Созвездие Лира

      Я с интересом осмотрелась. Лес Аники, да? Никогда еще тут не была, но слышала множество историй и слухов про это место. Одна из легенд гласила:       Жили как-то на Земле два брата, и всё у них было чудесно: денег водилось немерено, семьи любящие были, работа доставляла удовольствие, а не была рутиной, дети выросли и стали достойными наследниками. Но чего-то им все же не хватало. И решили братья, как в далекой юности, собраться на пикник. Вроде бы ничего особенного, но они поставили друг другу условие — пикник должен проходить в месте, где не будет других людей, кроме них двоих. Кто первый найдет такое место, тот получит все акции компании, а другой уйдет на покой, снимая домик где-то в отдаленной части галактики и не вмешиваясь в бизнес.       Вы не подумайте, что кто-то из них хотел забрать обязанности другого или жаждал еще больше власти и денег. На самом деле, им всё приелось, и хотелось какого-то драйва, разнообразия. Да и участь спокойно отдыхать где-то в одном из красивейших уголков галактики, ничего при этом не делая — не худшая из возможных. Вполне вероятно, что каждый из них тайно хотел проиграть и уйти на покой. Но игра есть игра, и сдаваться, даже не попробовав выиграть — неинтересно.       Долго ли, коротко ли, они решили составить письменный договор, чтобы не было подспудного желания отступиться от своих же слов. Они продумали каждый пункт: с какого места начнут поиски, сколько человек может участвовать в поисках, какую технику разрешено использовать, и самое главное, как объявят друг другу о том, что нашли это место. В то время лекала еще не использовались повсеместно, а телефонная связь в труднодоступный местах могла обрываться. Что поделать, удобство приходит со временем.       Так они создали браслет, который впоследствии и стал прообразом лекала. Но на тот момент он всего лишь мог передать один сигнал: при нажатии на мини-экране отображалось место, где находился другой владелец браслета и для верности условно показывалась местность вокруг на расстоянии в десять миль и все живые существа больше метра, которые излучают тепло, ведь цель их соревнования состояла в том, чтобы найти место без людей. Только они не учли, что некоторые животные могут превышать этот размер, а дети, наоборот, хоть и являются людьми, но бывают меньше метра. Казалось бы, какая несущественная мелочь, ведь экран отображает не только точки-объекты, но и их контуры, так что разобрать, кто есть кто, не составило бы труда, но все познается на практике.       Старший брат нашел безлюдное место первым и подал сигнал, но другой брат на сигнал не отреагировал потому, что рядом на экране отразилась фигура, похожая на человеческую. Сигнал продолжал поступать в течении минуты, а потом пропал, так как младший брат, уверенный в ложном срабатывании датчика скинул его и продолжал искать долину для пикника, а когда нашел, то подал свой сигнал, но на его сигнал тоже никто не ответил. Тогда он решил проверить показатели браслета, но все было в порядке, вблизи не находилось ни людей, ни крупных животных. Он постелил коврик на землю, сел и стал ждать. Но проходило время, а никто так и не появлялся. Вечерело, и младший брат на всякий случай решил сходить и проверить то место, которое нашел другой брат.       Только вот… все, что он нашел — это развороченная земля, следы когтей на деревьях, запах пороха в воздухе и пустые гильзы. Он прошел еще пару метров, ведомый острым запахом железа, и увидел два трупа: маленькой девочки и его брата, а вдаль уходили медвежьи следы, окрашенные кровью.       На спине старшего брата были страшные следы от когтей, пробивших насквозь его легкие. Он всем весом навалился на девочку, как бы защищая её от опасности. Но хоть девочка и не была тяжело ранена и еще даже не успела остыть — её глаза были широко раскрыты от ужаса, а рука со скрюченными пальцами застыла по направлению в смартфону. Она не смогла отодвинуть придавившего её мужчину и умерла от удушья, пока рюкзак со смартфоном валялся всего в метре от них, видимо, скинутый при попытке побега от медведя.       