Один день

      Лодочник проснулся от толчка в бок: кто-то разбудил его, но понять время суток было совершенно невозможно. Ещё одно из множества тяжёлых для старика Гандоло пробуждений в плену у сейдов. Начало ещё одного длинного и тяжёлого дня, лишённого солнечного света…       Открыв глаза, Гандоло увидел, кто прервал его сон и поблагодарил Семь Великих богов, что это был не сейд: подъём, который устраивали надсмотрщики, нередко сопровождался побоями. Рядом с лодочником стоял Хросс — высокий и пока ещё сохраняющий силы узник из народа Эндеог [один из народов минипутов, куда выше и сильнее прочих, а также с практически отсутствующим носом и тёмными волосами — прим. автора], некогда владевший большими землями. Спутать этого детину с кем-то ещё было просто невозможно, а если старика разбудил товарищ по несчастью, значит, у него пока есть небольшая фора.        — Сколько у нас времени? — шёпотом спросил лодочник.        — Немного, надсмотрщики вот-вот явятся, — так же негромко ответил Хросс и продолжил будить остальных.       Решив не тратить время зря, Гандоло поднялся на ноги и принялся поднимать остальных пленников вместе с теми, кого Хросс разбудил до него.       Узников держали в тесной смердящей и практически не освещённой пещере, до низкого потолка которой можно было дотянуться рукой. Никаких одеял или подстилок не было: заключённым приходилось спать на холодной и грубой земле. Сбежать было невозможно: единственный выход был прикрыт примитивной дощатой дверью и тщательно охранялся.       Под этим потолком ютилось около сотни узников, но если бы в эту пещеру помещалось больше, сейды загнали бы больше. Они не разбирались в возрасте или происхождении заключённых, а потому среди этой сотни присутствовали все, от детей до стариков. Многие из них сражались против Урдалака, открыто или тайно, и попали в плен после боя, других (как Гандоло) увели в плен при разграблении деревень, а третьи (весьма немногочисленные) были просто преступниками. И если первые и вторые были довольно неплохими минипутами, с которыми легко было найти общий язык и ориентиры, то третьи отличались своим собственным, извращённым пониманием многих ценностей, если таковые у них вообще были, и от преступников лодочник старался держаться подальше.       Впрочем, жизнь в этой пещере была куда лучше, чем в Некрополисе, где в бараках и камерах обычно ютилось ещё больше заключённых, дым и смрад буквально заполняли лёгкие, а надсмотрщики отличались куда большей жестокостью. Но кроме всего этого в запретных землях было нечто неразличимое, непонятное, и оттого ещё более пугающее. Некая тёмная и могущественная сила, куда более древняя, чем сами минипуты, пронзала своим взором каменный потолок пещер, проникала в самые глубокие закоулки и наполняла город страхом. Тьма была повсюду: в пище, в воздухе, в умах. И даже покинув пределы твердыни Урдалака Гандоло казалось, что за ним постоянно наблюдают, а иногда во сне он слышал чей-то мрачный голос, шептавший что-то на неизвестном ему наречии.       Каждый разбуженный пленник почти сразу присоединялся к общему делу, и благодаря этому, когда через пару минут дверь открылась, и надсмотрщик хриплым голосом скомандовал «на выход!», все уже стояли на ногах. За ночь никто не погиб, но узники понимали, что этот день едва ли обойдётся без смертей.       Узники по одному выходили в просторный туннель, когда-то бывший широкой дорогой, а теперь превращённый в походный лагерь для воинов Некрополиса. Там пленники должны были выстроиться по росту вдоль одной из стенок перехода, чтобы затем, после переклички, им выдали пайки, и через некоторое время отправили в гундбарх — так сейды называли ходы рядом с лагерем, которые копали уже несколько дней.       Сама процессия показалась бы многим жуткой: колонна лысых, отощавших практически до состояния обтянутых кожей скелетов, пленников, одетых ровно настолько, чтобы прикрывать срам, едва переставляли ноги и всеми силами старались устоять: падение было равнозначно смерти. Только у некоторых на шее оставались рваные тряпки, завёрнутые в подобие шарфа, чтобы грубые железные ошейники, которое надевали на узников, если их надо было перевести на большое расстояние, не стирали всё в кровь.       Быстро отыскав своё место в шеренге, Гандоло встал в одну линию с остальными и попытался выпрямить спину. Справа от него стоял Амрук — бывший подмастерье из столицы Шестого королевства, попавший в плен через два с половиной года после того, как Урдалак основал свою империю и уже давно потерявший всякую надежду на освобождение. Слева — Малдатар, бывший интендант одной из пограничных крепостей Первого королевства, сумевший скрыть своё происхождение и благодаря этому выжить. Он, как и Гандоло с Хроссом, всё ещё питал надежду сбежать из плена, а слухи, что несколько дней назад кто-то освободил часть пленников, только укрепляли их уверенность в успехе.       Вскоре появился и надзиратель. Держа за спиной стальную булаву, он неспешно прошёл вдоль шеренги, внимательно осматривая всех узников. В этот момент здоровье, а нередко жизнь пленника зависела от настроения надзирателя: если настроение было хорошим, булава так и оставалась за его спиной, если нет — кровь могла пролиться даже по самому ничтожному поводу.       В этот день настроение у надзирателя было приподнятым, а потому он прошёл мимо всей колонны, никого не тронув, а затем, поговорив с сейдами на их языке, велел раздать пайки. Сами пайки нельзя было назвать ни вкусными, ни питательными: на каждого полагался лишь небольшой кусок чёрствого хлеба, сделанный частью из местных злаков, частью из опилок, да пара глотков воды. Чтобы съесть такой паёк, требовалось лишь немногим больше минуты, а потому едва ли не сразу после переклички узников под охраной отправили в гундбарх.       