Ватный мир

      Гарри, опустошенный, уставший, упал на кровать, уронив трость на пол. Он был вымотан. Этот ужин прошел просто… Просто…              Просто ужасно.              Певерелл чувствовал себя там скованным. Было ощущение, что его одежда слишком тесная, а кресло твердое. Северус выглядел нехорошо-уставшим: белки его глаз приобрели нездоровый красный оттенок, а кожа побелела еще больше, становясь почти того оттенка, что и кожа его древних нечеловечных предков. Внутри было волнение — конечно, без этого было никуда, Гарри было дано магией и природой заботиться о своих предназначенных -, но выразить его было почти невозможно. Это было совершенно неуместно. Ему вообще казалось неправильным то, что он мог поинтересоваться о чем-то, напрямую касающемся мужчин.              Люциус старался как-то разрядить обстановку: он говорил, много говорил — задавал темы, спрашивал о чем-то Лилиан и Сириуса, что вели себя удивительно тихо — но ничего у него так и не вышло. Гарри периодически кидал на него взгляды, встречался с серыми глазами и, вздрагивая, отводил глаза, кляня себя за решение отобедать вместе со всеми. Это было глупым и поспешным решением его подверженного магии существа.              Вообще «отобедать» сказано слишком громко, наверное. Он лишь лишний раз промучил себя, истекая слюной от прекрасных аппетитных ароматов сырного супа, рульки и свежей выпечки. Его живот то и дело сводило, желудок оглушительно урчал, пусть он и заталкивал в себя ложку за ложкой свою кашу — отнюдь недурно сваренную, к слову. И уверенность в том, что разговорчивость его живота доставляла неудобства всем присутствующим была полная, заставляя кожу лица краснеть. Он вообще не был уверен в том, что ему удавалось сохранять лицо: наверняка его лицо просто пылало голодом и обидой на то, что не удается затащить в рот что-то вкусное. Так он, наверняка, выглядел и на праздниках Дурслей когда-то в детстве.              Вот и сбил он аппетит мужчин своей кислой миной — мужчины лишь засунули в себя пару ложек супа и кусков хлеба и после сидели, лишь для вида тормоша еду в тарелках. Было немного стыдно, что он вот так вот подпортил обед. Чертовы поспешные решения — они никак его не оставляли. Зачем он вообще пришел на этот чертов обед? «Глупый — глупый Гарри» — бранился он сам на себя. Он все время так: сколько же можно столь беззастенчиво выдумывать для себя какие-то розовые идеи и летать в облаках? Он умирает — пора бы смириться, что жизнь не расположена к нему. Зато Смерть мечтает встретить его на своих землях.              Приподнявшись и сев на край кровати, Гарри прикрыл глаза, глубоко вдыхая. Усмешка против воли расплылась по губам. Он думал, что избежал судьбы, когда остался в живых, после кончины Лорда. Старый маразматик неплохо перестраховался, чтобы он, Гарри, не стал новым Воландемортом: столько возможностей умереть, после уничтожения «зла». Гарри тогда все произошедшее казалось чудом — он даже думал, что его бережет сама судьба. Его душа не срослась с крестражем Реддла только потому, что его магия в детстве уже была достаточно сильной, а частица души ужаса Британии и сама не желала находиться в теле ребенка, посланного на этот свет его убийцей…              Дамблдор не предусмотрел это — он не продумал, что крестража Воландеморта уже может и не быть внутри Гарри — что Гарри свободен, пусть и приблизился магической структурой к тому-кого-нельзя-называть за те свои первые пять лет жизни. Он не просчитал, что Гарри уже не просто наследник, что он распознает внутри себя новый, недавно созданный крестраж, что он способен изучить эту тему. Старик знал, что души срастаются друг с другом за столь долгий срок, как 16 лет. И то, что, если крестраж Волдеморта существует внутри Поттера, и тот его вырвет из себя, то и жизнь молодого мага не продлиться долго — он тоже знал. Дыра в магическом ядре закрывается тяжело, а столь масштабная, как оторванный кусок души и вовсе не успеет закрыться, выпустив всю магию из тела за считанные дни. И когда Гарри умирал бы во второй раз, директор смог бы возродиться благодаря немалому количеству своих единомышленников.              