Иллюзорность восприятия

- Нет, Сью, это явно не для меня, - Эд с унылым видом отбросил книжку с проповедями Отцов Церкви, которую Сьюзен всё-таки умудрилась впихнуть брату. - Да оторвись ты уже от этих своих хроник! – возмущалась старшая сестра. – Средние века, подумать только! Одно и то же ведь, как на пленумах ЦК КПСС в Советском Союзе!.. - Иногда мне кажется, что в Советском Союзе всё было гораздо веселее, чем у нас, в Англии, - сказала Люси. – Хотя, по сути, то же самое убожество и печаль жизни. «Что повесть тягостных лишений трудов и бед толпы людской»?.. Так, вроде, говорил поэт этой далёкой страны?.. - Аслан бы этого не одобрил, - назидательно заметила Сью. - А откуда ты знаешь, что одобрил бы Аслан, а что нет? – снова вспыхнул Эд, как если бы к нему снова вернулось нетерпение прошлых дней, того времени, когда он и знать не знал ни о какой Нарнии. – Ты мне стала напоминать Питера, который так любит брать на себя гораздо больше обязательств, чем он может нести. - Ну понятно вообще-то, почему он так поступил, особенно тогда, когда мы впервые приехали сюда, - сказала Сью. – И надо быть полнейшим кретином, чтобы сомневаться в правильности его поступка. - Избыток ответственности тоже ничем хорошим для души не может обернуться, - ответствовал Справедливый. - Вообще думаю, если уж на то пошло, что выражения «избыток ответственности» не существует, - парировала Сьюзен. - Интересно, кто это сказал? – ехидно заметил младший брат. – Уж не Аристотель ли?.. - Кто сказал, тому Аристотель и в подмётки не годится!.. – запальчиво ответила Сью. – Ну, если не так громко выражаться… Профессор Керк сказал это мне, комментируя одну древнюю вещь: «великие падали, не выдержав бремени ответственности». Эд замолчал. - Мы должны бережно обходиться с Питером, - сказала Люси, нарушив тягостное молчание. – Ему сейчас нужен спокойный отдых в кругу близких. И ему сейчас не до наставничества вовсе. Поэтому, Эд, ты должен сам учиться ответственности. А заодно и увлекательному процессу сочетания импульсивности с мудростью, которому тебя учили в детстве другие люди, более значимые, чем составители этих средневековых побасёнок, которые тебе так милы. Аслан не всегда может помочь нам дельным советом, поэтому нам надо привыкать рассчитывать только на свои силы. Это закаляет характер, надо сказать, да и волю тоже, которая всегда в нас так переменчива, так слаба, что доверять себе – пустое дело. Кажется, «составление собственного разума» считается грехом у иных средневековых религиозных книжников. - Равно как и «надеяние на себя», - Эд снова вернулся в свою родную стихию противоречия. - Ну это ещё как посмотреть, - задумчиво сказал Юстэс, который до этого по обыкновению размышлял над оставленной Эдмундом книгой. – На Бога надейся, сам не плошай. - Кто бы ещё разъяснил нам, что такое Бог в этом мире, - сказала Люси. – В Нарнии-то всё было гораздо проще, а здесь… Здесь всё скучно и неинтересно, и вообще не поймёшь, куда идти и что делать. Кто бы научил… - Сами научимся, - горделиво отозвался младший брат. – В рассудочном отрицании Вечного есть что-то глубоко унизительное, и я согласен с этим давним утверждением. - Ха! – усмехнулась Сьюзен, листая Библию. – Ты – червь, братишка, не забывай об этом. Эдмунд, судя по его виду, оскорбился весьма. Но он сделал вид, что его это никак не задело, поэтому парень только весело улыбнулся и перевёл всё в шутку. - Да, червь… Ползаю на брюхе, как и его старший товарищ – змей Эдемского Сада. - Нет, кроме шуток, Эд, - продолжала невозмутимо Сьюзен, которая поняла, что брат не воспринял её утверждения с должной серьезностью. – Ты – червь. И мы – черви, и вообще все люди земли – лишь жалкие сошки в сравнении с Вечностью. - А, ты про это… Ну так-то оно так, но ты с таким выразительным ударением это произнесла, что можно подумать, что люди вообще ничего не стоят. А ведь мы, как дети Адама, спасли Нарнию, и в Пророчествах было сказано о нас, а не о кентаврах, драконах или великанах – тех, кто превосходил нас по многим характеристикам. - Может быть, потому, что Бог любит нас больше остальных своих творений?.. – задумалась Люси. – И всегда предоставляет нам свободу выбора… - Всегда ли? – Эд ухмыльнулся. – Что-то не верю я в это, учитывая то, что моя связь с Джадис до сих пор никак не может разорваться окончательно. Может быть, конечно, эти уроки смирения мне необходимы, однако как хотелось бы, чтобы они поскорее закончились!.. - Господи, Эд, как можно быть таким злопамятным! – воскликнула Люси. – За окном ведь так красиво, только посмотри! Разве можно хранить