ПЯТЬ ПРОЩАНИЙ

Чёртову совещанию после миссии не предвиделось конца. – Нет, я это не одобряю. Мы будем слишком заметны на склоне холма. Там нет никакого укрытия: ни деревьев, ничего. – Стив указал на карту, которую Баки давно уже бросил рассматривать. – Надо придумать более разумный способ подобраться к их складу. – Если пойдём под прикрытием ночи, – сказал Фальсворт, – всё будет в порядке. Как в тот раз, в Люцерне. – Только в том случае, если они не усвоили урок и не приготовились встречать нас, – ответил Стив. В бункере, глубоко в подземельях Лондона, было невозможно дышать из-за духоты; Баки было тесно внутри собственной кожи. Он извёлся, не в силах ждать, когда уже всё закончится, он сможет, наконец, покурить и осушить пинту чего-нибудь, что поможет снять напряжение. Конечно же, то, что ему было на самом деле нужно – это Стив Роджерс, только вот он совершенно не готов был признаться в этом. Возможно, никогда не будет готов. Стив, похоже, собирался делать вид, что между ними ничего не случилось, и таким уж Баки был дураком, что только рад был ему в этом подыгрывать. Но так уж вышло , что Стиву всегда удавалось каким-то немыслимым образом пробираться к нему под кожу, будто заноза, которую невозможно потом достать. Баки думал, что избавился от этой боли давным-давно. Но вот теперь он оказался ровно там же, откуда всё началось, только ещё и с чёрной пропастью, разверзшейся между ними в последние шесть месяцев. И большей частью по его вине. Он невольно потёр сгиб локтя в том месте, как будто до сих пор мог чувствовать отметины от иглы в этом месте. Нет, не всё. Всё же не всё было его виной. Наконец, агент Картер хмыкнула и резко направилась прочь от стола, щёлкая каблуками по бетонному полу. Она и правда идеально подходила Стиву, невольно подумал он, такая темпераментная и решительная. А ещё он подумал, знает ли она о том, кем они со Стивом были друг другу до того, как СНР подцепило его на крючок. Что бы она подумала, если бы знала о них со Стивом. Конечно же, тот не сказал ей. Баки бы уж точно узнал об этом, если бы Стив сказал ей, он был в этом уверен. С другой стороны, Стив был не из тех, кто заводит отношения на стороне. И вовсе не потому, что у него раньше не было на это шансов. Чёрт, возможно, то, что случилось между ними, было всего лишь разовой акцией, данью старым временам, ничего такого, что бесчисленные солдаты не делают, чтобы спастись от холода и одиночества на фронте. Баки не был уверен, что хочет знать ответ, но и не мог справиться с этими мыслями. Это было его промахом. Так что он втёрся между Фальсвортом и Стивом, склонившимися над картой, и молниеносно ущипнул Стива прямо за его звёздно-полосатую задницу. Стив ошарашено вскинул брови, резко мотнул головой, чтобы узнать, видел ли кто-нибудь, но за ними была только глухая стена. После этого он хмуро глянул на Баки – не смей – но Баки ответил ему ухмылкой. – Я думаю, вы, парни, неправильно подошли к задаче, – сказал Баки и повернул карту вверх ногами. – Как насчёт вот этого узкого прохода с южной стороны? – Что? Промаршировать туда и подставить наши задницы прямо под огонь снайперов, охраняющих эту точку с высоты? – возмутился Дуган. – Эй, сержант. Ты же сам снайпер. Скажи, разве это не первое место, которое ты облюбовал бы в надежде на лёгкую добычу? – Нет, если бы я думал, что нет ни одного шанса, что кто-то окажется настолько глуп, что попробует подобраться с юга. Я бы устроился на одном из деревьев вот тут вот и, как ты сказал раньше, следил бы за склонами холмов. Стив обернулся к нему с привычно напряжённым выражением на лице, которое было у него всегда, когда он надевал форму. – Ладно, сержант. Я так понял, ты всерьёз считаешь, что нам стоит пойти через этот лаз? – Он обеспечит нам наилучшее