Ruptura (Разрыв)

Едва над Кэнэри-Уорф забрезжил рассвет, разгоняя молочно-белую пелену тумана, к причалу уверенной походкой вышла молодая девушка в дорожной неброской мантии и шляпке, заломленной на правое ухо. В руках у нее был потертый чемодан, несколько раз перемотанный бечевкой. Девушка с задумчивым и скучающим видом остановилась у самой воды – там, где о склизкие сваи плескалась черные волны, - чтобы не потеряться в толпе, которая, несмотря на ранний час, заполонила узкий причал. Немногочисленные пассажиры теснись поближе к катерам и пароходам, чтобы не пропустить отплытие, нервно хлопали себя по карманам, проверяя документы, и настороженно косились на алые мантии, то и дело мелькавшие в толпе. Авроров и в самом деле было много. Возле каждого трапа дежурили как минимум двое – рангом постарше и недавние выпускники школы авроров. Они внимательно изучали документы всех, поднимавшихся на борт, иногда досматривали багаж, а в особенных случаях – когда пассажир чем-то вызвал подозрение, дерзил или возмущался, а также если оказывался представителем магической расы, - проверяли заклинаниями. Но в этот ранний час даже у самых рьяных авроров-энтузиастов то и дело слипались глаза. Девушка оглядела причал, сверилась с билетом и, не спеша, направилась к пароходу с красной полосой по борту, который уже готовился к отплытию – из трубы валил черный дым, а матросы примеривались к толстым канатам, в любой момент ожидая команды отшвартовываться. Один из авроров, скучавший у трапа, оживился, увидев девушку, и приветливо помахал ей рукой. Его напарник не отреагировал – он стоял, прикрыв глаза и уткнув нос в ворот теплой мантии. - Агне! Неужели ты? Уезжаешь? Девушка неопределенно пожала плечами. - Привет, Кречмер. Как видишь. Аврор окинул ее взглядом, задержавшись на чемодане, и скроил озабоченную гримасу. - Что-то случилось? - Прилетел ворон. Бабушка не справляется. Сам понимаешь – после всего она теперь боится лишний раз показываться в деревне, а на хуторе хлопот много. - Ну да, ну да, - растерянно покивал аврор, явно имевший о жизни на хуторе самое общее представление. – Тогда… счастливого пути? И протянул руку. Агне с улыбкой вручила ему документы и билет. Аврор нервно дернул шеей и виновато улыбнулся. - Сама понимаешь… Печать у мистера Плоттмора. Они оба перевели взгляд на пожилого аврора, который, видимо, обладал счастливой способностью спать стоя, потому что не отреагировал ни на присутствие Агне, ни на осторожное покашливание напарника, ни на уважительный тычок в плечо. Молодой аврор выразительно закатил глаза, а Агне хихикнула. Они обменялись понимающими взглядами, но тут очень своевременно взвыла пароходная сирена, мотор заревел на полных оборотах, а матросы принялись отвязывать канаты. Плоттмор подпрыгнул, вытащил нос из воротника мантии и уставился мутным взглядом на Агне и второго аврора. - Это Агне Даункантайте, - скороговоркой выпалил аврор. – Уезжает на родину. Вот. Он сунул аврору под нос ее билет. Тот моргнул, мотнул головой, но очередной гудок парохода все-таки вывел его из ступора. Откашлявшись, Плоттмор полез в карман за печатью. - Эй, поднимайтесь, если не хотите, чтоб пароход ушел без вас, - прокричал с борта какой-то матрос. - Извините, можно побыстрее? – с очаровательной улыбкой поинтересовалась Агне. – Бабушка будет волноваться. Плоттмор неодобрительно фыркнул, несколько секунд сверлил Агне взглядом, но все-таки пропечатал ее билет. Над бумагой на миг повисло золотистое сияние. - Ну теперь точно счастливого пути, - сказал молодой аврор, отходя в сторону и пропуская Агне к трапу. - Минуточку, - раздался вдруг хриплый голос Плоттмора, когда девушка была уже почти на борту. Агне обернулась, придерживаясь свободной рукой за веревочные перила. - Что за чары на багаже? – сурово вопросил аврор, недвусмысленно