***
— Но Мурата, читать чужие письма нехорошо! — Тебе не кажется это странным, Шибуя? Он мог отправить это письмо с голубем, а просит передать тебя. А если на бумаге яд? — Но это же глупо! Да и зачем Джениусу травить Шори? — А потише нельзя? — Ой, извини, Вольфрам. Что это ты рисуешь? Тот не ответил, продолжая чертить карандашом. Краски лежали забытыми в углу. Мурата потерял интерес к письму и встал за его спиной. — Вам наскучила авангардистская манера рисования, лорд фон Бильфельд? Или здесь что-то иное? Юури приблизился и встал с другого плеча. — Ого, это Джениус! Ты всегда рисуешь новых людей, Вольфрам? — Нет, — отозвался тот, — мне кое-что непонятно. — Что именно? — поинтересовался Мурата. Вольфрам вытащил из папки еще один рисунок и приложил к первому. — Снова Джениус, — прокомментировал Юури, — только здесь он в ярости. — Я нарисовал его портрет после первого нашего столкновения с ним, — пояснил Вольфрам, — но теперь он другой. — Еще бы! Джениус был очень спокоен в этот раз. — Не в этом дело. У него теперь лицо отличается. Уголки губ ниже, разрез глаз слегка другой, форма бровей иная. — Так разве бывает? — удивился Юури. — Знаешь, а я не вижу разницы. — Конечно, не видишь! Я — художник, мы смотрим иначе. Я мог бы научить тебя рисовать, но ты все время сопротивляешься, слабак! Мурата, не отрываясь, смотрел на два рисунка, не обращая внимания на разгорающуюся ссору. Два. Паззл сложился.***
Шори, чуть дрогнувшими пальцами, развернул конверт. Его снова затянуло в Шин-Макоку, младший брат передал письмо и убежал по своим делам, оставив старшего с бешено стучащим сердцем. Они были чужими друг другу людьми, нельзя даже сказать, что их что-то связывало с Джениусом. Шапочное знакомство: похищение, в котором похититель вел себя обходительно и честно, а похищенный сочувствовал ему всем сердцем, полагая виновными обстоятельства, а не человека. Время показало, что он был прав: ворон исправился и жил законопослушно и порядочно. Связь, тонкая и почти невидимая, как паутинка. Легкая взаимная приязнь, не более того. Они не встречались больше трех лет. Но было еще кое-что. Взгляд в храме Истинного Короля. Взгляд умирающего, молящего о защите и разрешении исповедоваться перед смертью. Шори отвернулся от него. Встал на сторону Мураты. Колебался, понимал, что надо что-то сделать, что все не так, как должно быть и промедлил. Джениус вырвался из пут сам и спасся, но последнее, что Шори о нем помнил, был этот взгляд с затухающей надеждой. Шори испытывал к себе непреодолимое отвращение. Он пытался избавиться от этого, но взгляд всплывал перед глазами вновь и вновь, напоминая: не достоин. Не сможешь. Снова отвернешься. Он потерял уверенность в себе настолько, что даже Боб это заметил и настоятельно рекомендовал сходить к психологу. Психолог Шори тоже не помог. В письме не было приветствий и прощаний. Написано оно было на английском языке. «Люди совершают ошибки и исправляют их. На это требуется время и всего один шаг. Но, стоя на месте, ничего не изменишь. Я хочу увидеть вас и поговорить о многом, Шори. Джениус». Шори несколько раз перечитал его. Потом смял, выронил и закрыл лицо руками. Иногда, чтобы вырваться из трясины, надо пробить внутренний барьер: мораль, убеждения, принципы, разум… Стыд перед глупым поступком. Тогда он не сделал этого шага. Заколебался. И жалеет до сих пор. И Джениус понял это. Дал ему еще один шанс. Который Шори не упустит, чего бы это ему не стоило.***
— Юури, мне надо в Великий Шимарон! Сейчас же! Перенеси нас туда! — Подожди, Шори, что… — У меня нет времени! Я должен попасть в орден «Белых воронов»! — Ты спятил? Да что случилось? — Так ты поможешь? — Но я не могу сейчас, я только вернулся. Если бы ты объяснил мне, что произошло… Шори! Эй, Шори, куда ты?!***
