Давай вернёмся в наш дом

Мирон давно не был в Берлине. Иногда, скучая по его тесным улочкам, тёмным паркам и пьяным рассветам цвета виски, он скучал и по Диме. Сизый дым пропитал лёгкие Фёдорова и воспоминания. Только беда в том, что от рака избавиться проще, чем от памяти. А иногда хотелось с разбегу расшибить голову, чтобы слова, сказанные Димой, выпали и рассыпались по холодному полу питерской квартиры. Увы. Было бы всё так просто. Когда в телеграмм пришло уведомление с весьма кратким (но с большим смыслом!) сообщением, Мирон сперва вздрогнул, не веря сначала глазам, а потом и рассудку. «Миро.», — гласило оно. Никто его так не называл. Да и номер тот же. Всё сходится. «Дим, зачем.», — знаки тут лишние. Никакой восклицательный или вопросительный знаки не смогли бы передать всю кашу в голове Мирона. Осталось надеяться на универсальную точку в конце. Шокк пропал до вечера. До вечера Мирон не находил себе место; не могли отвлечь от Димы друзья, репетиция, бар "1703". Саша тоже не помог; лишь по-дружески хлопнул Мира по плечу. Под конец дня, когда уставший Фёдоров ввалился в квартиру и устало, прямо в одежде, свалился на кровать, телефон в кармане завибрировал. Точно он, подумал Мирон. «Миро, я пишу не потому что мне что-то от тебя надо. Всё, что мне нужно было я сказал в Питере. Пять лет назад. Просто хочу напомнить, Мир: « ...помни, пожалуйста, что если тебе тяжело, плохо, грустно, страшно, если ты устал — ты просто протяни лапу. И я протяну тебе свою. Где бы ты не был, даже если там другие звёзды или все ходят на головах...»* Мирон не смог прочесть до конца. Он резко втянул воздух, отвернув лицо от экрана. От чего-то стало трудно дышать. Как это называется? Deja vu? «...а когда тебя держит за лапу другая лапа — какая разница, что там ещё есть в мире?»** Почему-то Мир улыбался. Действительно, какая разница, если есть Дима и его лапа? В Берлине? Плевать! Мирон готов был вылететь прямо сейчас. Почему-то Мирон продолжал улыбаться, когда набирал знакомый (до слёз в уголках глаз) номер и, услышав ответ с другого конца линии, произнёс заветные слова: — Спасибо, Дим.