укрытие, так что да, – Баки смотрел ему прямо в глаза, в эту ясную голубизну, навстречу вызову, который сиял в них, и на который он никогда не мог не ответить. Приоткрыв рот, он провёл языком по краю верхних зубов. – Может оказаться тесновато, Кэп. Но готов спорить, мы с этим справимся. Красные пятна вспыхнули на лице Стива: на его щеках, ушах и на шее. Баки с минуту выдерживал его взгляд, ухмыляясь, потом снова повернулся к карте. – Нам придётся сначала взобраться на сотню футов вверх, чтобы попасть туда, – сказал Джонс. – Но ничего такого, чего бы мы не делали раньше… Стив прочистил горло и повернулся к остальным, но Баки уже не слушал его. Он мог думать только о том, как Стив обычно краснел сразу всем телом. Как он скучал по этому. Как скучал по времени, когда был тем, из-за кого Стив краснел. Будь то шёпот в самое ухо, когда они проходили близко друг к другу в один из клубов в Бруклине, или хитрый взгляд, каким он смотрел на Стива, подцепляя его ногу своей под столом в буфете. Теперь всё было иначе: Стив стал богом, символом нации, а он – грёбаной размазнёй, которая видит над собой улыбающееся лицо доктора из ГИДРы каждый раз, когда закрывает глаза. – Сержант? – спросил Фальсворт, глядя на него. – Ты согласен? Баки моргнул, возвращаясь в реальность. – Ага, – сказал он, хотя представления не имел, о чём речь. – Как по мне, звучит круто. А потом повернулся и вышел из комнаты. *** – Эй, – Стив нагнал его в лабиринте коридоров базы, упрятанной глубоко в чреве Лондона. – Баки, подожди. – Хочешь сделать мне выговор, Кэп? За то, что покинул совещание без разрешения офицера. Стив прошёл мимо него и остановился, заблокировав собой проход. На мгновение его фигура показалась Баки карикатурно несоразмерной, как в тот раз, когда на аллее Брайтон Бич на них нарисовали шарж, и художник изобразил Стива восьми футов росту и переборщил со вмятинкой на подбородке Баки. Это больше не был тот Стив, который возился с его молнией под толстым одеялом, пока остальные члены семьи Барнсов спали вокруг них, не тот Стив, с губами фарфоровой куклы, на вкус похожими на приход весны. Да, в сущности, и он сам был уже не тот Баки. – Что с тобой происходит, Бак? – начал Стив суровым тоном, но пока говорил, смягчился. – Если я сказал что-то не так или… – Не имеет значения, – Баки шагнул в сторону, но Стив продолжал загораживать проход. – Поверь мне, приятель, ты не захочешь об этом слышать. Стив скрестил руки на груди. – А ты всё же попробуй рассказать. Двое офицеров разведки в полной форме показались в другом конце коридора; Стив отступил в сторону, чтобы пропустить их. Баки покачал головой: – Не здесь. Стив помедлил, по его лицу ничего нельзя было понять, потом кивнул: – Иди за мной. Они свернули на развилке и миновали ещё несколько коридоров, а потом Стив достал ключ и отпёр непримечательную дверь без какой-либо таблички на ней. Помещение за ней выглядело чем-то средним между кабинетом и шкафом; зажатый у стены стол был совершенно чист, зато полки над ним ломились от пыльных книг и вспомогательных материалов. – Технически, это мой кабинет, – пояснил Стив. – Мне положено иметь кабинет как капитану, хотя я его особо и не использую. Они втиснулись в крошечную комнату, и Стив закрыл и запер за ними дверь. – Стив, – начал Баки, но Стив вдруг поймал его лицо ладонями и поцеловал так, будто бы утопал, а Баки был его последним глотком воздуха. Баки скользнул на стол, уселся и притянул Стива между своих ног. Рот Стива был дьявольски жарким, а его руки такими уверенными, когда они сжимали китель Баки, что на минуту Баки забыл из-за чего намеревался злиться. Чёрт, да он собственное имя забыл, потеряв себя в жадном трении губ Стива,и том, какой гладкой казалась челюсть Стива, которую он гладил