Юури подобрал отпавшую челюсть и потряс головой. Мурата удовлетворенно хмыкнул. Вольфрам выглядел удивленным. — Уплыл на корабле госпожи Шери? — Да. Мама решила, что он мчится навстречу любви и всецело одобрила это. Кроме того, она собиралась к своему Фанфану, так что ей было по дороге. — Ничего не понимаю! Он будто с цепи сорвался. Может, его заколдовали? Мурата демонстративно вздохнул и похлопал Юури по плечу. — А я ведь предупреждал, Шибуя. Вероятно, что-то такое было в этом письме. Очередной шантаж, вроде того, из-за которого он в прошлый раз схватился за Священный меч и отказывался возвращаться домой. Угроза тебе — единственное, что сводит с ума твоего брата. — Мы должны его спасти! — Как ты думаешь, что скажут тебе на это Гюнтер с Гвендалем? — М-м-м… догадываюсь. Мурата улыбнулся. Все складывалось как нельзя лучше. — Мы отправимся тайно, втроем и через воду. Никому не стоит знать об этом. Но прежде заверши все свои дела. Мы уйдем вечером, чтобы не вызвать паники. А пока мне нужно заглянуть в храм.***
Адальберт фон Гранц уже устал ругаться на нелепые ситуации в которые мао Юури постоянно влипал. Но это ничего не меняло — в Безымянной деревне снова были гости. — Адальберт, пожалуйста! Нам надо найти его! — Есть ли в мире кто-то более сумасшедший, чем ты? Трое мальчишек мазоку, одни в чужой стране, собираются проникнуть в самый закрытый и влиятельный магический орден! И, конечно, выяснить все официально, через Конрада, слишком скучно, да? Мурата Кен мотнул головой. — Слишком долго. Да и дело не политическое, а семейное. — Ну-ну. Юури уставился на него с мольбой. — Адальберт, я очень тебя прошу, он же мой брат! Шори никогда себя так не вел, а единственный раз едва не закончился для него гибелью! — Перестань смотреть на меня своими большими глазами, пацан, — проворчал Адальберт, сдаваясь. Он, как и многие другие, питал слабость к мальчишке, сделавшему этот мир светлее, — и это — мао, гроза людей! Тьфу! Ладно! Попробуем перехватить его в порту. Но, где тайная резиденция ордена, я не знаю. — Я знаю, господин фон Гранц, — перебил его Мурата, — теперь знаю. Адальберт мысленно выругался и пообещал устроить Вильме грандиозный разнос. И ведь на голубом глазу заявляла, что больше никогда не свяжется с этим интриганом! Легкие деньги — это хорошо, но надо же и меру знать!***
В ордене пришельцев заметили почти сразу же. — У нас гости. — Я вижу. Дайкендзя… — Я справлюсь. Иди, ты же давно хотел поговорить с ним. Джениус благодарно кивнул и покинул комнату. Дайкендзя повернулся к зеркалу и взялся за фиолетовый косметический карандаш. Он все реже носил маску, предпочитая изображать Джениуса, но многие орденцы их уже различали. Шила в мешке не утаишь, а после того покушения стало ясно, что Безликий все-таки имеет лицо. И даже не изуродованное. А учитывая его новую должность королевского советника, скрывать лицо больше не имело смысла. Стоило подумать о том, как сделать их, с Джениусом, внешность менее похожей. Другая прическа и одежда, отсутствие фиолетовых узоров на лице — и они будут выглядеть всего лишь, как братья. Впрочем, сейчас было дело и поважнее. Разговор с Муратой Кеном. Интересно, понял ли он уже, что бороться ему придется не с другой реинкарнацией, а с тем, с кого все началось? Дайкендзя вздохнул и покачал головой. Бедный ребенок. Надо обойтись с ним помягче.***
