ʻO Migraine
В сухую аккуратную ладонь ложится чуть вытянутая кровяная капсула. Она пропустила сквозь себя луч света на пути к ладони, исказив окружающий мир, окрашивая его алым, искривляя линии. Прямо как аура, которая всегда предвещала о приближении очередного приступа головной боли. В такие моменты Дмитрий Ларин готов был поверить в существование ада и в то, что за все его атеистические высказывания его автоматом туда записали и сейчас он проходит курсы подготовки. Мигрень — это ужасно. В руке Димы дрогнул стакан воды. Когда появлялась аура в глазах у Ларина рябило, а конечности становились словно совсем не чувствительными и бесполезно-слабыми. Как сейчас, когда из этой самой сухой ладони выскальзывает гранёное стекло, стакан падает на столешницу, словно в замедленной съемке объемные капли застывают в воздухе, и Дима не понимает, что происходит. Уши заложило. Он поправляет очки, закидывает таблетку в рот и пьет прямо из фильтра, проталкивая капсулу в глотку. Тяжело. Ларина словно током прошибло. Метнулся к ванной. Стрела боли прошла насквозь через оба виска и Дима сунул голову под воду, ощущая, как капли стекают по мягким волосам и с шумом падают на дно ванны. Так громко, слишком громко. Грудную клетку сдавило, стало трудно дышать, и он оттолкнул кран, сжал волосы, с которых стекала вода убрал их руками назад, выпрямился, а после его взгляд чуть коснулся поверхности зеркала напротив. Уже в следующий миг в голове Ларина стал распускаться цветок истерии. Опять ТЫ. Когда ты оставишь меня в покое? Ты мертв. Мертв! Но ведь я — это всего лишь ты. Значит ли это?.. Нет! Нет! Просто очередной больной бред. Дима тяжело дышит исподлобья смотрит на незваного гостя, сжимая края раковины руками. Вдруг отражение оскалилось. Воспаленное сознание мужчины отреагировало незамедлительно, и Ларин сорвал с крючков стекло, швырнув его в ванную, где оно разлетелось в миллионы осколков. Дима медленно, опираясь на стены добрался до комнаты и опустился на пол, прижавшись пылающим виском к полу, голову обдало спасительным холодом, он закрыл глаза, веки нудно заболели. Ларин надеется провалиться в сон и что таблетки подействуют в ближайшее время, как бывает всегда. Но этого не происходит. Ни через пять, ни через тридцать минут и даже не через час. Терновый венец неторопливо опускается на голову мужчины, гвозди и шипы впиваются в кожу и пробивают черепную кость, добираясь до мозга. В такие моменты иногда он походил на подстреленного хищного зверя, который в агонии разносит вокруг себя всё. Никому бы Ларин не пожелал ощутить на своей шкуре эту пытку, когда ты перестаешь думать, понимать. Когда ты буквально прекращаешь свое существование на час или на сутки. Хотя это даже не было самым адским, поистине страшным было то, что происходило, когда Дмитрий балансировал на этой тонкой нити сознания. В квартире тихо. Мопс лежал под столом и непонимающе смотрел на хозяина, хлопая своими большими карими глазами.Ka pōʻino
Ксюша нервничала, поднимаясь по лестницам в подъезде. Ларин целый день не отвечал на ее звонки, сообщения ВЕЗДЕ. Она, конечно знала о том, что тот страдает целым букетом расстройств, знала и про редкие приступы мигрени, которые приходили несколько раз в месяц и сводили мужчину с ума. Щелчок. Поворот ключа в замочной скважине. — Дима, ты дома? — дубликат у Ксюши был уже давно, она берегла его для всяких экстренных ситуаций, эта казалась девушке весьма и весьма. — Дим? — она видит его пальто и кроссы в прихожей, но мопс не бежит ее встречать, а тишина настораживает. Она боится пройти дальше, но снимает куртку и просовывает ключи меж пальцев на манер когтей росомахи, чтобы если что хоть как-то бороться. В квартире пахнет чем-то странным. Гниль. Этот запах напрягает еще сильнее, чем вся тишина в целом. Ксюша крадется кошкой, медленно и беззвучно ступает, на кухне никого. В ванной, туалете — тоже, и тогда она все же попадает в комнату. Хочется заорать, но крик застрял в горле.Neon
