Целуя юношей

- Эта тварь сама бросилась мне под колеса. Я возвращался домой поздно ночью, нет, не из бара, тогда в кинотеатре была какая-то акция и старые фильмы крутили один за другим, продавая билеты с семидесяти процентной скидкой. Один за другим; там можно было сидеть часами в пустом зале, чувствуя аромат кофе из будки киномеханика, только ты, механик и метры старой пленки. Нет, там была еще парочка сумасшедших, и мы пялились в экран, слушая плохо отлаженный звук и храп с задних рядов. И вот эта сука выскочила на дорогу, словно свет моих фар был стартовым выстрелом, и впечаталась в мой бампер. Представь, глухой звук удара прямо посередине песни старины Фрэнка! Я проехал еще пару метров, потом дал по тормозам, мне пришлось заткнуть Синатру кнопкой на панели магнитолы, а потом выйти из тачки, чтобы посмотреть, что там стряслось. И она была мертва. Не лучшее окончание вечера старых фильмов. Я немного расстроился, но потом вспомнил, что не был в супермаркете с неделю. Поэтому я кинул ее в машину, довез до дома, разделал, поджарил на костре и сожрал. Вигго важно кивнул, отпив содовой из железной кружки. - Только коврики потом пришлось отмывать от крови. Пару недель ездил, забыв, что у меня весь коврик у пассажирского места пропитан кровью девственницы, пока друг едва не хлопнулся в обморок, забравшись ко мне в тачку. Надеюсь, она не была ничьей матерью. - Вигго, не трогай реквизит, кровожадная скотина! Питер вырвал из руки Мортенсена железную кружку, с которой Леголасу предстояло играть в «Кто больше выпьет». Если бы только Гимли, сын Глоина, знал, что Орландо Блум пьет карибский ром как пират, зашедший на вечер в бордель, то сдал бы свои позиции сразу. Орландо поводил указательным пальцем перед лицом Вигго, сосредоточенно сдвинув брови. - Сожрал? Вигго пожал плечами, утвердительно кивнув. - То есть, ты сожрал крольчиху? То есть, у нее могли быть дети? Маленькие крольчатки в лесу? Маленькие крольчатки в лесу, по которому ты катил ночью на своей колымаге из ада, надравшись в стельку? - Слушай, если ты называешь адом тот завод по выпуску «Шевроле», мне кажется, ты не уловил суть истории. Орландо сникает, по-прежнему неверяще смотрит перед собой, смыкая пухлые губы в ниточку. В веревку, в толстенную бечевку, канат, которым можно страховать скалолазов на горных склонах Анд. - Ты сожрал ее. Ладонь Вигго ноет под весом тела Блума. К кисти уже очень давно не поступает кровоток, с тех пор, как Орландо сел на нее, а Вигго не заметил, смущенный близким соседством. Они хлестали виски, запивая пивом вперемешку с содовой, и все это время он вполне комфортно чувствовал себя в роли однорукого бандита. Он где-то слышал, что если слишком долго висеть вниз головой, к черепной коробке стечет слишком много крови, прямо со всего твоего тела – из клапанов сердца, сообщающихся кровотоков, внутренних органов, рук, ног; красная вода хлынет к мозгу и потопит его. И ты умрешь. А если перекрыть кровоток к какой-либо конечности на достаточно долгое время, то можно с ней распрощаться. Вигго не хотел потерять руку, поэтому резко рванул ее из-под Орландо. История про сбитую крольчиху и пролитое пиво – не лучшее начало знакомства. *** История со сбитой крольчихой – не первое звено в цепочке их знакомств. Вигго только сошел с подножки старенького микроавтобуса, который скрипя, пыхтя и чихая, вез его из аэропорта до съемочной площадки. За пару месяцев в Новой Зеландии, где-то в глуши юго-западной части Тихого океана возник новый город. Железные дома на колесах, пара студий, склад с запасами продуктов, убогая столовая с двумя рядами потертых столов, перекупленных за гроши, химчистка с шеренгой огромных стиральных машин, барабаны которых не перестают вращаться в любое время дня и ночи. Город, с населением в несколько сотен. Многонациональный – орки, эльфы, гномы, есть даже люди – Вигго спешно читал трехтомный «сценарий», пока летел на сверхзвуковом «Боинге» к месту своей новой работы. Он оглядывался по сторонам, смущенно поправляя ремень своей большой потрепанной сумки, когда к нему подскочила обаятельная блондинка, держа в руке какие-то бумаги. - Добро пожаловать в Средиземье, мистер Мортенсен. Вигго неуверенно кивнул, щурясь от яркого солнца. Он приехал, чтобы стать крушителем судеб. Его новая работа включает в себя обязанности по разводу морей и хождения по воде. И убивать. Он приехал, потому что Питер сказал ему, что нужно будет много убивать, в свободное от совершения волшебства время. Жить в железной коробке пятнадцать месяцев, спасая мир шесть дней в неделю, с перерывом на обед. Подниматься на вертолетах в заснеженные горы в первой половине дня и спускаться по реке на надувной шлюпке ближе к вечеру. Ему обещали давно потерянных, но наконец, нашедшихся братьев, бесплатное жилье