Младший брат упал на колени и с выражением ужаса отодвинул брата от трехлетней девочки — браслет у того на руке все еще горел, исправно подавая сигнал. Онемевшими руками он снял браслет, положив его в карман, а после дрожа и постоянно путая цифры набрал номер сначала скорой, а потом, опомнившись, полиции — мертвым было уже не помочь. Далее, как сомнамбула, ведомая яростью и шоком, не думая о собственной жизни, он пошел по следам зверя, чтобы спустя пару минут найти его труп, который ели волки. Они с трудом разрывали прочную шкуру, лакая вытекающую из пулевых отверстий и колотых ран кровь, видимо, брат не отдал свою жизнь даром.       Свежая кровь всегда привлекала хищников, единственной причиной, по которой они не стали есть людей, был запах пороха. Ветра в тот день не было, а здорово напуганные частой охотой волки не рисковали подходить к людям, имеющим оружие. Хотя, если бы застоявшуюся духоту развеял свежий порыв ветра или прошло еще хоть немного времени, они наверняка не побрезговали бы добычей с такой тонкой шкурой. А пока — волки были умны и не хотели рисковать своей жизнью. При появлении человека они стали скалиться и глухо рычать, защищая свою законную добычу. Брат предупреждающе выстрелил в воздух и стал шаг за шагом пятиться, не оборачиваясь к ним спиной, чтобы у волков не сработал инстинкт преследования добычи. Выстрел напугал и встревожил хищников, самый младший из волков даже заскулил, испугавшись столь громкого звука. Мужчина осторожно и предельно медленно вытащил из рюкзака и кинул вперед дымовую шашку. Звери заволновались и отошли на несколько метров, чтобы не касаться носом красного дыма.       Каждый из братьев имел в рюкзаке снаряжение для подачи сигнала бедствия, но от несчастных случаев никто не застрахован, если происшествие случается слишком резко и ты не успеваешь подать сигнал, то можно полагаться только на себя, что и случилось с его братом. Потревоженный медведь, чье логово находилось в опасной близости от этого места, не стал ждать, пока люди успеют опомниться и что-то предпринять, и атаковал первым. Сейчас же была иная ситуация, волки не спешили нападать, и время для подачи сигнала SOS было.       Но сколь бы ни была трагична ситуация и безутешен единственный выживший — жизнь течет своим чередом, проходит время, тоска от утраты сменяется тихой грустью и желанием оставить память о дорогом существе в веках. В честь погибшего брата он выкупил всю территорию леса, сделав её частной собственностью и назвал её «Аники», что в переводе с японского значит брат. Также, все вырученные средства от продажи браслетов, которые вскоре стали знаменитым лекалом брат вкладывал в… Не благотворительность, как можно подумать, а усовершенствование системы защиты человеческих жизней: обнаружение без вести пропавших, исследования вирусов, вакцинацию и реконструкцию поврежденных органов, а также, в создание и улучшение бронежилетов.       Кстати, эти изыскания здорово продвинули науку того времени, позволив современному обществу стать тем, чем оно является сейчас. Можно сказать, то, что было трагедией в масштабе семьи, в то же время принесло не соизмеримую пользу всему человечеству.       Часто бывает, что именно печальные случаи в людской жизни подталкивают того или иного индивидуума, прежде пассивного, к нужному пути, будь то исследования, открытия или выбор жизненной стези. Гении часто страдали, если проследить за биографиями выдающихся персон, то у многих известности предшествовали трагедии — неприятие обществом, смерти близких, личные конфликты или те же расстройства психики, вызванные тяжелым детством.       Конечно, есть и иные примеры, когда личность холили и лелеяли. Тогда она или он пытались получить расположение родителей или других любимых, добившись чего-то выдающегося. Желание похвалы, чтобы восхищались и преподносили не уходит с возрастом. Вырастая, мы лишь прячем его за маской «взрослости», за придуманными обществом нормами и стандартами поведения «здорового», как они думают, человека. Однако, мнение толпы редко бывает истинным, да и вообще здравым и сколь-либо разумным. Ведь когда они собираются большими группами, у людей включается стадный инстинкт. Они начинают идти по течению, проникаются эмоциями окружающих, заражаются их идеями, утрачивая способность к критическому мышлению. А ведь толпа способна воспринимать только упрощенные тезисы. Улица — не кабинет для размышлений и не келья для медитации, глубоких прозрений, не связанных с инстинктом выживания, тут не получишь, лишь промывку мозгов. И как овцы пойдут они за проповедниками и лидерами, знакомо, да? Чем раньше начнут скандировать и чем громче выкрикнут лозунг, тем больше шансов, что их услышат и подхватят.

