i'm lovin' it

– Хё-ён, ну давай сходим, ну пожалуйста-а. Юнги уже успевает привыкнуть к тому, что иногда Чимин ведет себя как ребенок, поэтому почти не реагирует на такое поведение. – Ну пожалуйста, – продолжает ныть Чимин, – я так хочу покататься на байке! Хосоки-хён, ты же меня покатаешь? – Чимин-а, – усмехается Хосок, - туда ходят только сами гонщики, их друзья, которые «в теме», и их тёлки. Всё. Если я приду туда с тобой и усажу позади себя, чтобы просто покатать, то все подумают, что ты моя тёлка, аха-ха-ха! – Никуда ты не пойдешь, – бурчит Юнги, – у тебя разве нет сегодня тренировки? – Я могу и пропустить разочек ради такого. – Ладно, чуваки, мне пора, – Хосок уже направляется к выходу, держа в руках пестрый шлем, который прекрасно гармонирует с его черно-оранжевой курткой, – Чимин, я покатаю тебя в другой раз! Хосок недвусмысленно подмигивает, из-за чего Юнги кривит губы, шипит и грозит соседу кулаком. Чимин обиженно надувает губы и демонстративно отворачивается, сложив руки на груди. Он рассматривает стены, потолок, уже до боли знакомые книги на полках Юнги и постеры самого разного содержания на стене со стороны его соседа. Злится. До тех пор, пока Хосок не скрывается за дверью, и Юнги не проскальзывает руками по его животу, прижимаясь к спине и устраиваясь подбородком на плече. – Чимин-а, – Юнги поражается произведенному эффекту, потому что младший сию секунду оттаивает, почти плавится оттого, как звучит его собственное имя из уст старшего, – я просто волнуюсь за тебя. Младший больше не может даже сделать вид, что злится, и когда поворачивает голову, чтобы посмотреть на лицо любимого человека, их носы почти соприкасаются. Чимин немного отодвигается, чтобы лучше видеть лицо старшего, и ждет продолжения, долго и пристально смотрит в глаза. Юнги пытается угадать что-то в этом взгляде, но не успевает ничего сделать, потому что Пак сдается первым в их игре в гляделки и отворачивается. Юнги действует мгновенно. Ему кажется, что еще бы пара секунд, и он поцеловал бы своего предназначенного, но вместо этого только облизывает губы, раздумывает немного и буквально за секунду до того, как младший стал бы высвобождаться из его объятий, целует мочку уха. Очень спешно и с причмокиванием. – Я забыл кл… – Хосок запинается посередине фразы, когда видит прижимающихся друг к другу парней. – Черт возьми, чуваки, вы!.. – Ты же уже ушел, – цокает Юнги, разжимая руки и выпуская Чимина из своих объятий, – что за привычка обязательно что-то забывать? – Это и моя комната тоже, – дразнится Хосок, – у меня есть ключи и я могу приходить когда захочу! Юнги вскидывает брови, наблюдая за таким непривычно раздраженным Хосоком. Он поднимает руки в примирительном жесте, давая понять, что не собирается больше говорить ничего в этом роде, да и Чон, в принципе-то прав. Юнги и сам говорил ему об этом. Это общежитие, а они вынужденные соседи, но самую большую неловкость после этого разговора испытывает Чимин. Потому что он вроде бы как ощущает себя лишним. У этих двоих был свой мирок, где Юнги никому не мешал, а Хосок веселился, занимаясь своими делами и время от времени делясь с соседом новостями из своей жизни. Хоть Юнги и говорит, что они не были друзьями, но они не были и врагами, и всех все устраивало. А теперь в их странных, но для каждого по-своему удобных отношениях возник кто-то третий. Юнги больше не слушает болтовни Хосока, а тот больше и не рассказывает ничего. А если и говорит, то только дежурные фразочки либо подколки в сторону как Юнги так и Чимина. Хосок бухтит до тех пор, пока не находит ключи. Юнги не очень уверен, но тот вроде бы грозится оторвать им какие-нибудь части тела, если еще раз увидит что-то подобное. И когда снова скрывается за дверью, даже не прощаясь во второй раз, возникает неловкая пауза. – Ради меня ты не пропускал тренировки, – озвучивает Юнги вдруг пришедшую к нему в голову мысль. Чимин пытается не