большим пальцем, и сбившемся дыхании Стива на его щеке, когда они медленно отстранились друг от друга. Баки положил обе руки на бёдра Стива и притянул его ещё ближе. – Я скучаю по тебе, – сказал Баки, не смея поднять глаз. – Скучаю по тому, кем мы всегда были. Стив погладил Баки по волосам, успокаивая повторяющимися прикосновениями. Челюсть Стива напряглась, как если бы он очень серьёзно раздумывал над тем, что сказать, но сам факт, что ему вообще пришлось задуматься над этим, уже дал Баки понять то, что ему нужно было узнать. Баки был чёртовым тупицей. Не смог уйти по-хорошему; не смог остаться просто благодарным за те украденные мгновения в лесу и больше никогда не думать об этом. Но это была правда. Он скучал по Стиву, и каждый раз, когда он смотрел на него, эта тоска впивалась в него всё сильнее и сильнее, как слишком туго затянутая верёвка. – Всё было по-другому тогда, – наконец сказал Стив. – Не было миллионов глаз, неотрывно наблюдающих за нами каждый день, каждый миг. Никого не волновало, что мы делали, куда мы шли… – Я знаю, – Баки закрыл глаза. – И у тебя теперь есть твоя дама… Стив замер; его ладони опустились. – Не надо. – Не надо что? – спросил Баки, садясь чуть более прямо. Если они не прояснят этот вопрос сейчас, Баки скрутит себе мозг в узлы, не понимая, какое место он теперь занимает рядом со Стивом. Не зная, нормально ли теперь свернуться рядом с ним, спасаясь от холода ночью, или поймать его взгляд через комнату. Не зная, это щекотное дыхание у его щеки значит «привет» или «прощай». Не знать было настолько хуже. – И что теперь ты от меня хочешь? – спросил Баки. – Чтобы я был твоей девушкой на стороне? Чтобы можно было звать меня, когда нет вариантов лучше? – Ты знаешь, что это не так, – сказал Стив и провёл ладонями по плечам Баки. – Я имею в виду, если это всё, чего ты от меня хочешь, не проблема, меня устраивает, – Баки почувствовал, что мрачно уставился на Стива. Злость ощущалась приятно; ощущалась, как нож, сжатый в ладони. – Если для тебя я просто славная тугая дырка, которую можно выебать, чтоб снять напряжение на миссии, то просто найди у себя яйца признать это… – Перестань, – прошептал Стив, зажмурившись. Баки вздохнул, вся злая радость внезапно бесследно растворилась. Он ненавидел это выражение лица Стива, как у щенка, которого пнули. Ненавидел свою собственную злость, пылавшую у него в груди. Ненавидел то, что, несмотря на всё это, он был возбуждён и готов на всё, лишь бы ещё разок попробовать Стива на вкус. – Я не совсем свободный человек, – сказал Стив, и его голос прозвучал, как низкое гуденье. – Правительство сделало меня таким, и сейчас я принадлежу им. – Верно. Нельзя, чтобы люди узнали, что Капитан Америка пидор, – горько сказал Баки. – Речь не только об этом, – Стив прикусил нижнюю губу. – Баки… это ведь ты оттолкнул меня. Баки отвернулся, чтобы ему не приходилось смотреть на Стива. Он не хотел, чтобы ему напоминали об этом. Он отдал бы что угодно, чтобы все исправить – но тогда, тогда он считал, что у него нет выбора, он должен был поступить именно так. Даже если он не смог добиться, чтобы Стив понял его, он хотел, как лучше. – Ты сказал, что это ради меня. Что поскольку ты не можешь быть всегда рядом, чтобы защищать меня, особенно потому, что тебя призвали, так мне будет проще. Сказал, что пришло время нам жить разными жизнями, – голос Стива дрогнул. – Так, будто до этого всё было просто глупой детской игрой. Из уст Стива это прозвучало намного хуже, все те жалкие глупые оправдания, к которым он прибегал, и они оба это знали. Лицо Баки вспыхнуло от стыда. Если быть до конца честным, он просто не хотел, чтобы Стив страдал. Как будто с того момента, как его корабль отчалил от берега, невидимые часы принялись отсчитывать