— Добро пожаловать в орден «Белых воронов», господин Шори, — тепло приветствовал Джениус своего гостя, — присаживайтесь. Надеюсь, дорога была не тяжелой? — Приемлемой, — выдохнул Шори, падая в кресло, — спасибо, что прислали своих людей встретить меня. — Сами вы не нашли бы вход. Что же у вас случилось? Если в моих силах помочь вам, то я обязательно это сделаю. Шори подскочил. Нервно поправил очки. — Случилось? — Вы ведь не просто так пересекли океан и проделали столь долгий путь. — Я… я получил ваше письмо. Джениус вопросительно посмотрел на него. — Вы… вы не писали его? Я должен был догадаться! Это, наверное, Мурата… — О, нет, я написал вам письмо и передал вашему брату, господин Шори. Я просто не предполагал, что реакция будет столь быстрой. — А… да. Мы можем обсудить… многое. Он нервно сжал пальцы. Оглянулся. Джениус ждал, слегка озадаченный. — Как бы сказать… мне очень жаль! — Жаль меня? — Нет! То есть не совсем… понимаете… черт, я же продумывал все это сотни раз, а как дошло до дела… — Успокойтесь. Может быть, чаю? — Нет, нет! Я виноват перед вами, Джениус! Тогда в храме, я просто молча смотрел, как вас убивают… и не решался вмешаться. Я понимал, что это неправильно, но стоял и смотрел… я… — Господин Шори, я вовсе не виню вас в этом. Мы были врагами, подобная реакция… — Да не были мы врагами! Вы же не убивать пришли, а просто поговорить! И вы тогда… в вашем голосе была надежда, когда вы увидели меня. Я мог вступиться за вас, но… — Вы бы не справились с Истинным Королем, — сочувственно произнес Джениус, — это было бы бессмысленной гибелью. — Не бессмысленной! Я хотел сказать, он не стал бы меня убивать. Все эти годы я думал о том, что должен был поступить иначе. Если у меня будет шанс… нет, я хотел сказать… мы могли бы стать друзьями, я думаю… то есть… Джениус наблюдал за мечущимся Шори, пытаясь понять, что он должен ответить, чтобы успокоить его. Или стоит дать ему выговорится? Но молчание собеседника, кажется, напрягало его. Слова сыпались из Шори, он жестикулировал, поправлял очки без нужды, а глаза у него стали совершенно несчастные. Слова. Слова не всегда помогают, они слишком хрупки и не способны передать нужные эмоции. Но ведь можно действовать по-другому. Джениус шагнул вперед. Взял руки Шори в свои. Легонько сжал. И в молчании, с удовлетворением наблюдал, как из глаз Шори уходит паника и вина. Должно быть, его собственные глаза были достаточно красноречивы. — Не стоит ворошить былое. Забудем об этом. Я никогда и ни в чем вас не винил. Даже напротив — вы были одним из первых людей, отнесшихся ко мне, как к человеку, а не как к фальшивой копии Великого Мудреца. Я ценю это. Давайте начнем наше знакомство сначала. Я — Джениус, глава магического ордена «Белые вороны». — Шибуя Шори, — выдохнул тот, — студент, будущий мао Земли и старший брат мао Шин-Макоку. — Думаю, мы поладим, — заключил Джениус, — может, теперь вы не откажетесь от чая?***
Голоса Юури и Вольфрама затихли вдали. Так было даже лучше. Мурата толкнул дверь и вошел. — Добро пожаловать, — иронично приветствовала его одна из двоих подделок. — Добрый день, — спокойно ответил Мурата. — Присаживайся. Мурата принял приглашение и принялся рассматривать сидящего напротив мужчину. — Очевидно, ты — более поздняя фальшивка. Неплохой макияж. — Благодарю. Но тебе стоило бы выбирать выражения. — Неприятно слышать правду? — Да нет. Просто меня начинает тянуть на философские дискуссии о том, кого стоит считать фальшивкой на самом деле: сохраненную личность оригинала или носителя его же души… по имени Мурата Кен. — Я, в отличие от некоторых, нормальный человек. — Нормальный? — усмехнулся… да, это был второй, Безликий. И если Мурата правильно понял, кто это — его самый опасный противник. — Интересно, сумел ли ты доказать это своему земному окружению? — Это лучше, чем быть копией копии, — вернул остроту Мурата, — наверное, тяжело жить, вечно прячась и выдумывая правдоподобную ложь? — Не тяжелее, чем притворяться тем, кем не являешься. — Я — единственный настоящий Великий Мудрец. А вы оба — гомункулусы, ничтожества и фальшивки. Мурата твердил это несколько лет, он мог убедить в этом окружающих и даже самого Джениуса, но как же глупо сейчас звучали его слова! Ведь если мужчина сидящий