Гандоло вырос и провёл почти всю жизнь в небольшой деревне на берегу Великой реки. Поселение принадлежало Первому королевству, но все контакты с государственной властью ограничивались приездом сборщиков налогов осенью, после сбора урожая. Лодочник никогда не общался с ними: все переговоры от лица деревни вёл староста, который перед этим собирал с остальных всё, что необходимо. Поговаривали, что часть собранного староста оставляет себе, но правда это или нет — никто не знал.       Изредка через деревню проходили путешественники, которые рассказывали удивительные и захватывающие истории о далёких землях. Рассказывали, что на севере живут минипуты с жучьими головами, что у жителей Шестого королевства столь большие уши, что они могут закутаться ими в холода, что в Четвёртом королевстве нет никого, кроме муравьёв, и многое другое. Разумеется, почти всё в этих рассказах было выдумкой, но тогда ни Гандоло, ни его односельчане, не знали об этом, и слушали эти истории с удовольствием.       Большинство жителей занималось ловлей самых разных водных животных. Дело это было слишком опасное для одного минипута, ибо обитающие на воде и под водой существа могли быть поистине огромны: один «рыбак» рассказывал, как однажды заплыл слишком далеко вниз по течению и увидел под своей лодкой чудовище размером больше всей его деревни. Впрочем, обычно добыча «рыбаков» была куда мельче, однако случаи, когда с реки возвращались не все, были не таким редким явлением, как хотелось бы многим.       Впрочем, сам Гандоло не ходил по реке с остальными «рыбаками»: он оставался на берегу, чинил лодки и снасти да чистил снаряжение, а если проходящие через деревню путники хотели попасть на тот берег — за скромную плату перевозил по небольшой паромной переправе, построенной ещё его прапрадедом. Так жизнь лодочника шла многие годы… а потом началась война.       Около ста пятидесяти лун назад прибывающие в деревню сборщики налогов начали требовать в полтора-два раза больше обычного — это было первым знаком, что в стране что-то пошло не так. Потом через деревню стало проходить куда больше путешественников, но почти все переправлялись с восточного берега реки на западный, а в их разговорах всё чаще слышалось страшное слово «враг», и другое, ещё более страшное — «Некрополис».       Незадолго до того дня, когда осматы напали на деревню, через неё прошло небольшое войско местного лорда: колонна воинов самого разного возраста, вооружённые копьями, луками, мечами, булавами и топорами переправлялась через реку всё утро, а их предводитель, сверкающий в лучах солнца, наблюдал за переходом и ждал неизбежного.       С того берега в деревню не вернулся никто.       Сейды напали ночью. Дозорный успел предупредить остальных о надвигающейся угрозе, и практически все, способные держать оружие, похватав инструменты, какие только можно было использовать в бою — гарпуны, топоры, охотничьи луки, ножи, сети — встали на защиту деревни. В глубине души каждый из них знал, что им не справиться с дисциплинированным войском Некрополиса, но стремление спасти то, что им дорого, было сильнее страха смерти, ибо пока они сдерживали врага, старики, женщины и дети могли спастись.       Гандоло бежал из деревни вместе с остальными, но далеко уйти не удалось: враг быстро нагнал их. Когда в небе появились сейды верхом на комарах, началась паника, многие бросились в заросли, надеясь найти спасение там. Лодочнику удалось скрыться, и несколько дней он бродил в глуши, питаясь чем придётся, однако избежать плена ему не удалось.       Теперь, спустя три месяца после нападения, старик ковылял вместе с пленниками из самых разных земель, понимая, что изнурительный труд и скотские условия жизни только приближают его смерть. Но теперь уже смерть не выглядела, как нечто ужасное: скорее как неизбежность, не имеющая ни благого, ни дурного умысла.       У входа в гундбарх каждому узнику выдали лом, грубую деревянную лопату, корзину или примитивную кирку и под усиленным конвоем погнали работать в длинных и запутанных ходах. Каждый пленник догадывался, зачем создавались эти коридоры: чтобы прорваться в город.       Когда очередь дошла до Гандоло, сейд сунул ему в руки лопату и толкнул вперёд. Удар был настолько сильным, что старик не удержался на ногах и упал, однако успел вовремя упереться черенком в землю: лодочник не раз видел, как пленников, упавших во время работы, надзиратели добивали мечами или копьями. И даже надежды на сколь немного уважительное погребение не было: сейды сваливали трупы в телегу, которую другие узники толкали до импровизированного крематория и сбрасывали в огонь. Без каких-либо ритуалов или почтения — словно это были не тела, а поленья.        — А ну поднимайся, шкарк! — раздался хриплый голос надсмотрщика, и уже через несколько мгновений его рука схватила лодочника, чтобы резко поднять на ноги и швырнуть в сторону туннеля.        — В этот раз тебе повезло, — заметил Хросс, который получил инструменты сразу перед стариком и помог ему удержать равновесие, — но в следующий раз постарайся смотреть под ноги.        — Чего встали? За работу, ленивые черви! — раздался у за спиной лодочника крик сейда, и узники поспешно влились в общую толпу, не дав подкрепить слова ударом кнута.       Об условиях работы пленников сейды беспокоились в самую последнюю очередь: спёртый, насыщенный пылью воздух в туннелях гундбарха был пригоден для дыхания ровно настолько, чтобы пленники не задохнулись в нём за время работы, туннели местами становились настолько узкими, что пролезть по ним мог только ребёнок или пинпин [один из народов минипутов, низкого роста, с небольшими глазами и талантом к созданию и управлению самыми разными механизмами], а копать породу грубыми, тяжёлыми и примитивными инструментами было невероятно долго и изнурительно.       