оставшееся ему время, как и любому из тех парней, что плыли вместе с ним. И все они знали об этом. Только не знали, сколько времени им осталось. Потому что, когда часы остановятся, их семьи получат похоронки. И будет золотая звезда, и свечи, и поминальная запеканка. И в его семье это тоже будет. В его семье. Не у Стива. И некому будет даже просто посидеть рядом с ним, пока он будет плакать. Некому будет потереть ему спину и помочь откашляться. Он не мог заставить Стива пройти через это. Не мог оставить его страдать в молчании, в одиночестве, когда рядом не будет никого, чтобы понять, от чего его боль так велика. «Приносим свои искренние соболезнования семье Барнсов…» Он не мог, просто не мог так поступить со Стивом. – Так что я сделал, как ты и сказал, – Стив напряг нижнюю челюсть. – Я пошёл дальше. Позаботился о себе сам. Нашёл себе новую работу, обзавёлся униформой и по-настоящему милой леди. И теперь, когда всё это стало моей реальностью, когда я стал тем, что я есть сейчас, ты не можешь этого вынести, верно? – Стив буквально выплюнул в него эти слова. – Не можешь вынести самой мысли, что, может быть, случилось так, что ты больше не весь мир для меня. Баки взглянул на него. Плечи Стива напряжённо застыли, он смотрел твёрдо, одна золотая прядь выбилась из причёски на лоб. Баки протянул руку и поправил её. Не мог допустить, чтобы Капитан Америка в чём-то выглядел не идеально. В груди Баки разверзлась дыра, какую могла бы пробить тысяча пуль. Но это Стив нанёс ему эту рану. Он должен был понимать это, когда отплывал в Европу. Без Стива в его жизни часы, отсчитывающие оставшееся ему время, стали для него только милостью. – Ты по-прежнему весь мир для меня, – сказал Баки. И это была хренова правда. Стив втянул воздух сквозь сжатые зубы и позволил напряжению схлынуть. Баки следил за ним, зажимая нижнюю губу зубами. Вспоминая тощего низкорослого паренька, который был зол на него ничуть не меньше, ничуть не меньше мог разбить ему сердце. Медленно Стив прижался своим лбом ко лбу Баки, зажмурил глаза. – Прости меня, – прошептал он. – Прости… – Нет. Это я должен просить прощения. Потому что ты прав, – Баки обнял его обеими руками за талию и погладил по спине. – Всем, чего я всегда хотел, был ты, и я хочу, чтобы ты был только моим. – Бак… Баки замотал головой: – Нет. Я знаю, что это неправильно. Знаю, что ты даже самому себе больше не принадлежишь, а мне и подавно. Но каждый раз, когда мне напоминают об этом… Это ощущается, как бензин, закачанный ему в вены, и слишком тугие ремни, и у него зубы трескаются, и синее свечение медленно прожигает ему череп… Баки вздохнул, постарался прояснить образ. – В общем, это больно. Стив разглядывал его с минуту, взглядом художника ощупывая его кожу. А потом поцеловал Баки в переносицу, а после – в щёку. Его руки скользнули под куртку Баки, под рубашку, длинные и ловкие, пробрались под ремень его брюк. У Баки непроизвольно поджался живот, и он поймал Стива за запястья. – Чего ты хочешь, Стив? – прошептал Баки. Стив сглотнул: – Того же, что и ты. – Нет, неправда. – «Потому что я хочу больше, чем ты когда-либо сможешь дать мне, и особенно сейчас, когда ты ИХ человек», конечно же, он никогда не сказал бы этого вслух. – Я знаю, что ты не из тех, кто изменяет, – сказал он вместо этого. – Ты слишком честен для этого. Стив замялся, думая о своей девушке. Баки знал это, потому что у него стало такое же лицо, как бывало, когда он думал о Стиве. – Она… она знает, кем мы были… раньше. Баки ощетинился в ответ на это. Значит, Стив рассказал ей о нём, но не сказал ему про неё. Ещё один новый шип ревности вонзился в него, обжигая так же мучительно, как иглы инъекций. – Она и я, мы не … Я хочу сказать, нам можно… когда мы на миссиях, или она выполняет