***
Когда он на трассе, все вокруг словно замедляется во времени; адреналин заставляет сердце бешено колотиться в груди. В голову бьет опьяняющее чувство полной свободы, независимости, одаривая Фурию чувством полета, и все остальные ощущения меркнут и бледнеют по сравнению с ним. Машина, которой управляет гонщик, летит по трассе, обгоняя остальных с невероятной легкостью и проворностью — три года тренировок дают о себе знать. Парень максимально сосредотачивается на трассе, полностью отрешившись от остальных мыслей, не обращая внимания ни на что, кроме самой гонки. Все-таки, свобода свободой, но жить ведь тоже хочется! Тем более, сейчас не тот самый момент, не та трасса. Полностью расслабиться Фурия себе может позволить только на своей дороге: можно беспечно задрать голову вверх, стянуть с себя ненавистный шлем и смотреть, как над головой мелькают угасающие звезды в предрассветный час. Затем, остановив мотоцикл, можно прилечь на обочине, но это лишь летом, когда погода позволяет, полностью абстрагироваться от окружающего мира, не боясь, наконец, быть пойманным полицией, ведь на той дороге она вообще не бывает, и наблюдать за восходом яркого солнца в полном одиночестве. Домой-то можно не спешить возвращаться, да и никто не заметит его отсутствия — матери у парня нет, а отец днями и ночами пропадает на работе, полностью отдалившись от сына. Но Ночная Фурия совершенно не стремится идти на эмоциональный контакт с отцом, ведь ему это уже попросту не нужно — парень давным-давно вырос и теперь предпочитает находиться в полном одиночестве, нежели в чьей-то компании. Друзей у него все равно практически нет, только знакомые, к которым парень с особой симпатией не относится. Вся его жизнь — это скорость, гонки, Ночная Фурия, а его лучший друг — мотоцикл, и другого ему совершенно не надо!***
— Дорогие наши зрители, — обращаясь к толпе с помощью микрофона, говорит Зак. — Вот мы уже видим, как кто-то приближается к финишной прямой! Ужасно извиняемся за такое отвратительное освещение, но вы сами знаете, почему мы его не улучшаем. Слышите рёв мотора? Это наш победитель! Пока что мы сами не можем его подробно рассмотреть, к нашему глубочайшему сожалению. Как вы думаете, кто он? Толпа с восторгом и оживлением скандирует: «Ночная Фурия!». Гонщик в черном пересекает финишную черту и со скрежетом шин останавливается. Спустя несколько секунд с небольшим отрывом лидирует Диксон, а за ним еще трое стритрейсеров; фанаты возбужденно гудят, ожидая, как ведущий объявит результаты заезда, хотя все и так прекрасно осведомлены в этом вопросе. — И победитель, как всегда, ваш блистательный и невероятный — Ночная Фурия! — Зара Торстон громко кричит, убрав в сторону микрофон, из-за чего блондинку еле слышно в гудящей толпе — фанаты ревут как дикие звери.***
— Эх, Фурия, что бы я ни говорил, но ты водишь как сам Господь Бог! — Диксон стягивает с рук перчатки и снимает шлем, обращаясь к парню. — Дашь как-нибудь пару уроков? — протягивает правую руку, которую Фурия тут же пожимает. — Конечно, друг. — Когда это мы стали друзьями, я ведь даже лица твоего не видел? Тем более, даже имени твоего не знаю! — Никто не знает. — Ты слишком скрытный, но оно и понятно: не помню ни одного стритрейсера, который смог бы так нагло дразнить полицию и ни разу не попасться им! Меня вот лично пять раз арестовывали, но не смогли ничего доказать, лишь выписали пару штрафов за превышение скорости. А как же смотрел шеф полиции, когда я спокойно покидал участок, никогда не забуду! — Да уж, знаком не понаслышке с его взглядом. — Но откуда, тебя ведь ни разу не задерживали? — Секрет фирмы, — Фурия про себя чертыхнулся, надо же быть таким тупым, он сейчас сам себя чуть не выдал. Хорошо хоть шлем скрывает покраснение на лице, а модулятор голоса — сомнения в словах. — Удачи тебе, Фурия! Не нарывайся, а в следующий раз не смей опаздывать, а то я решу, что ты просто испугался проиграть мне. Парень просто кивнул в ответ, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и направляясь к близнецам Торстонам, чтобы поговорить с ними. Толпа в это время обступила остальных гонщиков, замыкая вокруг них плотное кольцо, выпрашивая автографы, что и дало ночному призраку возможность улизнуть незамеченным, хотя это было довольно странно, ведь обычно люди сжимали его в