В этот раз лодочнику повезло. Он был освобождён от самой тяжёлой и опасной работы — расширения «забоя» — и должен был всего лишь грузить отвалы в корзины, которые затем другие пленники уносили прочь из туннелей. Впрочем, сбежать носильщики едва ли могли: выход на поверхность денно и нощно охранял огромный отряд сейдов.       В гундбархе сейды быстро, в основном, с помощью пинков и затрещин, распределили узников по туннелям, и Гандоло оказался среди тех, кто должен был работать в третьем «забое» справа от входа: по слухам, этот ход должен был продолжаться до самой стены неподалёку от северных ворот.       Встав в нескольких шагах от копавших проход товарищей, Гандоло принялся ссыпать пыль и землю в корзины, точно так же, как и почти каждый день. Крупные комья, не помещавшиеся в корзины, либо дробили ломами, либо давали прямо в руки пленникам, а мелкие приходилось складывать лодочнику и нескольким его товарищам. Каждого из них лодочник знал в лицо: Тельбар, относительно молодой писарь при одном из храмов в Итараде, попавший в плен после того, как Урдалак захватил город и переименовал его в Некрополис; Демезар, простой минипут-земледелец из Шестого королевства, очень похожий на жителя родной деревни лодочника; Раватир, ещё один земледелец, сбежавший вместе с товарищами из захваченной осматами деревни и много лун нападавший на небольшие вражеские патрули, пока удача не повернулась к нему спиной; и Оггир Нук, торговец из Четвёртого королевства, чей караван разграбили во время переправы через Великую реку.       Каждый из пятерых узников обращал внимание на то, кому предстоит нести корзину: сейды следили за тем, чтобы каждая была заполнена доверху, но можно было облегчить работу товарищу, насыпав крупных комьев или даже песка, который ложился крайне неровно, оставлял пустоты и потому весил меньше, или более мелкую пыль, занимавшую почти всё пространство внутри корзины. Утрамбовывать землю в корзинах среди пленников было строго запрещено.        — Слушай, я вчера видел неподалёку от блоков с пленниками целую гору «слёз смерти» — вполголоса сообщил Раватир, когда охранник отошёл на некоторое расстояние — может, стянуть парочку и устроить сейдам сюрприз? Скажем, поджечь их лагерь.        — Ишь чего удумал! — возразил Демезар, — ну, украдёшь ты «слезу смерти», подожжёшь их лагерь, а толку? Пожар сейды быстро потушат, а виноватыми опять будем мы, и убьют немерено народу. Здесь умнее надо всё делать, смекалку проявить.        — Если уж и выступать, то организованно, все сразу, — добавил Тельбар, — власть сейдов во многом держится на страхе, их меньше, чем нас, а лом или кирка легко проломят и каменную глыбу, и доспехи. Поэтому пока сидим тихо и собираемся с силами.        — И долго ли собираться с силами будем? — спросил Гандоло, — ежели этак всё продолжится, лет через сто [в системе летоисчисления минипутов один год равен примерно 3,65 суток — прим. автора] нас станет вдвое меньше.        — Об этом не беспокойся, — подбодрил его Тельбар, — сейды только на марше и в походных лагерях такие злые. Как отведут обратно в Некрополис, будет немного спокойнее.        — Только меня совсем не радует перспектива быть принесённым в жертву варварскому богу, — заметил Оггир Нук.        — Ну… нас тут хотя бы никто не заковал, — вмешался Хросс, — а так… что прежние короли, что тёмный владыка в Некрополисе — чем они вообще отличаются?        — Очень и очень многим, — твёрдо сказал Раватир, — наших королей больше волновала судьба своих подданных, наши боги никогда не требовали приносить в жертву минипутов, наши дома…        — Тихо! Охрана возвращается! — шёпотом предупредил Демезар.       Однако сейды шли не к забою, где собрались заговорщики, а к соседнему, где измождённый узник, прежде копавший землю вместе с остальными, упал и выронил инструменты, будучи более не в силах ничего сделать. Гандоло только краем глаза видел, что там происходило: один из надсмотрщиков ударил бедолагу кнутом и, услышав в ответ только мольбы о помощи, сделал знак остальным охранникам. Окружив бедолагу, сейды принялись пинать его стальными сапогами с заострёнными носками, ломая ставшие хрупкими от постоянного недоедания кости и оставляя чудовищные раны. Несчастный пытался закрыть лицо руками, но тщетно: скоро сдавленные крики прекратились, и сейды молча бросили изуродованное, бездыханное тело на спину одному из носильщиков так, словно это был мешок с пылью. На месте убийства осталась багровая лужа крови, далеко не первая и явно не последняя в этих жутких туннелях. Старик старался не смотреть на место убийства не только из отвращения, но и чувствуя, что скоро может оказаться одним из этих бедолаг, которого точно так же убьют, как животное, и сожгут, как не нужный ни сейдам, ни их повелителю, мусор.       Так шли часы: монотонная, изнурительная работа и негромкие разговоры с товарищами, когда надсмотрщики отходили в сторону. Увы, тот несчастный не был последним, чьё тело вышвырнули из туннеля: помимо него смерть забрала ещё троих. Днём сейды с нескрываемым презрением выдали пленникам в шахте по куску чёрствого хлеба из местного злакового растения и, в куда большей степени, опилок. Есть его было нелегко, но в таких условиях жизни даже такое было весьма неплохой, хоть и небезопасной пищей: Гандоло знал, что сейды, проверяя, какие растения в землях за морем пригодны к пище, сперва заставляют пленных их попробовать.       