указав на чемодан. Его молодой напарник растерянно хлопал глазами, глядя на Агне снизу вверх. Матрос, отвязавший канаты, взбежал по трапу, толкнув Агне плечом, и сердито повторил: - Вы или на борт, или обратно, чего застыли? - Простите, мне пора, - ответила Агне, быстро взбегая вверх. Трап тут же начали убирать. - Эй! – крикнул Плоттмор. Агне перегнулась через перила. - Обычные скрывающие и расширяющие чары, только наши, - ответила она, стараясь перекричать поднявшийся шум, рев мотора и топот матросских каблуков по палубе. – Женские штучки, господин Плоттмор. Его моя бабушка заговаривала, а она из потомственных восточно-европейских ведуний. Пароход прогудел еще раз и весь затрясся, обдавая причал дымом, паром и солеными брызгами, потом медленно тронулся и пошел по заливу, зарываясь носом в мелкие волны. В лицо Агне ударил холодный влажный ветер. Она смотрела на удалявшиеся фигурки авроров в алых мантиях и пыталась успокоить колотившееся сердце. Плоттмор, судя по всему, ругал своего молодого напарника на чем свет стоит, а тот защищался и оправдывался, то и дело разводя руками. Потом им это, по-видимому, надоело – Плоттмор сплюнул, махнул рукой и пошел куда-то по причалу. Маленькая фигурка его напарника грустно посеменила за ним. Агне перевела дух, осторожно осмотрелась и, убедившись, что редким пассажирам, прогуливавшимся по палубе, нет до нее никакого дела, стукнула по крышке чемодана три раза. *** На этот раз Ньют не стал регулировать освещение в чемодане. Над хижиной искусственное солнце стояло в зените, в вольере угробов клонилось к закату. Пустыня, где обосновалась Эмма, плавилась под ярким полуденным зноем, а во влажных тропических лесах царили сумерки. Грейвз безуспешно пытался успокоить тревогу, завидуя Ньюту, который, вроде бы, в любой ситуации умудрялся чувствовать себя невозмутимо и уверенно. По крайней мере, он нашел себе занятие, в отличие от Грейвза, который, не в силах усидеть на месте, нервно мерил шагами пространство чемодана, порой казавшегося ему поистине бесконечным. Опасность, исходившая от притаившихся тварей (Грейвз не купился на уверения Ньюта о том, что они совершенно безобидны), немного отвлекала, заставляя сосредоточиться на чем-то конкретном. Грейвз старался не вспоминать, что буквально несколько часов назад добровольно признал себя пособником Гриндевальда, целиком и полностью разделявшим его идеи и методы. Старался не думать, что прямо сейчас делает Агне. Старался не представлять, что ждет их в Пруссии. От этих мыслей сейчас не было никакого проку – одна лишь бесконечная закольцованная тревога, о которой так метко отозвался Ньют, заметив как-то вскользь, что тот, кто беспокоится, страдает дважды. Грейвз был с ним совершенно согласен. И все же не мог успокоиться и вернуться к хижине, где были Ньют и Криденс, хотя и понимал, что каждая минута оттягивания неизбежного разговора только увеличивает взаимные подозрения и недоверие. Через вольер, изображавший широкую степную равнину, протекал ручей. Грейвз замедлил шаги, задумчиво следя за блестящей струйкой журчащей воды, потом разулся и снял обувь. Ручей оказалась ледяным, пальцы тут же свело, а в голове странным образом прояснилось. Грейвз глубоко вздохнул, нагнулся и зачерпнул воды в горсть. Долго вглядывался в собственное искаженное отражение, прежде чем умыться, - небритый усталый человек со спутанными седеющими волосами, падавшими на лицо, был похож и одновременно совершенно не похож на Персиваля Грейвза, которого он привык каждое утро видеть в зеркале нью-йоркской квартиры. Тот Персиваль Грейвз, глава департамента охраны магического правопорядка, правая рука Президента Пиквери, потомственный аврор, всегда гладко выбритый, шикарно одетый и привыкший планировать не только рабочий график, но и личное время – сколько его