на полтора года, баснословный гонорар и жестокие убийства. Он согласился. - Вигго… Это полное имя? Питер выхватывает из рук Мортенсена старую сумку из грубой кожи, с неаккуратными крупными швами, торжественно объявляя, что Арагорн, сын Араторна, прибыл. Но для друзей он просто Вигго. Орландо держит в руках ярко-красный пластиковый стаканчик, безуспешно борясь с автоматом. Вигго коротко кивает и угрюмо наблюдает, как Орландо пытается добыть апельсиновый сок из диспенсера. Рядом стоит старик, который говорит что-то одобрительное о его кожаной куртке. Говорит, что теперь Арагорн точно не замерзнет в плюс сорок. Это – одни из его братьев, с которыми он должен будет сражаться, отстаивать честь Средиземья и умирать бок о бок. Младший брат никак не может определиться, как ему обращаться к Вигго и стоит ли добавлять в конце предложения «сэр». За те годы, которые разделяют их, на свет появилось целое поколение. Родилось, выросло и уже заканчивает колледж. - Кажется, Питер просто захотел устроить вечеринку для людей со странными именами. Орландо запнулся, неуклюже дернул за кран диспенсера, получив порцию апельсинового фреша на свою рубашку и пару капель – в стакан. Он неловко улыбнулся, порываясь добавить в конец фразы вежливое «сэр». Он действительно хотел обращаться к мужику в футболке с надписью «Ramones», старых потертых джинсах, подпоясанных едва ли не фамильным кожаным ремнем с тяжелой пряжкой, «сэр». Ему сказали, что его нынешняя вотчина – странствия, его сегодняшнее имя – Следопыт, его настоящая отчизна – Средиземье. На пятнадцать месяцев не существует парня из Нью-Йорка, страдающего ненавистью к людям в последней стадии. С понедельника по субботу он – наследник трона Гондора, похеренный в хитросплетениях судеб король, властитель судеб во внеплановом отпуске. Питер даже не представлял, насколько это похоже на правду. До того, как приехать в Новую Зеландию, он ошивался по кастингам, надеясь на счастливый билет. Словно кто-то посмотрит на него по-новому, кто-то сотворит для него вселенную, а потом скажет: «Свет, пожалуйста». А потом: «Мотор!». А он будет играть Бога в иллюзорной вселенной. Блестящего детектива, наемного убийцу, потерянного короля, рыцаря нового времени. Десятилетиями люди рядом с ним командуют: «Свет! Камера! Мотор!», чтобы он подал главному герою лупу, патроны или меч. Его возможности расходились с потребностями регулярно. Но Вигго это мало волновало, пока жизнь подкидывала ему какое-нибудь очередное задание, за которое должны были хорошо заплатить. Его актерские услуги не были востребованы, его картины никому не были нужны, неразговорчивый и мрачный, как осеннее небо над Англией, он мало кого мог заинтересовать. Имея в арсенале полный алфавитный перечень не осуществившихся планов и не оправдавшихся надежд, ему все же удавалось как-то сводить концы с концами. Женщины. В Нью-Йорке невозможно оставаться одиноким. Одна из причин, по которой он давно хотел переехать. Они встречали его в картинных галереях, дешевых забегаловках, на театральных постановках и в барах, имеющих сомнительную репутацию. Так вы актер! Так вы художник! Так вы поэт! Книги учили его в детстве: женщинам нужны мужчины. Отважные рыцари в шлемах и латах. Мужественные короли северных морей. Он хотел быть королем северного моря – неплохая должность, на его взгляд. Женщины опровергли все книжные постулаты, когда ему было двадцать шесть. До этого возраста его интересовала только инструкция к завоеванию новых неизведанных земель. В двадцать шесть женщины научили его, что им нужен только секс. Они сгорали от страсти на целомудренных подлунных прогулках и при чтении утренних стихов под окнами, и они просто хотели потрахаться, вместо романтических ужинов с китайской едой и погорелыми свечками с именинного торта. Серьезно, им нужно было от Вигго только одно – заднее сиденья его «Бьюика». А он читал стихи и напевал печальные песни собственного сочинения, пребывая во влюбленности, как в бреду, как в тяжкой, неизлечимой болезни. Осечка случилась, когда ему стукнуло двадцать восемь. Осечку назвали Генри. Мать Генри кивнула в сторону колыбели с недельным малышом и сказала; «Ну ладно, ковбой. А теперь займемся делами». Он и забыл, что носил эту идиотскую ковбойскую шляпу. Она так ему шла. И женился он так же - в ней. Женился скоропалительно и неминуемо. Она стала непрекращающимся тайфуном в его жизни. Звон десятков разноцветных хиппи-браслетов смешивался с плачем его наследника и не утихал ни на секунду. Они строили планы по переезду на юг и возвращению к корням Вигго – фермерству. Вынашивали идеи по достижению стабильного заработка, постоянного жилья, готовились вступить в пенсионный фонд и отчислять проценты со своей заработной платы на то, чтобы через тридцать лет им было на что