Ruptura (Разрыв)

Охранные чары сработали как надо, разбудив Грейвза под утро. Мгновенно проснувшись и на всякий случай приготовившись ко всему, он медленно приоткрыл глаза и увидел перед собой пару светлых косичек и лукавую улыбку. Тиша смотрела на него, чуть склонив голову на манер сварливого Черныша. Грейвз моргнул. Тело, уже изготовившееся к бою, расслаблялось неохотно, а сердце по-прежнему стучало гулко и неровно. - Доброе утро, - буркнул он девочке. Криденс и Ньют тоже проснулись, с любопытством оглядываясь вокруг. Грейвз спрыгнул с печки. Тиша уже убежала и теперь гремела чем-то в дальнем углу, где то и дело вспыхивали фиолетовые яркие искры. Агне зашла с улицы, впустив в дверь морозный чистый воздух. Под мышкой она несла плетеную корзину, накрытую вышитым полотенцем. Приветливо помахав Грейвзу, она вдруг нахмурилась и закричала: - Бабушка! Ты опять? Не подкармливай их, потом ведь не выведем! С этими словами она опустила корзину на пол, подбежала к печке, возле которой стояла глубокая миска с молоком, и с осуждением ткнула в нее палочкой. Тиша из угла послала в ее сторону целую россыпь фиолетовых молний, а из приоткрытой двери послышался голос старухи: - Дом без домового – не дом. Не кричи, Агнешка, лучше собирай завтрак. Наши гости, вижу, уже проснулись. Завтрак в самом деле был роскошным. В корзинке Агне оказались свежие яйца, из которых получился омлет, Тиша выставила на стол булочки с вареньем и левитировала откуда-то горячие оладьи. Ньют уплетал еду за обе щеки и оживленно обсуждал с Агне заготовку провианта для чемоданных животных – ему не терпелось пополнить запасы. Криденс и Грейвз, напротив, уныло ковырялись в тарелках. Грейвзу есть не хотелось. Его беспокоила бледность и апатия Криденса, его опущенная голова и отсутствующий взгляд. Даже на волшебство Тиши он почти не отреагировал – только слабо улыбнулся и вновь уткнулся в свою тарелку. Старуха была немногословна и время от времени бросала загадочный взгляд на Грейвза и Криденса. Ньют ее, видимо, заинтересовал значительно меньше. Грейвзу оставалось только гадать, знает ли она о Гриндевальде и разделяет ли убеждения своей внучки. - Там холодно, - предупредила Агне, когда завтрак был окончен, и Ньют собрался вместе с ней в погреб инспектировать запасы продовольствия. Сама она накинула теплую мантию с капюшоном и влезла в бесформенные смешные сапоги из серой свалявшейся шерсти, которые доходили ей до колен. Грейвз заметил, что Тиша была в таких же – она не снимала их даже в доме. - Это валенки, - пояснила Агне. – Они теплые и удобные. Для хутора зимой лучше нет. Ньют, после некоторых раздумий, поддался на уговоры Агне и тоже влез в валенки, подогнав их под свой размер заклинанием. Тиша беззвучно рассмеялась, прикрыв рот обеими ладошками, и Грейвз был с ней согласен – вид у Скамандера был нелепый и дикий. Впрочем, самому Ньюту валенки понравились. Потренировавшись ходить в непривычной обуви, он вышел из дома вслед за Агне, сопровождаемый ее шуточками и смехом. Грейвз оглянулся на Криденса, который все еще безучастно сидел за столом, кроша хлеб в тарелку. От его фигуры веяло обреченностью и темной, еле сдерживаемой силой, и Грейвз, ощутив вдруг прилив отчаяния, тоже шагнул за порог. По сравнению с полутемной комнатой яркость зимнего дня казалась нестерпимой. Заслонившись рукой от солнца и кое-как проморгавшись, Грейвз окинул взглядом хутор. Снег вокруг сиял ослепительной белизной. Дом стоял на опушке леса – так, что некоторые особенно длинные ветки едва не нависали над ним. С другой стороны к хутору подступали невысокие холмы, по зимнему времени укрытые снегом. Чуть дальше виднелось озеро – или много озер, Грейвз не рассмотрел. У берегов все замерзло, и только ближе к середине чернело несколько пятен размокшего льда, и блестела холодная гладь воды. Желтые стебли камыша густо торчали из снега. Еще дальше холмы и поля сливались в одно сплошное белое полотно, и нигде, насколько хватало глаз, не было видно следов человека – ни мага, ни не-мага. Чар, наложенных на дом, Грейвз не почувствовал. Он уже понял, что здесь не любят применять магию без особой необходимости, хотя на Тишу, кажется, это правило не