осталось в человеке, в которого превратился Грейвз теперь? И если уж на то пошло – что видят окружающие, когда смотрят на него – такого? Что видит Криденс, например? Или Ньют? Что увидела в нем Агне? Бескрайняя степь, вдали соединявшаяся с линией горизонта, вдруг пошла волнами, смялась, потеряла глубину и отъехала в сторону, как простая занавеска. В образовавшейся дыре на месте магического пейзажа показалась голова Ньюта. - Агне справилась. Она уже на борту, пароход на всех парах идет в Кеннигсберг, а там до Растенбурга рукой подать, - радостно сообщил он. Грейвз кивнул. Почему-то эта новость особого облегчения не принесла. - Спасибо. Где Криденс? Ньют, уже собравшийся нырять обратно за занавеску, резко остановился и поднял на Грейвза спокойный прозрачный взгляд – в нем не было ни осуждения, ни злости, одно только отстраненное вежливое любопытство. - Созрел для разговора, Персиваль? - Может быть, - огрызнулся Грейвз. С Криденсом в самом деле нужно было поговорить сразу, объяснить, что так было нужно и единственно правильно, вот только Грейвз пока не мог убедить в этом даже себя, а все попытки как-то разложить по полочкам его безумное решение слишком походили на оправдания. Как бы он ни боялся увидеть в собственном отражении черную пустоту взгляда Гриндевальда, молочно-белая пелена в остекленевших глазах Криденса пугала его несравнимо больше. А еще боль – боль осознанного предательства. Вспомнились магические узоры, которые он чертил на предплечьях Криденса, и теплые оранжевые блики, мерцавшие на его коже… - Ну, разумеется, - Ньют усмехнулся, но не обидно, а понимающе. – Он в вольере лунтелят. Они ласковые и понравились ему больше прочих. Грейвз выбрался из ручья и, игнорируя ботинки, подошел к Ньюту, который, видимо, раздумал уходить и теперь внимательно наблюдал за ним, уперев руки в бока. - Как он? – тихо спросил Грейвз. - С учетом всего случившегося – нормально, - Ньют пожал плечами. – Но… ты же понимаешь, для него и так твое имя накрепко связано с именем Гриндевальда. Потребовалось много времени и усилий… в том числе, твоих усилий, Персиваль, чтобы он стал видеть двух разных волшебников, а не отражение Гриндевальда в тебе. Грейвз невольно вздрогнул. Ньют вопросительно поднял брови. - Что? Иногда Грейвз ненавидел скамандеровскую проницательность. И тем удивительнее для него оказалась внезапная потребность сказать все, как есть, и сказать именно Ньюту. Раньше Грейвз мог позволить себе слабость только в присутствии Пиквери, и только в ее компании чувствовал себя настолько свободно, чтобы в самом деле захотеть поделиться чем-то сокровенным и личным. - Учитывая, что почти весь магический мир видит во мне отражение Гриндевальда, я и сам скоро поверю, что так оно и есть, - медленно проговорил он, не глядя на Ньюта. – Агне даже убеждать не пришлось, она и без того ни в чем не сомневалась. Грейвз не знал, что именно хочет услышать от Ньюта и хочет ли вообще. Но ни капли не удивился, почувствовав, как на плечо ему опустилась теплая ладонь. - Но ты же знаешь, что это неправда. И Криденс знает. И Тина, и Куинни. Я думаю, даже госпожа Президент не верит в то, что говорит газетчикам. Ты поступил так, как считал правильным, потому что верил, что иначе будет хуже. - Вот только последствия для нас всех могут перевесить сиюминутную пользу моего решения, - криво усмехнулся Грейвз. Ньют не судил его, и это было странно, потому что сам Грейвз поступил бы иначе – он уже поступил иначе, когда накинулся на Ньюта, обвиняя в недальновидности и безрассудстве после того, как вытащил его из контрабандистского притона в «Зеленом пламени». Грейвз не привык к такому безоценочному принятию, тем более, что знал – Ньют не одобряет его решение с Агне. Не одобряет – и все равно признает право Грейвза поступить так, как он поступил. - Могут, - легко