Ты не изменился

      Я проснулся от нестерпимой жажды. Во рту было противно, голова будто налилась свинцом. Я неспешно поднялся, растирая лицо ладонями. За окном всё так же темно. Ничего не изменилось, только шум с первого этажа утих. Дом казался спящим. Тишина немного пугала. Как бы это ни было парадоксально, но после жутких событий восемьдесят девятого я набрался кучи новых страхов, хоть и поборол старые.       Аккуратно спускаюсь по лестнице, высматривая людей. В зале пара человек спало на диване и кресле. Ещё несколько тихо болтали на полу, играя в незнакомую мне карточную игру. Ричи я обнаружил на кухне. Он курил в окно, навалившись на подоконник.       Стакана воды оказалось мало, я выпил ещё и ещё. Ричи докурил и просто сидел за столом, вертя в руках зажигалку. Я не знал как поступить: остаться, если вообще можно это сделать, или пойти домой. Мать наверняка волнуется. На шее Тозиера красовался буроватый засос, и ко мне пришла мысль о том, что я возможно помешал праздничному сексу, заняв такую нужную кровать. — Ты извини за это всё. — начал я. — Да ладно, не такой уж ты и тяжёлый. — усмехнулся Ричи. Он больше не был пьян и выглядел измотано. — Я не только об этом. — А о чём? Слушай, ты же не нарочно. Неопытный типа, перебрал. А вот эти амбалы, которых мы с Майком час назад на улицу выносили, прекрасно знают свои дозы алкоголя и всё равно нажираются до усрачки. Ну что за люди? Тебе прощаю. Им — нет. Я хмыкнул, улыбаясь.       Всё было загажено: повсюду бутылки, конфетти и пустые стаканчики. Комната Ричи казалось другим миром по сравнению с первым этажом. Не зря он никого не пускал наверх. Ну, кроме меня. Делать нечего. Прибраться, что ли… Я прошёлся по комнате, собирая грязную посуду и сваливая её в раковину на кухне. Ричи наблюдал за мной, чуть изогнув бровь. — Ну ты тусовщик. Мама не научила тебя развлекаться? — Заткнись. Тебе же лучше. — Я вообще спать собирался, но теперь, сеньор, вынужден помочь Вам.       Я закатил глаза. Ричи совсем не изменился. Но с ним было легко и как-то по домашнему. Он собрал весь мусор в два больших пакета, а я вымыл посуду. Что я любил, так это наводить чистоту. Да, никакой грязи. — А где твои родители? — Предки? Уехали. Они всё понимают. Ну, ты помнишь их. Не сказать, что прямо супер-крутые, но договориться можно. — Ричи забрался на кухонный стол-тумбу рядом с раковиной, и размахивал ногами, пока я расставлял стаканы на полке. — Ого, даже не верится. — почти скептически сказал я. — Это мне не верится, что твоя мамаша отпустила тебя на ночь. — Не отпускала. — Бунтуешь? — Типа того. — никогда не любил разговаривать с Ричардом о моей матери. Оно и понятно, с его чувством юмора. — И часто ты так, Тэдди? Расскажи, а то тебя и не видно нигде почти. — Случается. — соврал я, раздражаясь от новой дурацкой интерпретации своего имени, — Слушай, я пойду уже. — вытираю руки полотенцем, и ни в коем случае не смотрю Ричи в глаза, ведь он всегда понимает, когда я вру. — С чего это? Мамочка всё-таки ждёт? В четыре утра? Клянусь яйцами, ты гонишь! — рассмеялся он. — Отвали, Тозиер. Никто не ждёт, просто устал. И, может мне показалось, но вечеринка закончилась. А ты вообще спать собирался. — Ну да, с тобой.       Я глянул на него, как на придурка. У меня было особое выражение лица, ещё со старых времён, для совсем неудачных шуток Ричи. Он, не понимая моей реакции, вопросительно уставился на меня, а потом вскинув руками сказал: — Ой, Эдс, о чём ты думаешь? Даже не мечтай, извращенец. Парень спрыгнул со стола, проходя мимо меня. — Хочешь-оставайся. Я спать. — махнул он мне рукой, не поворачивая головы. Я медлил, смотря вслед удаляющемуся силуэту. Глубоко вдохнул, набираясь нервов и терпения пробыть в этой странной атмосфере ещё какое-то время. — И где мне, блин, спать?! — я не сдвинулся с места. — Со мной, принцесса. — Отсоси! — Прости, малыш, но оральный секс практикую исключительно с твоей маман!       Я побежал за ним, повинуясь странному порыву дать парню хорошего подзатыльника. Ричи рванул вверх по лестнице и был догнан мной только в своей комнате, без последствий. Порыв прошёл, и хотелось только спать. Такие резкие телодвижения моментально измотали и без того уставший организм. В меня кинули спальными клетчатыми штанами. Хозяин комнаты устало рухнул на кровать, подтягивая к себе плед. Одеяло оставалось не тронутым, служа мягким матрасом. Ричи отвернулся к стене. Я не спеша переоделся и аккуратно прилёг рядом. Чужая рука почти небрежно накинута на плечо, уже нагревшийся от чужого тела, плед. В голове было пусто, и я быстро провалился в крепкий сон.       