Поедая хлеб, старик вспоминал, как в юношестве решил посмотреть мир и отправился вниз по реке на только что починенной им лодке. Грести практически не требовалось, только когда ненадолго возникало желание идти быстрее, казалось, сама река несёт его к приключениям. Но все мечты развеялись, едва за поворотом показался водопад Сетхен…       Как Гандоло тогда смог развернуть лодку и прибить её к берегу, не помнил даже он сам, поскольку едва опасность миновала, как он свалился без сознания и, очнувшись только к вечеру, неспешно вернулся в деревню, плывя уже вверх по той же самой реке. С тех пор он твёрдо осознал, что в жизни есть моменты, когда для спасения жизни, своей или чужой, требуется сделать рывок сверх предела своих возможностей, и если твоя воля достаточно тверда, ты способен на этот рывок.       Возвращаясь к работе, Гандоло заметил чью-то тень, на мгновение мелькнувшую в туннеле. Решив, что это просто какой-то гонец пробежал мимо, он продолжил нагружать корзины. Минипут, который подошёл в ожидании груза, выглядел даже ещё более худым, чем остальные, а потому старик вручил ему корзину полегче, пока какой-нибудь надсмотрщик не решит ускорить работу привычным для сейдов способом.       Когда носильщик ушёл, Гандоло заметил блеснувший в земле наконечник стрелы, на котором была выгравирована первая буква имени богини Леса. Сделав едва заметный знак Тельбару, он привлёк его внимание к находке, а затем быстро подобрал наконечник стрелы и спрятал в кулаке.       Когда охрана повернулась к заговорщикам спиной, Гандоло продемонстрировал находку остальным. Все присутствующие знали, что он означает: это был знак мстителей, бесшумных служителей богини Леса, устраивающие диверсии во владениях сейдов и исчезающие так же быстро, как и появляются. Для многих тысяч пленников и рабов символ мстителей был символом надежды…       Перевернув в руке наконечник стрелы, лодочник увидел надпись на светском алфавите: четыре буквы, которые не складывались ни в какое слово и оттого казались просто бессмысленными. Пожав плечами, Гандоло незаметно передал находку более грамотному Тельбару.        — Это сокращения слов, — пояснил бывший писарь своим товарищам, — скорее всего, там написано «Огонь. Туннель. Ночь. Сегодня.»        — Или «Осторожно. Тихо надо сидеть», — поправил Раватир, — пока неясно, что они задумали.        — Будем решать без спешки, лады? — Демезар предотвратил разгорающийся спор, — дождёмся, как ночь наступит. Ежели будет огонь — побежим, а ежели нет — сидим и молчим.        — Вряд ли мстители стали бы отправлять такое послание просто так, — заметил Оггир Нук, — они явно что-то замышляют. Может, организуют нам побег, подожгут лагерь или перебьют надсмотрщиков.        — И опять мы будем виноваты, — заметил Хросс, — что-то не нравится мне вся эта идея с побегом.        — Только не думай никому про это рассказывать, — осадил его Гандоло.       Тельбар с подозрением посмотрел в глаза рослого громилы. Пленники во многом выживали благодаря единству, и разлад, которого постоянно добивались сейды, пытаясь затушить медленно разгорающийся пожар восстания, был смертельно опасен для каждого минипута в этих туннелях.        — Ну что ты? Я буду поддерживать вас в этом деле как своих… — бодро ответил Хросс.       Поняв, что его товарищ не лжёт и, заметив возвращающихся охранников, Тельбар вернулся к работе, перед этим бросив послание мстителей лодочнику. Не мешкая ни секунды, Гандоло спрятал ценную находку в шарф.       О том, что среди рабов готовится восстание, Гандоло узнал относительно недавно, и во многом благодаря Демезару, с которым легко нашёл общий язык. Убедившись, что Гандоло никто не вербовал, Демезар представил его главе своей ячейки — Тельбару. Он рассказал, чем занимаются «подпольщики» — спасали некоторых узников, саботировали работы, устраивали небольшие диверсии, прятали тяжело больных и пытались их вылечить имеющимися скудными средствами, и, что самое важное, с риском для жизни собирали оружие и инструменты, готовясь к решающей битве за свою свободу.       Только когда на поверхности зашло солнце, сейды стали разгонять узников обратно по «баракам». У выхода из туннелей, как это обычно и бывало, началась давка, в которой Гандоло потерял из вида своих товарищей. Так или иначе, у всех пленных отобрали инструменты и после переклички под усиленным конвоем привели в ту же самую пещеру, где они ночевали. Краем глаза лодочник заметил, как несколько сейдов несли в туннель охапку «слёз смерти», но когда шедший рядом надзиратель повернул голову в его сторону, притворился, что не видел ничего необычного.       Когда пленники снова оказались в той же самой пещере, где спали ранее, а сейды захлопнули дверь, Тельбар сделал едва заметный жест, понятный только подпольщикам и призывавший к готовности. Гандоло понял, что он собирается поговорить с мстителем, оставившим послание, когда тот явится. Перед тем, как лечь, старик заметил, что Хросс почему-то выглядел очень нервным.       Однако долго проспать не удалось: довольно скоро старика разбудили. Не понимая, что происходит, лодочник вскочил на ноги, но, разглядев в тусклом свете самодельного фонаря лицо Тельбара, вздохнул с облегчением.        — Мститель здесь, — прошептал ему подпольщик. По едва заметному изменению в голосе товарища Гандоло понял, что именно этого мстителя Тельбар уже давно знает.        — У нас мало времени. Где послание? — раздался негромкий, но твёрдый женский голос за спиной у узников.       