свои задания, мы… мы обсуждали это и всё решили… Баки не был бы так уверен. Он сам видел убийственные взгляды, которые она метала в других девушек на базе, если те слишком долго пялились на Стивову задницу. Но ему пришлось поверить Стиву на слово. Если он не сможет доверять Стиву Роджерсу, то в этом мире вообще, на хрен, ничего не имело смысла. – Я никогда не собирался пользоваться этим правом раньше, – признал Стив. Баки покачал головой. Это была его вина, он сам знал это. Он толкнул Стива на это. – Я не должен был отталкивать тебя. – Знаешь, как много времени прошло, прежде чем я смог даже представить, что буду кем-то для кого-то кроме тебя? – голос Стива влажно дрогнул, и волна вины поднялась в ответ у Баки в груди. – Ты тоже был всем моим миром. И когда… когда они сказали мне, что ты, возможно, погиб… Баки поднял подбородок Стива пальцами и вытер слезу, собравшуюся в углу его глаза. – Всё в порядке, – прошептал он. – Сейчас мы здесь. И так долго, как ты мне позволишь, я останусь подле тебя. Угол рта Стива изогнулся и дрогнул. – Да? – До самого конца, и вся та чушь, которую мы обещали друг другу. – Когда-то раньше. Тогда это казалось таким простым. Когда весь их мир состоял из пяти кварталов и тесной съёмной квартиры. Но, в конце концов, раз уж они вместе застряли на этом забытом богом фронте, нет причины, почему бы им не сделать это ещё раз. Чёрт, да он был готов на что угодно, лишь бы увидеть ещё раз улыбку на лице Стива. Стив ответил ему ещё одним поцелуем, и Баки полностью растворился в нём. Стив был светом и сильнейшим алкоголем одновременно, прогревал его до самых костей и заставлял его мир кружиться и качаться. Только руки и губы, и нежнейшие, самые тихие стоны – тайна, разделённая в узком пространстве у стола в этой комнатке. Стив расстегнул брюки Баки, и его рука скользнула внутрь. У Баки напрягся живот, отвечая на прикосновение Стива. Он всосал в рот нижнюю губу Стива, прижимая его ближе, давая понять, как чертовски хорошо ему ощущается, когда он твердеет в ладони Стива, освобождающей его эрекцию. Прикосновения Стива были нежными, такими нежными, что это было почти издевательством, и у Баки голова кружилась от этого. – Помни, нельзя слишком шуметь, – усмехнулся Стив. – Вот подлец, – выдохнул Баки. И Стив скользнул на колени. Рот Стива ощущался тесным, как крепко сжатый кулак, уверенным, жарким и голодным. Он принял его целиком, в то время как ладонь прижалась у основания. Баки выругался на выдохе и впился ногтями в край стола. Он не выдержит этого долго, если не сможет отвлечь себя чем-нибудь. А он хотел бы, чтоб это длилось вечно. – Выглядишь, как грёбаный ангел, – прошептал Баки. – Не могу дождаться, когда я замараю тебя. Стив поднял на него глаза, невинная голубизна в золотистой кайме, и Баки качнулся вперёд. Большого, маленького, он любил Стива любым, всё готов был отдать за то, чтобы снова оказаться с ним в Бруклине, война была бы выиграна, и это странное существование закончилось бы, и ничто не маячило у них на горизонте, кроме бесконечной близости и любви. Это были эгоистичные мысли, но его это не волновало. Его пальцы зарылись в волосы Стиву и потянули за них. Он хотел Стива Роджерса, он всегда хотел его, даже когда никто больше не видел, каким чёртовым чудом он был, и Баки готов был прогнуться в какую угодно сторону, лишь бы по-прежнему называть его своим. Язык Стива настойчиво прошёлся по всей длине его члена, и Баки снова толкнулся вперёд, не в силах больше ждать. Он излился в рот Стиву, вцепившись ему в волосы, содрогаясь всем телом, пока волны экстаза качали его, накрывая с головой. Возможно, это было нечестно, подумал Баки, запрокидывая голову назад, всё его тело звенело, пока Стив приводил себя в порядок, тщательно следя за