согласился на это Ньют. – Мы не провидцы, чтобы читать будущее. Но это еще не повод, чтобы не рисковать. Сжав напоследок плечо Грейвза, он отступил в сторону. Грейвз поднял голову. Ньют улыбался уже знакомой ему чуть смущенной ободряющей улыбкой и смешно морщил нос. Только сейчас Грейвз впервые понял – нет, прочувствовал, - что младший Скамандер в самом деле такой, каким кажется. И парадоксальным образом – совершенно иной. Он не играет в показное дружелюбие, не пытается оспаривать авторитет Грейвза или навязывать ему свою волю. У него нет двойных мотивов и скрытых целей, он просто действует по своим собственным правилам, потому что – так же, как Грейвз – не может иначе. И он в самом деле не держит на Грейвза зла за выходку с Агне и Фидо. - Хмм… Спасибо, наверное, - пробормотал Грейвз. - Не за что, - кивнул ему Ньют. – Тем более, ты оказался прав – в «Пламени» не оказалось никого, кто мог бы переправить нас на континент. Грейвз подавился заготовленной фразой, а Ньют, довольный эффектом, ухмыльнулся и направился в сторону хижины, небрежно засунув руки в карманы брюк. Грейвз молча смотрел на его удалявшуюся фигуру, словно видел впервые – он только сейчас осознал, что, во-первых, они все-таки перешли на неформальное «ты», а, во-вторых, он ничего не имел против. *** Криденс его ждал. Едва Грейвз появился в затененном вольере, где над головой в густо-синем мареве висела огромная желтая луна, он вскочил на ноги и повернулся к нему всем телом. Стайка лунтелят, с которыми он играл, сгрудилась вокруг и с любопытством уставилась на Грейвза своими неправдоподобно огромным глазами. - Прости, что не пришел раньше, - искренне извинился Грейвз. – Нужно было все объяснить сразу. Криденс не стал уверять, что все в порядке – они оба знали, что это было бы ложью. Он неловко кивнул, глядя на Грейвза с настороженностью, но без страха и подозрения. - Я понимаю… Иначе эта девушка не стала бы нам помогать, и нас поймали бы авроры… или Гриндевальд, - тихо сказал он. - И я не придумал ничего лучше, как добровольно назваться адептом его секты, - с горечью ответил Грейвз. Он подошел ближе. Здесь царили мягкие успокаивающие сумерки, и Грейвз вдруг ощутил как сильно устал. В бытность главой департамента магического правопорядка доводилось порой не спать несколько дней, и его тренированный организм легко выдерживал такие нагрузки, но постоянное напряжение последних недель, видимо, давало себя знать. - Прости, - добавил он еще тише, прикрыв глаза. После яркого искусственного солнца лунный свет приятно успокаивал. А когда он опять поднял веки, Криденс оказался совсем близко и с беспокойством заглядывал ему в лицо. - Мистер Грейвз… Не надо. Я же сказал, что понимаю. - Ты говорил с Ньютом? – впрочем, было бы странно, если бы не говорил. - Да. Но я не поэтому… - Я боялся, что ты опять начнешь видеть во мне Гриндевальда, - перебил его Грейвз. – Потому избегал тебя. Он решил, что нет причин говорить намеками или щадить чьи-то чувства – свои или Криденса, - так что чем раньше это будет сказано, тем лучше. На долю секунды его затопила паника, когда Криденс пораженно выдохнул и недоверчиво качнул головой – но потом его резко схватили за руку, и Грейвзу вдруг стало жарко. Криденс сжимал его ладонь и решительно – почти сердито, так, что отросшие пряди хлестали по лицу – мотал головой. - Нет, нет, нет, мистер Грейвз. Я никогда его в вас не видел... может быть, в самом начале, когда мы встретились в подземельях. Но тогда я мало что понимал и был напуган. А потом… Помните, я говорил, что вы разные? Я с самого начала… когда мисс Тина рассказала мне, что Гриндевальд украл вашу внешность… я тогда еще подумал, что вам пришлось много хуже, чем мне. Вы ведь не были ни в чем виноваты. - Откуда ты мог это знать?.. - Но я знал! – Криденс