Я здесь

А в Дюссельдорфе, между прочим, холодно. Особенно, если ты только что выскочила из душного варьете, одновременно придерживая бутылку с вином, убегая от Регины и застёгивая на ходу куртку. И режиссеры, гады этакие, вовсе не идут к тебе на подмогу, не спасают от этой белобрысой напасти, а стоят себе, как ни в чём ни бывало, в стороночке, глинтвейн попивают и ржут, что лошади. Тьфу. А в Дюссельдорфе, между прочим, вечером такая толкотня, что этот бег и на бег-то не похож. Ну вот ни чуточки. Кто-то влажно дышит тебе в затылок, наступает на пятки, случайно выбивает из рук эту гадскую бутылку… И вино, светло-светло розовое, пахнущее пряно и приторно, как дешёвые духи, впитывается во влажную чёрную брусчатку и месиво из грязи и первого рыхлого снега. И Леся останавливается на месте, смотрит вокруг и застёгивает наконец куртку. Смотрит вокруг и пытается увидеть русую макушку, ничем не покрытую. Потому что ведь это игра такая, догонялки в толпе, прятки по всему городу. И даже если правил в этой игре нет, кто сказал, что она бессмысленная? А в Дюссельдорфе, между прочим, в обратную сторону пойти невозможно, унесёт попросту людским потоком в какой-то бар, а там уже забудешь, куда шёл вообще. Прямо настоящая река Лета. И Леся поэтому просто стоит и ждёт, хоть даже устоять на месте в этом городе, да в этот час — задача почти неисполнимая. Но ничего, главное дождаться, перетоптаться на месте, люди ведь обходят стекло зелёное и разбитое, а, значит, и саму Лесю обходят. Главное дождаться, верно, потому что уже видно на самом начале улицы Регину, в её кислотно-лимонной курточке, с её игриво-задорной улыбкой. Вот уже почти дошла до неё, до Леси, до стекла зелёного, до пятачка свободного пространства. Почти… А в Дюссельдорфе, между прочим, можно просто так, посреди улицы обнять человека, прижаться к нему всем телом, одновременно выругивая за испоганенное вино и требуя возместить ущерб. И смеяться в ответ, громко и по-дурацки, отдавать свою шапку, сгинаться в три погибели, чтоб просто ткнуться холодным носом в чужую тёплую щеку. И говорить, тихо-тихо «возмещу, конечно». И вместе идти искать продюсеров, вопреки правилам пробиваясь сквозь людскую массу, возвращаться к театру. А в Дюссельдорфе… Хорошо в Дюссельдорфе, коротко говоря.