Нарисуй мне шарик

      Город жил обычной жизнью: люди спешили по своим делам, иногда переговариваясь друг с другом, что-то обсуждая или смеясь, негромко тарахтели двигатели машин, откуда-то доносилась веселенькая мелодия.       Патрику казалось, что все эти звуки — такие привычные звуки обычной, нормальной жизни — постепенно отдаляются. Словно эти странные люди в желтых плащах выстраивают между ним и реальным миром некие барьеры.       Возможно, так оно и было на самом деле. А, быть может, чересчур расшатанные за последнее время нервы таким образом дали о себе знать.       В любом случае Патрик не собирался расслабляться. Это было бы верхом глупости. Наоборот, он повернулся спиной к ближайшей стене, так, чтобы держать в поле зрения обе машины и пристально всмотрелся в человека, уже почти подошедшего к нему вплотную.       Человека ли?       Патрик быстрым движением вытер вспотевшие ладони о джинсы и попытался успокоиться. Ему сейчас как никогда нужна ясная голова, это он ощущал совершенно точно. Они знали его, знали, кем он был на самом деле. Не оставалось сомнений, что известно им не только имя.       Ты хочешь жить и все забыть, но про тебя не забудут! Как ты этого не понимаешь, глупый ребенок!       Все эти незнакомцы не только были одеты одинаково, они еще и похоже выглядели, как горошины в одном стручке. Нет, быть может, если поставить их в ряд, то отличия и найдутся, но очень уж незначительные. Кроме того, в якобы дружелюбной улыбке существа, стоящего перед ним — а Патрик уже не сомневался, что эти создания вовсе не люди — присутствовала некая искусственность. Возможно, другие и не заметили бы разницы, но он видел, как слегка неестественно смотрятся складки кожи и морщинки в углах рта незнакомца в желтом плаще, как чересчур стеклянно, словно бусины, поблескивают его глаза. И пусть на краткий миг, но Патрику удалось разглядеть линию его зубов — хотя тот старательно пытался ее не демонстрировать — и заметить некую асимметрию, словно зубов было иное, чем положено людям, количество, и они отличались по размеру от человеческих.       Как будто это только маска, чтобы лишь подражать людям.       — Мое имя — Эрнест Симмонс, и для меня честь познакомиться с вами лично, мистер Дэнвилл.       Эрнест протянул руку, но Патрик не пошевелился и даже не попытался ответить на рукопожатие. Ему совершенно точно не хотелось касаться этого существа и никакие дружелюбные тон и поведение не могли изменить его решение.       А потом словно молния ударило воспоминание. Он уже видел этих существ. Быть может, не конкретно вот этих самых, явившихся за ним, но им подобных. В том месте, где держали Пожирательницу, то и дело появлялись не только люди или роботы, но и твари с головами животных. И в том числе среди них были создания с отвратительными крысиными — или только похожими на крысиные — головами, которые все до одного носили точно такие же желтые плащи. Патрик не знал, представители они одного и того же вида, или разных, но это его и не волновало по большому счету. Главное заключалось в другом. Он видел их там, среди приспешников человека в черном.       — Вы служите Алому Королю? — проявлять ответную вежливость Патрик не посчитал нужным. Да и зачем, если мистер Симмонс и так прекрасно знает, кто он такой.       — Все сущее служит Алому Королю, мистер Дэнвилл, — тон Эрнеста был ровным, и слова прозвучали крайне буднично, словно бы тот объяснял очевидные вещи неразумному ребенку, но в глазах его явственно промелькнуло потрясение, — не думал, однако, что вы настолько посвящены в некоторые вещи. Впрочем, учитывая окружение, в котором вы росли... Ох, моя ошибка.       Эрнест развел руками, отчего приобрел вид крайне растерянный и беззащитный. Но в следующую секунду выражение его лица стало абсолютно серьезным, и Патрик только уверился, что все это время мистер Симмонс лишь пытался казаться дружелюбным, а его эмоции были не более, чем игрой.       Эти существа крайне опасны. Их мирный вид точно такая же маска, как и их лица.       — Тогда наше с вами дело, мистер Дэнвилл, значительно упрощается. Не придется ходить вокруг да около и пытаться словами маскировать то, что может напугать непосвященных.       — Что вам от меня нужно?       Во рту пересохло, а спина и руки покрылись мурашками. Больше всего на свете в этот самый момент Патрик хотел оказаться как можно дальше отсюда. Но он прекрасно понимал, что даже если решит бежать, то не сумеет преодолеть и пары метров. Ведь если бы с ним только лишь хотели поговорить, то не было бы нужды зажимать его в клещи.       — Позволю себе задать вместо ответа встречный вопрос, — Эрнест улыбнулся вновь, но на сей раз ни дружелюбия, ни теплоты в его улыбке не было, лишь торжество того, кто точно уверен в собственном полном контроле над ситуацией, — а чего хотите вы сами? Я имею в виду не прямо сейчас. Согласитесь, желание сбежать отсюда и лихорадочный поиск вариантов побега слишком мелочная цель. Я имею в виду в целом от жизни, мистер Дэнвилл.       Патрик потрясенно уставился прямо в глаза мистера Симмонса и увидел в них точно такое же торжество, какое читалось в улыбке.       Никуда ты не денешься от нас, — вот, что говорил взгляд Эрнеста, — ты знаешь, что тебе не скрыться, ты полностью в нашей власти.       Хуже того, это существо если и не читало мысли — а уверенности в этом, по правде говоря, не было — то самого Патрика просчитывало мгновенно. И это было скверно. Крайне скверно.       — Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Хочу жить так, как сам посчитаю нужным.       — О, какое прекрасное и одновременно наивное желание, — Эрнест поднял голову кверху и рассмеялся неприятным, сухим и лающим смехом, — просто жить. Вы, люди, никогда не живете просто так. Все вы от кого-то зависите. От политиков, определяющих вашу жизнь, от докторов, которые не дают вам загнуться от всяческих болезней, от полицейских, охраняющих ваш покой. И все они, как еще многие и многие другие за вас решают, как вам жить. А вовсе не вы сами. То, что вы хотите, мистер Дэнвилл — не выбор, а лишь иллюзия выбора. А раз это лишь видимость, так отчего ей стоит следовать? Быть может проще принять реальность и не тешить себя ложными надеждами?       — К чему вы клоните?       Эрнест приблизился к Патрику на шаг, и тот медленно, стараясь не делать лишних движений, отодвинулся в сторону от него. Мистер Симмонс лишь усмехнулся, явно довольный результатом своих действий, но более не пытался приблизиться к Патрику. Пока что.       — Я лишь хочу сказать, мистер Дэнвилл, что незачем пытаться жить и обманывать себя, считая свободным, вместо того, чтобы смиренно принять собственное служение. Но даже служение рознь служению. Вы можете прожить жизнь, положив ее ради угождения мелочным и жалким людишкам, которые и сами в свою очередь находятся под чьим-то контролем. Но есть иной путь. Служить тому, кто находится над всем этим. Достойнейшему и величайшему. Напрямую, вы понимаете? Без лишних посредников.       — Алый Король. Вы имеете в виду подчиняться лишь ему?       — Именно, мистер Дэнвилл. Все сущее и так служит ему. Но находясь под непосредственным контролем Повелителя вы возвыситесь над окружающими. Заманчиво, не так ли?       Патрик медленно покачал головой, не отрывая взгляда от холодных глаз мистера Симмонса. Внутренности его, казалось, скрутило в один тугой клубок. Он вспомнил алое сияние, окружающее Темную Башню, вспомнил истошные вопли ее пленника, полные безумия и исступленной ненависти. Из самой глубины души накатило отвращение, и Патрик ощутил, как его начинает тошнить. Слова дались ему с трудом, но при этом звучали на удивление ясно и решительно.       — Нет, не заманчиво. Ваш Король просто сумасшедший старик. Как он может властвовать над вами, когда не властен даже над собственным разумом?       — Замолкни! Как ты смеешь говорить такое о Господине? — Эрнест сжал руки в кулаки, и оскалился в ярости. От былой вежливости и следа не осталось. И у него на самом деле были странные и какие-то нечеловеческие зубы, слишком крупные и кривые. — Не трепли языком о том, чего не знаешь!       — Но я знаю, мистер Симмонс, — Патрик улыбнулся, широко и обезоруживающе, одновременно всеми силами загоняя все остальные эмоции поглубже, туда, где они хотя бы не будут мешать, — поверьте мне. Знаю. Я многое видел, а еще больше слышал. Вы ведь сами заговорили о моем окружении в детстве. Значит понимаете, что мои источники были более, чем достоверны. К чему обижаться на правду? Я не стану служить безумному королю. Я служу Лучу.       — Напрасно, мистер Дэнвилл. Напрасно, — в голосе Эрнеста теперь сквозила холодная ярость, но, стоит отдать должное, это существо все же сумело быстро взять себя в руки, — но я более чем уверен, вскоре вы поменяете свое мнение. Когда своими глазами увидите, что, как вы имели наглость выразиться, безумец дает своим слугам. А Луч… Скоро он будет разрушен. И не останется никого, кроме Алого Короля. О, Дискордия, славься, Дискордия!       Сказаны последние фразы были с такой фанатичной уверенностью, что Патрик не стал даже пытаться их оспаривать, опасаясь окончательно вывести Эрнеста из себя. Он, пусть и не собирался сотрудничать с приспешниками Алого Короля, в то же время хотел суметь сбежать от них, и при этом остаться живым. Потому что у него было одно дело, которое требовалось закончить во что бы то ни стало. И все остальное попросту не имело значения.       — Я хочу предложить вам кое-что, мистер Дэнвилл. То, от чего вы просто не сможете отказаться, как бы банально сейчас это ни прозвучало. Алый Король щедро награждает своих помощников, чтобы вы там ни думали. Мы знаем тот щекотливый момент, связанный с вашим предназначением. Но поверьте, он не будет иметь ровно никакого значения. Держи друзей близко, а врагов еще ближе, как говорят умные люди. Ну а когда Лучей больше не будет, то и тревожиться станет не о чем. Сама Судьба канет в небытие и воцарится Дискордия. А в обмен на служение Алый Король готов подарить вам истинный смысл жизни. Ни много ни мало.       — Я не понимаю, о чем вы говорите. И я не верю вам.       Патрик насупился и с явным недоверием уставился на Эрнеста. Слова мистера Симмонса отдались в его сознании словно касание отвратительных холодных и влажных пальцев. Он попросту не мог заставить себя поверить, что после всего, случившегося с ним, после всех тех усилий, предпринятых Алым Королем для его, Патрика, устранения, тот вдруг согласится отступиться. Да и не собирался заставлять, по правде говоря. Даже если Правитель Дискордии на самом деле вдруг кардинально изменил свое отношение к Патрику — это не вынудит его закрыть глаза на то, что тот сотворил с Пожирательницей Миров. Такое просто невозможно забыть. И нельзя простить.       — Конечно, вы нам не верите. Позвольте же пояснить. Вы, мистер Дэнвилл, не просто избранник Судьбы. Вы обладаете весьма необычными для человека силами, думаю вы и сами это осознаете, — дождавшись короткого кивка Патрика Эрнест продолжил, — а мой Господин крайне заинтересован в таких людях. Ваш потенциал огромен. А уж если усилить его должным образом с помощью особых препаратов и подходящего окружения, то сложно вообразить до каких высот он может развиться и какие плоды принести.       Патрик невольно сильнее вжался в стену, ощущая, как что-то внутри него начинает предательски подрагивать. Слишком восторженным был блеск в глазах Эрнеста, и слишком ярко сам он представил, что может натворить, если его силы заставить многократно возрасти.       — Ох, мистер Дэнвилл, вы ведь не можете сейчас не согласиться со мной. Сила всегда будет требовать выхода и применения. Вы хотите жить, как обычный человек, но сможете ли? Разве это не мучение — вечно подавлять себя, сдерживать, держать все необычное в тайне даже от самых близких? Это ли не издевательство? Не иметь возможности быть самим собой просто потому, что таких как вы никто и никогда не примет. Знать, что родные будут бояться вас, стоит вам проявить немного неосторожности — настоящая пытка, правда?       Патрик молча слушал Эрнеста, закусив губу. В конце его монолога он опустил глаза, не зная, что сказать. Горькая правда заключалась в том, что мистер Симмонс на самом деле был во многом прав. Сила требовала выхода, иногда слабо, иногда непреодолимо, но требовала всегда. Сдерживать ее было сущим мучением, уж Патрик прекрасно это знал. И не было на свете такого рубильника, который мог бы просто взять и выключить ее.       