По пробуждению я сразу отметил изменившуюся палитру в комнате. От яркого дневного света помещение казалось просторнее. С соседней стены, с плаката, на меня смотрели чёрно-белые участники группы Joy Division. Я поморщился, путаясь ногами в мягкое покрывало. Голова неприятно побаливала и казалось, что из моего организма высосали все витамины. Сейчас бы фруктов. Лежать надоело, я встал, обходя комнату по периметру и останавливаясь у книжного стеллажа. Лафкрафт, Лиготти, пара классиков из школьной литературы. Здесь было намного больше комиксов и дурацких журналов по играм, чем нормальный литературы. Рядом стояли рамки с детскими фото, где Ричи ещё был похож на головастика в своих очках с огромными стёклами и толстой оправой. Я тихо усмехнулся. Сейчас он носит их только в школе, и то во время уроков. Щурится, как крот, ничего не видит, но всё равно не надевает. Часы на руке тихо пикнули, оповещая о приёме лекарств. Разве такое можно смешивать с алкоголем? Галлюцинации, угнетенное состояние или может двигательное возбуждение — загибал пальцы я. Дверь приоткрылась, и в проёме показался Майк. — Мы тут вроде как уходить собрались. — он покосился на штаны Ричи, которые были на мне, — Ты с нами? — Куда? — на автомате спросил я. Парень нахмурился, как будто мой вопрос был неуместным. — Не знаю. Гулять. — А-а-а… А Ричи? — И Ричи.       С лестницы послышались шаги. — Ну вы там скоро? Эй, спящая красавица, подъём! — прокричал Ричи, заходя в комнату. — А, уже проснулся. Давай, собирайся, пойдём на обрыв.       Я по-солдатки быстро натянул свои джинсы, забежал в ванну, умывая лицо холодной водой. На кухне ребята шарились по полкам и холодильнику, поэтому я решил, что и мне можно. Я выудил яблоко средних размеров, кидая его в портфель. Ни о каком «нормальном» завтраке тут никто видимо не задумывался. А я так привык к продуманным приёмам пищи. В любом случае, это не расстраивало, ведь всё, что со мной происходило, очень воодушевляло. С зрительских мест я будто перебрался на сцену.       Джейкоб обработал мазью татуировку на руке Ричи, перемотал её целлофаном и хлопнул парня по худому плечу. Мы вышли во двор, щурясь от дневного солнца. Погода как нельзя кстати располагала к себе и буквально зазывала на улицу. Майк перекинул ногу через раму велосипеда, а Эмили с Джейкобом уселись на один. Меня радовало, что я не один был без транспорта. Ричи позвал меня к себе, и я послушно сел на сиденье, оставляя Тозиеру только педали под ноги. Пришлось ухватиться за него, чуть ниже рёбер. Мы ехали по склону, ребята громко смеялись чему-то своему. Ричи, кажется, совсем не волновало, что велосипед то и дело опасно раскачивался в разные стороны, грозясь упасть. А мне приходилось крепче хватиться за костлявого Тозиера. Майк вообще ехал «без рук», не выпуская изо рта тлеющую сигарету. Парень казался интересным и отталкивающим одновременно. По его глазам отчётливо читалось безразличие и презрение ко всему, кроме веселья и собственного удовольствия. Что Ричи в нём нашел?       Эмили крепко ухватилась за талию Джейкоба, почти обнимая. На первый взгляд обычная девчонка с обычными заскоками. Но парни относились к ней, как к верному товарищу, не принижая и не возвышая за иную половую принадлежность.       Мы остановились у одного из самых больших маркетов Дерри, а таких было, к слову, всего три. Я спрыгнул с велосипеда вместе с Ричи, и в отличии от не пошатнувшегося парня, чуть не упал. Ребята украдкой смотрели на меня. С интересом или по случайности. Было крайне неловко, так неловко, что аж внутри что-то сжималось. Обстановка как-будто требовала чего-то от меня. Но я не знал, как себя вести, и они столкнулись с той же проблемой по отношению ко мне. Все ушли в магазин, оставив снаружи меня и Эмили. Повисла странная тишина, и шум машин и случайных прохожих не скрашивал её. Эмили чуть раскачивалась в стороны, придерживая велик. — Я с ними не ворую, смелости не хватает. — смущённо улыбнулась она. Я вздрогнул от неожиданности. Мне стоило попытаться ответить что-то вразумительное, но вместо этого я задал совершенно дурацкий вопрос: — А они воруют? — Ну да, за пивом пошли. — Эмили пожала плечами. — А-а.       