улыбаться на такое заявление, сжимает губы, но мышцы рта оказываются сильнее его. – Что, неужели пропускал? Это же твоя мечта, идиот! – Ты все равно не хочешь, чтобы я этим занимался. Юнги не находит, что ответить, потому что Чимин прав, но уж больно не хочется обижать его и портить настроение еще больше. Парень устало вздыхает, смотрит на часы и начинает собираться. Если бы он и сегодня пропустил тренировку, то это могло бы быть чревато последствиями. Так что Чимин даже в какой-то степени благодарен Юнги за его ревность. Да, он называет такое поведение ревностью, потому что именно так все и выглядит, хотя Юнги и говорит, что «просто переживает». – Вы разве не собирались сегодня встретиться с тем парнем? – Спрашивает Чимин напоследок, когда уже завязал шнурки и выпрямился. – Да, думаю, он должен скоро прийти, – отзывается Юнги, все еще сидящий в изголовье кровати. – Он знает, где ты живешь? – Ну я ему сказал точные координаты моего местонахождения, так что теперь знает. – Зачем вам встречаться здесь? Вы могли бы пойти куда-нибудь в более людное место. – Мы поедем в студию, – Юнги не нравится оправдываться, особенно когда он ничего плохого не сделал, но это Чимин, и перед ним нужно, – Намджун сказал, что не знает, когда освободится, и что приедет за мной, чтобы я не сидел и не ждал один, если вдруг он будет опаздывать. – Вау, – ревности Чимина не заметил бы только тупой, – значит мне покататься с Хосоки-хёном нельзя, а тебе с каким-то чмырём можно, да? – Прекрати, – Юнги злится, – он был моим лучшим другом когда-то, и он заслуживает больше, чем звание «какого-то чмыря». – Был, – акцентирует Чимин, – почему был другом? Кем-то другим потом стал? Должен же был стать кем-то, потеряв статус лучшего друга? – Ты что, ревнуешь?! – Да, блин, я ревную! Чимина пробирает дрожь по всему телу, будто сейчас он в ответ услышит лишь ругательства и проклятия. Он в упор не замечает всех стараний своего предназначенного, как будто действительно не верит в то, что Юнги сможет полюбить его. У Мина вдруг начинает адски болеть голова и единственное, что он сейчас хочет сделать, это завершить начатое. Он в две секунды оказывается рядом с Чимином, и сейчас они стоят почти у самой двери, так что даже если кто-то зайдет, то они сразу это заметят. Младший смотрит немного напугано, часто моргает, умоляя одними глазами, чтобы ему не делали больно. Когда он видит, что взгляд Юнги перемещается на его губы, он на мгновение перестает дышать и тоже смотрит на губы напротив. Чимин видит, как подпрыгивает кадык Юнги, когда он сглатывает слюну, как белоснежные зубы прикусывают нижнюю губу, а язык то и дело проходится по верхней. – Чимина-а, – тихо выдыхает Юнги, украшая лицо легкой улыбкой. Он придвигается ближе и несмело берет пальцами за подбородок, проводит большим по нижней губе, заставляя Чимина часто-часто моргать и хватать воздух мелкими затяжками. Он прикрывает глаза за секунду до того, как губы Юнги касаются его собственных. Старший перемещает пальцы вдоль шеи младшего, опуская ладони на его плечи, и прижимается поцелуем несмело, словно спрашивая разрешения. Он прижимается к его губам снова и снова, в промежутках вдыхая их запах, и почти стонет оттого, как сильно ему он нравится. И когда он чувствует руку Чимина у себя под лопатками, то расценивает это как одобрение, внимательно смотрит на все еще закрытые глаза своего предназначенного, и когда снова приближается для поцелуя, видит, как жадно Чимин открывает рот. В этот раз они целуются сразу глубоко и жадно. Долго. Чимин дышит шумно, словно только что пробежал марафон. Он не может поверить в то, что видит в глазах Юнги неподдельное счастье, старается дышать как можно спокойнее, когда его обвивают руками за шею и прижимают к себе как любимую игрушку. Такую, с которой в детстве сутками не расстаешься, потому что она твоя, и самая-самая любимая. – Постарайся хорошо на тренировке, ладно?