Патрик знал так же, что никогда не найдет понимания среди своих знакомых, которые являлись самыми обычными людьми. А единственное существо, знавшее о нем все и не отторгавшее его, человеком не являлось. Даже Натали, пусть и сама обладала некоторыми необычными способностями, наверняка испугалась бы, узнав все возможности Патрика. Он привык всю свою жизнь, с самого раннего возраста, с того самого момента, как осознал, что на самом деле отличается от многих, держать свои умения в секрете. Он смирился с тем, что не будет понят и принят, а потому не замечал, насколько на самом деле ему не хватает этого самого понимания и как сильно это его угнетает. И Патрик невольно ощущал себя лишним в мире простых людей.       — Можете ничего не говорить, мистер Дэнвилл, — Эрнест покровительственно улыбнулся, а потом протянул руку и дружески похлопал Патрика по плечу. Тот вздрогнул, вскинув глаза на мистера Симмонса, но не отодвинулся, — мне все и так предельно понятно. Да и как может быть иначе в этих прогнивших мирах, вращающихся на истлевшем веретене Башни. Вам тяжело. Вы страдаете. Во многом все ваши жизненные неудачи связаны с этим, ведь вы не можете открыться своим близким в полной мере и невольно сторонитесь их там, где не следует. А теперь представьте, что существует место, где находятся только лишь люди, подобные вам. Такие же особенные. Сильные. Такие же изгои мира. И этого и многих других. Там не будет понятия свой и чужой, потому что все будут на одной стороне. Там вы сможете пользоваться силой, не таясь и не боясь быть осужденным за нее. Более того, именно за нее вас будут уважать. Это ли не то самое желание, о котором вы говорили? Жить, не чувствуя себя изгоем.       Патрик во все глаза уставился на Эрнеста, ощущая, как начал слегка дрожать. Его эмоции не укрылись от мистера Симмонса и тот торжествующе осклабился. Жить в месте, где не придется прятаться — это звучало слишком красиво, чтобы можно было легко поверить в подобное. Но в то же время Патрик ощущал, что стоящее перед ним существо не врет. И как же сильно в этот момент ему захотелось оказаться в том самом месте, рядом с людьми, которые его поймут и примут. Чувствовать себя частью чего-то, и частью полноценной.       — Такое место реально существует? — голос Патрика предательски дрогнул.       — Конечно, мистер Дэнвилл. Патрик. Вы же позволите мне называть вас по имени? Это место есть, и называется оно Синие Небеса. Алгул Сьенто. Там вы забудете о голоде и болезнях, забудете о нужде и отрицании вас окружающими. Там будут люди, которые примут и поймут вас, а вы в свою очередь примете и поймете их. Идемте с нами, Патрик. Мы отведем вас туда. И вы больше никогда не будете вспоминать об этом жестоком мире, принесшем вам столько боли.       Голос Эрнеста звучал все более гулко. Он заполнял все, ввинчивался в уши и, казалось, в сам разум. Картины, описываемые им, были непередаваемо прекрасны. Патрик ощутил, как веки начинают наливаться тяжестью, словно он хорошо выпил. Хотелось просто протянуть руку и позволить мистеру Симмонсу увести его в это самое Алгул Сьенто. Там он будет среди своих, и все остальное не будет иметь значение. Джошуа, Натали, Дерри, Пожирательница…       Пожирательница.       Воспоминания о недавнем сне, о тихом и совершенно измученном голосе, звучащем в самой глубине его разума, и о захлебывающейся рыданиями из-за умирающего города Нат словно окатили Патрика ледяной водой. Он вздрогнул, а потом мотнул головой, окончательно сбрасывая с себя сонливость. И успел заметить разочарование и досаду, мелькнувшие во взгляде Эрнеста за секунду до того, как они сменились прежней напускной доброжелательностью.       Приспешники Алого Короля поймали и пытали существо, намного превосходящее их по силе и величию. Делали это без жалости и получали от своих действий огромное удовольствие. По приказу Правителя Дискордии Атропос пытался убить Натали и искалечить Патрика. И сделал бы это, если бы не вмешательство Оно. Именно из-за козней Алого Короля отец Натали сошел с ума и едва не убил огромное количество невинных людей, и преуспел бы, если бы не активное противодействие Цели и всех, кто встал на ее сторону. И разве может это безжалостное существо дать что-либо просто так? Патрик, видевший Алого Короля очень близко в свое время, мог точно сказать — нет, не может. И плата за дары будет непомерно высока.       — И что же от меня потребуется, мистер Симмонс? Вы отведете меня в то прекрасное место, но что взамен?       Патрик старался говорить размеренно и спокойно. Он тщательно загнал все чувства вглубь себя. Словно его прояснившийся рассудок оказался всего лишь временным явлением. Пусть думают, что одержали над ним верх.       Это был его единственный шанс попытаться сбежать, и он не собирался его терять. Пожирательница Миров нуждалась в нем, и Патрик ни за что на свете не должен подвести Ее.       — Самая малость, Патрик. Сущий пустяк, но такой приятный. Вы будете просто использовать вашу силу. Не совсем так, как вы привыкли, но этот способ понравится вам даже больше, поверьте, — голос Эрнеста снова зазвучал гулко, и Патрик опустил голову, при этом изобразив на лице легкую заинтересованность, а затем постарался слегка расфокусировать взгляд. Судя по ликующей улыбке мистера Симмонса у него поучилось просто прекрасно. – Насколько я знаю, в этом мире таких людей, как вы, называют сияющими. Красивое название, но не совсем точно отражающее суть. В том мире, откуда я родом, название более точное — Разрушители.       Слово это хлестнуло Патрика словно кнутом, заставив вздрогнуть, но при этом он не потерял концентрации и остался стоять все с тем же сонным выражением лица.       Разрушители.       Да, пожалуй, это слово как никогда емко характеризовало необычные способности Патрика. Потому что его рисунки разрушали существующую реальность, заменяя ее на новую. А ластик и вовсе заставлял исчезать предметы из этого мира. И эта была еще одна причина, по которой он скрывал свои возможности. Они были губительны, могли принести немало бед, и навредить тем, кто знал о них, разрушив их жизни необходимостью нести груз тайны.       — Все, что от вас потребуется, Патрик — разрушать. Направить свою силу и дать ей волю. Это прекрасно, поверьте мне. Чувствовать себя нужным. Чувствовать, что реально делаешь что-то. Разрушать здорово, просто чудесно — и это говорят все обитатели Алгул Сьенто до одного. И, согласитесь, совсем не важно, что именно надо разрушить, если это само по себе так приятно.       — И все же… Что я буду разрушать?       Патрик старался говорить медленно и монотонно, тем самым продолжая укреплять уверенность Эрнеста в том, что уже полностью находится на его крючке. Судя по тому, как легонько приобнял его одной рукой мистер Симмонс, мягко направляя к машине, но при этом не удерживая — ему и это удалось.       — Вы будете разрушать Лучи, Патрик. Один за другим, пока все они не падут, а следом за ними и Башня. А потом воцарится Дискордия и более ничего не будет иметь значения. Поверьте, этим прогнившим мирам и правда лучше исчезнуть всем до единого. Но вы не будете ни о чем желать. Ведь разрушать — здорово.       Эрнест говорил безразличным, спокойном тоном, уже полностью уверенный в собственном успехе. От его слов внутренности Патрика скрутило болезненным спазмом, на который тот, правда, постарался не обращать внимания. Так вот как Алый Король собирается разрушить Башню! И самым ужасающим во всем этом вновь оказалась правота мистера Симмонса. Патрик прекрасно помнил то чувство глубокого удовлетворения, когда его ластик стирал что-то лишнее в этом мире, что-то, мешающее. Разрушать и правда было великолепно.       Но в то же время Патрик вспомнил, как еще большее удовлетворение ему доставляло вписывать что-то в этот мир. Не устранять дефект, а видоизменять его так, чтобы он дефектом переставал являться. В одном Эрнест не был прав — сила Патрика находила выход, воплощаясь в его картинах, и создание их приносило огромную радость и удовлетворение.       Уже около самой машины Патрик тихо проговорил:       — Разрушать здорово, мистер Симмонс. Да только созидать нравится мне куда больше.       И не успел Эрнест опомниться, как Патрик резко развернулся к нему и изо всех сил толкнул обеими руками в грудь. Мистер Симмонс тонко вскрикнул и замахал руками, пытаясь удержать равновесие, а Патрик в ту же секунду сорвался с места, бросившись к автомобилю, и перемахнул через багажник, оттолкнувшись от того рукой. Приземлившись, он и сам едва не потерял равновесие, но все же сумел выровняться.       