Иллюзорность восприятия

- Ахха-ха-ха! Ахха-ха! – смеялась Сьюзен и никак не могла успокоиться. - Сью, что с тобой? – спросила её Люси. – Что такого смешного? Отважная осмотрела стол, на котором рядом с Пруденцием лежал только дневник её двоюродного брата Юстэса. - Ох…. Ахха! - Да что такого-то? - Да ничего… Так-то ничего… Что ты там говорила по поводу дырки от бублика? Ну, ты что-то пожелала Питеру в сердцах на следующее утро после того, как он пришёл домой, нажравшись, я точно не помню, как ты выразилась. - Ах, это, - махнула рукой Люси. – Да так, сказанула сгоряча, не очень хочется это повторять. А что, тебя это так рассмешило, да?.. - Да нет… Хотя и это тоже. Просто я выцыганила у Юстэса его дневник, обещав, что не буду читать ранние записи, те, которых он стыдиться. Так вот, на одной странице он мусолит вопрос, выражая его по-разному, хотя не изменяя сути. Вот этот вопрос меня и рассмешил. Ахха-ха! Ха! Господи, давно я так не смеялась. - Ну что за вопрос, говори уже! – растормошила сестру Люси. – Говори, ты меня уже заинтриговала весьма и весьма!.. - Да блин, стыдно как-то говорить… - Чего стыдиться-то? Точнее, кого? Парней нет, МакКриди тоже вышла. А ты мне и не такое рассказывала… Скорее всего. - Да ну так-то ничего особенного. В общем, он там задаёт себе вопрос, причём после во многих абзацах многомудро расписывает свои рассуждения по этому поводу… В общем, вопрос звучит так: «Грех ли шпёхаться?». Ахха-ха, ой, не могу, у меня уже в боках закололо, - Сьюзен вновь овладел приступ безудержного смеха. Люси улыбнулась. Ей тоже показалось забавным это, но, скорее, не сам вопрос, довольно, надо сказать, странный в наш век безнравственности и низменных страстей, а его формулировка. - Ну так давай ответим на него! – Отважная села рядом с сестрой. – Что ты сама об этом думаешь? - Я? – с удивлением спросила Сьюзен. – Странно, что ты спрашиваешь меня об этом… Это не очень-то прилично обсуждать, вообще-то, тебе не кажется? Мы уже не дети. - Вот именно, что уже не дети... А с кем тогда прилично обсуждать? С МакКриди? Или, может, потревожим профессора?.. - Боже… - Сьюзен перекрестилась. – Нет, вот уж не думала никогда, что буду о таком думать… Жесть. - Ну я серьёзно. В разное время по-разному на этот вопрос отвечали. Думаю, тебе самой будет небезынтересно узнать, грех ли это или не грех. - Я бы вообще сделала всё, чтобы только не слышать об этом… Есть во мне что-то христово-невестинское… Может, поэтому мне абы кто не нужен, ищу что-то уж совсем особенное… - Ну, это-то понятно… Но ты так часто погружаешь свой ум в древности, особенно в Средневековье... Ты должна была хоть что-то оттуда вычитать, не так ли?.. - Блин, мне по душе тугие викторианские корсеты и суровая мораль той эпохи, - улыбнулась Сьюзен. - Но вообще то, что я читала... В Средние Века была целая теория брака. Если англичанин XIX века мог говорить о романтической страсти и о том, добродетельна она или порочна в зависимости от того, приводит ли она к браку или нет, то, согласно вышеобозначенной системе, страстное чувство в браке - уже прелюбодеяние. - Ну и ханжество! - возмутилась Люси. - А как же... Бог мой, как же скучно тогда жили! А как же детей тогда рожать? - Да как, как... Там долго бились над разрешением этого вопроса... С одной стороны, никто не утверждал, что соитие по существу греховно; с другой стороны, все были согласны, что со времен грехопадения нечто порочное присутствует в каждом его мгновении. По мнению Григория Великого само действие непорочно, тогда как желание заключает в себе нравственное зло. - Так как же возможно действие без желания? - удивилась Люси. - Или как-то без желания надо... как это говорится... строгать детишек. Это больше похоже на то, что называется серым словом "ремесло". Как бы глупо это слово не звучало применительно к вещам столь пикантного и интимного характера. - Потом как-то вывернулись, - отозвалась Сьюзен. - Вопросы нужны для того, чтобы на них можно было дать ответ, так что ответ был найден. Гуго Сен-Викторский сказал, что если подобное порочное соитие искупается потомством, то в этом нет ничего греховного. Короче, мораль стала более раскрепощённой, что ли... Или, скорее, не нравы облегчались, а просто подошли к решению вопроса по-другому. - Точнее, было найдено более логичное разрешение подобного странного противоречия, - уточнила Люси. - Ну да, так оно и произошло. Там вообще море всяких странных выводов... Очень необычное время было. Тот же Гуго говорил, что удовольствие, получаемое при любовном соитии, зло, но