перед ним был тот самый Дайкендзя, первый Великий Мудрец, чья душа и память сейчас принадлежали Мурате… Он сжал зубы. Все верно. Теперь это его душа, значит он и есть — настоящий Великий Мудрец. Даже Истинный Король признал его, а фальшивку Джениуса отверг. — Допустим. — Что? — Хорошо, пусть ты — настоящий Великий Мудрец, — согласился Дайкендзя, который, будто в насмешку над Муратой, сейчас подделывался под Джениуса, — чего ты хочешь от нас? Торжественного двойного самоубийства, чтобы ты не чувствовал себя неуютно в нашей компании? — Нет, конечно, — нахмурился Мурата, — вам двоим достаточно будет просто исчезнуть с моих глаз и сменить имена. Мир велик. Убирайтесь на другой континент или в Сейсакоку. — Сейсакоку не подходит: неприятно будет жить в стране с рабством, — возразил Дайкендзя, — а увести и спрятать целый орден не так просто, знаешь ли. Он согласен? Сдается без боя? Мурату накрыло облегчением. Хорошо, очень хорошо. Он не хотел воевать, он просто защищал свою жизнь и свое положение в Шин-Макоку. Если эти двое перестанут ему угрожать, то можно будет сохранить вооруженный нейтралитет, но не трогать друг друга. — Оставьте его здесь, передав полномочия одному из подчиненных, — предложил он миролюбиво, — я ничего не имею против «Белых воронов». — Это орден Джениуса. Он его не бросит. Да и меня терзают сомнения: если ты случайно окажешься на другом континенте, нам придется забираться еще дальше, дабы тебя не расстроить случайно? Мурата окаменел. — Ты издеваешься. — Отнюдь, просто рассматриваю все возможные варианты. И мне они не нравятся. — Думаешь, у вас есть выбор? — Думаю, есть. Ты пришел сюда, чтобы устроить провокацию, верно? Заставить напасть на тебя, получив бесспорное доказательство того, что мы — враги? Будь на моем месте Джениус, он мог бы и вспылить. А это милое кольцо с масеки, полное мареку Истинного Короля, защитило бы тебя в случае реальной опасности. Мурата напрягся. Проклятый Дайкендзя считывал его намерения с легкостью. Раньше такое удавалось только Истинному Королю. Но кольцо и правда защитит его, так что волноваться было не о чем. — Ты ведь понимаешь, что одному магическому ордену не устоять перед силами всей страны демонов? — О, так ты готов развязать целую войну против нас? Нет, это недопустимо. — Тогда вам лучше принять мое предложение. Дайкендзя покачал головой. Посмотрел на Мурату с нескрываемой… жалостью? Это было невыносимо. Звук пощечины разлетелся по залу. — Не смей смотреть на меня свысока! — выдохнул Мурата. — Ты обрек нас на это: на сумасшествие своими знаниями, на кошмары от твоей памяти, на то, чтобы Истинный Король видит в каждом из нас одного тебя! Я помог победить Властелина и очистил его душу, Истинный Король любит меня и только меня! Я справился с тем, чего ты, оригинал, так и не смог достичь! Дайкендзя удерживал его руку. «Правильно, напади, ответь, дай повод! Ты не выше и никогда не будешь выше меня!». — Я никогда не любил вмешивать в свои проблемы других, — негромко заметил Дайкендзя, отпуская его, — и я виноват перед тобой за то, что переломал твою жизнь и обрек на тяжелую судьбу. Именно поэтому я не стану атаковать без предупреждения. Да и бить детей не в моих правилах. Я не хочу сражаться. Послушай, ведь твое слабое место очевидно. Для удара в него не нужны армии. Меня одного вполне хватит. Мурата фыркнул, успокаиваясь. — Неужели? И что же это? — Истинный Король. Они молча смотрели друг на друга. Мурата вздрогнул, понимая. Дайкендзя продолжил объяснять: — Джениус — иная личность, как и ты. Он не смог бы доказать, что он — Великий Мудрец. Тебя считают им по умолчанию из-за моей души. Но я смог бы. Дозваться Истинного Короля, поговорить с ним, доказать, что я — это я. Я помню все куда лучше тебя, и я знаю, что он захочет услышать. Что нужно