распространялось. - Агнешка сказала, что вы ждете какого-то волшебника, - раздался сзади голос старухи. Грейвз обернулся. Бабушка Агне смотрела на него снизу вверх изучающее и с явным любопытством. - Возможно, - осторожно ответил он. – Честно говоря, наши планы нарушил пожар, поэтому мы были вынуждены воспользоваться вашим гостеприимством. Это ненадолго, уверяю вас. - Тот светловолосый чародей рассказывает много диковинных историй, - задумчиво сказала старуха. – Они все правдивы, но все не о том. А вы, заморский гость, и ваш молодой спутник почти все время молчите. Грейвз и на этот раз промолчал. Здесь, на опушке леса, вдали от городов и дорог он совсем не чувствовал себя в безопасности. Может быть, они и скрылись от посторонних глаз, забравшись глубоко в леса, но очень уж этот марш-бросок из Растенбурга напоминал отчаянное бегство. И теперь Грейвз все больше ощущал себя загнанным в угол. Гриндевальду и его приспешникам необязательно было идти по их следам, чтобы в конце концов отыскать. - Вы действительно ждете того волшебника, - сказала вдруг старуха. – Ждете и боитесь его появления. - Вы легилимент? – вопрос Грейвза от неожиданности прозвучал резко. Учитывая то, что он на всякий случай ставил окклюменционный щит, когда старуха оказывалась поблизости, ее слова, созвучные его мыслям, отозвались в нем настоящим ужасом. Она усмехнулась, отчего все ее лицо сморщилось, как печеное яблоко. - Мудреные слова говорите, совсем как моя Агнешка. - И все-таки? Вы читаете мысли? Без палочки? Без подготовки? Как… - Грейвз запнулся, пытаясь оценить необходимую для этого волшебную силу, и вдруг вспомнил о Куинни Голдштейн. – Это ваш природный дар? Старуха явно развеселилась. - Успокойтесь, заморский чародей, я не читаю мыслей. И у меня нет палочки – вы, современные волшебники, слишком ленивы и слишком привязаны к этим деревяшкам. - Но как тогда?.. - А еще вы совершенно разучились читать в человеческих лицах и в душах. На это Грейвзу сказать было нечего. - И я могу различить человека, бегущего от беды, и простого путешественника. А еще - того, кто несет беду с собой. Старуха посерьезнела и окинула цепким взглядом далекие холмы. Грейвз невольно сделал то же самое. - Вы принесли к нам тьму, - сказала она и, видимо, не найдя в морозной дали того, что искала, опять уставилась на Грейвза своими темными глазами-бусинами. – Вы и этот мальчик. Тьма пожирает его изнутри. Вчера я думала, что это проклятие, но нет. Это его собственная тьма, она ненасытная, злая и очень-очень голодная. Воцарилось тяжкое молчание. Грейвз вдруг ощутил, что продрог до костей. Он смотрел на старуху, не моргая, хотя от яркой белизны снега слезились глаза. Из дома высунулась Тиша, с недоумением глянула на них и нырнула обратно. - Молчите? Что ж… - старуха совсем не казалась рассерженной. Она покачала седой головой – скорее печально, чем осуждающе. - Тьма во тьме. Ее слишком много – и в чародеях, и в нечарах, она сгущается в небесах, как черная туча. Во снах я вижу, как она пожирает целые города, не оставляя от них камня на камне. Агнешка считает, что городские чародеи могут помочь, и иногда забывает, что тьма ширится в их сердцах точно так же, как в сердцах нечаров. Она тоже ждет того мага, что и вы, заморский чародей. Вот только вы – со страхом, а она – с нетерпением. Милая моя девочка… Тут она хитро прищурилась, подобрала длинную юбку и шагнула на тропинку среди сугробов, попутно толкнув Грейвза плечом. - Я уже стара, чародей, и видела много зла. От него невозможно ни скрыться, ни убежать – а я много раз пыталась сделать и то, и другое. Оставайтесь, сколько понадобится. Двери этого дома будут открыты для вас и ваших спутников, потому что негоже отказывать в помощи тем, кто отчаялся, - тут она опять взглянула Грейвзу в глаза. – Не бойтесь, я сохраню вашу тайну. Вы не говорите правды Агнешке, но не мне вас судить. Она родилась в плохое время, когда старое уже ушло, а нового взамен так и не народилось. Тиша моложе, но магия Тиши - истинная древняя магия моих предков. Ей пришелся по нраву этот несчастный мальчик, а это мало кому удается. Она очень чуткая – хоть и не говорит, но чувствует, что есть злом, а что нет. Она