не нравственное, не грех даже, а наказание за грех. - Ахха! - рассмеялась Люси. - Как это разнится с концепциями Данта о грехе, который сам заключает в себе воздаяние за преступление! Удовольствие, которое является наказанием за грех - это что-то уж совсем парадоксальное. - Да, милый парадокс такой вышел, - улыбнулась в ответ Сьюзен. - Короче, это нравственное зло не освобождается от того, что может называться злом, но "избавляется благими последствиями брака". Omnis ardentior amator propriae uxoris adulter est * - вот как-то так всё это можно резюмировать формулой из пифагорейских источников. Но это удовольствие могло быть сильнее, останься мы в Раю. - В Раю вообще все удовольствия и возвышеннее, и сильнее, и интенсивнее... Точнее, более одухотворены и оттого более прекрасны. Так, думаем дальше... Что говорят твои авторитетные фигуры? - Ээ-м... Что они говорят? - задумалась Сьюзен. - Ну, Аристотель утверждает, что брак - это разновидность дружбы. А Фома, осуждая кровосмешения и почитая прочие близкородственные отношения, на которые сейчас наложены табу, неправильными, утверждал, что вступающие в них питают друг к другу склонность, которая увеличивает удовольствие, а последнее, как мы выяснили - грех по тогдашним представлениям. Мне у Аристотеля нравится одно выражение, что брак - это "нежная дружба". - Ну да в идеале так и должно быть. Только вот у нас милые часто предпочитают не тешиться, а браниться. - Ну так вот... Этот-то род удовольствия, как мне довелось узнать из средневековых источников, ослепляет разум или, по выражению древних, "связывает рассудок", оттого-то подобные чувственные наслаждения и являются грехом с точки зрения тогдашней морали. В общем, если мне не изменяет память, то, что я выписала о схоластическом образе непадшей сексуальности, это "образ максимального физического наслаждения при минимальном ослеплении, вызванном чувством". - Холодность и рассудочность, короче. Серединка на половинку, и как её достигнуть - ещё вопрос. Как же всё это конролировать-то? И есть ли какие-то рамки?.. Бог мой, как можно умом контролировать подобные вещи?.. - Ну, в какой-то степени так оно и есть, наверное... Я про рассудочность. Как-то, значит, можно, если сумели утвердить подобное мнение, - ответила Сьюзен, подумав. - Может быть, это было неким идеалом... Тогда ведь так ценилась незамутнённость сознания, которое всегда должно было быть начеку, чтобы ухватить какое-либо откровение, которое могло к тебе явиться в любое время дня и ночи... Все только и ждали, пока Господь (если, конечно, подопытным кроликом был набожный христианин) пошлёт тебе более глубокое, чем обычное, понимание сути бытия... Или Библии, если ты изучал её прилежно и по всем правилам. Тут мне Юстэс как-то на днях сказал, что он бессилен перед загадками, которые ему подбрасывают иные источники. Сказал, что он не верит в силу своего разума. А ведь на подобном отчасти и была основана средневековая экзегеза: люди считали, что они недостаточно умны, чтобы во всей полноте постичь смысл Писания. - Как же они были скромны! - воскликнула Люси. - А ведь, действительно, как бы я не восхищалась красотой и величием человеческого - то есть всего того, что нам явлено в творениях гения людей, всё же Божественный Замысел нам не постичь ни при каких условиях... Эта задача не под силу нам ввиду ограниченности нашего сознания. Вот что смиряло - и весьма успешно - гордыню в те благословенные дни, которые мы так часто романтизируем!.. Кстати, иной раз Юстэс так оригинально выражает свои идеи, что я начинаю сомневаться в своём интеллекте, хотя понимаю, что это не совсем так, и в целом мы с ним на одном уровне. Всё просто, только Вред так любит всё усложнять! Может быть, Джил подействует на него положительно, она такая вдумчивая, такая... необыкновенная!.. - Ну да... - ответила Сьюзен. - И вся куртуазная любовь с её чарующими ритуалами возникла именно как реакция на вышеописанное пустословие... Ну, не знаю, для кого как, конечно... Тебе это кажется ханжеством, я вижу в этом своё очарование. Это монашеская робкая грация, ведь ещё Григорий Нисский говорил, что "в целомудрии есть что-то весёлое"... - Да, ну и развели мы тут с тобой дискуссию - скажешь мальчишкам, не поверят... - рассмеялась Люси. - А всё из одного простого вопроса - "грех ли шпёхаться?". - Как видишь, он оказался не таким уж и простым, раз над ним столько лет бились виднейшие умы того времени, - подытожила Сьюзен. _____________________ * всякий страстно влюбленный в собственную жену — прелюбодей (лат.)