жить. Они думали о будущем, но будущее не думало о них. В конце-концов, ее заебало его постоянное отсутствие. Она так и сказала. «Это меня заебало, ковбой». А он даже не носил ту идиотскую шляпу тогда. Нет, он всегда был дома, его всегда можно было найти в маленькой гостиной с покосившимся шкафом, держащим книжку в руке и с задумчивым лицом. Проблема была том, что в это самое время он взбирался на мглистые горы, пересекал моря и путешествовал по старому Лондону. Он был где угодно, только не в маленькой гостиной с покосившимся шкафом. Другая осечка случилась уже под тридцать. В одном из баров в западной части Нью-Йорка. Вигго хотел пойти в один из местных захудалых баров, где разношерстную публику он узнавал уже со спины в полутьме, но ему захотелось новых впечатлений, и он встал как кость в горле в этом фешенебельном заведении в западной части Нью-Йорка. Они с семьей так и не перебрались куда-нибудь в Небраску, поближе к земледелию. Под аккомпанемент самого отвратительного пива в жизни, Вигго завел знакомство с молодым мужчиной, который был в этом полусветском заведении как вишенка на торте. В этом поганом Нью-Йорке, в нем кого только не встретишь. Старух, обвешанных драгоценностями, спешащих на очередную распродажу, чтобы набить однотипные безликие бумажные пакеты брендовыми вещами. Юношей на автобусных остановках, в белых рубашках, застегнутых под горло, прошивающих взглядом мокрый асфальт и держащих в руках кипу брошюр «Иисус готов помочь Вам!» с описанием методики помощи, телефонными номерами и списком счетов, на которые можно перевести благодарность за спасение. Мужчин с длинными белокурыми волосами, подвязанными в высокий хвост, напудренных так, что становится трудно угадать возраст. На этого из таких припудренных Вигго напоролся в незнакомом баре. Льняной хвост аккуратно свешивался на одно плечо, вся расслабленная поза выражала скуку, а бокал бренди – одиночество. Эту ошибку Вигго про себя называл «Роковой Единовременной Неприятностью Досрочного Идиотизма», сокращенно - «Ренди». Спустя полчаса их знакомства кончики волос Неприятности уже купались в стакане с бренди, смешиваясь с подтаявшей горкой льда, а Ренди картинно удивлялся, вытягивая из Вигго слова по чайной ложке в час. Так вы актер! Так вы художник! Так вы поэт! Так вызывающе, так волнительно, так восхитительно, так много слов на «в». Так душно в этом баре, так шумно. Вигго опешил в первую секунду, медленно взглянул на свою первую Неприятность, и догадался, почему вся обслуга заведения состояла сплошь из выхолощенных ребят, с приклеенными улыбками, вымуштрованными манерами и смертельным количеством геля на волосах. Ренди нетерпеливо ерзал на высоком барном стуле, пока Вигго Мортенсен отчаянно просил прощения у Господа и обещал больше не заходить в незнакомые бары даже под дулом пистолета. Когда они переспали, он просил прощения еще отчаянней. Промах Вигго состоял в том, что Ренди действительно нравились стихи в исполнении Мортенсена на песчаном берегу. Потому что это не мешало ему одновременно находиться на заднем сидении его машины. Они были вдвоем на Хэмптонс (1), сидя в роскошной машине Ренди, которую он попросил вести вместо него. Неприятность совсем не смущала тотальная неопытность Вигго, как наличие у него жены и сына, и брака, трещащего по швам из-за всяких крутых тачек и ночных прогулок, и секса вдвоем. Ренди рассказывал о себе мало, говорил только, что он с Юга и мечтает вернуться в Англию, где у него остались дела. Вигго каждый день исправно ночевал дома, хотя мог бы этого и не делать. Его все равно не было там. Даже когда он был. В тяготившем браке поставили точку с громким скандалом. Она говорила: «Так ты поэт». Она сказала: «Так ты художник». Она упрекнула: «Ты актер». И Вигго не мог не согласиться. Генри сказал: «Папочка». Ренди сказал, что у него дела, но он вернется из Англии. Когда-нибудь. У дел даже было имя и день рождения, но Роковая Единовременная Неприятность Досрочного Идиотизма мало рассказывала о себе. Вигго на пять лет остался один. Он не актер, не художник и не поэт. Он – пустота. Он – ничто. Так было до тех пор, пока он не стал Арагорном. *** Англия – это сто тридцать три квадратных километра земли. Англия – это пятьдесят один миллион маленьких, въедливых, чопорных англичан, если не брать в расчет приезжих индусов и арабов, которые уже восемь лет торчат «проездом» в Лондоне. И все это, Англия, с ее землей, графствами, англичанами, арабами и индусами, все это добро окружает Орландо Блума. Его дом обозначен черным крестом, который видно со спутника, это означает, что именно в Кентербери, графство Кент, находится центр Земли. Ниша обетованная. Шангри-Ла (2). Вигго еще минуту разговаривает с Блумом и окончательно убеждается – парень спятил. Орландо кидается