нахмурился, непонимающе вглядываясь в лицо Грейвза. – И мисс Тина знала. Гриндевальд даже с вашим лицом был… другой. Пугающий. Жуткий. А вы… похожи на свою магию, помните? Теплый, яростный, но не обжигающий. Обскур почувствовал вас тогда… и я тоже чувствую. Я знаю – вы не он. Я не перепутаю, не сомневайтесь. - Я не сомневаюсь, - согласился Грейвз. В груди разливалось тепло – то тепло, о котором говорил Криденс, или другое, сейчас это не имело значения. Грейвз чуть наклонился вперед и прислонился лбом ко лбу Криденса, который поначалу, как обычно, замер от неожиданности, но не стал отодвигаться. Грейвз опять закрыл глаза, скользнув в бархатную темноту. В его свободную руку – не ту, которую по-прежнему сжимал Криденс, - ткнулся мокрый нос любопытного лунтеленка. - Мистер Грейвз? – прошептал Криденс после молчания, длившегося, казалось, целую вечность. - Да? – спросил Грейвз, так и не открыв глаз. - Вы улыбаетесь. - Неужели? – Грейвз в самом деле улыбался. Только почему-то осознал это только после слов Криденса. - Да. А еще… вы устали. Грейвз почувствовал на своем лице осторожное прикосновение. Криденс, не отстраняясь, коснулся его заросших щек, закрытых век, густых бровей, отвел с лица упавшую длинную прядь волос и замер. Грейвз услышал его глубокий вдох, словно Криденс собирался с головой нырять в ледяную воду, а потом изучающие пальцы легко прикоснулись к его потрескавшимся губам, очертили контур верхней, затем нижней. - Я никогда не хотел вот так касаться его, - прошептал Криденс, и каждое слово теплым выдохом ложилось на кожу Грейвза. – А вас хочу. Мистер Грейвз… - Персиваль. - Что? – Грейвз ощутил его замешательство. - Не зови меня «мистер Грейвз». Меня зовут Персиваль. Раньше меня называла так только Серафина Пиквери, которую ты знаешь, как Президента МАКУСА. Теперь не зовет никто… за исключением присутствующих в этом чемодане, наверное. Криденс откинулся назад, чтобы взглянуть ему в глаза. Он казался сбитым с толку и до крайности смущенным – очевидно, Грейвз в своем стремлении разобраться со всем недосказанным раз и навсегда выбрал не самый подходящий момент. - Что? Считаешь, это чересчур? – поддразнил он в неуклюжей попытке немного разрядить обстановку. Криденс слабо улыбнулся. - Нет… Просто непривычно. Я никогда даже мысленно не обращался к вам… то есть… - Просто скажи это. Мое имя, - предложил Грейвз. Ему в самом деле очень хотелось услышать, как Криденс его произносит, как выдыхает «Персиваль» ему в губы за секунду до поцелуя… впрочем, Грейвз резко оборвал разгулявшиеся фантазии. Он не станет торопиться – не стал бы в любом случае, даже если бы они оставались в безопасности, а не бежали в неизвестность, преследуемые с одной стороны аврорами, а с другой – Гриндевальдом. И дело было не только в том, что в Криденсе удивительным, почти магическим образом сочетались уязвимость и смертоносность обскура, который мог вырваться в любой момент. Грейвзу нечего было ему противопоставить, точно так же, как и головокружительному отчаянному чувству, охватывавшему его всякий раз, когда Криденс к нему прикасался или смотрел, как сейчас – открыто, чуть смущенно, с восхитительно яркой смесью жажды, предвкушения и изумленного недоверия во взгляде. - Персиваль, - несмело повторил Криденс, будто пробуя имя на вкус, и улыбнулся, выжидательно глядя на Грейвза в неосознанном поиске одобрения – от привычки сверяться с реакцией окружающих, накрепко вбитой Мэри Лу, ему пока избавиться не удалось. Грейвз рассмеялся – он редко смеялся так искренне и беззаботно, сам не зная, почему и зачем. Криденс после секундного замешательства к нему присоединился – лунтелята окружили их любопытным кольцом, вытягивая свои длинные шеи и тараща круглые глаза, в которых многократно отражалась искусственная луна. - Все, стоп, хватит, - строго попытался