***

      Но вернемся же к реальности. Вокруг меня должен был быть только лес да Лизи, но, как назло, мы врезались в двух несчастных. Когда я проморгалась от неожиданности и наконец-то пришла в себя, то смогла узнать обоих «потерпевших».       — Дин, Лилит, что вы здесь делаете?       На меня, появившуюся ни стого ни с сего из пустоты прямо в воздухе, уставились две пары недоумевающих глаз.       — Могу задать тот же вопрос тебе, — абсолютно уверенный в своей правоте, произнес Дин.       — И он будет иметь гораздо больше прав получить ответ первым, — въедливо заметила Лилит.       Я неловко шаркнула ногой по грязи, — недавно шел ливень, — опустив взгляд на вычищенные до блеска ботинки и туфли на шпильках. И это в лесу? Как они могли в такой обуви войти в глубь чащи и даже не запачкать её? Что-то здесь не сходится. Арок для телепортации в прямой видимости от нас нет, а значит…       — Вы тоже духи?       Повисло неловкое молчание.       — С чего ты взяла? — неуверенно спросила Лилит.       — Не оправдывайся, — отчеканил Динаний Эфорский, смотря на меня пронзительным взглядом.       «Эй, эй, братец, я же не следователь, что пришел в ваш дом без ордера, зачем быть таким грубым?» — подумала я, но вслух ничего не сказала.       Я стала внимательно рассматривать их ауры, энергии это у меня не отнимало, так что просьбу Ириса быть тише воды, ниже травы исполняла как нельзя лучше — травм от такого действия астральная сущность не получит.       Мои знакомые не были гончими или ищейками, посланными за мной, тьма в их ауре не превалировала, но интенсивность излучения прямо указывала на то, что людьми они не являются, а если и да, то далеко не обычными. Я раньше не пыталась их проанализировать, потому что не могла сделать этого на осознанном уровне. «Красочное видение мира» — астральное зрение — включалось без моего на то желания. Сейчас же, после появления Ириса и его недавней тирады, ко мне стала возвращаться память и, как следствие, способности управлять своими собственными силами. И чем больше я понимала, в каком состоянии находится мой дух, тем более нервничала. Если представить меня прежнего, как высокое дерево, то сейчас…       Вот допустим, что дерево сожгли, но семена от дерева разлетелись по миру, как его продолжение, и проросли. По прошествии времени маленькие росточки стали молодыми деревьями, и каждому из них досталось в наследство от родителя-дерева что-то своё: кому-то могучие корни и кряжистый ствол, кому-то раскидистая крона, усыпанная цветами. Некоторые из деревьев были поразительно похожи на оригинал снаружи, но различались внутри: прожилки для сока нашли новое «русло», а ствол еще не успел обрасти вековыми кольцами. Кто-то же научился плодоносить, стал приносить окружающим пользу не только широкой тенью спасающей в жару, но и сочной живительной мякотью, однако, ствол дерева оказался недостаточно гибким, ломаясь от малейших порывов ветра.       В итоге во всех деревьях стала просыпаться память о прародителе. И тогда они решили, во что бы то ни стало воссоздать прежнюю форму. А кто бы на их месте не хотел быть одновременно высоким, да многолистным, могучим, но все еще изящным, крепко держаться за землю, распространяя аромат цветов по всей округе, часто принося столь желанные плоды?       Но хотеть мало — надо стать. И тогда души деревьев собрались вместе и породили семя. Именно так, семя, которое имело все зачатки вырасти лучше великого предшественника. Но никто из деревьев не хотел погибнуть и кануть к неизвестность, все они хотели стать той единственной и неповторимой душой, что будет питать семя и вырастет вместе с ним в прекрасное древо. И началась борьба за право быть древом — жестокая и беспощадная: летели щепки, вырывались из земли корни, пылал огонь.       Одно из деревьев — спокойное и мудрое — укрыло самую светлую душу под защитой своей кроны, пережидая бойню. И тогда, когда утомлённые боем другие духи ослабли, оно сказало светлой душе:       — Я поселю тебя в семя, а сам, как дух, буду защищать тебя и укрывать от их нападок. Также я соберу уставших страдальцев воедино и слеплю для тебя каркас — почву, где сможешь спокойно расти. Но будь осторожна, почва та, хоть и плодородна, но богата будет на сорняки. И всякий раз, когда ты пускать будешь корни, они оплетут их своими, когда протянешь ввысь ветви, то закроют их тела от тебя благословенное солнце и выпьют нужную тебе воду для роста.       — Так что же мне делать, как с ними бороться? — спросила, трепеща, светлая душа.       — Тебе не нужно с ними бороться. Закроют одно направление — расти в другое. Всё просто.       — А если всё жизненное пространство будет закрыто ими, как дно морское водой?       Старая душа немного помолчала, устремив взор в небеса, и, тяжко вздохнув, отвергая привычный бег облаков, сказала:       — Они все должны стать твоей плотью и кровью, соками твоими, что питают и дают тебе жизнь. Когда однажды случится то, что предсказано тобой — не останется больше места для роста и взросления — отрежь от каждого дерева по ветви и привей к своим, обломав части того, что было единым телом, и давая прижиться новому. Ломать ветви будет мучительно, не менее страшно будет тебе, когда срастаться станет старая и новая «плоть». Видеть будешь ты все их горести и беды и решить их сомнения и муки должна будешь, если не справишься — загниют корни твои и отпадут ветви. Любая эмоция их, полная ненавистью али печалью, должна будет разрешена быть.       — Не понимаю я тебя, сложны речи твои, заковыристы.       — Придет время — поймешь.