всем на шею со второй или четвертой минуты знакомства. Ты из Англии? Я тоже! Ты бывал в Лос-Анджелесе? Я тоже! Ты любишь такос? Я тоже! Любая мелочь, совпавшая в биографии, и он ваш поклонник. Он виснет на режиссере, на Питере, объявляя его сэром и самым-лучшим-парнем-на-земле. После семи минут болтовни Блума с Питером, болтовни Блума со всеми, Вигго вполне может написать том его биографии. Он англичанин, два дня назад закончил академию искусств, а сегодня он уже Леголас. Вчера ему было немного за двадцать, а сегодня ему стукнуло пять сотен. Его мамаша – управляющая языковой школы для иностранцев, любит классический Лаки Страйк и неплохо играет в шахматы. Папаша южанин, борющийся с апартеидом где-то в ЮАР. Был. Их сын, Орландо, – генетическая катастрофа. Блум мигом располагает к себе всех, кто входит в основной актерский состав. А потом режиссера, операторов, осветителя, гримера, постижера, брата и сестру постижера, смотрителя за трейлерным парком, носильщика, водителя автобуса от аэропорта до съемочной площадки, повариху и официанта. Теперь эта пирамида из бокалов, в которые должны разлить шампанское новые друзья Блума, «зеленые экраны» у стен, массовка из незнакомых Вигго людей, все это собранно здесь для того, чтобы окружить Орландо. Он сразу становится центром всей этой людской массы. Простой парень из Англии два дня назад закончивший академию искусств, потерявший отца, который был борцом против апартеида в ЮАР, в четыре, выросший с матерью, теперь он – властелин сердец. Он, смеясь, облокачивается о декоративную каминную стойку, которую через пару дней должны перенести в нору Бильбо, и сражает Вигго наповал. Он говорит со скоростью ста слов в секунду, и все они, все до единого, произносятся с чудовищным английским акцентом. «Такое грандиозное событие, не так ли! Лив такая красивая, ты видел? Ты умеешь драться на мечах? В моем трейлере кран протекает! Интересно, чем нас будут кормить? Ты ведь Арагорн? Постой, я помню… Имя северных морей… Вигго?». Вигго задумчиво смотрит на бокал шампанского в своей руке и качает головой: - В моем нет. Не протекает. У меня все в порядке с водопроводом в трейлере. Их поселили в маленькие железные коробки вдали от дома. Даже потрясающей Лив Тайлер выделили маленький фургончик с двумя окнами, символической кухонной стойкой, дощатой деревянной кроватью и старым диваном. Вся мебель, все простыни, подушки, горшок с геранью, электрический чайник, холщовые розовые занавески на крошечном окне – все было пронумеровано черным маркером и внесено в список содержимого их железных коробок. Фактически, трейлер Вигго можно было прицепить к тачке с достаточной тягой, и утром он мог бы проснуться уже где-нибудь в Окленде. Орландо давится своей улыбкой и шампанским в бокале под давлением угрюмого взгляда Вигго. - Я так рад. Что с твоим краном все в порядке. Кстати, ты предложил сценаристу ту идею с крольчихой, чтобы показать, что Арагорн первоклассный охотник? Вигго мрачно качает головой, бросая испепеляющий взгляд в сторону сценариста. - Он сказал, что сбивать кроликов на лошади – жестоко. Странный парень. *** Вигго слышал о людях, которые поднимают мертвых из могил. Орландо Блум был одним из них. Он дурачился каждую свободную секунду, все те моменты, когда ему не нужно было стрелять из лука и нестись по прериям. Блум неизменно оказывался если не организатором, то активным участником всех без исключения развлечений, устраиваемых съемочной группой. И мир вращался вокруг него, как и должно. В свободное время они устраивали игры с мячом, колотили друг друга сухими ветками как мечами, подкармливали бездомных собак, катались на велосипедах и угоняли гольф-кары, которыми пользовался персонал для переезда из одного павильона в другой. К концу первой недели Вигго уже знал поименно всех стилистов и визажистов, гримеров и постижеров. К концу второй он неуклонно начал следовать совету своего агента, который, запихивая в кейс нереализованные контракты и спешно захлопывая защелки, бросил: «Ты как пирамида Мефферта***, Вигго. Сложный. Может тебе пройти какие-нибудь курсы, вроде «Улыбайся новому дню!» или «Как завести друзей за десять дней», что думаешь?». Тогда Вигго думал только о том, чтобы этот хрен в галстуке поскорее убрался из его квартиры. Теперь его окружает копошащийся муравейник, который улыбается каждому дню и обменивается телефонами на будущее. Впрочем, с этого все и началось, с телефона. Они сидят на переносных качелях посреди прерии. Невероятно, но и здесь, на земле обетованной, залитой ярким новозеландским солнцем, рабы Питера устанавливают освещение. Братство ждет, пока будет готов свет, орки, погоня и солнечный удар. Завтра они отправятся на вертолете в заснеженные горы, в стылую зиму и минус тысячу градусов по Фаренгейту, а