Развернувшись, старик увидел маленькую и тонкую фигуру относительно молодой девушки: лодочник не мог дать ей больше полутора тысяч минипутских лет [т. е. пятнадцати человеческих, но, с учётом ускоренного взросления — двадцати двух — прим. автора]. Зелёный, цвета свежей травы, капюшон с горизонтальными разрезами для ушей прикрывал голову, оставляя открытым только довольно красивое точёное лицо и прядь непослушных каштановых волос. Не лишённые определённого, мистического блеска зелёные глаза внимательно осматривали комнату и, казалось, видели всё даже в темноте. На шее висел шарф, которым при необходимости можно было скрыть нижнюю половину лица. Всё тело, кроме головы, закрывали ламинарные доспехи, покрашенные в необычный цвет, похожий на цвет дубовых листьев, но всё равно продолжающие блестеть. Зелёный плащ с застёжкой в виде руны первой буквы имени богини Леса продолжался до самых пят, и под его полой Гандоло заметил два пристёгнутых к поясу меча разной длины и колчан со стрелами, а сам лук с готовой к бою тетивой висел за спиной. В левой руке мстительница держала цельно кованый шлем, а правую протягивала к Тельбару, ожидая, когда получит обратно своё послание.       Пошарив в своём шарфе, Гандоло выудил оттуда ценный груз и передал его мстительнице. Та спокойно кивнула и продолжила:        — Сегодня в полночь сейды начнут штурм города. Мне удалось заминировать один из туннелей их же взрывчаткой. Когда он обвалится, сейды снимут часть охраны у выхода на поверхность. В этот момент вам и стоит выступать. Действуйте быстро, и да поможет вам Великая Богиня Леса!       С этими словами мстительница быстрым шагом направилась к выходу, однако не успела она сделать и пары шагов, как её неожиданно остановил Тельбар:        — Постой! Ты столько сделала для нашего спасения! Если мы… сможем сбежать, мне надо будет как-то найти и отблагодарить тебя. Скажи своё имя.        — Ты уже его знаешь, — коротко ответила ему мстительница и, по-особенному посмотрев подпольщику в глаза, протянула небольшой свёрток.       Гандоло, всё это время молча наблюдавший за происходящим, сделал пару шагов, чтобы посмотреть, что таинственная незнакомка передала товарищу. Это оказалось весьма простое бронзовое ожерелье.        — Лирулиния?.. — произнёс Тельбар, глядя на то место, где всего мгновение назад стояла мстительница, преисполненным удивления и радости взглядом.       Гандоло тем временем решил вернуться обратно на своё место и тихо лежать, дожидаясь сигнала, однако, перешагивая через спящих, неожиданно обнаружил, что место Хросса пустует. Ночью сейды не забирали неугодных пленников, дожидаясь утренней переклички, а потому его отсутствие означало только одно.        — Тельбар! — громко сказал лодочник, выводя своего предводителя из ступора.        — Что случилось? — писарь даже подскочил от неожиданности.        — Хросс пропал, — коротко сообщил Гандоло.        — Чтоб его! — выругался писарь, убедившись, что его товарищ прав: этого громилу было невозможно спутать с кем-то другим даже в такой темноте, — Похоже, он всё-таки смалодушничал. Тогда у нас мало времени. Буди остальных, я пока раскопаю тайники.       Гандоло в спешке стал поднимать товарищей, пока Тельбар, отыскав только ему одному известное место, разрыл глину и стал один за другим выуживать оттуда инструменты и оружие: ножи, заточки, молотки, кирки, ломы, самодельные копья, луки, тесаки и булавы, лопаты, топорики, крючья на длинных палках, чтобы выуживать врагов из сомкнутого строя, даже несколько «слёз смерти», палашей и арбалетов. Не прошло и десяти минут, как почти все бывшие рабы, (даже те, кто находился в соседних пещерах, ибо Демезар сумел предупредить их с помощью известной лишь подпольщикам системы перестуков) были вооружены и готовы к бою.       Гандоло достался небольшой тесак, и несмотря на то, что старик впервые за свою жизнь держал в руках оружие, а в его руках едва ли была большая сила, не всякому хотелось бы встретиться с ним в бою, ибо воля к освобождению от гнёта сейдов была в нём необычайно велика.       Понимая, что охрана и так вот-вот поднимет тревогу, Тельбар приказал всем громко выкрикивать то, что они думают об сейдах, Некрополисе и Ужасном У, чтобы выманить охранников. Вскоре через узкий проход в пещеру прошли первые четыре сейда, которых бывшие узники сразу же повалили на землю и, забив до смерти, забрали трофейное оружие. Убедившись, что снаружи никого нет, предводитель ячейки сопротивления скомандовал идти в атаку.       Толпа освобождённых пленников, рвущихся к свободе, быстро заполонила туннели: из «бараков» прибывало всё больше и больше минипутов, готовых избавиться от ненавистного гнёта, и даже прокатившийся по ходам сигнал тревоги нисколько их не испугал: наоборот, они были готовы сражаться со своими бывшими угнетателями не на жизнь, а на смерть.        — Выход на поверхность совсем близко! — объявил откуда-то из толпы руководитель подпольщиков, тот самый, которому подчинялся Тельбар, — и если сейды думают, что нас остановят, то они глубоко ошибаются! Свобода или смерть!       Эта короткая речь послужила сигналом к наступлению: тут же толпа бывших узников, а вместе с ними и Гандоло, хлынули в сторону выхода, сметая всех сейдов на своём пути… пока перед ними не предстал выход на поверхность, где сейды уже выстроились в стену щитов и выставили перед собой настоящий лес копий. Даже думать о возможности взять такую оборону грубым напором, было неимоверно глупо.       Но и неторопливо прощупывать эту стену, пытаясь найти уязвимое место, тоже было опасно: охранники начали обстреливать заключённых из арбалетов и швырять в их ряды «слёзы смерти», а остальные сейды тем временем спешили им на подмогу. Исполненная ненависти к угнетателям и практически неуправляемая толпа рванула вперёд, игнорируя убитых и раненых: десятки узников были пронзены копьями. Некоторые из них догадались швырнуть свои «слёзы смерти» во вражеские ряды, сломав их строй и заставив некоторых сейдов, чьи поддоспешники быстро вспыхнули от попавшей в щели между доспехами нефти, кататься по земле или в исступлении носиться туда-сюда, поджигая остальных. Сражение за спуск превратилось в беспорядочную мясорубку.       