смертельно-душные тиски, не давая ни на секунду продохнуть. Лишь радуясь меньшему количеству внимания, Фурия слез с мотоцикла и подошел к организаторам. Первой заговорила Зара: — Ну, как тебе гонка, насладился? — Еще бы! Все было просто супер! Вы на славу постарались сегодня, спасибо вам, ребята. — Диксон не сильно доставал? — Зак вставил свою реплику в диалог. — Не сильнее обычного. Вы, это, простите, что опоздал. Словил хвост в виде одной машины, видимо она еще не успела уехать; знатно я ее по разным кварталам погонял, пока у них бензин не кончился, да и у меня тоже. Вот и пришлось заехать заправиться. Больше не повторится, — произнес гонщик в черном. — Ничего страшного. Я думаю, парни не отсидели свои пятые точки, пока тебя ждали. Да и вообще — с них не убудет. Ты ведь нам просто неоценимую помощь оказываешь. — Кстати об этом, Забияка, — услышав, как к ней обратился Фурия, девушка сморщила аккуратный носик — ей никогда не нравились их с братом прозвища, а вот Задираку они полностью устраивали; близнецы всегда были самыми настоящими оторвами, за что и получили свои клички. — Сестрице не нравится, когда ее так называют. Ну, ничего — переживет! — Зара закатила глаза и тяжело вздохнула. — Слушай, Фурия, завтра будет гонки на деньги, сумма совсем маленькая — всего-то по сто долларов с участника. Будет около пяти человек, сорвешь неплохой куш! — Задирака, ты ведь знаешь, я за деньги редко участвую, — с неким укором гонщик посмотрел на блондина, чьи волосы по длине не уступали Забияке. — Очень зря, с твоим талантом ты бы мог поднимать миллионы. Я уверен, что ты не только лучший гонщик во всем Нью-Йорке, но и во всей Америке тоже! Парень просто укоризненным взглядом посмотрел на Зака, и, хотя под шлемом его не было видно, блондин понял, что от него хотели. — Все, все! Я уже заткнулся. Отойду на пару минут, а ты переговори с сестрой, — парень удалился в неизвестном направлении. — Ладно, опять нужна твоя помощь. У тебя случайно еще нет информации о завтрашних полицейских патрулях и облавах? — Пока нет, завтра к утру будет. Скину сообщение, — сказал Ночная Фурия, усаживаясь обратно на мотоцикл; заведя мотор, он уже собирался уехать в сторону своего никому не известного места обитания, как Забияка его окликнула: — Мне только одно интересно, откуда ты все узнаешь? Скажи мне. Ведь твою личность это никак не выдаст. — У меня есть друг в полиции, который знает, кем я являюсь, — парень очень быстро пролепетал это, сочинив свою маленькую ложь на ходу. Слава Тору, смущенное лицо закрывал шлем.***
Врать парень совершенно не умел, даже малейший обман выдавали красные от смущения щеки и дрожащий голос. С самого детства ничего не мог скрывать ни от отца, ни от одноклассников. Поэтому совершенно не понимал, как он смог стать Легендарной Ночной Фурией — призрачным драконом Нью-Йорка, самым популярным уличным гонщиком за последние пять лет, самым талантливым и самым таинственным. Он появлялся на трассе столь же незаметно, как и исчезал, даже если за ним гнался патруль из пяти полицейских машин и трех мотоциклистов, служащих закону. Лицо Фурии всегда закрывал шлем со встроенным модулятором голоса — дорогая штука, но такая необходимая для обеспечения конфиденциальности. Черная кожаная куртка с драконом, перчатки, потрепанные джинсы и массивные грубые ботинки только дополняли образ, добавляя к нему некого шарма. Парню, конечно, было глубоко плевать на свой внешний вид, но когда ты популярен — будь добр, соответствуй! Большинство девчонок из его района и школы видели в своих снах романтичного Ночную Фурию, который обязательно признавался им в любви и увозил в закат на своем железном коне. Фурия неуловим — действительно, словно призрак! Исчезает всего за какие-то секунды, как будто его вовсе и не было, не существовало. Только редким глазам удается увидеть, как он летит на скорости двести миль в час по Бруклинскому мосту, вероятно, отправляясь домой.***