Гарри неплохо подпортил его план: а старик даже не разозлился лишь рассмеялся в свою бороду и посмотрел со смирением и безразличием. Смерть, кажется, дала ему повод для размышления, а долго строившийся план и желаемые цели подверглись серьезному переосмыслению.              Гарри тогда бы и не подумал, что подобная смерть: смерть от потери магической энергии и разрушения ядра была его судьбой, и чуть позже он все равно познает ее. В более длительном и растянутом виде, но познает. Тогда он все вспоминал своего Тедди и думал о том, как же ему повезло. Его тело и его чувства исторгнули из него кусок чужой души, вырвав лишь самую малую часть его собственной, позволяя ядру восстановиться без потерь. Его магия даже в детстве позволяла создать подобие, неполноценное и исковерканное чужой частицей, крестража, который он уничтожил все так же самостоятельно… И что, что его сердце было разбито тем, что его «маленький друг» хотел его убить? И что, что он отправил в пустоту клок собственной души? Зато он остался жив… Его магия перековеркала историю, изранила его сердце, желающее друга, но привела к лучшему исходу, где он способен остаться в живых. А теперь он все же несет на себе все ту же эту судьбу, пусть и немного измененную. Видимо, он все же не удачливый, а просто «избранный». Как всегда, хах. Маленький золотой мальчик, предназначенный для всего, что только нужно этой убогой и мелочной вселенной. Это грустно и ни капельки не круто.              В дверь постучали. Гарри подхватил с пола свою трость и поднялся.              — Папочка, ты там? — прозвучал тихий и милый сердцу голосок Лили. Гарри улыбнулся.              — Да, милая, — быстро пройдя до двери, Гарри повернул ручку, вжимая ее почти до упора и открыл дверь, тут же присаживаясь на корточки и принимая свое счастья в крепкие объятия. Ручки Лилиан тут же обхватили его шею и девочка крепко прижалась к нему. — Как же я соскучился, принцесса, — мужчина зажмурился, еще крепче сжимая руки на маленьком тельце. — Моя милая девочка!              Гарри отпустил дочь, устремляя взгляд в коридор, надеясь встретиться и с добрыми красивыми глазами Сириуса, обнять наконец и его, но наткнулся на длинные ноги в темных брюках. Тяжело сглотнув, Певерелл поднял взгляд, проходясь по золотой пряжке пояса, шелковой белой рубашке, неплотно завязанному галстуку, по платиновому хвосту волос, перекинутым на плечо, по острым чертам лица, складывающимся в какое-то теплое и нежное выражение. Внутри всколыхнулось сомнение и неверие. Гарри неуклюже поднялся на ноги, потер руки о свои брюки, неловко хлюпнул носом и вновь встретился с серыми глазами мужчины.              — Лорд Малфой, — голос сорвался, Гарри обернулся, подтверждая, что он все еще в собственной комнате, и вновь взглянул на мужчину. — Как вы здесь?.. — взгляд опустился обратно на дочку. — Лилиан…              — Папочка, ты не злись. Папа Люциус попросил помочь ему найти твою комнату, а Лили подумала, что это поможет Вам помириться, — девочка улыбнулась открыто и честно, мотнув головой и заставляя свой медный хвост озорно подпрыгнуть. Это милое невинное личико отбивало всякое желание ее ругать.              — Мы не в ссоре, милая, — Гарри сглотнул, чувствуя себя неуютно от собственных чувственных и ласковых слов в присутствии Малфоя. Но его малышка не поняла бы другого отношения, и он просто не мог быть бесстрастен. — Ты не должна была так поступать, не спросив меня, Лилиан.              — Мистер Певерелл, не стоит ругать ее. Я настоял, чтобы она помогла мне найти Вашу комнату, — Люциус погладил темную головушку таким привычным его собственным жестом и кивнул дочери, позволяя выскользнуть в коридор. Ее белое платьице мелькнуло за ногами Люциуса, а короткое: «Папочка, я тебя люблю» — вызвало нежную, неудержимую улыбку. — Я очень хотел поговорить с Вами. Разрешите войти?              — Не думаю, что это правильно, лорд Малфой, — все же пересилив внутреннюю нежность, отозвался хозяин дома.              — Мы можем поговорить и так, — вполне покорно кивнул Люциус, оглядывая темную древесину дверного косяк и самого Гарри, стоящего в проеме. Ему шла эта светло-малиновая рубашка — Малфой обвел взглядом воротничок, не закрывающий до конца бледную тонкую шею, и немного асимметричные манжеты. Гарри выглядел притягательно и величественно в ней, и Люциус не мог не заметить желания увидеть Гарри в ней еще раз где-то на приеме по правую сторону от себя. — Я не буду ни на чем настаивать, мистер Певерелл.              Гарри нахмурил брови и закусил губу. Но светлые обои коридора и вазы — ничего из этого не подскажет ему правильных действий и слов.              — Вы неприкрыто подлизываетесь, — грубо выдал Гарри все же самую плохую из пришедших на ум версий.              — Если Вам угодно, то так оно и есть, — кивнул Люциус, понимая, что отпираться будет глупо и отчасти это правда. Да и заслужено было бы это услышать и в противном случае.              — Прошу, то, что я сказал Вам… Ваше поведение действительно способно навредить, лорд Малфой, — Гарри проводил взглядом фею порхнувшую рядом с Люциусом.              — Прошу прощения. — Крохотная леди что-то пиликнула над головой мужчины. — Я пока не совсем понимаю в чем именно состоит моя ошибка в данный момент, — она пролетела перед его лицом и рассмеялась в руку, ткнув пальцем в намагниченный от ее перелетов платиновый волос мужчины. Люциус смешно нахмурился, даже не подозревая о причине подобного поведение его послушных обычно волос, и пригладил намагниченные пряди, норовящие прилипнуть к его лицу и рубашке. — Я не привык думать о том, насколько сильно могут задеть мои слова, и подбирать их с расчетом на то, чтобы не показаться расчетливым сукинным сыном. Обычно мне скорее льстило, что кто-то думает обо мне подобным нескромным образом, — наконец, малышка все же подлетела последний раз и опустилась на плечо мужчины, цепляясь за выпущенную из хвоста прядку. — Мистер Певерелл?              Гарри наконец сфокусировал взгляд на лице Люциуса, встретился с растерянным взволнованным взглядом и неловко дернул плечами. Он прослушал. А Люциус показывал столько чувств, не таил себя и свое лицо. Так странно и пугающе… Он говорил о столь повседневных, казалось бы, вещах. Гарри понимал, что это было некой откровенности, но сомневался в искренности и неподдельности всех этих слов.              — Простите. Я задумался, — Гарри вздохнул, покачал трость, коротко раскручивая ее, и отступил на шаг, шире раскрывая дверь. Его голос прозвучал безнадежно. — Проходите. Можете присесть на кресло у окна.              Люциус довольно натянуто улыбнулся, не способный скрыть непонимания поведения хозяина дома, и шагнул в комнату. Нога вошла в мягкий ворс ковра почти до щиколотки, и удивление отразилось на аристократическом лице. Люциус промолчал, но остановился, проходя взглядом по помещению, обставленному довольно скудно, и по своим ногам, что увязли в ковре. Только верхушка его ботинок и виднелись из ворса, тогда как бока и уж тем более подошва, были скрыты толстыми кремово-коричневыми нитями на вид короткого ворса ковра.              — Признаю. Я впервые вижу, чтобы чары смягчения и увеличения пространства были применены на ковер, — с неподдельным интересом озвучил Люциус, таки дойдя до кресла. — Это необычно и довольно затратно, зелья долговечности для подобных чар стоят немало, а чтобы покрыть им весь ковер ушла бы кругленькая сумма.              — Мне повезло, что у меня в подчинении есть отличный зельевар, а в кошельке достаточно денег, — последние слова Гарри озвучил на тон тише и тоже опустился на стул, по другую сторону от круглого стола, увенчанного корзинкой с роскошными герберами на короткой ножке.              — Северус мог бы сделать тебе зелье этого типа по своему рецепту. Оно превосходно держится, а еще и защиту плюсом дает, — Люциус провел ногой по ворсу, что тут же восстановил свой первоначальный вид.              — Звучит, как реклама, — усмехнулся Гарри, не сильно концентрируясь на очередной попытке возвать к сожалению об их долгом расставании.              — А вы правы, — рассмеялся он. — Привычка, мистер Певерелл. Привычка. Вот и все. Северус зельевар и моя работа, как его мужа, помогать в распространении его имени. А Вы, к слову, чем занимаетесь?              — Вы серьезно, Малфой? — нахмурился Гарри, взглянув на мужчину с сомнением. Фея хихикнула и опустилась на цветок.              — Просто интересно, чем станет известен возродившийся род, — Люциус неохотно отвел взгляд от партнера и позволил себе осмотреть комнату.              Да, ему не показалось. Тут действительно немного мебели. Одна широкая кровать, трюмо, два гардероба, книжные шкафы по двум сторонам от кровати и несколько полок, закрепленных на стене напротив кровати (полностью уставленные пузырьками и тюбиками). И кресла на которых они сидели, конечно же. Комната смотрелась обжитой и не казалась пустой, несмотря на свои немалые размеры — по всей комнате были разбросаны подушки, создавая ощущение бардака -, но производила некий гнетущий эффект, не позволяя расслабиться. Было неуютно. Люциус задумался, и уже через пару мгновений понял, что именно делало ее такой: стойкий, щекочущий нос травяной запах, присущий больше для магазинчиков с зельями, и эти самые зелья выставленные в несколько рядов. Ощущение палаты больницы — элитной, но все же палаты.              — Я открыл лавку с редкими вещами, — Гарри тоже отвел взгляд, тогда как Малфой всмотрелся в его лицо. — Раз уж у меня есть к ним доступ — этим нужно воспользоваться. Ингредиенты, артефакты, фолианты.              — «Перья феникса»? Это Ваше заведение? — Люциус заинтересованно подался к Гарри на встречу, но тут же осадил себя, видя, как тот, больше даже рефлекторно, отпрянул. — Прошу прощения.        — Все в порядке, — неловко ответил Гарри, склонив голову. — Да, мое. Думал об этом известно на магическом рынке, — брови опустились к переносице и мужчина склонил голову уже на бок. — Странно, что вы не знаете…              — О роде Певерелл вообще мало, что известно. После того банкета, из вестей о главе была лишь пара пустяков по типу обычных светских сплетен, — Малфой усмехнулся, повторяя движение Гарри и наклоняя голову в сторону. — Вы загадка, что заставляете магов выдумывать фантастические рассказы.              — Ха-ха, — вполне искренне посмеялся Певерелл. — Это весьма приятно слышать. Какова шутка: «Прославленный герой Британии» и «Самая большая загадка магического Лондона», — Гарри улыбнулся, но уже довольно печально. — Мне так везет, не правда ли?              — Думаю, это действительно не столь плохо, — Гарри покачал головой, откидываясь на спинку кресла. Люциус втянул носом воздух, чувствуя противоречивые ароматы цветов и травяных настоек и лекарств.              — Пока я не появляюсь на улицах — это и правда неплохо, — Люциус обвел взглядом умиротворенное выражение лица партнера и невольно улыбнулся. Гарри перевел взгляд на него, и они встретились глазами, замирая на несколько секунд. Первым отмер Певерелл, напрягаясь и отрываясь от спинки кресла, он отвел взгляд, уставившись перед собой. — Да, точно, — пробормотал он. — Итак. Для чего же Вы меня искали, лорд Малфой? — изменения в считанные секунды, заставили напрячься.              — Мистер Певерелл, — Люциус вздохнул с сожалением, покачал головой и слегка раздраженно продолжил. — Если Вы хотите показать себя «достойным лордом», то Вам не стоит столь резко перестраиваться и выказывать Ваше напряжение.              — Знаете, лорд Малфой, — начал Гарри безэмоционально. — Именно поэтому я и не появлялся в поле Вашего зрения. Мне сложно держать себя в руках в вашем присутствии. Я это и не скрываю, — Гарри усмехнулся. — Мне не кажется, что это необходимо.              — Вы и не должны притворяться, — Люциус положил руку на столик. — Гарри, может все же дашь нам шанс? Просто побыть с тобой, с детьми — всем вместе.              — Лорд Малфой, это даже не смешно, — плечи Гарри опустились, но лицо было все столь же напряжено. — Вы правда не понимаете?              — Я знаю, что мы сделали много плохого тебе, что мы обижали тебя. Но Гарри, для нас было шоком, что ты… Именно ты наш партнер. Не передать того, как были мы поражены.              За окном засвистел ветер, закричала какая-то птица — Гарри вдохнул со свистом и тихо рассмеялся. Его лицо сделалось усталым и даже более взрослым, если не старым. Люциус, с чувством иглы где-то в груди, отметил морщинки — мелкие и довольно поверхностные. Гарри молод — Гарри маг, его лицо не должно иметь этих отпечатков долгой жизни. По спине пробежали мурашки.              — Вы сейчас серьезно? Вы считаете, что я могу поверить в нечто подобное, — Гарри покачал головой, опечаленно вздыхая. — Я глуп, но не настолько. Вы правда считаете, что я поверю, что вы не знали… Не видели моих меток? Это слишком мелко. Если бы я хотя бы раз их скрыл… Я могу поверить, что вас не тянуло ко мне — вы были вместе. Но то, что вы слепы… Мистер Малфой я знаю, что это не так.              — Но это правда, Гарри, — Люциус поднялся с кресла, злясь от того, что Гарри даже не обернулся к нему. — Мы наверняка видели метку, но… Мэрлин, это прозвучит отвратительно. Мы не обратили внимания. Наш интерес в тебе был… Минимален. Мы не думали, что ты можешь оказаться им. Гарри, прошу поверь мне последний раз. Это правда. Грустная и злая правда.              — Знаете… Это даже больнее, чем то, что вы просто не желали моего партнерства, — Гарри посмеялся. Повисла тишина. Его зеленые глаза затягивали Малфоя, ни хуже того, как способны были на то глаза его собственных предков. — Но Вы же даже не понимаете почему, так? Партнерство, предназначенность для Вас самый важный фактор, так? — Гарри опустил голову, и тут же поднял прямой взгляд на Люциуса. — Думаю, это все, что вы хотели мне сказать? — в дверь трижды постучали. — Думаю, Вам стоит уйти, — дверь открылась и Гарри всплеснул рукой, словно прогоняя пса, к которому потерял интерес, только его лицо все равно выдавало печаль. — Талисис проводит Вас обратно.              — Подождите, Гарри, я бы хотел поговорить с Вами еще немного, — Люциус со злобой оглянулся на вошедшего в комнату слугу. — Постойте, объясните в чем моя ошибка? Почему это задело Вас еще больше?              — Господину стоит передохнуть.              — А тебе стоит помолчать хотя бы раз, — раздраженно отозвался Люциус, оборачиваясь к слуге вполоборота, но тут же вновь возвращаясь взглядом к Певереллу. Он подался вперед, но тут же осадил себя.              «Я не вещь, которой можно воспользоваться! Меня не нужно трогать тогда, когда Вам этого только захочется, меня нельзя целовать и валять по постели, просто потому что Вам того хочется! Я живой!»              Лицо Гарри на секунду удивленно вытянулось.              — Гарри… Мистер Певерелл, прошу Вас. Еще немного, — Люциус с волнением всматривался в лицо партнера, не способный разобрать эмоций. Они были, но Люциус не понимал их, не мог: словно они не поддавались его познаниям.              — Помните, лорд Малфой? Вы не будете ни на чем настаивать, — неуверенно сказал Гарри, словно сомневаясь в чем-то, склонив голову в сторону. — Думаю, стоит соблюсти эту условность.              Люциус задохнулся от гнева и раздраженно, тряхнул головой, позволяя волосам придти в беспорядок. Он вздохнул, заставляя себя успокоиться, злость покинула его лицо, сменяясь холодным спокойствием.              — Хорошо, — обронил он, отступая на шаг назад. — Да, я понял, — Люциус кивнул и развернулся. — Думаю я допустил ошибку в выводах. Доброго вечера Вам. Спасибо, что уделили внимание.              