приказать сам себе Грейвз, чувствуя, как в груди зарождается настоящая истерика. – Нет, я не тебе, - пояснил он Криденсу, - просто рядом с тобой я совершенно теряю голову. - Правда? – Криденс явно обрадовался. - Да, только это отнюдь не комплимент ни тебе, ни мне, - вздохнул Грейвз. Отголоски несвоевременного веселья еще вспыхивали где-то под ребрами. – Я не знаю, что с нами будет дальше. Криденс пожал плечами подозрительно скамандеровским жестом. - Никто не знает. Ньют говорит, главное – что мы пока живы. - Как оптимистично. - Да. И я думаю, он прав, - Криденс тоже посерьезнел. – Это настоящее чудо. То есть… я должен был умереть еще тогда в подземке… но почему-то выжил. И все еще живу с этой тварью внутри. Он рассеянно отвел от лица отросшую прядь. Грейвз машинально отметил, что он стал делать это постоянно – волосы отросли достаточно, чтобы лезть в глаза и мешать, - но ножницы не просил, осознав не так давно, что никто не собирается насмехаться над его вьющимися локонами. - Ты чувствуешь его? – спросил Грейвз. Он ненавидел разговоры об обскуре едва ли не больше Криденса, но не спросить не мог. И все же резкий утвердительный кивок отозвался тянущей боль в груди – обскур незримой черной тенью присутствовал рядом с Криденсом всегда, даже в безопасном скамандеровском чемодане, даже в то время, как пальцы Криденса блуждали по лицу Грейвза, а дыхание согревало его губы. - Тебе… больно? На этот раз Криденс молчал дольше. Он словно прислушивался к себе, опасаясь неосторожным движением спровоцировать давнюю неизлечимую болезнь. Грейвз мысленно проклял себя на то, что спросил. - Н-нет, - и уже увереннее, - нет. Я просто его чувствую, и все. Его присутствие, его жажду. Но вы не думайте, мистер… то есть, Персиваль. Я его держу. И буду держать, что бы ни случилось. Я просто думал над тем, что вы сказали… что не знаете, что будет завтра. Я каждый раз сомневаюсь, наступит ли для меня следующий день. Будет ли какое-нибудь завтра вообще. Криденс рассеянно погладил лунтеленка, ткнувшегося мордой в его бедро. В его голосе не было отчаяния, страха или злости – одна бесконечная печаль, и Грейвз в который раз пожалел, что так невовремя встрял со своим идиотским решением перейти на обращение по имени. Если бы он не прервал Криденса, тот бы его поцеловал, и им не пришлось бы сейчас вести этот тягостный разговор – только не сейчас, не здесь, не после того головокружительного счастья, которое он испытал, пусть только на один-единственный миг… - Я вас расстроил, - произнес Криденс почти с удивлением. Грейвзу померещился скрытый упрек. Криденс порой слишком хорошо чувствовал его настроение – была ли в этом вина обскура, вытянувшего из Грейвза часть магии, или все-таки природная чуткость Криденса, он не знал. - Нет, что ты. Конечно, я бы предпочел не поднимать тему обскура вообще, так же, как и ты, - вздохнул Грейвз. И предупредительно вскинул руку. – И даже не думай делать вид, что не знаешь, почему. Это вызвало у Криденса улыбку. Грейвз кивнул. - Но не в моих правилах прятать голову в песок… Кстати, ты когда-нибудь видел настоящих страусов? Все еще улыбаясь, Криденс отрицательно помотал головой. - А мне доводилось. В юности я был на страусиной ферме и, помнится, мне очень хотелось своими глазами увидеть, как они проделывают этот фокус. Но, увы, те страусы оказались зловредными птицами, и я не добился ничего, кроме довольно болезненного укуса от самого крупного экземпляра… Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему я не очень уютно чувствую себя среди всего этого зоопарка Скамандера. Криденс рассмеялся. - Неправда. Лунтелятам вы нравитесь. - В самом деле? Тем хуже для них. Повисло неловкое молчание. Криденс с преувеличенным вниманием гладил жмущегося к нему лунтеленка, а Грейвз - вопреки сказанному - просто не хотел