опять покачала головой и направилась к сараям, по дороге прикрикнув на Черныша, который спикировал к ней на плечо. Грейвз некоторое время смотрел ей вслед, потом, будто очнувшись, пошел обратно к дому. Ноги в промокших ботинках казались страшно тяжелыми. Криденс по-прежнему сидел за столом, и Грейвзу показалось, что он нарочно выбрал место, где тень была гуще всего. Рядом пристроилась Тиша, а прямо перед ней в воздухе зависли тарелки, ложки и чашки, которые медленно вращались и переливались всеми цветами радуги. Она и Криденс синхронно повернули головы в сторону Грейвза – по лицу Криденса пробежала судорога, как будто он очень старался удержать на лице какое-то определенное выражение. Грейвз подумал о пожелании старухи – избежать того, чего боишься. Видит Мерлин, с каждым днем он боялся все больше. *** За обедом Агне придвинулась к Грейвзу и, понизив голос, спросила: - Вы уже связались с… - тут она покосилась в сторону Тиши и старухи, - знаете, я не стала говорить бабушке о герре Гриндевальде, она вряд ли о нем слышала да и вообще… ни к чему это. Так что она знает только, что вы ждете одного волшебника, встреча с которым очень важна. Грейвз кивнул, давая понять, что слушает. Хуже было, что сидевший рядом Криденс слушал тоже. При упоминании имени Гриндевальда он побледнел, хотя это и казалось невозможным – настолько бескровным было его лицо. - Я понимаю, что герру Гриндевальду нельзя послать ворона или сову, но как он вас отыщет, не обнаружив в Растенбурге? Тут Ньют, сидевший по правую сторону от Агне, широко взмахнул рукой, зацепил глиняную миску с супом и, конечно же, смахнул ее на пол. Раздался оглушительный треск, горячий наваристый суп брызнул на Агне, окатив ее с ног до головы. - Ох, Мерлин, какой я неуклюжий! – Ньют вскочил на ноги и бестолково заметался, словно не зная, за что хвататься в первую очередь - поднимать миску или отряхивать Агне, которая шипела и махала обожженными руками, - и в результате пытался сделать все одновременно. – Помнишь, я тебе говорил, что совершенно не умею вести себя за столом? Прости-прости, я сейчас… Тут где-то была моя палочка… Да где же она, вот ведь беда… Палочки из вежливости за обеденный стол не брали, поэтому суматоха продолжалась еще какое-то время, пока хихикающая Тиша не очистила мантию Агне невербальным беспалочковым заклинанием. Правда, мантия после этого стала лосниться, как намазанная маслом, и приобрела странный оттенок. - Спасибо, Тиша, - ядовито поблагодарила ее Агне и отправилась переодеваться под аккомпанемент бесчисленных извинений Ньюта. Старуха невозмутимо наблюдала за происходящим, не забывая налегать на еду, и не вмешивалась. Ньют с такой растерянностью обвел взглядом стол и всех присутствующих и выглядел при этом таким виноватым, что даже Грейвз на секунду поверил в случайность этого досадного происшествия. В последний раз извинившись, Ньют вздохнул, отодвинул мешающие ему тарелки и постарался как можно естественнее пристроить свой стул поближе к Грейвзу. - Я расспросил Агне про архивариуса, - тихо сказал он, накладывая себе большую порцию мяса с овощами. – Помнишь, когда мы стояли возле ратуши, она говорила про магический архив и какую-то миссис… миссис Аурберг, кажется. Грейвз еле заметно кивнул. - Так вот, - продолжил Ньют. – У Агне, конечно, было мало времени, чтобы как следует ее расспросить, но из того, что мне удалось выведать, не слишком привлекая внимание, понятно, что пожар в ратуше начался неслучайно. Ее подожгли изнутри Адским пламенем. Сгорело почти все, а архив полностью уничтожен. Есть даже подозрения, что Пламя наколдовали прямо в архиве, но был ли там посторонний или нет – неясно. Официально, как сказала Агне, погибших магов в пожаре не было, пострадали одни магглы. - Спасибо, - тихо сказал Грейвз. – За это и за вовремя пролитый суп. Ньют улыбнулся, но тут его взгляд остановился на Криденсе, который после упоминания Гриндевальда, казалось, совершенно перестал реагировать на окружающее, - и улыбка исчезла. Грейвз предостерегающе нахмурился, но Ньют, судя во всему, не собирался высказывать свои опасения вслух. Старуха, хоть и притворялась совершенно равнодушной к их разговору, могла