сегодня они плавятся под раскаленным солнцем, отпивая воду из нагретых фляжек. Ну, как воду. Орландо мягко покачивает качели, касаясь ногой в сланце сухой земли, лениво потягивая припасенный холодный чай из темно-зеленой манерки, обитой тканью защитного цвета. Ну, как чай. Вигго перечитывает сценарий под успокаивающее покачивание, а Иен в тысячный раз безуспешно пытается раскурить трубку Гэндальфа, запихнув в реквизит настоящий табак. На старике коралловые бусы, выигранные в конкурсе «Кто больше выпьет», объявленном неделю назад в местном баре. Они не хотели поддаваться, но бусы в руках молодой улыбчивой блондинки так подходили к гавайской рубашке Иена, что участники, не сговариваясь, выбыли раньше времени. Блум достал из кармана шорт телефон и щелкнул по кнопке, чтобы посмотреть время. Эти шорты, Вигго преследовало стойкое ощущение, что они были в арсенале гардероба Орландо еще с начальной школы. Короткие, хлопковые, песочные, с отворотами лимонного цвета – все, что нужно тинэйджеру в такую жару. Впервые их увидев, Вигго отпустил шутку про его эльфийский возраст, голубую кровь в королевских жилах и мужской контингент в местных барах. Блум солнечно улыбнулся, заявив, что все в этом мире тлен, и он больше не заключит себя в бренные оковы джинс по причине плюс тысячи градусов по Фаренгейту. Все смеялись. - Зачем тебе эта штука, разве ты не ориентируешься по солнцу, о, прожигатель бесконечных жизней? Орландо сосредоточенно тычет в кнопки с мягким щелчком и пытливо смотрит на Вигго: - Скажи мне номер своего мобильника. Иен фыркнул, сделал глубокий вздох с сопящим свистом и выпустил в раскаленный воздух табачный дым. Они замерли, наблюдая, как облако растворяется в летнем мареве, почти сразу исчезая на свету. Вигго отстраненно подумал о том, как Иен может хотеть курить, когда они тут уже второй час изнывают под новозеландским солнцем, получая загар и ожоги третьей степени, а потом – как так произошло, что за несколько недель их отношения скатились от не произнесенного «сэр» до обмена телефонными номерами. Он поморщился за стеклами своих зеркальных очков-авиаторов, которые купил три года назад как аксессуар к костюму плохого полицейского на Хэллоуин. В каждом стекле отражалось по одному маленькому Орландо Блуму в повязанной красной бандане с замысловатым кружевным узором, которую прописал постижер для сохранности структуры и цвета парика Леголаса. У Орландо была еще синяя с огуречным орнаментом и нежно-зеленая с дубовыми листьями. - Можешь позвонить на мой почтовый ящик. Мой сын клянчит эту игрушку. Говорит, что скоро мобильные телесистемы захватят мир. Иен давится табаком, надрывно кашляет, откидываясь на мягкую подушку. Он складывает губы идеально ровной «О» и выпускает кольцо дыма, задумчиво смотря на полосатый чехол от дождя. - Вот дерьмо, я думал, это будет Саурон. Они взрываются смехом, вперемешку с хохотом заходясь в кашле от дымовых колец, окруживших их. Через двадцать минут костюмеры торопливо машут руками, высунувшись из узкого дверного проема в трейлере с одеждой. Как раз в этот момент они раскачивают старенькие садовые качели так, что ненадежные крепления скрепят и конструкция опасно накреняется, а потом берутся за руки, спрыгивая с корабля, терпящего крушение. Орландо теряет сланец при катапультировании, а в другой набирает песок и мелкую гальку. И смеется в красной бандане, съехавшей набекрень. И вытаскивает длинные белокурые волосы изо рта Вигго. *** У всех бывают плохие дни. У всех. Кроме Орландо. Они где-то между Сибирью и неизвестностью. Вообще-то у их съемочной группы три честно заработанных выходных, но Питер решил иначе. Он назвал это «Семинар по достижению приемлемой степени взаимоотношений и культивации чувства единства с природой». Доминик назвал это «Очередная гениальная идея гениального человека». Шон сказал: «Блядь». Вигго был согласен с последним оратором. Их минивэн родом из семидесятых петляет по узкому серпантину, поднимаясь в гору. Машина ярко-желтого цвета, похожа на огромную конфету M&M's с потекшей на солнце глазурью. В салоне пахнет подгнившими апельсинами из-за мерно раскачивающегося картонного освежителя с надписью «Sex mafia». Гениальная идея гениального человека состояла в том, чтобы сплотить их. Они снимают второй фильм и торчат на краю света уже больше полугода. Они уже не брезгуют пить из одной кружки и спать под чужим одеялом. Брать зубную пасту, шампунь и кондиционер для волос. Мыло. Столовые приборы. Билли однажды спал на кровати Доминика в его футболке, кажется, в тот вечер, когда получил титул «Знаток кантри» в местном новозеландском баре, в вечер субботы. Людям, проводящим бок о бок по двенадцать часов в сутки, семь дней в неделю, без перерыва на обед, безусловно, просто необходим «Семинар по достижению