«ты знаешь, есть истина в вине и теле, религии и постели, но я отыскал в тебе»
Взгляд напротив не дрогнул, так и оставаясь далеким и безразличным космосом. Он был слегла недоуменным, чуть грустным, уставшим, но в большей степени все же просто безразличным, будто его обладатель находится где-то далеко отсюда, от Игоря, смотрящего с шоком, от борделя, от Амстердама, от всего чертового мира. — Стас... — вновь шепчет глухо Лавров, слезая с парня и ложится рядом, тихо усмехаясь. — Стас, — повторяет уже тверже, смотря на темный, все ещё иногда светящийся неоном, потолок. Достаёт сигарету, медленно прикуривает, с еле слышным в абсолютной тишине звуком, вдыхает дым. Несколько минут молчания, воспоминания на двоих перед глазами обоих. За окном веселье - ночь в самом разгаре. Даже отсюда слышен громкий, может даже немного вульгарный и местами наигранный, смех, музыка, где-то цоканье каблуков и громкие разговоры. Улица живет, на ней сейчас - как и каждую ночь - рождается свой собственный мир. Невозможно красивый и манящий. И в этой комнате сейчас тоже находится свой мир, полный тёплых и одновременно болезненных моментов. Каждый думает о каком-то определенном. Перед глазами одного последний поцелуй и горьковатый вкус губ, будто резко осевший на кончике языка, а перед глазами другого крики и ругань. — Пимп, — вдруг говорит хриплый, как от долгого молчания, голос, после слева к Игорю тянется рука с изящным запястьем и до безумия тонкими пальцами, которые когда-то Лавров любил целовать на ночь. Сигарета исчезает, а будто взамен по самому краю подбородка пробегаются теми самыми пальцами, обжигая. — Что? — запоздало спрашивает Босс, вмиг немного нахмурившись и слегка повернув голову влево. Смотрит на профиль человека, которого он когда-то любил так сильно, что боялся признаться в этом даже себе. — Стаса больше нет, — одна затяжка. — И никогда не будет, — вторая. — А теперь, думаю, время сделать то, ради чего ты сюда пришёл, а после разойтись, не вспоминая ничего, — смешок. Сигарета на двоих тушится о тумбу, клуб дыма выдыхается в потолок, а парень вновь оказывается верхом на Игоре, резко целуя, заставляя задохнуться словами. К горчинке на кончике языка прибавляется вкус сигарет. Обжигающие до боли, забытые касания пальцами по коже и выступающим ребрам, бесчисленные засосы на шеях и ключицах обоих, мягкие, но одновременно страстные поцелуи, тяжелое дыхание и невероятные чувства - все, что осталось в воспоминаниях парней.***
— Прости меня, Стас, прости, — шепчет Игорь, целуя пальцы парня рядом с ним и будто оставляет на них извинения касаниями губ. — Я такой дурак... Я так скучал... скучаю, прости, должен был сразу найти тебя, сразу поехать, — будто в дурмане шепчет Лавров, на самом же деле находясь в полусне. — Я знаю, что такое счастье и оно пахнет тобой... Убрав мокрые от пота пряди со лба, Игорь обнял Стаса одной рукой, наконец засыпая. Сам же Конченков смотрел на мужчину, который сейчас напоминал больше мальчика. Темные круги под глазами, уставший вид, недельная (или больше) щетина. Проводит парой пальцев по щеке, тихо выдыхая, после аккуратно поднимает его руку и вставая с кровати и тихо шикая от холода пола, слышит шуршание, поворачивает голову и видит, как Игорь обнимает подушку, усмехается, вспоминая, как тот делал это и раньше. Приоткрывает окно, берет с подоконника сигареты и поджигает одну, закуривая и смотря на улицу. Уже было около четырёх утра, начинало медленно светлеть, виднелись самые первые лучики солнца. Все медленно расходились, кто-то в обнимку с кем-то, кто-то с бутылкой в руке, все были счастливы, светя пьяными улыбками. Эта улица всегда была такой, сколько Стас помнит. Всегда любил ранним утром смотреть на людей, на то, какими радостями и уставшими были те, прожигая ночь и деньги здесь на любовь, лицо которой не вспомнят, протрезвев. Может, дома их ждали мужья, жены, дети, работа. Обязанности. Но сейчас... Сейчас они были абсолютно спокойны и довольны, оставив все на потом. У Конченкова тоже так было когда-то. Работа, обязанности, голодная кошка, которая в итоге сбежала, мечты и... Игорь. Он тоже был в его жизни... Точнее, он являлся его жизнью. Первая любовь, осознание своей ориентации, неприятие семьи, но все же счастье после... Но только за это счастье пришлось очень дорого и горько заплатить. Да, может он тогда поступил неправильно, сбежав, бросив все, но сейчас, оглядываясь назад, Стас не жалеет. Просто он не знал, что любить это так больно. За всеми раздумьями, он и не заметил как сигарета дотлела до фильтра и обожгла пальцы. — Черт, — вскрикнул, шипя и облизнув поврежденные пальцы, чтобы облегчить боль, после мотает головой и идёт к кучке с одеждой, чтобы найти свою и уйти, забыв все. Постараться забыть. Быстро одевается, кажется, путая футболки и не находя балаклавы, смотрит на безмятежно спящего мужчину, поджимая губы и понимая как сильно он скучал. — Прости, — оставляет поцелуй на затылке, вдыхая запах волос. — И прощай... Быстро отстраняется и покидает комнату, тихо прикрывая дверь.***