Тем не менее, спустя время стража была смята, и освобождённые пленники, наконец-то вдохнувшие свежий воздух, стали стремительно покидать глубоко ненавистные им подземные коридоры, бежать подальше от своих бывших угнетателей. Однако когда Гандоло услышал в туннелях звук, похожий одновременно на гул и на скрежет, оповещающий о приближении наездников на комарах, наружу вырвалась едва ли половина.       Даже с трофейными арбалетами и простыми луками шансов против комаров было слишком мало, а потому после залпа по первой волне летающих тварей и следующими прямо за ними плотными рядами сейдов в полулатах предводитель подпольщиков отдал приказ к немедленному отступлению.       Увы, арбалетчикам не удалось надолго задержать врага: вскоре новые сейды на комарах начали сбрасывать «слёзы смерти», заставляя десятки восставших рабов погибать ужасной смертью. Бежать от летающих тварей было бессмысленно, можно было только лишить их возможности покинуть туннели. Поэтому узники, которые находились ближе всего к деревянным опорам, получили приказ обрушить проход.       Не медля ни секунды, лодочник принялся рубить своим тесаком подпорку, не особенно разбираясь с тем, куда бьёт, но надеясь, что этого будет достаточно. И уже совсем скоро, силами Гандоло, Малдатара и нескольких незнакомых ему пленников, деревянный столб с громким скрипом сломался пополам. Спустя пару мгновений другие узники разрубили и вторую опору. Несколько секунд ничего не происходило, только треск, и в этот момент лодочник мог бы, переборов свой страх, вырваться наружу, но в этот момент страх взял верх, и Гандоло наоборот, отпрянул назад, боясь, что его придавит обвалом. Амрук и Малдатар оказались смелее, но выбраться успел только последний: Амрука на последних шагах придавило завалом.       Эта ошибка дорого стоила старому лодочнику. С ужасающим грохотом свод туннеля обрушился вниз, перекрывая для Гандоло и ещё примерно двух сотен узников единственный путь к освобождению, а вместе с ним — и единственный свет в ночи — свет полной луны.       Несколько секунд царила кромешная тьма, непроглядная даже для сейдов, которые обычно хорошо видели во мраке. Уцелевшие узники на ощупь попытались построиться, чтобы дать врагу достойный бой, в то время как со стороны сейдов раздавалась чья-то тяжёлая поступь, сопровождаемая лязгом металла и скандированием сейдами чего-то на их собственном языке.       Наконец, когда загорелись первые факелы, Гандоло увидел, кто всё это время шагал по туннелю. Огромная, на три-четыре головы выше остальных сейдов, мощная фигура воина, облачённого в стальные полулаты, замаскированные под бурый хитин. В правой руке он держал массивный моргенштерн, который для любого другого был бы двуручным, и хотя его лицо для боя было закрыто шлемом-бацинетом с гребнем из лезвий на самом верху, каждый присутствующий безошибочно узнал этого воина: принц Мракос, сын Ужасного У, руководивший подготовкой к штурму.       Мракос жестом велел сейдам медленно наступать, а сам зашагал впереди, угрожающе помахивая моргенштерном. Один из арбалетчиков попытался пробить броню, но болт застрял в поддоспешнике и не причинил вреда: предводитель сейдов только брезгливо вытащил его и, сломав пополам одними пальцами, отбросил в сторону. Лодочник заметил в глазах своих товарищей по несчастью неподдельный страх перед надвигавшейся на них мощью, страх, который становился только сильнее с каждым шагом вражеского полководца.       Когда Мракос приблизился на расстояние, с которого мог бы достать до пленников, он нанёс свой первый удар, повалив сразу троих стоящих вплотную друг к другу узников: на их телах осталось множество ужасающих борозд, из которых сразу хлынула кровь. Игнорируя их и удары по доспехам, которые попытались нанести другие пленники, сын императора Некрополиса продолжал рубить всех, кто оказался рядом и голыми руками ломать кости своих бывших рабов, а за ним, сформировав стену щитов, следовала безмолвная масса пехоты осматов, безжалостно пронзая и рубя всё на своём пути.       Наконец одному из пленников удалось зацепить Мракоса крюком за латный воротник и повалить на землю ценой огромный усилий. Полководца сейдов мгновенно окружили остальные, нанося один удар за другим, пытаясь пробить доспехи. Гандоло не видел, что происходило, но спустя несколько секунд Мракос встал целым и невредимым, а затем, подняв одного из рубивших доспехи рабов за шею, сломал её без особого труда. Выжившие побросали оружие.       Гандоло знал, что сейды будут беспощадны к восставшим, и оказался прав. Пинками они пригнали выживших пленников в свой лагерь. Ни на мгновение не прекращался свист бичей, а проснувшиеся воины Урдалака смотрели на эту процессию с неприкрытым злорадством. Как же Гандоло ненавидел эти лица! Даже сейчас, истощённый, без оружия, он готов был задушить любого из этих угнетателей, стоит только дать сигнал.       Старик надеялся, что Тельбару удалось спастись, ибо знал, насколько тяжела потеря близких. Однажды ему довелось переправлять на другой берег рыжеволосую девочку, которую охраняло полдюжины гвардейцев. Всё время путешествия бедняжка глядела в водную гладь, словно в пустоту, и крепко сжимала что-то в руках. Один из телохранителей, которого лодочник в своё время знал лично, сообщил, что эта девочка — принцесса Селения, и буквально пару часов назад королева отправилась в Некрополис, чтобы её дочь освободили. Всего на мгновение Гандоло встретился с Селенией взглядом, и понял, насколько сильно в этот момент она была преисполнена отчаяния и скорби. Но в этих глазах старик увидел и нечто другое: практически незаметный, но согревающий и зажигающий в сердце огонёк надежды, свет, словно исходящий от самого её духовного естества. Может, этот огонёк — и есть та причина, по которой её с рождения нарекли избранной? Девочка переправилась через реку, и больше старик её не видел.       