тем, чтобы не запачкать свою форму. Возможно, это было нечестно, что кто-то ещё мог заполучить этого человека себе. Но было время, когда он верил, что всё останется неизменным. Они сохранят свою квартирку в Бруклине, и Баки будет работать допоздна в гараже, и в аптеке, и где угодно ещё, лишь бы это позволило ему оплачивать счёта за художественную школу Стива; и да, люди будут донимать их, что пора бы уже встретить подходящих девушек и обзавестись семьями, а они будут просто улыбаться и отмахиваться, как они всегда делали, и приходить домой в объятия друг друга. Так и должно было быть всегда. А войны, и серума, и чудовищного лагеря ГИДРы просто не должно было быть вообще. И они могли бы оказаться в своей жалкой маленькой однокомнатной квартирке, прижимаясь друг к другу на скрипучей панцирнойкровати. Но, чёрт, если розовые губы Капитана Америки вокруг его члена в армейской кладовке – это всё, на что Баки теперь мог рассчитывать, он был согласен на это. Он, вашу мать, был согласен на это. Стив поднялся, и Баки притянул его в объятия. Волосы у них обоих растрепались, но Баки постарался пригладить причёску Стива, чтобы придать ей хоть немного приличный вид. Вышло все равно немного лохмато, конечно, но ему это даже понравилось. Потому что, когда он теперь смотрел на Стива, то не видел ни одной своей отметины оставшейся на нем. Так, чтобы хоть как-то заявить миру: он мой. – Мы отплываем завтра, – сказал Стив, его губы совсем близко к щеке Баки. – Поползём на брюхе через Альпы. – Я уж позабочусь о том, чтобы ты почаще оказывался на брюхе, пока мы там, – ответил Баки. – Можешь не беспокоиться об этом. *** Когда Баки выходил из столовой после ужина, он услышал звук каблуков Картер, цокающих по коридору на рекордной скорости, и его плечи приподнялись, как если бы он непроизвольно готовился к драке. – Сержант Барнс, – окликнула она. А потом схватила его за воротник и втолкнула в ближайшую дверь, за которой оказалась пустая комната. Нет, у него не было против неё ни одного шанса. – Мэм… мисс, – выдавил он, но она прижала ладонь к его горлу, придавив его к стене. Говоря по правде, это было горячо, хотя Баки и не думал, что сейчас подходящее время сказать ей об этом. Она смотрела на него, искала что-то в его лице, хотя он не знал, что именно. Неудивительно, что она проводила допросы. Она не успела ещё ничего спросить у него, а он уже готов был вывалить перед ней всю свою подноготную. – Ты его любишь? – спросила она. Её глаза изучали его безжалостно, как два дула. Баки сглотнул, его кадык дёрнулся под её рукой; она ослабла хватку, но лишь слегка. Не было смысла лгать. Не было смысла притворяться. Даже если он и не мог сказать эти слова Стиву, он мог сказать их сейчас: – Да. Она выдохнула. Подалась назад. – Эта война такая жестокая. Ничего не прощает, – выражение её лица смягчилось. – Никому не следует погибать, мучаясь сожалениями… гадая, что могло бы быть. Ему удалось вежливо кивнуть в ответ. Когда он закрывал глаза, он чувствовал яд, который закачали ему в вены. Он помнил образ Стива, являвшийся ему, когда он думал, что на пути в могилу. Совсем не тот, какой он мечтал бы увидеть. Не воспоминание о его пальцах в волосах Стива, и его руке, обнявшей Стива за плечи, или золотом закате, сиявшем им, разливаясь над Манхеттеном. Нет, это было воспоминание о том, каким было лицо Стива, когда он сказал, что хочет порвать с ним. «Так будет лучше для всех», – сказал он, но слёзы в глазах Стива говорили, что всё совершенно не так. И тут она надавила ему на горло со свежей яростью: – Разобьёшь ему сердце ещё раз, – сказал она, – и я переломаю каждую чёртову кость во всём твоём теле. Баки моргнул: – Да, мэм. Улыбнувшись красными губами, она отпустила его, поправила пиджак и устремилась прочь.