***

      Так вот, сейчас я отлично понимаю, что случилось. Осколки моей души разлетелись по свету, воплотившись в телах младенцев, выросли и стали конфликтовать за право быть Ирисом. Тот дух, что сохранил большую часть воспоминаний, смог до поры до времени затаиться. Потом собрал воедино все остальные части — души — и подавил их, когда они были ослаблены! Причем не просто стёр им сознание, а поглотил, став с ними единым целым. После этих нехитрых манипуляций он воплотился в новом теле, где заблокировал всю память о прошлых перерождениях, не дав ей просочиться.       Я и есть та светлая душа, что жила и росла без памяти в новом теле. И я включаю в себя души всех перерождений, скитавшихся частей Ириса. А вот тот Ирис, что изредка появляется передо мной — это прошлое «я» ушлого духа, собравшего всех воедино. Но конфликт личностей этих воплощений не исчерпан, их энергии все еще ведут непрерывную борьбу прямо во мне! И чтобы окончательно сделать их, свои части, послушными моей осознанной воле, а не играм подсознания, нужно пройти эволюцию.       Эволюция в моём случае — это выделение всех темных эманаций в моей ауре: плохих воспоминаний, оставивших неизгладимые шрамы на моей душе, и переделка их в позитивные, светлые, то есть вызывающие лишь положительные эмоции. А как, скажите на милость, сделать позитивным момент сжигания на костре, или когда тебя горожане камнями и палками до смерти забили? И это еще цветочки. Что, если убивают не тебя, а любимых, родных или друзей, или просто дорогих людей прямо перед глазами, а ты даже рыпнуться не можешь, потому что связан по рукам и ногам? А еще страшнее, когда ты мог бы помочь, но узнаешь только на следующий день и всё, поздно — поезд уехал.       Где та тонкая черта, за которой наступает сумасшествие от не раздвоения, а скорее раздесятирения личности?

***

      Ой, опять я ушла в себя, очнулась только, когда Лилит стала обеспокоено хлопать меня по щекам. И это Лилит-то! Остальные стояли в стороне: Лизи взирала равнодушно, а Дин — настороженно.       — Да что с тобой такое?! Сначала появляешься из ниоткуда, как снег на голову, а потом падаешь в обморок. Это у тебя привычка такая?       Я замычала нечто нечленораздельное и пришла в себя.       — Оставь её в покое, она только создаст нам новые проблемы, — сухо заметил Дин.       — А вот тут вы правы, — улыбнулась Лизи. — Встречайте гостей!       На поляну высыпали тени — преследователи наконец-то настигли меня. Как ни странно, страха не было. Из недр души поднимался азарт, желание играть и выигрывать.       — Растерзать. Уничтожить. Поглотить, — шептала тёмная сущность, что стала мне броней и вечным спутником. — Измельчить, перемешать, порвать в клочья! — всё больше распалялась часть тёмной дыры.       — Тихо. Спокойно, родная. Нам нельзя высовываться. Если хочешь жить — молчи и жди, — увещевала я, поглаживая собственную руку. Со стороны наверняка смотрелось дико странно, так как голос тёмной материи раздавался только у меня в голове, я же говорила вслух.       — Ждать? Охота, азарт, слежка, засада. Ждать — хорошо, победа становится вдвойне слаще.       Кажется, успокоилась. Вечно с ней проблемы.