все слышать. Грейвз по-прежнему не понимал, что у нее на уме – но, по крайней мере, она действительно оставила все свои домыслы при себе, иначе Агне не выспрашивала бы так простодушно о Гриндевальде. Грейвз в самом деле не знал, что ей отвечать – и эту проблему нужно было так или иначе решить, и побыстрее. Вернулась Агне, по-прежнему излучая недовольство, и остаток обеда прошел в тишине. Когда Тиша принялась левитировать тарелки в огромный таз, служивший для мытья посуды, Грейвз наклонился к Криденсу, чья порция так и осталась нетронутой, и незаметно накрыл его руку своей. - Криденс, ты… Криденс вдруг вырвал руку, словно Грейвз обжег его прикосновением. На короткий миг апатия в его глазах сменилась чем-то горячечным, жадным. Криденс зажмурился и сделал дрожащий вдох. - Н-не надо. Пожалуйста, не надо. Вы же все знаете. Грейвз непроизвольно сжал руки в кулаки. Он чувствовал, что старуха наблюдает за ними, и постарался, чтобы его голос звучал уверенно, а на лице не отразилось ничего лишнего. - Прости. Я просто… - он запнулся и добавил после длинной паузы, - беспокоюсь. - Я знаю, - Криденс уже справился с собой. По крайней мере, взгляд, который удалось поймать Грейвзу, вновь был спокойным, чуть отрешенным и совершенно нездешним. Словно Криденс смотрел куда-то, где не было места ни Грейвзу, ни кому-либо еще. – Но вы не можете помочь. Никто не может. - Неправда, - с прорвавшейся злой настойчивостью выпалил Грейвз. – Я могу… - Нет, - Криденс серьезно покачал головой. – Нет, - добавил он менее уверенно и вдруг резко встал на ноги, едва не опрокинув стул. Грейвз отшатнулся. Тарелки замерли на полпути к тазу, Тиша обернулась в их сторону и еле заметно нахмурилась. Криденс, не глядя ни на кого и чуть пошатываясь, направился к двери, рывком распахнул ее и вышел во двор. - На нем хотя бы есть согревающие чары? – ни к кому не обращаясь, поинтересовалась Агне, сворачивая скатерть. – Вечереет. - Помолчи, Агнешка, - вдруг сурово оборвала ее старуха. – Помоги лучше Тише с посудой. Агне посмотрела на нее с недоумением и обидой, но возражать не стала. Грейвз поймал взгляд Ньюта, едва заметно кивнул ему на дверь, дождался ответного кивка и без лишних слов вышел вслед за Криденсом на мороз. Солнце садилось за лесом, окрашивая снег во все оттенки оранжевого, а деревья отбрасывали глубокие синие тени. Стояла оглушающая тишина – даже Черныш не каркал на крыше, не лаяли собаки, не квохтали куры в сарае. Криденса видно не было – лишь у покосившегося чулана с проваленной крышей, где хранилось прошлогоднее сено, дверь чуть заметно покачивалась на петлях. Ньют материализовался у Грейвза за спиной почти бесшумно. Грейвз глубоко вздохнул и едва не закашлялся – холодный воздух обжег легкие. - Он умирает, Персиваль, - тихо сказал Ньют. - Я знаю, - сдавленным голосом ответил Грейвз. – Обскуру необходима магия, без ее подпитки он уничтожит Криденса. Ты ведь уже видел такое. С той девочкой. Как она умерла? Он резко повернулся, поймав Ньюта врасплох и уловив странно уязвимое выражение на его лице, тут же сменившееся глубокой грустью. Светлые глаза, казавшиеся оранжевыми в лучах заходящего солнца, затуманило давнее воспоминание, которое даже теперь, очевидно, причиняло Ньюту боль. - Она уже была слабой, когда я нашел ее. Она просто… ушла. Уснула, чтобы больше никогда не проснуться. Ее обскур вряд ли мог черпать магию из других волшебников, только из нее самой, но даже если бы мог… я вряд ли спас бы ее. - Криденсу осталось немного? Ньют опустил глаза. - Да. Мне очень жаль, что так вышло с Разрывом. Я в самом деле надеялся, что у нас получится. - Мы найдем другой способ. Нам просто нужно еще немного времени, - сквозь стиснутые зубы проговорил Грейвз. – Я уже отдавал часть своей магии обскуру, сделаю это еще раз. Ньют встревожено вскинул голову. - Ты же знаешь, Криденс никогда на это не согласится. - Криденс, может быть, и не согласится. А обскур – да. Ньют почти с испугом схватил Грейвза за руку. - Ты же не собираешься спровоцировать появление обскура, Персиваль? Здесь? Последствия могут быть совершенно… - У меня нет выбора, - Грейвз осторожно отцепил руку Ньюта от своего пальто. – И я не собираюсь