Проверяющий

Я не страдаю паранойей, но уверен — уже неделю кто-то неустанно следит за моим жилищем. Если бы я представлял из себя агента первой гильдии, борющегося с терроризмом и имеющего широкое содружество недоброжелателей, то нисколько не удивился бы такому положению дел, более того — я надёжно обезопасил бы себя высоким забором и надёжной системой видеонаблюдения. Однако, на деле у меня всего две деревянные двери обычного типа с несложным замком, какой можно вскрыть без особых криминальных навыков, ведь до последних событий я был спокоен за свою безопасность, поскольку моя профессия не отличается повышенным уровнем риска — я всего лишь преподаватель криминалистики. А ещё я закапываю в землю желатиновых червяков Как это началось совершенно неважно, но все же требует некоторого экскурса справедливости ради. В школе я не выделялся чем-то особенным. Не отличался ни повышенной спортивностью, ни смелостью, однако и трусом назвать меня было нельзя. Я не лез в передряги и не заводил опасных знакомств. Имел всего одного приятеля, с которым созванивался раз в две-три недели, что нас обоих полностью устраивало. После обретения профессии меня взяли на стажировку к моему научному руководителю с тем, чтобы я сам решил, чем хочу заниматься в дальнейшем. Сделать выбор не составило труда: «Лучше сухие и безопасные аудитории и кабинеты, — решил я, — чем кошмары с отпиленными головами по ночам». Нет, своим студентам мне приходилось рассказывать о не меньших ужасах. Однако, материалы дел, это всего лишь набор фактов и вытекающих из них выводов. Я досконально знаю каждую деталь в своей коллекции фотографий с мест преступления, и она ничем не способна меня шокировать или вывести из равновесия. Другое дело видеть недавние места убийств своими глазами, ходить по тому же полу, что и убийца, дышать с ним одним воздухом и так далее. Но вернёмся к червякам. Их я обыкновенно покупаю в супермаркете через дорогу. Это очень удобно, ведь там их продают на развес. А запасаться ими впрок я не могу, это нарушает условия договорённости. Как бы получше вам объяснить… Иные люди, для обретения психического равновесия ходят к психоаналитику или играют в гольф, другие становятся нелюдимыми и днями напролёт затворничают в личных усадьбах, однако я обыкновенный госслужащий к тому же на правах знатока чужих умов, поэтому подобную вышеперечисленную роскошь позволить себя я никак не могу. Догадываюсь, что у меня за душой имеется некий список психологических расстройств, но во благо мира и себя я предпочитаю об этом не думать. Вместо этого я нашел свой способ самозащиты и расслабления — червячное покаяние. В семь лет отец научил меня рыбачить. Я стал разбираться в поплавках и качественной леске, умел правильно забрасывать удочку и, как выражался папа, узнал толк качественной подсечки. Ещё мы копали червей. Я ничего не имел против поедания улова, который после охоты торжественно водружался на стол, после чего мама принималась за организацию предстоящего обеда. Иногда я сам счищал хрустящую кровяную чешую ещё живой рыбы, и производимая операция не казалась мне актом садизма, но вот червяки… Почему-то с течением лет моего рыболовного опыта я стал все хуже спать по ночам. Меня все чаще стали посещать кошмарные сны, ключевой фигурой которых были замученные мною кольчатые создания. Сначала они просто извивались и подрагивали у меня на руках, вызывая все самые затаённые сожаления наружу, затем черви заговорили. Они галдели всем скопом, перебивая друг друга, отчего я никак не мог расслышать их требования. Благо, через некоторое время мы все же пришли к закономерному компромиссному соглашению: мне позволяется убивать их, используя в качестве наживки, но взамен я должен закапывать в саду равное количество загубленных душ в эквиваленте желатиновых конфет с соответствующим названием и формой. Я назвал это червячным покаянием. После заключения обоюдовыгодного союза укоры совести перестали давать о себе знать, прекратились также и мои дурные сны. Я исправно отдавал свою пёструю желатиновую дань как только возвращался с рыбалки. Позже, когда все время стала отнимать подготовка к экзаменам, мои походы к заливу свелись на нет. Я посчитал себя свободным от сделки, однако спустя месяц затишья червяки приснились мне и вежливо, но строго пресекли мои попытки остаться не у дел. С тех пор я регулярно аккурат в воскресение прибегаю к червячному покаянию. Более того, теперь, когда я живу один, я немного усложнил себе задачу, закапывая по три разноцветных червя под каждое из восьми деревьев на заднем дворе. Работа, самообразование, выпивка в субботу и червячное покаяние в воскресенье — такова моя жизнь в общих чертах. Несколько месяцев назад червяки снова посетили мои ночные грёзы, на этот раз не чтобы укорять меня, а чтобы направить. Они решили стать моими подопечными охранниками. — Но как это возможно, — недоверчиво спросил я их. — Мы будем твоими ушами и глазами, — ответили они, — Хотя наши собственные органы чувств слабы, объединившись, мы сможем тебя защитить. — Но от чего? — Изумился я. — В мире гораздо больше опасностей, наш милый друг, чем ты способен вообразить. — Уверили меня черви. Пришлось согласиться. И до вчерашней ночи они мне не снились. Вчера же с их слов я узнал, что за мной кто-то следит. Из описания червей я узнал, что шпион имеет спортивное телосложение, дорогой парфюм и обувь с подошвой из синтетического каучука. Тот, кто каждый вечер воскресенья подглядывает за мной — мужчина, немногословен и пунктуален. Черви не сказали, была ли при нём камера или еще какая-то техника, но и узнанное заставило меня напрячься и потерять спокойный сон. Воскресные покаяния и вовсе превратились в каторгу. Но сегодня всё решится. Черви сказали, что он раскроет своё инкогнито.