приемлемой степени взаимоотношений и стимуляции воображаемого клитора Питера Джескона». Поэтому они торчат в этом минивэне, морщась от запаха гнилого цитруса, заваливаясь друг на друга, когда дорога резко меняет направление. Суть «семинара» в том, чтобы отвезти основной актерский состав в горы и разбить лагерь в лесу. Питер считает, что это поспособствует более глубокому восприятию их персонажей, которые вынуждены постоянно находиться в пути. Питер считает, что так они смогут более натуралистично передать образы своих героев. Питер считает, что походные условия поднимут их братство на новый уровень духовного родства. Они считали, что Питер рехнулся. У них было с собой два галлона кока-колы, три бутылки текилы, два ящика пива, пара бутылок егермейстера, около пяти литров водки, десять пакетов апельсинового сока, две бутылки с тягучим кокосовым ликером, карибский ром и пятидесятипроцентный ореховый настой. И Ниагарский водопад минеральной воды. В багажнике их минивэна звенела тара. Солнце было в зените. Через полчаса на открытой местности, без шезлонгов, толпы визажистов, осветителей, направляющими на тебя лучи прожектора, операторов, людей в креслах, важно покачивающих головами, им стало по-настоящему не по себе. Питер поставил стул у кромки поляны, утопив железные ножки в мягкой земле. Вместо спинки у стула – узкая полоска тента с надписью «Директор». Питер размахивает руками, топчет ногой по земле, дирижирует пальцами их маленьким бестолковым оркестром. Доминик невпопад вколачивает в землю колья, Билли и Иен собирают складной каркас, Орландо заворачивается в зеленый тент на манер платья на одной бретели и требовательно спрашивает: «Мне идет?». Длинный шлейф изумрудного платья Блума покрывает горку хвороста, принесенного Шоном и Элайджей так, что получается зеленый холм посреди поляны. Помощник Питера вываливается из трейлера с походной гитарой, слышится звук рвущейся струны, Вигго ставит на край платья Орландо два пластиковых контейнера с надписью «Барбекю из рук мастера!», наполненные замаринованным сырым мясом и говорит, что очень идет. Платье. Они долго смотрят друг на друга, а потом Питер кричит: «Доминик! Агрессивнее! Вбивай колья агрессивнее!», и Вигго приходится отойти, неловко подхватив контейнеры под пластиковые ручки. С божьей помощью Питера Джексона они установили (Натягивай плавно, Вигго!) палатки, развели (Дуй как муссон с Дальнего Востока, Билли!) костер, разожгли (Они должны быть горячее, чем та блондинка в баре, Иен!) уголь для барбекю, приволокли из леса несколько (Кажется, я нашел тебе компанию на ночь, Элайджа) бревен и приспособили их под скамейки. - Видел твой спальный мешок, он забавный. Вигго сосредоточенно тычет в мягкую ванильную пастилу кончиком ветки. Уже смеркается, а Иен и Шон ведут светскую беседу о футболе. К их крошечной полянке ползут из леса силы тьмы, а они все еще голодные, потому что есть три вещи, о которых англичане могут говорить бесконечно: погода в Англии, Королева в Англии и футбол в Англии. Иен забавно размахивает руками, а потом подключает ноги, делая вид, что исполняет штрафной удар. Ожерелье из искусственных лилий болтается на его шее красно-желто-синими бусами – приз «Самому сексуальному мужчине», полученный им в прошлое воскресенье. Отличное дополнение к его бижутерии фирмы «Кто больше выпьет» и гавайскому венку марки «Мистер Горячий как Килиманджаро». Теперь Иен похож на ель на кладбище – сплошь увешанный неживыми цветами и украшенный бусами кораллового цвета – писк сезона. Шон с грохотом ставит бутылку «Гиннесса» на деревянную столешницу так, что пиво пенится и выплескивается через горлышко, и принимается что-то объяснять, не обращая никакого внимания на подгорающее мясо. Вигго с тоской сует в огонь пастилу и воздух тут же наполняется синтетическим запахом ванили. - Это мешок моего сына. Он немного ошибся с размером. Однажды в школе Генри учителя решили организовать поход для двух классов. Тогда Генри выклянчил у Вигго карманные деньги на три месяца вперед и спустил их на огромный ярко-синий спальник со Снуппи и крошечную палатку, которая отлично мокла под дождем, пропускала все на свете ветра и демонстрировала отдыхающему великолепные виды благодаря заевшей насмерть «дверной молнии», а высоту предлагалось корректировать найденной в лесу корягой. Но спальник был теплый и мягкий, правда, Генри был в нем похож на гигантскую Снуппи-личинку. Вигго подносит к носу шипящий комок пастилы, который сворачивается так, словно он живое существо. Плавленая синтетическая ваниль. - Отец никогда не ходил со мной в походы. И никогда не играл со мной в мяч. И мы не строили домиков на дереве. И папа никогда не учил меня ставить палатку. Орландо тянется к пакету с пастилой (Оближи пальчики, Лив!), нервно сминая маленькие