провоцировать обскура. Я собираюсь провоцировать Криденса, и мне кажется, у меня получится. - Что? Нет, ты не можешь! – Ньют даже забежал вперед, чтобы преградить путь Грейвзу на узкой дорожке среди сугробов. – Это опасно! Неизвестно, как себя поведет обскур на этот раз – он может не остановиться, пока не выпьет твою магию досуха! Криденс никогда не простит ни тебя, ни себя! - По крайней мере, он будет жив для того, чтобы прощать или не прощать, - сказал Грейвз. Ньют продолжал отрицательно качать головой, и он шагнул ближе, положив руки ему на плечи, и настойчиво заговорил. – Ньют, мы здесь в западне, разве ты не видишь? Среди странных магов, чьей силы и намерений мы не знаем. В ожидании врагов, которые могут явиться каждую минуту по нашим следам. И я – мы – бессильны что-либо изменить. А если Криденс умрет, для меня не останется ничего. Вся моя жизнь после того, как Гриндевальд украл у меня неделю, превратилась в сплошную череду бесконечных ошибок, и пока есть шанс все исправить, я буду бороться. Но сейчас… все, что я могу – отдать Криденсу часть своей магии. Я уже делал это, и я знаю риск. Я прошу лишь, если что-то пойдет не так… позаботься о Криденсе и постарайся максимально обезопасить его… и других от него. Ньют смотрел на Грейвза, явно не убежденный его словами, и с сомнением качал головой. - Нет, Персиваль, ты совершенно не представляешь, на какой риск идешь. Ты… - он вдруг покраснел и отвел глаза, несказанно удивив этим Грейвза, который уже собирался поинтересоваться, что его так смутило, как Ньют опять заговорил, по-прежнему не поднимая глаз. – Но я понимаю, о чем ты. Правда, понимаю. У нас в самом деле нет выбора. - Хорошо, - Грейвз отпустил его плечи. – Спасибо. Он пошел к чулану, оскальзываясь на подмерзшей дорожке, когда в спину ему донеслось неуверенное: - Персиваль! Грейвз обернулся. Ньют смотрел на него так, словно мучительно хотел сказать что-то важное и так же мучительно не мог подобрать слов. На щеках у него по-прежнему горели яркие пятна румянца, и в целом он выглядел забавно и непривычно. - Будь осторожен, - наконец выговорил Ньют, видимо, отчаявшись сказать нужное, резко повернулся и махнул рукой в сторону чулана. - Ты тоже, - сказал Грейвз. – Ты тоже. *** Грейвз сказал Ньюту чистую правду – он действительно не собирался провоцировать появление обскура, но на случай, если этого избежать не получится, рассчитывал, что тот будет слишком увлечен поглощением его магии и не станет проявлять свою разрушительную силу в полной мере. Риск того, что обскур не остановится на этом, Грейвз осознавал даже слишком хорошо. Нельзя было сказать, что он не боялся этого, но страх остаться без магии лишь подстегивал его действовать, мешаясь с куда большим страхом за Криденса, который с момента краха надежд на Разрыв с каждой минутой становился все беспощаднее. Грейвз чувствовал знакомую яростную злость и собранность, обычно предшествовавшие всем его аврорским операциям, риск которых превышал уровень допустимого. Хоть в чем-то он еще мог влиять на происходящее – и не собирался сдаваться без борьбы. Единственное, что ощутимо гасило его решимость – осознание того, что бороться придется с Криденсом. Ньют был прав, Криденс никогда не позволит ему поделиться магией с обскуром, предпочитая гордо медленно умирать, тем самым убивая и живущее в нем чудовище, чем подвергать Грейвза – или кого угодно еще – такому риску. А значит, Грейвзу придется пойти на крайне сомнительные меры. Криденс мог расценить это как предательство – и видит Мерлин, это и будет предательством. Потому что Криденс скажет «Нет», а Грейвз его не послушает, перечеркнув тем самым доверие, которое установилось между ними, и… и все остальное тоже. Грейвзу нужно ослабить бдительность Криденса настолько, чтобы обскур проявился и смог напиться его магии, но все же не настолько, чтобы этот процесс совершенно вышел из-под контроля. Страх, боль, осознание опасности – слишком сильные чувства, и, откровенно говоря, Грейвз не мог вынести мысли, что придется причинить Криденсу такие страдания. А вот желание близости, ослабляющее волю, может сработать. Прикосновения кожа к коже, которые так будоражили Криденса, должны