Между тем пленников пригнали на большую площадь, где снявший шлем Мракос, угрожающе помахивая окровавленным моргенштерном, спокойно подошёл к восставшим.        — А вы оказались смелее и умнее, чем я думал, — к удивлению Гандоло, этот громила, у которого во рту находились одни клыки, всё же не был живым воплощением зла, и даже для него существовали некоторые ценности, — украсть у нас оружие и прорваться через туннель — хорошая идея. Если бы вы не были так беспечны в наборе сторонников.       В этот момент из палатки, в сопровождении сейдов, с высоко поднятой головой и выпяченным вперёд животом вышел Хросс. По его самодовольному лицу было видно, что за предательство бывшие угнетатели накормили его до отвала. Мракос тем временем спокойно зашагал обратно в свой шатёр, но перед тем, как он развернулся, лодочник на мгновение заметил на лице принца Некрополиса странное выражение, похожее одновременно на сожаление и угнетённость, словно всё, что он делал в туннеле, он делал против воли. Но только на мгновение, после которого лицо сына Ужасного У снова стало каменным.        — Этот увалень разбудил нас посреди ночи и рассказал всё о готовящемся восстании. Это позволило нам своевременно отреагировать на ваши действия и заодно обнаружить, что кто-то подпилил опоры одного из наших туннелей! — протараторил один из военачальников сейдов, пропустив Мракоса, — так что мы наградили его как следует!        — Я говорил, что буду защищать вас как своих! — гордо объявил Хросс и попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него вышел оскал, — своих собственных рабов, а рабы не должны убегать от хозяев!        — Не лопни от амбиций! — отрезал другой предводитель, — а то мне твоя рожа что-то не нравится. Может, срезать её?        — Хватит болтать! — громко осадил их третий военачальник, а затем спокойно подошёл к Хроссу, — безусловно, твоя информация очень помогла нам, и иной полководец моего отца оценил бы это. Но ты попал ко мне, а я ненавижу предателей!       Не успел Хросс сделать и шагу, как клинок капитана сейдов распорол его живот. Теперь несостоявшегося рабовладельца ждала только ужасная смерть от неизлечимого и необратимого гниения, а недавний ужин только сделал бы эту смерть ещё более мучительной.        — А что касается вас, — развернулся новоприбывший полководец сейдов к остальным узникам, — то вы умрёте быстрее. Все. Кроме тебя, старик, — и указал пальцем на Гандоло.       Лодочник неуверенно сделал несколько шагов из толпы. Один из сейдов вопросительно посмотрел на своего предводителя. Тот лишь молча кивнул, одновременно подав сигнал к началу казни. Гандоло не видел, что происходит, и слышал за его спиной лишь крики бедолаг, ещё недавно сражавшихся плечом к плечу вместе с ним. Только потом стало известно, что сейды пронзили их копьями, но именно таким способом, чтобы смерть от потери крови наступила примерно через час, и оставили умирать вдоль дороги. Некоторых ждала участь ещё более ужасная, ибо их подожгли «слёзами смерти» или живьём насадили на крюки для мяса, проткнув грудную клетку и подвесив тела под потолок пещеры.        — Не думай, что твоя участь будет намного лучше, — бросил лодочнику тот командир сейдов, — повелителю не нужно, чтобы ты погиб. Он хочет сломать твой дух.       Гандоло не отвечал. В его голове до сих пор звучали крики товарищей, а сам он, почти лишившись сил, едва ковылял по дороге под конвоем из десятка сейдов и всеми силами старался удержаться на ногах.       Неожиданно, пройдя через один из множества поворотов, старик увидел в отдалении главные ворота столицы Первого королевства и, куда ближе, примерно три десятка осёдланных комаров. Конвоиры провели его мимо своих ездовых животных, пока другие натягивали посреди туннеля какую-то ткань. Поравнявшись с огромным холстом, военачальник сейдов остановился.        — Ты сам принесёшь погибель своему королевству и своему собственному народу, — со злорадством объявил он и с силой толкнул Гандоло на середину дороги.       От удара старик упал и, уже потом по шуршащему звуку догадался, что сейды целиком развернули холст за его спиной. Но лодочника более не волновало то, что находилось за спиной: прямо перед ним виднелись главные ворота столицы Первого королевства. Оставалось только подобраться поближе и надеяться, что стража заметит движение.       Гандоло попытался подняться, но едва он оторвался от земли, как почувствовал в спине жуткую боль: похоже, и без того никуда не годные кости старика плохо пережили столкновение с камнями.       «Значит, придётся ползти.» — мысленно решил лодочник, едва боль утихла, и собрался с силами, чтобы добраться до спасительных ворот. Слова сейда быстро забылись, когда перед Гандоло представилась такая возможность обрести свободу.       Однако даже ползти было очень тяжело, и когда старик почти отчаялся, он услышал долгожданный скрип створок. И тогда же, обернувшись, он понял замысел сейдов: комары были замаскированы растянутым по всему туннелю холстом и собирались пролететь в город через открытые ворота, а он, Гандоло, был приманкой. Но сил крикнуть что-то, пока не поздно, или хотя бы подать знак, уже не было. В глаза лодочника ударил свет из столицы, и на несколько мгновений ему пришлось зажмуриться.        — Это Гандоло, лодочник с Великой реки! — сообщил один из стражников.        — Невероятно! Мы думали, что навсегда потеряли его в запретных землях. — раздался другой голос.       