Сзади послышались крики и брань, но Патрик не обращал на нее внимания. Он бросился к своему дому так стремительно, как только был способен. Все свои мысли и стремления он сосредоточил на собственных движениях, стараясь развить как можно большую скорость. Все эмоции и переживания отошли на второй план.       Бежать. Бежать как можно скорее. Не оглядываться. Не останавливаться. Бежать.       Патрик даже не пытался запутать преследователей, прекрасно понимая, что те наверняка хорошо знают его адрес. Он не стремился сейчас спрятаться от них, он хотел лишь опередить их.       У него есть дело, и он его закончит. Завладеть наполненным силой альбомом и карандашом сейчас было самым главным. А дальше все зависит только от решения Джошуа — поможет ли тот Патрику, или же решит остаться в стороне.       Мысль о том, что, возможно, придется спорить — и спорить решительно — со своим другом, отдалась неприятным холодком где-то в районе груди, но эти ощущения тут же прошли. Слишком многое навалилось на Патрика сегодня: сон, разговор с Натали, осознание и принятие собственных чувств к Пожирательнице, откровения существ в желтых плащах, их попытка увести его из этого мира силой. Все это настолько выбило его из привычной колеи, что копившиеся столько месяцев и расшатывающие психику противоречивые эмоции словно бы враз поблекли и отступили на второй план, а все проблемы и противоречия обесценились.       Без сомнения, и эмоции, и противоречия вернутся с новой силой, стоит только Патрику очутиться в более спокойной обстановке. Но до наступления этого момента было еще очень далеко. А в те мгновения, когда он бежал, выбиваясь из сил, в их с Джошуа квартиру, ему даже подумалось, что такой момент не наступит уже никогда.       Буквально взлетев по лестнице, Патрик судорожно вцепился в дверную ручку и замер, прислушиваясь. Поначалу он слышал лишь гулкие удары собственного отчаянно колотящегося где-то в районе горла сердца, и собственное же хриплое прерывистое дыхание. В глазах потемнело, а в ушах неприятно зашумело. Пот градом лил по спине, шее и лицу, попадал в глаза, вынуждая часто-часто моргать. Ноги словно налились свинцом и на краткий миг Патрику показалось, что он просто отключится тут. Но секунда проходила за секундой, и постепенно слабость отступала, дыхание выровнялось, и сердце уже не ощущалось рвущейся наружу птицей.       Патрик дрожащей рукой вытер пот с лица, на секунду зажмурившись. Было тихо.       Он не верил, что Эрнест Симмонс просто так отпустит его, особенно после того, как сам же разболтал Патрику столь многое. Но пока что удалось, судя по всему, оставить погоню далеко позади.       Патрик повернул дверную ручку и зашел в квартиру. И тут же замер, едва переступив порог, под пристальным взглядом Джошуа, который все это время стоял в коридоре. Словно бы специально дожидался его.       Патрик ощутил, как снова где-то в районе груди возник неприятный холодок, только в этот раз уже не спешил исчезать. Ему совсем не нравилось, как Джош смотрел на него. Взгляд того был каким-то чересчур уж внимательным, оценивающим и цепким.       Голодным.       — Ну как, Патти, купил лекарства?       Вопрос был задан будничным тоном, но Патрик безошибочно уловил в нем тень насмешки. Джошуа прекрасно знал ответ на свой вопрос, в том не осталось сомнений.       — Прости, Джош, аптека оказалась закрыта. Мне не повезло.       Патрик постарался улыбнуться, но вышло явно из рук вон плохо. Он скинул обувь и прошел вглубь квартиры, стараясь не обращать внимания на Джошуа, а также на накатывающее все сильнее и сильнее чувство сильной тревоги. Только одно сейчас имело значение — альбом. Он должен его отыскать.       Послышался щелчок, означающий, что Джошуа запер входную дверь, но Патрик почти не обратил на него внимания. Он принялся открывать ящики и методично перебирать их содержимое. Он не помнил, куда положил альбом, но точно знал, что не выбросил его и тот где-то в доме.       — Потерял что-то, Патти?       Джошуа говорил все таким же спокойным тоном, стоя в дверном проеме и следя за действиями Патрика. Тот резко обернулся к нему, вздрогнув. Снова царапнули слух эти странные нотки в голосе Джоша — словно бы он и так знает то, о чем спрашивает.       — Да, Джош. Я ищу свой альбом. Такой тонкий, черный. Я привез его из Дерри, — Патрик облизал пересохшие губы и ощутил странное желание отступить от Джошуа как можно дальше, — он мне очень нужен.       — Неужели? А я думал, тебе нужны были лекарства. Которые, к слову, у нас и так есть.       Патрик ощутил, как румянец стыда заливает его щеки, но взгляда от лица Джошуа все равно не отвел.       — Прости, Джош. Мне куда важнее было проветриться, чем пить таблетки. Но это сейчас не важно. Я прошу, послушай меня внимательно и постарайся поверить. Просто постарайся, как бы безумно это не прозвучало. Меня преследуют. И в город моего детства пришла огромная беда. Те люди, которые хотят схватить меня, наверняка знают, где я живу. Где мы живем. Они придут сюда, и очень скоро. И полиция против них не поможет.       — Да что ты такое говоришь, Патти? — удивление в голосе Джошуа было настолько поверхностным, что не осталось никаких сомнений в том, что слова Патрика не оказались для него откровением, — и что ты хочешь сделать?       — Джош. Я понимаю, как это все безумно звучит. Но я все-все расскажу тебе, как только сделаю одну очень-очень важную вещь. А пока прошу, просто поверь мне! Нам надо уйти, прямо сейчас. Спрятаться, затаиться. Там, где нас не найдут сразу. Потому что мне нужно хотя бы немного времени. И мне нужен мой альбом. А после мы поговорим.       Вместо ответа Джошуа вдруг улыбнулся, а потом запустил руку под рубашку и достал оттуда тонкий черный альбом, который все это время прятал там таким образом, чтобы его не было видно со стороны.       — Этот альбом, да, Патти?       — Да, этот! Джош, отдай его мне, — Патрик шагнул к своему другу, но в следующий миг замер, — но зачем ты его вообще взял?       — Потому что Он сказал мне, что ты захочешь его найти. И он не должен попасть в твои руки.       — Кто сказал тебе это, Джошуа? — Патрик ощутил, как неприятный холодок мигом разросся, ледяной волной сковав все его тело.       — Голос. Голос из шара. Он мне много чего сказал и еще больше показал, и все это оказалось правдой, — улыбка Джоша стала еще шире. А потом он одним резким, быстрым движением отбросил альбом в сторону ванной комнаты. Патрик услышал, как тот гулко стукнулся о кафель, — он тебе не понадобится, Патти.       — Джошуа. Пожалуйста, скажи, что ты шутишь, — Патрик в ужасе смотрел на Джоша и отступил от него на шаг. Затем еще и еще, до тех самых пор, пока не уперся спиной в стену, — шар не мог говорить. Это ведь просто вещь.       Но в глубине души Патрик знал, что говорить шар мог. Он ведь сам слышал бормотание Джошуа, словно бы тот кому-то отвечал и видел изумрудное сияние. Но закрыл на эти вещи глаза, слишком поглощенный собственными противоречиями, сомнениями и виной.       — О, это не просто вещь, Патти. Шар разумен. Он долго искал себе хозяина пока, наконец, не нашел меня. Он много чего рассказал мне о тебе, Патти. Я-то думал между нами нет секретов, а все оказалось совсем не так. И это меня печалит. Я всегда знал, что ты просто маленький эгоистичный засранец, но не думал, что до такой степени, — Джошуа хрипло рассмеялся, и от этих звуков Патрика невольно прошибло крупной дрожью, — но это все не важно. Уже не важно. Потому что ты убежал от них. От тех, кто преследовал тебя. Я очень на это надеялся, знаешь ли, и ты, наконец, меня порадовал. Тебе больше не придется о них беспокоиться, Патти. И ни о чем больше не придется.       — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джош.       Но, к своему огромному ужасу, Патрик думал, что на самом деле все же понимал.       — Он сказал мне, что, если тебя заберут, я не должен мешать. Но если ты сбежишь, Патти… Если ты сбежишь, то будешь отныне принадлежать мне и только мне. И я смогу сделать с тобой все, что захочу совершенно безнаказанно. Он пообещал, что никто ничего не узнает. И я знаю, так оно и будет.       Джошуа шагнул к Патрику, улыбаясь так широко, что казалось его щеки вот-вот треснут.       — И ты сбежал. И теперь ты мой. Навсегда. Все случилось именно так, как Он сказал. Так, как сказал Король из шара.