были помочь. Криденс физически желал Грейвза – в этом не было секрета, и чем голоднее становился обскур, тем острее он реагировал на самую невинную ласку. Потому и отшатывался от Грейвза, не давая к себе прикоснуться. Боялся потерять контроль – а потеря контроля неминуемо давала волю обскуру. Грейвз много раз прокручивал в уме разговор, состоявшийся у них о влечении, которого Криденс смущался, но в то же время не мог отрицать. Криденс хотел Грейвза, обскур – его магию, и если усилить эти два желания, показав, что оба они легко достижимы… Грейвз очень надеялся, что его расчет оправдается. Ньют наверняка не одобрил бы его, если бы знал, в чем он состоит. Но другого пути Грейвз не видел. Перед дверью в чулан он на секунду остановился, прижал ладони к лицу и зажмурился до цветных пятен перед глазами. У него нет выбора, напомнил он себе. - Криденс, это я, - сказал он в темноту чулана, входя внутрь. В нос ему ударил запах прелого сена, огромные охапки которого громоздились до самой крыши. Криденс не прятался – он сидел, сжавшись от холода, и едва заметно покачивался. Грейвз осторожно подошел ближе. Собственное дыхание казалось ему чересчур громким. - Обскур голоден, – тихо сказал он, присаживаясь рядом. – Он убьет тебя, если ничего не сделать. - Я знаю, - Криденс не смотрел на него, продолжая покачиваться вперед и назад. – И вы это знаете, всегда знали. Рано или поздно это должно случиться. - Тебе необязательно умирать, - Грейвз подвинулся ближе. Он не надеялся уговорить Криденса словами. Все, что ему было нужно – прикосновение. – Мы найдем решение, обещаю. Но пока ищем… ты должен жить. - Нет, не просите меня, - горло Криденса схватило спазмом, отчего голос звучал сдавленно. – Я знаю, о чем вы. Нет. - Посмотри на меня. Грейвз положил одну руку на плечо Криденса, а второй попытался мягко повернуть его лицо к свету, просачивавшемуся сквозь щели в стене. Криденс прерывисто вздохнул, едва теплые пальцы Грейвза коснулись его щеки, и дернул головой, уклоняясь от прикосновения. - Ну же, посмотри, - настойчиво повторил Грейвз, попытавшись взять его лицо в ладони, но тут Криденс резко отшатнулся назад, глубже вжимаясь спиной в стог сена. - Нет! Не трогайте меня, пожалуйста, не надо, нет! Вы не понимаете… В голосе Криденса звучал настоящий ужас, и точно такой же ужас плескался в его черных глазах, обращенных не на Грейвза, а куда-то внутрь себя. Сейчас или никогда - и Грейвз, ненавидя себя, воспользовался этим секундным замешательством и навалился сверху, уже без всякой осторожности обхватывая Криденса руками и впиваясь поцелуем в его губы. Криденс забился, попытался отпихнуть его, вырваться, но Грейвз держал крепко. - Ты можешь возненавидеть меня после, - бормотал он, покрывая поцелуями ледяные щеки Криденса, его шею, переносицу, левое ухо – все, до чего мог дотянуться, - и правильно. Но только будь живым. Будь живым! Губы онемели, Грейвз не чувствовал ничего, кроме отвращения к себе, которое росло с каждой минутой. Если он все понял неправильно, если его идея не сработает, и Криденс от шока и потрясения сможет сгруппироваться настолько, что совладает с голодным обскуром… то эта ошибка будет стоить ему всего. Ладонь, удерживавшую на месте голову Криденса, вдруг кольнуло, потом еще раз и еще. От кончиков пальцев растекалось странное ощущение – словно Грейвз вдруг очутился внутри грозовой тучи среди тысяч нерожденных молний. Он невольно замер, чувствуя, как холодная щекочущая волна пробегает по всему его телу, а потом вдруг понял, что Криденс больше не вырывается. Грейвз поднял голову, глядя на его четкий профиль в последних лучах заходящего солнца, на губы, судорожно хватающие воздух, на пульсирующую черноту радужки. Криденс медленно моргнул, все еще глядя вверх, на деревянные стропила крыши и вдруг перекатился на бок одним плавным движением, опрокинув Грейвза на спину. Его второй глаз был затянут белой туманной мглой. Грейвз не успел ни обрадоваться, ни испугаться. Криденс прильнул к нему, слепо ткнулся носом куда-то под подбородок, повел головой вверх, с силой вжимаясь щекой в Грейвза, как огромный кот. Ему явно не хватало опыта, он вряд ли осознавал, что делает, и его вела