А если все было наоборот...?

- Почему ты молчишь? Зачем позвонил, если опять молчишь?       Мамори устало опирается на руку, приподнимаясь на жесткой кровати какого-то захудалого мотеля в Неваде.       Этот смертельный матч только начался, а ее силы уже закончились. И мысли … так много мыслей: о дополнительных курсах в Японии, не выполненном домашнем задании, недовольных родителях, о Сене, что заигралась в мальчика, о том, чем кормить ребят завтра, что в первую очередь постирать, и где запастись лекарствами … и о нем.       О нем думалось непозволительно часто.       Но думать, или тем паче, быть с ним, невозможно, немыслимо… не стоит. Просто, не стоит. Ведь она не сможет принять его разгульный образ жизни, а он ее занудство.       Она не сможет ждать его вечерами, каждую минуту умирая в мыслях…А вдруг, он опять подрался, а вдруг, он опять развлекается с другой. И не знаешь, какая мысль убивает сильнее.       Давит и давит, это чувство давит изнутри. Поглощая, подминая под собой, заставляет прогибаться, подставляя под поцелуи шею и губы… Стонать его имя в вязкой темноте чужой комнаты.       И рассыпаться, разбиваться на кусочки, видя с утра его безразличные глаза.       И ненавидеть себя, снова и снова, возвращаясь в его объятия. И, опять, умирать от его прикосновений, взрываться сверхновой от его движений внутри.       И боятся, боятся, боятся…       И желать услышать, и не слышать...       Поэтому, не стоит. Просто, не стоит продолжать того, что между ними нет.       Не стоит, потому что это больно; не стоит, потому что он никогда не скажет, что нужна, никогда не станет видеть только тебя, никогда не…       Поэтому, не стоит умирать, каждый раз, оставаясь один на один с вязкой темной чужой квартиры. Искать в полумраке одежду, украдкой вытирая соленые слезы… - Не стоит…       Губы шепчут сами, слова давно засели в горле, не давая выдохнуть. - Нам не стоит, Агон.       Девушка отводит руку с трубкой… Пальцы дрожат, ведь нажав отбой сейчас, это будет тот самый конец. То самое – не стоит. - Прости… Стоит.       Ей кажется, что она ослышалась, вновь подносит трубку к ухо. Тишина давит, а страх заставляет дрожать, хоть в комнате и дьявольская жара. - Стоит, Мамори.