Мужчина прошел к двери, натолкнулся на чужое плечо, раздраженно толкнул его, и вышел в коридор. На почтительное и насмешливое «Я Вас провожу» из горла вырвалось лишь грубое простолюдинское ругательство и короткое «Не нужно».              ***              Северус испытывал боль, сравнимую разве, что с укусом Нагаины — его разрывало, словно изнутри его разъедал смертоносный, парализующий болью яд. В глаза заливали раскаленный свинец, а кожу и мышцы пронзали иглы, не давая ни мыслить ни различить происходящего. Образы в голове не сходились, и мужчина мог лишь чувствовать, как выгибается тело, пытаясь избавиться от этого ужасного всепоглощающего чувства.              Это было видение — озарение пришло спустя, казалось бы, вечность. Это было не его чувство — чувство Поттера. Почему? В голове перескакивали новые образы: письмо, удачно переданное лично в руки при посещении банка и миновавшее руки старого махинатора, уведомление, просьба явиться банк, разговор, сообщение о наследстве и родстве. И ритуал принятия и возрождения рода, канувшего, казалось бы, в историю уже несколько столетий назад. Ритуал, что сейчас и разрывал его, перестраивал тело и магическую сущность.              Гарри слышал собственный крик, видел вспышки света от свечей и магии, видел мельтешение расплывчатых пятен-гоблинов, что почувствовали неверность и необычность происходящего. Внутри взрывались звезды, опустошая и разглаживая полотно для новых зерен. Гарри вырвало при очередном спазме, он заставил себя отползти дальше, где вновь рухнул на землю. Его не предупреждали — не говорили, что будет так больно.              Какой-то гоблин поднес к его рту склянку с зельем, но стоило паре капель скатиться на его губы, как существо отшвырнуло от него магической вспышкой. Руку свело болью, а ребра хрустнули, крик усилился и тут же сник, превращаясь в хрип. И тут же в глазах потемнело и все резко прекратилось, боль испарилась, оставляя в теле чувство пустоты. Гарри тяжело дышал, продолжая хрипеть-кричать, он чувствовал, как из глаз льются слезы, как металлом отдает на языке, а в теле поселилось ощущение тяжелой пустоты и потерянности.              Сморгнув слезы с глаз, юноша, опираясь на ослабленные руки, поднялся, но тут же рухнул обратно. Пусто-пусто! Все слишком пусто. Его тело не имело органов, а душа была неполноценна, его руки были набиты перьями и ватой, а кости были полые. Гарри пуст — пуст, как никогда ранее.              С его глазами что-то не так… Все ярко — слишком ярко — и отчетливо, по стенам плетутся линии. Они полупрозрачные, подсвеченные изнутри, образующие узоры. Это чары — уверенно отзывается что-то в голове. Гоблин. Он странный. Гарри склоняет голову. Раньше это существо выглядело по другому для него — это понимание отчетливо в пустом, ясном сознании. Сейчас гоблин был крайне ярким, по его телу извивались красные и фиолетовые сосуды, а морщины на остром неправильном лице казались еще более глубокими.              — Лорд, Вы в порядке, — на лице существа залегла смесь эмоций из страха, подозрения и покорности. Гарри осмотрел кирпичную стену, заглядываясь роскошным магическом узором. — Сэр?              — Не думал, что это так больно, — просипел Гарри, заглядывая в светящиеся гоблинские глаза. — Я странно вижу. Это нормально?              — Для Вас, сэр, — осторожно покивал гоблин, что совсем недавно хамски воротил нос. — Вы ощущаете что-то еще? Нечто странное и необычное?              — Да, — Гарри, поднялся, усаживаясь на колени. — Все не так. Я… Почему все такое затухшее? Мои чувства, — Гарри надавил на свою грудь, внутри вспыхнула боль и все. И никакого страха или удивления. Пустота. — Кажется еще не конец, — тут же в подтверждение свечи вспыхнули сильнее, а в дверях появилась длинная черная фигура. Гоблин вздрогнул, и последнее, что мелькнуло перед глазами Гарри перед тем, как померк мир это бледное, покрытое шрамами и ранами бесстрастное лицо.              — С каждым годом Вы все меньше, маленькие лорды, — прострекотало Это на змеином языке. — Надеюсь вы почтите меня своим взглядом еще раз, Уважаемый Маг.