одна лишь жажда – прикосновений, тепла, магии, Грейвза… всего, чего у него никогда не было, и что сейчас оказалось в его власти. Он касался Грейвза везде, куда мог дотянуться, с неожиданной сноровкой избавляясь от лишней мешающей одежды, и в его резких торопливых движениях не было ни робости, ни нежности. Грейвзу казалось, что он попал в водоворот. Каждое движение Криденса рождало новую волну колючего холода, расходившегося по телу, как круги на воде. Руки и губы Криденса были ледяными настолько, что почти обжигали. Грейвза бросало то в жар, то в холод, а потом эти ощущения слились в одно – невыносимо острое, на грани боли или уже за гранью, он не понимал. Совсем как в тот далекий день в скамандеровском чемодане, когда он впервые ощутил ток своей магии в Криденсе, теперь он слышал ее вновь. Только тогда это был еле уловимый шепот, а сейчас – рокочущий шторм, наступавший на него медленно, но неотвратимо. Грейвз раньше никогда не терял голову ни с одним из своих любовников и относился к сексу, как к приятному совместному досугу, мимолетному удовольствию, ценность которого считал слишком преувеличенной. Планируя свои действия с Криденсом, он, в общих чертах, представлял себе, как это будет с учетом обскура – но ничто на свете не могло подготовить его к тому, что происходило сейчас. Он даже не был уверен, что это можно назвать сексом. Привычного возбуждения он не чувствовал – вернее, чувствовал, но это было много больше, сильнее, необъятнее того, что он привык испытывать. Малейшее прикосновение к коже отзывалось во всем теле вспышками ярчайших ощущений, которым он не мог дать названия, словно весь он от макушки до кончиков пальцев на ногах превратился в сплошной оголенный нерв. Это невозможно было выдержать. От этого невозможно было отказаться. А еще была магия, которую он слышал в себе и в Криденсе. Слышал, как с каждым ударом сердца она становится ощутимее, сильнее, накрывает его как приливная волна. Он сам становился чистой магией, распадался, теряя очертания, и вновь собирался воедино в странном рваном ритме. Это повторялось раз за разом – пока два сердца, его и Криденса, не застучали в унисон, и магия беспрепятственно не захлестнула их обоих. Синхронность дыхания, пульса, движений рук, тел и губ… Чей-то стон – его или Криденса? Это было неважно, как и то, что магия Грейвза уже не принадлежала ему одному, а перетекала Криденсу, смешиваясь с чем-то… изломанным и уродливым. Это не было больно, но ощущения, которые испытывал Грейвз, были неописуемы. Он кричал снова и снова – от невыносимости этой сладостной пытки, разрываясь между ужасом чуждого темного присутствия и отчаянным желанием слиться с ним полнее, глубже, окончательно теряя себя… - Мистер Грейвз! Персиваль! На секунду он вынырнул в реальность и распахнул глаза, увидев над собой бледное лицо с прилипшими ко лбу влажными волосами и черные глаза, в глубине которых плыли, закручиваясь, белые нити. Криденс смотрел расфокусировано и пьяно, шепча имя Грейвза срывающимся шепотом, но где-то под этим лихорадочным возбуждением угадывалась зарождающаяся растерянность и испуг. - Все хорошо, - сказал ему Грейвз, но так и не понял, получилось ли выговорить это вслух. Поэтому он просто потянулся к нему, жадно поцеловал, срывая с губ Криденса тихие стоны, взъерошил отросшие спутанные волосы у него на затылке и, не в силах оторваться, повел руками ниже, по шее, обнаженным плечам и спине. Какой-то частью сознания Грейвз еще пытался цепляться за что-то привычное, выхватывая из темноты знакомые образы. Кажется, они все-таки окончательно избавились от одежды, но когда и как это произошло, он не помнил. Зрение сузилось до единственного светлого пятна – лица Криденса и его глаз, то черных, то молочно-белых, в которых, тем не менее, застыло одно выражение: всепоглощающая потребность, страсть, боль – все, что мучило и сводило с ума самого Грейвза. И этого по-прежнему было мало, несмотря на то, что лавина ощущений, обрушившаяся на него, была просто невыносимой. Иногда Грейвзу казалось, что черные пряди, обрамлявшие лицо Криденса, при каждом его движении превращались в черные ленты обскура. Они скользили по коже с тихим песочным