Когда глаза привыкли к свету, Гандоло смог наконец увидеть, что происходит: прямо в проёме стоял король Сихфрат в сопровождении толпы горожан, по бокам от него — городские стражники, за спиной — огромная толпа, а чуть поближе — какой-то пожилой дворянин, похожий на жителя Четвёртого королевства, ребёнок, скорее всего, принц Барахлюш, и какой-то юнец с белыми торчащими во все стороны волосами. Старик и представить не мог, что когда-нибудь увидит правителя Первого королевства вживую, хотя, безусловно, узнал его, ибо портреты королей всегда чеканились на монетах. Только на монете король был несколько моложе, не в такой огромной короне, и борода у него была покороче. Тем не менее, несмотря на различия во внешности, старик сразу понял, что в воротах стоит сам монарх.       Однако вскоре внимание лодочника переключилось на приближающуюся к нему девушку со светильником в руке. Хотя она носила вполне обычную, практически не бросающуюся в глаза, походную одежду, Гандоло сразу понял по походке, что девушка воспитывалась в знатной семье. Изящная даже по меркам её народа фигура, растрёпанные рыжие волосы, точёное лицо, тёплые, но не лишённые волевого огонька, золотисто-карие глаза, испускающие едва заметный свет… лодочник сразу узнал её.       Это была Селения — та самая девочка, которую Гандоло перевозил через реку триста лет тому назад. Именно про неё ходили слухи, что она продолжит дело великого короля Аталфира, повергнет Урдалака и возродит Единое королевство. И сейчас она шла прямо к лодочнику, чтобы помочь, но рисковала угодить прямо в ловушку осматов… Нужно было срочно остановить её.        — Стойте! — неожиданно крикнул принцессе юноша с белыми волосами. Селения резко развернулась и приготовилась идти обратно.       Гандоло попытался подняться на локтях и предупредить остальных, но едва он опёрся на правую руку, как позвоночник пронзила острая боль и, издав сдавленный крик, старик снова упал на землю.        — В чём дело? — удивился король.        — Видите, вон там, как будто один уголок отклеился, — беловолосый указал на тот самый угол, который был открыт перед тем, как Гандоло толкнули на дорогу.       Лодочник мысленно заметил, что этот юноша оказался довольно наблюдательным. Если он сможет уговорить Селению если не спасти его, то хотя бы прислать отряд лучников, то все усилия сейдов будут тщетными. Принцесса тоже что-то заподозрила и стала настороженно оглядывать туннель.        — Я думаю, это ловушка. Это нарисованный холст. Похожий делал мой дедушка, чтобы отпугнуть диких зверей! — продолжал юноша.        — Но мы — не дикие звери, и мы не оставим это бедное создание умирать! — возразила ему Селения и, сунув в руки беловолосого светильник, добавила — держи, хоть польза от тебя будет!       Увы, наблюдательность того мальчишки не помогла ему остановить принцессу, которая теперь уверенным шагом направлялась прямо к лодочнику. Теперь всё зависело от Гандоло. Вновь, как и в молодости, когда он доплыл до водопада, ему потребовалось проявить силу свыше предела своих возможностей, и сделать это позволяла только одна сила: сила воли.       «Едва ли я смогу спастись сам, — думал старик, — но спасти свободные народы минипутов я обязан.»       Когда Селения оказалась уже совсем близко, старик, мысленно приказав себе не обращать внимания на боль, опёрся на руки и начал медленно поднимать голову. Позвоночник словно горел изнутри, но лодочник, услышав собственный страдающий вздох, решил всеми силами сдерживать крик: сейчас как никогда ранее нужно было говорить предельно разборчиво.        — Великие боги, Гандоло… — принцесса уже наклонилась над стариком и слегка подтянула его вперёд. Девочка тоже узнала старого лодочника, который перевозил её через реку триста лет назад.       «Сейчас или никогда» — промелькнула мысль в голове лодочника и, медленно, сквозь боль, подняв голову, он сказал то, что в эту секунду было было важнее всего прочего. То, что он должен был сказать.        — Селения… — начал Гандоло.        — Всё хорошо, — лодочник понял, что принцесса или не обращает внимания на опасность, или надеется успеть утащить пленника раньше, чем её схватят.        — Это ловушка! — объявил старик за пару мгновений перед тем, как треск холста возвестил о срабатывании плана сейдов.       В то же мгновение юноша с торчащими во все стороны волосами бросил светильник в холст, чтобы поджечь его и создать заслон, а затем подбежал к вскочившей на ноги Селении. Несколько секунд оба стояли неподвижно, наблюдая на открывшуюся перед ними засаду, да и сейды не спешили взлетать.        — Великие боги, — прошептала Селения, ужаснувшись скорее не увиденному, а жестокости сейдов, использовавших пленника как наживку.        — Москиты! — раздалось предупреждение стражника, вырвавшее обоих из оцепенения.        — Артур! — Селения выкрикнула это имя перед тем, как беловолосый схватил её за руку, и они побежали назад. Это имя было слишком странным для минипута, но, приглядевшись, Гандоло понял, что перед ним тогда стоял вовсе не минипут: на руке у юноши было пять пальцев.       Воздух наполнил звук летящих комаров, и Гандоло наконец расслабился и упал на дорогу, а скоро и ворота вновь закрылись. Оставалось только лежать неподвижно и молиться, чтобы сейды сочли его за мёртвого, но то, что старик увидел, вселяло в его сердце надежду: теперь народы Верхних земель на стороне Первого королевства, а Избранная сможет возглавить свободные народы, когда придёт время. Что ждёт Первое королевство дальше и будет ли в новом мире место старому лодочнику — не знал никто…       После битвы за столицу Первого королевства полуживого Гандоло нашли и вылечили горожане. Тем не менее, за героизм, позволивший принцессе Селении спастись из смертельной ловушки, лодочнику был пожалован знатный титул и небольшое поместье на востоке Первого королевства. После войны Гандоло воссоединился с семьёй и спокойно прожил на собственных владениях до самой своей смерти от сердечного приступа в 1964 году, так и не застав Великие реформы Артура и Селении.