возвращаться к тягостной для обоих теме. Обскур был для них пресловутым метафорическим слоном в комнате, которого они старательно и вежливо обходили. Оба знали, что он здесь – нависшая немая угроза, которая рано или поздно вновь потребует себе жертву. Может, Криденс и Ньют правы – если жизнь становится слишком непредсказуемой, то каждый новый день стоит воспринимать, как подарок, который завтра могут отнять? Если будущее зависит от слишком многих факторов, нужно ли пытаться предсказать их все до одного, зная, что это в принципе невозможно? У Грейвза не было ответов. В своей прошлой, хорошо организованной жизни он слишком привык полагаться на себя, отлаженный механизм МАКУСА и аврората, правила и законы, составлявшие суть магического сообщества Америки и департамента охраны магического правопорядка. Гриндевальд, позаимствовавший его внешность, не оставил от этой уверенности камня на камне. А теперь Грейвзу волей судьбы выпало сыграть роль одного из его последователей, и от того, как он справится с этой ролью, зависит не только его жизнь, но и жизни Криденса и Ньюта. - Нам нужно вести себя с этой девушкой, Агне, очень осмотрительно, - сказал Грейвз вслух. Криденс поднял голову и озадаченно нахмурился. - Какое все-таки странное у нее имя. - Она родом из Литвы. Там такие имена – не редкость. Думаю, ей лучше не знать про обскура. Газеты о тебе не писали, так что широкая общественность ничего не знает о твоей роли в разрушении МАКУСА и освобождении Гриндевальда. Хмурая складка на лбу Криденса стала глубже, но он остался спокойным. - Хорошо. Тогда, что мне говорить о себе, если она спросит? - Тебе лучше вообще с ней разговаривать поменьше. Особенно насчет Гриндевальда, его идей и… общего блага. - Думаю, она скоро поймет, что я… не обычный волшебник. У меня нет палочки и колдовать я не умею, - настойчиво сказал Криденс. – Мис… Персиваль, она все равно узнает… - Нет, если я скажу, что ты сквиб. Иногда в магических семьях рождаются дети, не владеющие магией, - пояснил Грейвз в ответ на безмолвный вопрос. – Так будет лучше, а для Агне станет лишним подтверждением стройности теорий Гриндевальда о новом мире, в котором есть достойное место для сквибов, и сами сквибы его в этом всячески поддерживают. Криденс неуверенно кивнул, но в его взгляде читалось явное сомнение. Грейвз вздохнул и обнял его за плечи. - Я сам еще ничего не знаю, Криденс. Как говорить с этой девушкой, о чем и какими словами. Нам нужно добраться до Растенбурга, а в ее обществе это будет сделать быстрее, проще и намного безопаснее. Я… ты же понимаешь, мне вряд ли удастся избежать разговоров о Гриндевальде. Помни, что все это вынужденная мера, хорошо? Криденс опять кивнул – на этот раз гораздо увереннее. - Хорошо, - подвел итог Грейвз. – Пора возвращаться в хижину, иначе наш друг Ньют, пожалуй, решит, что нас съел нунду. Криденс покачал головой, пряча за челкой весело блеснувшие глаза. - Вряд ли. - В любом случае, пойдем. Грейвз потянул Криденса за руку к выходу из вольера и только на полдороге понял, что забыл ботинки в траве, и мелкие камешки теперь чувствительно впивались в его босые ступни. Возвращаться он не стал, вместо этого позволив себе держать ладонь Криденса в своей почти до самой хижины, и резко выпустил ее только тогда, когда перед поворотом вдруг услышал оживленные голоса. Обменявшись с Криденсом недоуменным обеспокоенным взглядом, он поспешил вперед. На полянке перед хижиной за ветхим колченогим столом устроился Ньют, увлеченно рассказывавший какую-то байку из жизни Министерства магии, а рядом с горящими глазами и приоткрытым от удивления ртом сидела Агне, внимавшая каждому его слову. Завидев босого Грейвза и Криденса, она резво вскочила на ноги, едва не опрокинув ненадежный стол на себя. - Это самое чудесное волшебство, которое я видела!