шорохом, вспарывая ее тысячами острейших граней, но не оставляли ни крови, ни шрамов. Грейвз видел – не глазами – как его магия оплетает их, течет сквозь них, сталкиваясь с черными лентами, закручивается в спирали и невообразимые фигуры, частью которых были и они с Криденсом. Он не понимал больше, лежит он или летит, дышит или задыхается, отдает магию без остатка или взамен получает что-то еще. Все его тело пылало, горело и плавилось в этом безумном потоке, а сам он захлебывался и тонул, но каждый раз, когда сознание готово было погаснуть окончательно, что-то подхватывало его, выталкивая на поверхность, позволяя сделать еще один вдох. И еще один. И еще. Чернота глаз Криденса сменялась белым неживым светом, сквозь его черты проступало что-то иное, на что Грейвз не хотел смотреть, но не мог отвести глаз. Он слышал хриплое «Персиваль» в шорохе лент обскура, в прерывающемся голосе Криденса, в ритме пульсирующей магии, которая не имела ни цвета, ни формы, но все равно казалась Грейвзу раскаленным синим потоком. А потом этот поток обрушился водопадом, и Грейвз падал вместе с ним – бесконечно и стремительно, пока кто-то не схватил его за руку, рывком вытаскивая на свет, и все, наконец, исчезло. *** Грейвз приходил в себя медленно. Все тело болело, как будто на нем долго и методично оттачивали заклинания ближнего боя. Вокруг было темно, лунный свет пятнами лежал на деревянных досках и охапках сена, раскиданных по всему чулану. Высоко в небе насыщенного темно-фиолетового цвета мерцали яркие звезды. Видимо, стояла глубокая ночь. Звезды… Грейвз моргнул, с трудом поворачивая голову. Окинув взглядом раскинувшееся над ним небо и черные стены чулана, он понял, что не ошибся – крыши у хлипкого сенохранилища больше не было. Морозный воздух вливался через широкий проем, но все же никакого холода Грейвз не чувствовал. Вокруг на полу громоздились беспорядочные кучи сена, словно по чулану пронесся ураган. Неподалеку Грейвз заметил белеющую в темноту рубашку Криденса. Ее рукав был оторван и валялся отдельно, присыпанный соломой. В темном пятне чуть поодаль Грейвз опознал свое собственное пальто. Вздрогнув, он перевел взгляд вниз. Он был абсолютно обнажен, как и Криденс, который лежал рядом, - но большей частью все-таки на Грейвзе, - закинув на него руку и ногу и уткнувшись ему в плечо. Грейвз не видел его лица, скрытого темнотой и растрепанными волосами, но, судя по ровному спокойному дыханию, Криденс спал. Морозный воздух и холод ему, кажется, абсолютно не мешали, и Грейвз чувствовал тепло, исходящее от его расслабленного сонного тела. Влажное дыхание Криденса щекотало ему шею – и застывало в воздухе белесым облачком пара. Грейвз скользнул взглядом по его широким плечам, по линии спины, переходящей в округлые ягодицы, стараясь запомнить Криденса таким – умиротворенным, расслабленным, спокойным. Его кожа больше не казалась смертельно бледной, она словно светилась изнутри без всякой магии. Обскур получил свое. Грейвз беззвучно рассмеялся, запрокинув голову к ночному небу. Потом щелкнул пальцами, попытавшись призвать свое пальто, чтобы укрыть спящего Криденса. К его удивлению, это удалось ему без труда. Обскур не лишил его магии – по крайней мере, полностью. Что это означало, Грейвз не знал, как не знал и того, как отнесется к случившемуся Криденс, когда проснется. Пока же он как можно осторожнее набросил на них обоих пальто, укрыв Криденса почти до колен. Тот заворочался во сне, пробормотал что-то, подозрительно похожее на имя Грейвза, но не проснулся. Грейвз, не удержавшись, погладил его по волосам, пропуская пальцы сквозь спутанные темные пряди. Вокруг было удивительно тихо – словно хозяева хутора не слышали шума (а Грейвз подозревал, что совершенно беззвучным творившееся тут быть не могло) и не заметили, что у чулана вдруг исчезла крыша. Хотя… Ньют мог постараться и сделать так, чтобы они в самом деле не заметили. Грейвза тоже клонило в сон. Еще раз осмотрев себя и Криденса и убедившись, что пальто прикрывает их достаточно, чтобы не шокировать возможных непрошенных посетителей чулана, он закрыл глаза, дав себе слово, что это всего на несколько минут, и, конечно, тут же провалился в сон.