Иллюзорность восприятия

- Как же неудобно всякий раз бегать по нужде мимо комнаты МакКриди! – ворчал Эдмунд, когда они с Юстэсом играли в карты на диване, а Сьюзен и Люси читали поочерёдно главы «Освобождённого Иерусалима» Торквато Тассо. Карты были старыми и чудесно нарисованными, такими, что Сьюзен поначалу не хотела, чтобы братья использовали их как игральные: девушка обнаружила колоду в старом комоде и первым желанием Великодушной было погадать на них. - А что такое-то? - спросил Юстэс, рассматривая перевитую каким-то красивым растением пику трефового валета. - Да так… Просто МакКриди всякий раз так выразительно ворочается, что мне становится стыдно. Очень не хотелось бы будить её, она в последнее время совсем сдала. - Да, но со своими обязанностями, к её чести будет сказано, справляется отлично, - заметила Сьюзен. - Я помню её такой, какой она была, когда мы впервые приехали сюда… - Юстэс откинулся на подушки. – Такая строгая… «Нельзя бегать! Нельзя кататься по перилам! Нельзя!.. трогать старинные предметы!»… - Да-да, - рассмеялась Люси. – Всё так и было. - Ну да, - кивнула Сью. – Однако потом профессор один из этих «старинных предметов» отдал мне в безвозмездное пользование: тот самый бронзовый бюстик Данте, который теперь стоит у меня на письменном столе. Кажется, именно его я и хотела рассмотреть поближе, чем вызвала такое недовольство нашей старой экономки. - Мне кажется, что она держит в себе какую-то странную сердечную тайну, - задумалась Люси. – Я часто наблюдаю за ней, и мне кажется, что она далеко не так откровенна с нами, какой хочет показаться. - А я не вижу в этом никакой тайны, - Эдмунд успешно отбил все десять карт, с которыми пошёл в очередную атаку Вред. – Ясно ведь, что она давно и безнадёжно влюблена в профессора Керка. - Да? – удивился Вред. – Что-то никогда об этом не задумывался. Мне всегда казалось, что они слишком разные, и просто уважают друг друга. - Да более чем уважают, - сказала Сьюзен. – Не буду говорить о том, откуда у меня такая информация, но я знаю, что у профессора есть другой, причём давний объект воздыханий. - И кто же это? – полюбопытствовал Юстэс, оторвавшись, наконец, от изучения рисунков. - А тебе скажи, - усмехнулась Сьюзен. – Нет, не просите, я и так уже открыла более, чем достаточно. Пусть эта тайна уйдёт со мной в могилу. - Слишком долго ждать, - хмыкнул Эд. – Я не доживу, наверное. Сьюзен поджала губы. - Ну скажи, Сью, интересно ведь! – Люси обняла старшую сестру. – Ну и что с того, что мы все об этом узнаем? У нас же никогда не было друг от друга секретов!.. - Не хочу быть сплетницей. И вообще – то, что я узнала, мне не следовало бы знать, и я уже почти жалею, что стала одной их тех, кого эта тайна непосредственно коснулась. Всё, ни слова больше, и не просите… - Ну и зачем тогда вообще надо было про это говорить?.. – буркнул Эдмунд. – Теперь весь вечер буду думать о том, что ты знаешь больше, чем я. - А разве это и без того не так? – улыбнулась Сьюзен, беззлобно съязвив. - Ну да, только по части разведки тайн, которых хранит этот дом, Эдмунду нет равных никому, - сказал Вред. – Ну разве что только Люси – она первая нашла Волшебный Шкаф. - А мне кажется, что профессор всё-таки любит нашу экономку, - Люси отложила в сторону том приключений Ринальдо. – Он так часто делает ей выразительные знаки внимания, что их никак нельзя не оценить… Я бы оценила. - Не знаю, стоит ли мне вообще в это лезть… - тихо вставила Великодушная, - но, по-моему, профессор очень влюбчивый человек. Каким он был, когда был моложе, мне неясно, но, думается мне, что любвеобилие было у него в крови. И двойственность, которая вообще ему свойственна в некоторых поступках и мыслях, проявлялась и в личной жизни. - По-моему, мы, действительно, лезем не в своё дело, - Юстэс отложил карты. – Не думаю, что рассуждать о том, что нас не касается – благородное занятие. - Однако когда нам приходилось председательствовать в Верховном Суде Каэр-Параваля, мы разбирали и не такие вещи, - ответствовала Люси. - Странная ты, - хмыкнул Эд. – Тогда были совсем другие условия… А теперь дело касается очень деликатных тем. Аслан бы этого не одобрил. - Ну ладно, тогда не будем об этом, - попыталась замять Сьюзен тему, которую сама же и подняла. - Ещё и полы жутко там скрипят, - продолжил Эд своё рассуждение о неудобном соседстве с экономкой. – Просто до ужаса. Нет, мне точно придётся заводить себе ночной горшок, хотя это и дико старомодно. - В Нарнии нам тоже приходилось мириться с некоторыми неудобствами. Там такие спартанские условия, причём мы должны были задавать тон всей стране в некоторых вопросах… Но всё же не думаю, что это пошло нам во вред, как и всё остальное… Любая мелочь там обусловила всё то наше восприятие этой серенькой реальности, которым мы теперь так гордимся… - …И что так до ужаса утомляет и делает нашу жизнь невыносимой здесь, а в Лондоне – и подавно, - закончила за Сьюзен младшая сестра. – Ох, как часто мне хочется умереть!.. Умереть и попасть поскорее в Нарнию - навсегда, чтобы уже ничто не отвлекало меня от вечного познания… - Успеем, - рассудительно, собравшись с духом, сказала Сьюзен. Конечно, она была согласна с тем, что говорила Люси, но знала, что всё хорошее надо заслужить. – Успеем. А пока, как сказал известный мудрец, «надо жить землёю как стихиею». Кто знает, какая нам уготована судьба, и что ещё нам предстоит увидеть на своём веку, и чему научиться – хотя бы на этой грустной планете?.. Думаю, об этом с точностью нам поведает только всепоглощающее Время. Tempus edax rerum, как говорили древние. - Жаль, что оно не лечит, это время, - задумчиво произнесла Люси. – Не лечит, только лишь расставляет всё по своим местам. - Я знаю, что я умру не обычной смертью, - сказал Эд, вытащив из колоды пиковый туз. - Об этом мне сказала одна пророчица, которая приходила в замок в вечер праздника в память победы над Эттинсмуром и ушла так таинственно, что этого никто не заметил. Мой путь, как сказала она, – это путь странной и таинственной души, и кто знает, куда завтра меня занесёт нелёгкая… - Все мы и таинственные, и странные, и всё тому подобное. И всем нам уготована Великая Судьба. В Нарнии, - сказала Люси. – А в нашем мире всё довольно предсказуемо, и мы сами становимся подобными ему – такими же скучными и надоевшими предметами домашней мебели, которые уже порядком обветшали и нуждаются в замене. Девушка зевнула. - Не мы такие – жизнь такая, - сказала Сьюзен, снова взяв в руки томик Тассо. – И кто знает – может быть, то, что ты называешь занудством, на самом деле есть лишь разновидность терпения? И предметы домашней мебели, даже очень обветшалые, могут пригодиться, когда будет на то насущная необходимость… «Всему своё время и время каждой вещи под небом…» - я навсегда запомню эту простую прописную истину, которая в стране Аслана не раз оправдала себя…