цилиндрики в пальцах. - Он умер, знаешь ли. Вигго перестает жевать безвкусную сладость, с силой проталкивая вязкий комок по глотке. Он хочет выхватить из рук Орландо пакет со сладостями, потому что его раздражает шуршание, хочет невпопад сказать, что сожалеет, хочет предложить ему утешиться с ним в спальнике, где они будут оба похожи на Снуппи-личинку (Целуй яростнее, Вигго!). Вместо этого он нашаривает рукой бутылку, сунув ее в лицо задумчивому Блуму: - Пиво будешь? Орландо переводит на него взгляд, медленно покачав головой. В каштановых кудрях тонут медовые блики костра, и Вигго не думая касается коричневых локонов, накручивая прядь на указательный палец. - И гвоздь сегодняшнего вечера! Шон держит над головой большой поднос, словно он официант посреди лесной поляны. Иен еще немного колдует над бутербродами, выложенными на большом пластиковом блюде, а Питер важно зовет всех к ужину. Они усаживаются на полотно расцветки «Шотландка» в крупную зеленую клетку, синхронно протягивая ярко-желтые пластиковые тарелки Шону, только что аккуратно установившему поднос с барбекю в центр «стола». - Твою мать, это же гребанный Сириус (3). - Вигго, эта дырка в брезенте. - Она светит как гребанный Сириус. Так красиво. Мортенсен уже с полчаса разглядывает звездное небо, сквозь плотный темно-зеленый тент их палатки. Он уже нашел Млечный Путь, Большую Медведицу и «Спейс Шаттл», приближающийся к орбите. Он сказал, что «Млечный, мать его, Путь - это так красиво». И сказал: «Долбанная Большая, ебать, Медведица - это так красиво». И вынес вердикт: «Этот Шаттл полная лажа». Орландо ворочается в душном спальном мешке, задыхаясь от стойкого запаха алкоголя, которым провоняла вся палатка. Свежий воздух поступает только через «Сириус» - производственный брак, который они не заметили, когда покупали свое убежище. В спину Орландо упирается острое колено Билли, который еще две минуты назад кричал, что Спейс Шаттл – это так красиво. Его отрубило прямо на середине предложения, прямо после слов: «Было бы неплохо полететь на космическом челноке до Роковой Горы, но это слишком…» - на этом месте Билли впечатывается лицом в грудь перебравшего Доминика. У Орландо ноет спина от острого колена, врезавшегося в поясницу, и он придвигается ближе к Вигго, задыхаясь от паров алкоголя и перебравшего с «Морской свежестью» от Хьюго Босс Мортенсена. Он двигается как личинка, как зародыш Аурикулярии в ранней стадии развития или Метанауплиус, когда он уже не Науплиус, но еще не Протозоеа (4). Или ленточный червь-паразит. Или древнеегипетская мумия, пропитанная эфирными маслами, запах «Морская свежесть». Странные у Вигго вкусы. Он носит футболки с кричащими надписями, ковбойские шляпы и Орландо лично видел в его трейлере джинсы-клеш цвета старого золота, с протертыми швами. Вигго повсюду таскает с собой меч Арагорна. Спит с ним, ест с ним, принимает с мечом ванну, выводит его на прогулку и напивается в барах со своим железным другом. Как будто кто-то может напасть на великого короля Нью-Йорка, когда он выстраивает флотилию из резиновых уточек или кричит в узкое окошко, что ему нужен гамбургер и Кола. Он использует меч как трость, ножницы и нож для пиццы. Сначала Орландо поставил ему диагноз «Американец», но потом он увидел толстый альбом, рассыпающийся на листы, испачканные краской. Вигго неизменно находил что-то уродливое в новозеландских закатах, искалеченное в чистых горных реках, безобразное в величественных скалах и подчеркивал это красками, с улыбкой наблюдая за заходящим солнцем, бегущей рекой, молчаливыми горами. Он умел ловить рыбу, чинить мелкие электроприборы, свежевать дичь, стрелять из ружья, писать стихи и не трогательные картины. Орландо чувствовал себя рядом с ним беспомощным ребенком, малолеткой, которой захотелось приобщиться ко взрослой жизни и теперь она насела на первого попавшегося мужчину, который починил сломавшийся электрочайник. Вообще-то Блум не просил. Домашний чайник на две больших кружки заартачился с самого первого дня его пребывания на съемках. Когда Орландо подключил его к розетке в своем трейлере, чайник надсадно закряхтел, а в подставке что-то замкнуло. С тех пор горячей воды в кувшине из термоустойчивого пластика ярко-оранжевого цвета никто не видел. До того дня, как в его апартаментах появился Вигго. Он хотел чая. Он сопровождал это словами: «Уже семь минут шестого, мне кажется, ты должен умереть в муках во имя Королевы, если пропустишь пятичасовой чай». Орландо поставил на плиту крошечную кастрюльку с длинной ручкой, опустив в нее два пакетика на белых нитках. Вигго опешил. Он выяснил в чем проблема и забрал бесполезный электрочайник к себе, вместе с подставкой. На следующее утро он пришел в гримерную как раз в тот момент, когда Блуму нацепляли парик