И вновь молчание. Я абсолютно ясно стал понимать, что всё это дурацкая затея, и мне совершенно нет места среди окружения Тозиера да и с самим Тозиером. Я помялся ещё с минуты, подбирая слова. — Слушай, я как-то не подумал. Мне ведь домой надо… — Домой? — она чуть приподняла брови в удивлении. Я тихо хмыкнул, кивнув. Эмили замялась, приоткрывая рот, готовясь что-то сказать, но тоже не находила слов для незнакомого человека. — А ребята? — всё-таки спросила она. Я стал увереннее, приняв за чёткую цель скорейшее возвращение домой. — Передай, что у меня дела появились. — я смущённо улыбнулся, поскорее перешагивая велосипед и прибавляя скорости. — Пока! — Уд-дачи. — помахала она мне вслед, оставаясь крайне озадаченной.       Отойдя от магазина на приличное расстояние я облегченно выдохнул, подмечая для себя все прелести одиночества. За всё время с Ричи я пропустил два приёма таблеток, поэтому сейчас глотаю сразу четыре.       Сидя на лавочке под деревом в раздумьях, я грыз зелёное яблоко, морщась от кислого вкуса и мыслей. Глупо было идти к Тозиеру на день рождения, очень глупо. Теперь будет ещё страннее видеть его и его друзей в школе.       Дома меня ждал настоящий скандал. У матери случилась самая настоящая истерика, она почти визжала, а в передышках сопела. Выкрикивала, какой я неблагодарный, и что все её старания над моим воспитанием напрасны. Высказав всё, что хотела, она позвонила в отделение полиции, сообщая шерифу, что я нашёлся. Что-то мне подсказывало, что никто и не собирался искать меня, зная, как моя мать делает из мухи слона. Если бы меня спросили, стоил ли того мой уход из дома на ночь, то я наверняка бы сказал: «нет, не стоил!». Но он стоил того. Поэтому в комнате я упал на кровать с усталой, но вполне счастливой улыбкой, прокручивая самые приятные моменты вечера: татуировка, танцы, «за Эдди!». «За Эдди!» эхом повторялось в моей голове.       Я ни за что не скажу, что не люблю или ненавижу маму. С возрастом я понимал, что она, будучи несостоятельной одинокой женщиной, была когда-то несостоятельной девочкой, подростком и девушкой. Не приспособилась и обозлилась на всё вокруг. Мужчины для неё — зло, ведь они её не любят. Подруги — дуры, потому что указывают на её лишний вес, который уже давно не нормален для здоровья. И только телевизор ни в чём не упрекнёт её и не обидит. Ну и я. Почти.       В машине пахло приторно-сладкими духами. От духоты меня начинало укачивать. Кровь в висках не переставала пульсировать с самого утра, когда мама заявила, что теперь она будет возить меня в школу и из. Сначала я кричал и злился, готов был бить посуду, но когда понял, что это не работает, стал почти умолять её, давя на жалость. Обещал, что больше никуда не пропаду и не буду врать. Но всё было тщетно. Мы подъехали к школьному двору, он уже был полон подростками. Я вдохнул спасительный пар ингалятора, мысленно успокаивая себя. Не пойми зачем, матери понадобилось заехать прямо на территорию школы. — Я тут выйду. Мам. Останови.       Она не реагировала. Пара ребят оглянулись, замечая розовую машину в паре метров от себя, и меня в ней. Последовала цепная реакция, всех пробрал интерес, ведь по обычаю тут все знали где чья машина. Такие привилегии были у «крутых» ребят, а родители никого не подвозили. Я обвёл взглядом толпу, замечая всю команду бейсболистов, шайку ублюдка-Генри из семи человек и Тозиера с Эмили и Майком. Я стиснул зубы, взялся за ручку двери, готовясь её открыть. — Эдди, — позвала мама, — возьми. — и протянула контейнер с обедом, который я из-за утреннего скандала благополучно забыл. Я послушно забрал, кидая силиконовую коробку в портфель. Вновь делаю попытку поскорее выйти, чувствуя не один десяток взглядов на себе. — Эдди. Только не это. Сглатываю, оборачиваясь. Мать с готовностью, чуть поддавшись вперёд, подставляет щёку. И я понимаю, что нет мне спасения. На долю секунды тыкаюсь губами куда-то в напудренную щёку и пулей вылетаю из машины. Сердце сжимается, когда после шума удаляющихся колёс следует громкий, почти истерический смех. Противное улюлюканье с громкими причмокиваниями режет слух, и я чувствую, как кровь приливает к лицу. Смотрю под ноги, в надежде провалиться прямо под горячий асфальт, но мерзкие присвистывания не дают мне уйти в себя. Я поднимаю взгляд, до последнего веря, что Ричи не будет среди толпы моих мучителей. И ошибаюсь. Тозиер смеётся громко, хватается руками за живот. А рядом давится почти плачущий Майк. Только Эмили не смеётся, пытаясь успокоить их и что-то укоризненно говоря. Дрожащими пальцами достаю ингалятор, делая вдох поглубже. Выкрики в след не утихают, пока я сам не ухожу от них, запираясь в кабинке мужского туалета. Если бы меня спросили, стоила ли вечеринка у Тозиера ссоры с мамой, и такими её последствиями, я бы без запинки сказал: «нет».