сказать, чтобы он встал на мою сторону, признав тебя кем-то вроде Джениуса. Мурата отшатнулся. — Ты не проникнешь в храм! Я… — Всю жизнь будешь трястись от страха, заперев себя в его стенах и контролируя Истинного Короля? Тогда ты станешь похож на меня еще меньше. — Будь ты проклят! У него в ушах застучала кровь. В голове мелькали варианты развития событий: Дайкендзя — не Джениус, он уже не враг Шин-Макоку, его убийство с рук не сойдет. Он может прийти в храм в сопровождении Юури и Шори, тогда Истинный Король не нападет, а согласится его выслушать. А если начнет слушать, если узнает, что душа и личность — разные вещи, кому он поверит?! Он ведь не Мурату Кена любит, а Дайкендзя. Это будет концом всему. Дайкендзя покачал головой и сочувственно произнес: — Не надо так. Я всего лишь предупредил тебя о последствиях развязывания войны против нас с Джениусом. Я прощаю тебе покушение, но на этом стоит закончить. Давай договоримся мирно? Сохраним нейтралитет. Я не претендую на то, что принадлежит тебе. Оно мне не нужно. Не говоря уже о том, что ты заслужил почет и уважение, своими действиями против Властелина. Ты будешь настоящим Великим Мудрецом, спутником Истинного Короля и советником мао Юури. Мы с Джениусом станем советниками и помощниками Конрада Веллера, законного короля Великого Шимарона. Можешь рассказывать окружающим, что мы оба фальшивки. Мнение мазоку нам малоинтересно, кроме отдельных личностей, которые сами разберутся в ситуации. Мурата Кен потер лицо, успокаиваясь. Признавать поражение всегда неприятно, но… если он действительно отказывается, то плевать на гордость. Он постарался чтобы его голос звучал твердо: — Мне нужны гарантии, что ты не попытаешься это сделать. Вы оба никогда не должны посещать Шин-Макоку. Дайкендзя поморщился. — Ни у одного из нас нет такого желания. Но события могут повернуться по-всякому. Я могу поклясться, что если мы окажемся там, то не приблизимся к храму Истинного Короля. А если столкнемся с ним на нейтральной территории, то признаем себя копиями. Ты же оставишь нас в покое. Идет? Мурата колебался. Еще можно было вернуться к первоначальному плану, но что-то подсказывало ему, что вывести из себя этого человека у него не выйдет. А слово свое он всегда держал — за эту принципиальность Истинный Король его и уважал. — Идет. Они не стали скреплять договор рукопожатиями, не нуждаясь в формальностях. Мурата молча кивнул и направился к двери. Где-то недалеко слышались приближающиеся крики Вольфрама и возмущенные ответы Юури. Что ж, проблема была решена. Но было кое-что, чего он не понимал. Он остановился и обернулся. — Ты так легко отказываешься от имени, положения, возможности жить свободно и быть уважаемым в обществе? — Это то, что можно заслужить снова. Я уже добился этого здесь. — А любовь и покровительство Истинного Короля? — тихо спросил Мурата. — Он сделал свой выбор. А я — свой. Нам больше не по пути. — Ты… очень странный. У меня твоя душа и я имею доступ к твоей памяти. Но все равно не понимаю. — Вот такой я оригинал, — пожал плечами Дайкендзя. Мурата молча вышел из зала. Он забудет о них, а они — о нем. Они отреклись от Истинного Короля, а он будет верен. Он остался в Шин-Макоку, а они ушли. И трем мудрецам больше нечего делить. Так просто. Джениус — это Джениус, Дайкендзя — это Дайкендзя. Он — Мурата Кен. Пусть у них общее прошлое, в настоящем они пошли разными путями. Перед глазами почему-то всплыл портрет Великого Мудреца, разрубленный Йозаком на несколько частей. Его пытались склеить, но спустя некоторое время он распался вновь. Стоит ли держаться за обрывки, если можно нарисовать новый? Совсем другой. Мурата улыбнулся, чувствуя, как напряжение его отпускает. Надо будет заказать у лорда фон Бильфельда свой портрет и подарить его Истинному Королю.