— Тогда понятно. Ладно, как-нибудь свидимся, — не успела Зара договорить, как в воздухе раздался отвратительно-громкий звук полицейской сирены; она была еще далеко, но уже резала уши. Все моментально встрепенулись, разбежались с криками: «Полиция, валим!». Кто-то быстро запрыгнул на свои мотоциклы, включая участников гонок, заводя моторы; люди поспешили поскорее убраться с места. Кто-то сел в свои припаркованные неподалеку машины, но большая часть толпы фанатов стритрейсинга просто бросились врассыпную по разным улицам. Некоторые попрятались в старых домах, залезая в подвалы и другие труднодоступные места, некоторые, сверкая пятками, просто побежали подальше от трассы, углубляясь в заброшенные кварталы, лишь бы не попасться полиции — никто не хочет за решетку. Фурия в это же время просто стоял, на том же месте, развернувшись лицом к машине — она была всего одна, вместо обычного патруля из пяти-шести машин. Из машины, резко отворив дверь, вышел высокий широкоплечий мускулистый мужчина в форме, но без фуражки; за рулем сидел его напарник и злобно смотрел на разбегающихся людей, которые сейчас больше были похожи на крыс. — Ни с места, Ночная Фурия! Твои дружки улизнули, пока ты здесь стоял, вот как они тебя уважают?! — рыжеволосый с укором посмотрел на гонщика. — Какие люди! Меня преследует сам начальник полиции, грозный, но справедливый Стойк Хэддок и его уважаемый напарник? Мое вам почтение, — нахально начал парень. — Хватит паясничать! Слезай с мотоцикла и руки за голову, — Стойк достал из кобуры пистолет, направив его на Ночную Фурию, хотя понятно, что стрелять он не станет, ведь гонщик не угрожает жизни и здоровью полицейского. — Мы ведь все знаем, что вы не выстрелите, шеф! За сим, откланяюсь, удачи вам и всего наилучшего.— парень погладил по боку свой мотоцикл и моментально рванул вперед, оставляя полицейскую машину далеко позади.***
— Стойк, что, будем преследовать? Или оставим его в покое сегодня? — Зачем спрашиваешь, Плевака, если знаешь, что нам его никогда не догнать? Хоть он и преступник, этот парень слишком хорош в своем деле! — Что правда, то правда. Даже уважаю его за такой талант! — Смотри, не переусердствуй. Пошли лучше походим по местным кварталам, может арестуем зрителей гонок. Вызывай подкрепление и иди за мной, — Стойк, поправив рубашку, направился в самую глубь улиц, Плевака последовал за напарником.***
Фурия в это время пересекал Бруклинский мост, направляясь к себе домой. Что же, отец точно не придет до утра, поэтому можно было бы и покататься, но завтра идти в школу. Хотя один день можно и прогулять. Знал бы кто, что призрак ночных дорог Ночная Фурия — всего лишь школьник, наверное, умерли бы со смеху! Ну, пропустить один день не так уж и страшно, но завтра, вроде, какая-то контрольная, так что придется отправиться непременно домой, чтобы не проспать первую пару. Три часа ночи, значит, на сон остается всего четыре. Выжимая максимальную скорость из своего железного друга, парень очень быстро подъехал к своему дому в глубине Бруклина. За пять кварталов сбросил скорость до тридцати миль в час. Все уже давно спят, но проснуться от скрежета шин вполне реально. Конечно, полиция все равно его не поймает, но совсем уж наглеть не стоит, хотя, все границы он уже давно перешел, проехавшись по улице Бродвей в свете дня. Ночная Фурия — самый лакомый кусочек для всех полицейских в Нью-Йорке! Вот парень подъезжает к обычному, совершенно ничем не примечательному дому, который не окружает толпа безумных фанатов. А все благодаря скрытию личности, иначе он не смог бы жить своей спокойной, обыденной, неинтересной жизнью обычного американского подростка. Гараж открывается тихо и без скрипа — стритрейсер сам смазывал петли маслом, когда делал уборку. Он загнал внутрь мотоцикл, нажав на кнопку, заставил автоматическую дверь закрыться. Глупо хранить мотоцикл Ночной Фурии у себя дома, там, куда может зайти отец практически каждый раз, когда находится дома. Но это бывает не так уж часто, раза три в неделю от силы, да и вообще, ключ от гаража есть только у самого парня. Накрыв мотоцикл специальным чехлом, купленным, кстати, на деньги, которые он давно выиграл в гонках, Фурия с трудом стянул шлем — парень устал — сказывались двое суток без минутки сна. Взъерошив руками темно-рыжие волосы, он принялся раздеваться. Сначала стянул перчатки с курткой, затем джинсы и штаны, оставшись только в боксерах, обнажив поджарое тело, затем прямо так — стесняться-то некого — поднялся по лестнице наверх, в свою комнату. Ночная Фурия опять исчез в ночи, растворился как неуловимое привидение, а в это же время, на кровати в одном из домов Бруклина, спал простой американский школьник — Иккинг Хэддок.