Резко открывает глаза, тут же закрывая их от яркого света из окна, отворачивается, приоткрывая один глаз и думает, что сон со Стасом в этот раз слишком реалистичный... А потом понимает, что это был вовсе не сон. А может ему лишь привиделось, что это был Конченков? Он... и проститутка? Что-то здесь не клеится Резко вскакивает, чувствуя головокружение и шипит, ища взглядом свой телефон и, найдя, хватает его, видя около десяти пропущенных от Дианы. — Блять... — отбрасывает телефон обратно на кровать, тут же садясь на него и потирает руками лицо, пытаясь прогнать сонливость, после замечая валяющуюся между тумбой и кроватью балаклаву. Не сон. Быстро одевается, хватает балаклаву и телефон, засовывая его в задний карман и выбегает из комнаты, после быстро идёт по коридорам, ища выход. — Девушка, можно мне координаты того парня, который был со мной этой ночью? Он сейчас здесь? — быстро бормочет той же девушке, с которой говорил ночью, поймав её по пути к выходу, когда та куда-то шла. — Извините, сэр, но... Пимп просил вам ничего не говорить, — выдыхает. — Но могу сказать одно, он здесь не.. ну вы поняли, а сутенер и иногда выходит вместе со своими работниками... Вчера впервые согласился, — говорит администратор заговорщическим тоном. — Чёрт... — выдыхает. — Извините, но я спешу... — Постойте... Вот, — протягивает чёрную ткань. — И... Скажите ему, что я буду здесь ещё шесть дней в «Urban Lodge Hotel», номер на имя Игоря Лаврова. — Хорошо... До свидания, спасибо, что посетили наше заведение, — кивает та и уходит. — До свидания, — глухо шепчет мужчина, стоя посреди коридора, словно потерянный щенок. Казалось бы... Прошло три года, должно отпустить. Но любовь к кому-то кто ушёл, это словно рана. Ты её холишь и лелеешь, не тревожишь и она перестаёт болеть, не даёт знать о себе, словно и нет. А после приходит «тот самый человек» и давит на неё всеми пальцами, срывая корку и посыпая солью. И все. Всё твои стены рушатся, показывая то, что есть на самом деле.***
— Ты где был? — словно фурия, налетает Диана на только что вошедшего Лаврова. — Гулял, — бесцветно говорит мужчина, проходя мимо девушки и садясь на кровать. — Тебя всю ночь не было! Телефон не берёшь! Ты такой эгоист! — кричит девушка, активно жестикулируя. — Прекрати... — жмурится от головной боли, которая только усиливается с каждым криком. — Помнишь я тебе рассказывал об одном парне, Стасе? Монахова практически вмиг успокаивается, видя какое состояние у Игоря и садится рядом. — С которым у вас были, мм... Отношения? — Да, — кивает и смотрит словно в пустоту. — Я тебе не все тогда рассказал... Он тогда ушёл, уехал точнее, из-за моей измены... Измен, — переводит взгляд на собственные пальцы. — Стас уехал сюда, в Амстердам, но я даже не думал встретить его, думал, что переболело и отпустило. Но встретил. Эту ночь мы провели вместе и... Я понял, что не переболело и не отпустило, поэтому нам лучше расстаться, прости, но я не хочу обманывать ни тебя, ни себя. — Что... — потрясено и возмущённо говорит девушка. — Я снял тебе другой номер, в этом же отеле. Но если захочешь, то можешь уехать сегодня, деньги дам, — положив на тумбочку ключи от другого номера, встаёт с кровати и идёт к ванной комнате. — Прошу, уйди до того, как я выйду из ванной.***
Когда Лавров вернулся в спальню, то Дианы действительно не было, как и вещей, но была записка. «Ну и мудак ты, Лавров. Оставь себе свои подачки.» — Так даже лучше, — тихо усмехается, ложась на большую кровать и закрывая глаза. Сразу видит образ Стаса, плавные изгибы его тела и вспоминает горячие поцелуи, будто его губ действительно касаются прямо сейчас. Но это лишь ощущения. Ведь, открыв глаза, мужчина видит только окно и хмурое небо за ним.***
привет, мы никогда не говорили ‘нет’ мы никогда не остывали к любимым. мы терялись, но нас находили и женили на тех, кому мы нужней. а кому мы нужней?
Пять дней проходят в ожидании, которое с каждым днём все больше перерастает в разочарование. Нет, Игорь не сидит на кровати, пялясь в дверь и ожидая, когда же в неё постучат. Он гуляет по улицам, ест мороженое, делает фотографии, посещает известные места, один раз даже чайка решила, что Лавров неплохой туалет и обделалась на него. В последний день, когда он пакует вещи и небольшие сувениры, приходит осознание одного. Стас н е п р и д е т . Он не пришёл, три дня назад, не пришёл два дня назад и вчера его тоже не было. Тихий смешок и перед глазами вновь та ночь... А кто говорил, что любить легко? Самолёт через четыре часа, пора ехать в аэропорт, вещи сложены. Но... Стук в дверь и сердце замирает, после стуча, как бешеное. Игорь быстро идёт к двери, также быстро открывая её и... — Стас, — выдыхает, смотря на родное лицо и боясь, что это лишь видение. — Привет?.. — мнётся с ноги на ногу, пытаясь не отвести взгляд. — Я так боялся не успе... — не дав договорить, Лавров крепко обнимает парня, затаскивая его в номер и опираясь на стену после. — Прости, прости, прости... Не уходи больше, прошу, — лихорадочно шепчет, прижимаясь лбом ко лбу Конченкова. — Не уйду, если больше не будешь так косячить и отпускать, — чуть улыбаясь, отвечает, еле касаясь после губами губ напротив и тихо усмехается. Теперь они счастливы. И это точно.