***

      А обстановка вокруг всё накалялась: Лиза хищно присела, выслеживая глазами перемещения тёмных духов, на её лице расцветала сладострастная улыбка, как предвкушение пиршества. Лилит опасливо отошла за спину Дина, который «вязал» руками кружевные плетения заклинания. Они горели чуть синеватым свечением, будучи белыми изнутри и постепенно обретая самый «вкус»: из ультрамаринового великолепия в льдистость индиго. Эрик было сунулся потрогать напоминавшие пион чары, но, услышав предупреждающий рык, обиженно отвернулся. Внимательно приглядевшись к Лизе, я увидела характерное для её ауры разгорающееся багровое свечение. Мои же пальцы всегда принимали лишь белый, похожий на снег флуоресцентный пигмент.       Тени окружили нас, но не спешили наступать. Будто от нас их отделяла невидимая, но неприступная черта.       — Что это?       Неожиданно мне ответили:       — Это граница мира мертвых.       Я повернула голову, будто кукла с негнущейся спиной — отвечали мне не мои соратники или же знакомые, а синюшный труп маленькой девочки. За ней стояла тень взрослого мужчины без всякого выражения на лице.       — Ага, ясно. Ясно лишь, что мне ничего не ясно, — трижды повторившись, я привела себя в божеский вид, стряхнув оцепенение. — Простите, — робко спросила, — а кто вы такие?       Девочка повернула ко мне лицо со сгнившими глазницами. Я непроизвольно сделала шаг назад, тем самым задев Эрика, что недовольно фыркнул, отступив поближе к Нику — тот был спокоен, как скала, и не думал делать хоть какие-то поползновения в сторону его личного пространства.       — Не узнаешь?       Я пригляделась и сглотнула горькую слюну:       — Та самая, та самая девочка из рассказа про лекало. Эрик!       — Да, уже сделал, анализ показал девяносто девяти процентное сходство. Оставшийся один процент — это изредка отсутствующие вследствие разложения мягкие ткани и глазные яблоки.       — Не надо, не продолжай, — мне очень хотелось удержать рвоту внутри, не дав ей «украсить» и так далеко не радужную полянку. — Значит, тот мужчина...       — Брат, в честь которого назвали этот лес, — равнодушно ответил мне Ник.       — Но что же они тут делают, разве их не должна была увезти скорая или забрать в морг катафалк? Их не похоронили?       — Нет, их даже не нашли, — он моргнул показавшимися мне в тот момент белесыми глазами. Правая рука Ириса, Ник, оказался куда более загадочным, чем я думала раньше. Боюсь, его неофициальный титул посла был лишь ширмой.       — Что, а как же легенда?       — Ложь, — его улыбка стала напоминать Лизину. Такая же дикая и полубезумная, жадная до крови.       — И кто же меня окружает?.. — скорбный вздох.       — Не торопи события, — сказала мне Лилит, пиная в бок задремавшего Дина.       — А? Что? — он вздрогнул, порвав собственное плетение.       — Не дыши.       — Это как? — недоумённо хлопнул черными ресницами. Бедняга, понять Лилит — это то еще испытание.       — В воздухе «рассеян» трупный экстракт (дым), вдохнешь несколько раз его частички — уснешь. Пробудешь в таком состоянии час — умрёшь.       Он спешно наколдовал себе маску.       — Сказала бы сразу.       А Ник в то время продолжал отстранённо улыбаться, на драконов и роботов эта субстанция не действовала, а значит, я и он с Эриком были в безопасности. Ах да, все время забываю, что моё истинное духовное воплощение — это дракон. Так свыклась с человеческим телом, что утратила всякое различие.       — Золоточешуйчатый наш, трупы — это по твоей части, — Ник положил ладонь мне плечо, болезненно сдавив оное.       Я зашипела, спросив:       — В каком смысле?       — В таком, — ответила Лилит, кривя хорошенькое личико в брезгливой гримасе. — Это ведь ты больше пяти столетий занимался проводами душ через грань. А потом, оп, и пропал, — она сымитировала руками взрыв от Бубль-Гума*. — Вот и застопорился процесс передачи душ в новые тела. Хотя прошедших проверку и ждущих своей очереди и так было очень много, вследствие чего рождаемость не упала. А вот недавно умершим пришлось не сладко.       — На сколько недавно? — осторожно попыталась я выведать информацию.       — На три тысячелетия.       — Постой, — в ужасе воскликнула, — но меня же должен был кто-то заменить! Как-то справлялись же раньше?       — Вот именно что как-то, — отметил Ник. — Ты за эти пять столетий больше, чем они за десять тысяч лет успел сделать. А после войны и тотального уничтожения Кэританом неугодных заменить было и некому.       — Ха-а, — нервно выдохнула, «проведя» отсутствующим взглядом по «свежим» трупам. — Но я не помню…       — Как? — Ник пакостно улыбнулся. — Я помогу тебе, — и со всей дури треснул меня по голове.

***

      Через угасающее сознание слышу голос Лизи:       — Это одна из теней замаскированная под облик Ника. Ушлый, зараза, даже я не заметила, как он пробрался сквозь грань и незаметно встал за твоей спиной, будто так и надо.       Меня подхватили крепкие руки, послышался визг, лязг оружия и тихие вздохи. Кто-то с кем-то спорил, пока меня куда-то несли — сознание окончательно поглотила темнота.