злобу в сердце на того, кто вообще недостоин памяти, когда в мире так много красоты! Даже в нашем никчёмном мире… Красота спасёт его, и, несмотря на то, что в нашу эпоху это утверждение звучит более чем наивно, я верю в это и буду верить до тех пор, пока, как сказал Аслан, «звёзды не упадут с небес». Не правда ли поэтическое выражение?.. Помнится, этими словами Великий Лев напутствовал нас, венчая на царствование. - Аслан вообще говорит очень мудро и красиво. Некоторые нарнийские хронографы и летописцы употребляют такие цветистые обороты, что вообще поражаешься тому, на что способен язык, если к его употреблению подходить с должным почтением. Очень выразительны все эти сложносоставные слова и отглагольные конструкции, милое дело изучать!.. По сравнению с языком Нарнии многие самые пламенные проповеди и самые туманные и вычурные мистические сочинения наших исследователей Невыразимого бледнеют и похожи на унылые записки сумасшедшего. - Записки сумасшедшего, кстати, не всегда бывают такими уж скучными, - улыбнулась Люси. – Я вот вчера рассказывала Эду про то, что накопала в дневниках Джадис, а в летописях Тархистана, отрывки из которых мне зачитывали иногда странствующие учёные, столько всевозможных… презабавных, скажу я так (хотя хотела употребить более крепкое словцо) оборотов, что просто диву даёшься тому, как падки на лесть тамошние тисроки. - Ты забыла добавить «да живут они вечно», - хихикнул Юстэс. - Как бы я ни старалась, смерть мы победить не в силах, - ответила Люси. – А вот они тратят огромное количество времени и сил на то, чтобы добыть средства к продлению жизни тела, забывая о бессмертии души. - О, этот вечный грех человечества! – закатил глаза Эдмунд. – У нас разве что Мираз за всю историю Нарнии не брезговал подобными практиками, но и то – это запретная область знания оказалась ему не по зубам. - Алхимики всегда лезут в запретную область… Но в проницательности им не откажешь, это во многом очень мудрые и сообразительные исследователи… – сказала Сьюзен. – Так подумать, так все страны кроме Нарнии – сплошное сборище глупцов и дураков. Не хочу, конечно, быть пристрастной, однако так мне кажется после всего того, что я изучила и после ваших рассказов, хотя я и понимаю, что диалог культур можно наладить лишь тогда, когда обе стороны открыты для понимания и взаимодействия. - Да. Тогда, кстати, при должном прилежании, можно достичь даже известной тонкости и так проникнуть в некогда неизвестную культуру, что ты можешь восприниматься как её врождённый носитель или же таковым ощущаешь себя сам, - сказал Эд. – Но тут нужно очень и очень постараться, и не забивать на то, например… что у тебя ещё не прочитано «Государство». Помню, именно на странице с началом этого великого труда осталась открытой книга Платона, которую Питер изучал под чутким руководством нашего многоуважаемого профессора, когда его забрали санитары… Эх, как жаль, что Питер так много пропустил!.. Без него было всем нам ужасно скучно, а ему, наверное, и подавно – наедине со своими мыслями оставаться – это мука мученическая. - А я думаю иначе, - сказала Люси. – Врождённая мудрость тем и отличается от приобретённой, что ты не насыщаешь себя бесконечными цитатами других мыслителей, теряя себя в этом процессе, но учишься мыслить независимо и самостоятельно. - Тревожно не только отсутствие мысли, но и во многих случаях её наличие, - всё так же назидательно, как это обычно бывало, произнесла Сьюзен и углубилась в чтение Библии. - Вот и думай о том, как правильно познавать мир, - растерянно произнёс Эд. – «Ищи Путь, отступая всё более внутрь… Ищи Путь, выступая смело наружу. Не ищи его на одной определенной дороге…». Наверное, это и было бы той золотой серединой, которую многие учёные мужи так безуспешно пытались искать на протяжении веков, пытаясь понять, что первично – разум или вера, и что должно служить подпоркой для другого, и должно ли служить этой жалкой ролью вообще. - Помимо анализа источников чистым разумом есть ещё множество других путей притока необычной информации, - заметил Юстэс. – Но это путь уравновешенных мистиков, не рационалистов. Рационализм вообще – довольно дешёвая штука, и презирать его мне мешают только бесспорные достижения прошлого, что основываются на строгих и соразмерных законах мышления, которые Князь Философов в лучших своих сочинениях довёл до виртуозности высокого искусства. - Есть что-то прекрасное в самоотречении изощрённого ума, - сказала Люси. – Иногда мне кажется, что этому акту претворения потенциальности в действительность сей безупречный механизм и служит.