Леголаса, закрашивая линию стыка с кожей плотным слоем грима. Вигго всучил ему чайник с дружелюбным: «На», грузно упав в соседнее кресло. К нему тут же подбежала девушка, вооруженная кистями для макияжа, а Орландо сидел как идиот, виновато прижимая к себе ярко-оранжевый пластик, непроизвольно наматывая на пальцы толстый шнур. Чайник работал без перебоев. У Орландо не было ценных советов по актерскому ремеслу, которые можно было дать взамен. Не было ружья, спиннинга, толстой тетради с изданными миллионным тиражом стихами, первой строчки в титрах кассового блокбастера. Поэтому он просто начал проводить время с Мортенсеном, решив, что своим навязчивым общением окажет услугу за услугу. Вигго оказался пещерным человеком, и пещера его – трейлер на их съемочной площадке. Здесь все говорило о Вигго Мортенсене. О второстепенных ролях во второсортных сериалах (дикое признание, когда Орландо решил поиграть во взрослых и завалился на кровать, накрытую красным пледом, пропахшим «Морской свежестью», с косяком в руке), о взрослеющем сыне (железная коробка из-под овсяного печенья, с пластиковым замком-сердцем, который можно открыть зубочисткой), о прожитом времени (морщины на лбу, когда он недоволен и возле глаз – когда улыбается). Ковбойская шляпа вопила о Мортенсене. Акулий зуб на черном шнурке возвещал о Мортенсене. «Морская свежесть» - его папаша, отец Орландо сказал бы, что это аромат убогой жизни, бренного бытия. Его отец. Папочка, которому он никогда не приносил железной коробки из-под овсяного печенья с пластмассовым кислотно-розовым сердцем. С крупной шоколадной крошкой. Его тот, его первый отец. Орландо толкает Вигго в плечо, дожидаясь тихого вздоха, который бы оповещал о том, что собеседник не спит. - Я забыл сказать тебе. Мой отец не умер. В смысле, тот парень, кончивший в мою мать, он жив. Просто он не вёл борьбу против апартеида в ЮАР. Вообще-то он, вроде, гей. Мы предпочитаем не говорить об этом. Вигго задерживает взгляд на Сириусе – теперь в его качестве выступает Орландо Блум, блистательный и несравненный. Сириус опускает глаза и продолжает: - Может и нет. Эти его длинные крашеные волосы и неожиданный отъезд в Штаты, и тот парень, который устанавливал нам кабельное. Два месяца. Без оплаты. Но мы предпочитаем об этом не говорить. Вигго приподнимается на локте, глядя на Сириус, стыдливо опустивший глаза. Он кладет руку на затылок Орландо, как бы говоря: «Все в порядке», перебирая каштановые пряди. - Он воспитывал меня, как мог, как получалось, понимаешь? И все кончилось тем, что я ношу накладные белые волосы. Орландо разочарованно кивает самому себе. Вигго поддакивает, согласно кивая, а потом все случается, как у Питера. Билли и Доминик создают звуковую завесу, попеременно всхрапывая и переворачиваясь, чтобы симфония храпа взяла новые аккорды. Вигго и Орландо жмутся друг к другу в спальных мешках, в тщетных попытках закинуть друг на друга ноги. Питер: «Вигго, ты склоняешься над беззащитным мальчишкой». Питер: «Беззащитный мальчишка, ты даешь Вигго склониться над собой». На самом деле это обоюдный поцелуй. Питер снял бы это так: лампа с эффектом лунного света в углу палатки, кадр прямо по центру. На переднем плане Билли всхрапывает особенного громко, чешет нос, а потом поворачивается лицом к камере. Задний фон – две тени. Две личинки с человеческими головами, осторожно касаются губами друг друга. Слышится звук расстегиваемой молнии и одна из личинок превращается в человека, крепко обнимая другую. Когда лампу с лунным светом сменяют на освещение с эффектом осеннего солнца Майями (небольшая разница с лампой зимнего солнца Майями, но огромная с летним), камера перемещается в другой угол палатки, и на переднем фоне уже Вигго и Орландо в полурасстегнутых спальных мешках, поза сна - «Ложка», согласно классификации Данкелла (5). Передний план расплывается и в фокус попадает Доминик, сонно открывающий глаза. Он на секунду замирает, а потом медленно переворачивается на другой бок, зарываясь в спальный мешок с головой. tbc ------------------------------- (1) Хэмптонс - пляж Hampton Main Beach расположен на побережье Атлантического океана в пригороде Нью-Йорка и считается одним из самых красивых пляжей Лонг-Айленда. (2) Шангри-Ла - вымышленная страна, описанная в 1933 году в новелле писателя-фантаста Джеймса Хилтона «Потерянный горизонт». (3) Пирамидка Мефферта, «Молдавская пирамидка» или «Японский тетраэдр» — головоломка в форме правильного тетраэдра, подобная кубику Рубика. (4) Сириус - ярчайшая звезда ночного неба. (5) Аурикулярии, Метанауплиус, Науплиус, Протозоеа – стадии личиночного развития. (6) Самюэл Данкелл - член Американской академии психоанализа и президент Американского общества феноменологической психиатрии, автор книги «Позы спящего: ночной язык тела».