Неон охватывает все пространство вокруг, неон и черные тени. Дима будто стал вселенной, он смотрит на все сверху, но даже не от лица человека или бога, он словно небо — потолок огромного зала. Глядит на себя на сцене. На то, как он кружит не то в танце, не то в безумии, совершая замысловатые движения. Просто тело, что тупо болит. А Дима ли это? Он не понимает. Смятение. Англичанин? Резкие и агрессивные. Движения элегантны и нервны одновременно. Хаотичны. Два разных человека. Тело, что тупо болит. Кажется, реальность искажена до той степени, что понять уже ничего невозможно. Мысль зародившаяся достаточно давно наконец сформировалась. Удивительно, что только теперь, когда Дима совершенно недееспособен. Кажется, что все это время он притворялся другим человеком. Кажется, что на самом деле Ларин мертв. Хотя стойте, как может быть мертво то, чего нет? Дмитрия Ларина никогда не существовало?Ke kaumaha
Хованский был занят. Он разговаривал в скайпе с заказчиком по поводу рекламы, нужно было продумать концепт, чтобы всех всё устраивало. Юра любил делать что-то годное, когда за это платят, как следует, а здесь деньги были очень хорошие, так что надо было постараться. Зазвонил телефон. Короткое извинение. Микрофон off. — Слушаю, — сказал Юра, звонок был с незнакомого номера. — Здесь пиздец, Юра, ты можешь приехать? — в трубке голос Ксюши. — Тьфу блять. Ксюха, какого хуя, — недовольно произнес Юра, откинулся на кресло и размял шею. — Че у вас случилось? Помаду не поделили, девочки? — с издевкой спросил он, словно не замечая состояния девушки. — Ларин обкололся какой-то хуйней, я не знаю, что делать, мне кажется, что он в любую секунду откинется, — истерическая интонация на другом конце провода. Хованский молчал, не зная, что сказать, он просто переваривал информацию. — Если Уткин сказал тебе, что это какой-то охуенный прикол, то у меня, Ксюша, плохие новости, потому что тебя наебали, — отвечает Хованский спокойно, но волна беспокойства окатила его ноги, как бывало холодная вода на пляже. Единственное отличие было в том, что вместо умиротворения эта новость поднималась по венам и разносила за собой жгучую нервозность. — Нет! — Да с чего ты это взяла? Может он просто нанюхался каких-нибудь брокколи своих и кайфует! — Хованский перебирает варианты, чтобы успокоить и себя и девушку, но за этим высказыванием следует следующий аргумент: — Я стою в комнате, он — на полу, рядом ремень, вата, спирт, какие-то колбочки и шприц. Он дышит, но не реагирует на меня, эм… — послышались звуки движений, а после звук, с которым телефон кладут на что-то твердое. Прошло около минуты. — У него красные глаза и сильно расширены зрачки, вскоре послышался ее голос снова. Юра понял, что и правда пиздец, но не торопился подрываться. — Я сейчас пиздецки занят, Ксюх, — сказал он, зарывшись пальцами в волосы, проводя по ним пятерней. — приеду, когда освобожусь, только так. В трубке послышался женский плач. — Так блять, успокойся, ничего там не трогай и сиди на жопе ровно, если до сих пор не сдох, то жить будет, он не совсем отбитый, дозу, наверное подобрал, — такой себе аргумент. Очень сильно тупой, но эту дуру надо было успокоить да. И… Себя тоже. — Как свободен буду -так приеду, — оповестил он и положил трубку, вернувшись к разговору, но что-то не клеилось, он отвлекался, дергался, а в голове не осталось годных мыслей от слова совсем. Юра, извинившись, сослался на плохое самочувствие и вышел из конференции. Посидев еще недолго у компа, он повтыкал в стену пару минут, пока наконец не поднялся, отправляясь в прихожую, где оделся и вышел. Он уебет Ларину, обязательно, как только этот говнюк придет в чувства. Почему у всех отношения, как отношения, вон, Ира Смелая Ильичу никаких проблем не доставляет, а Поперечный, хоть и сука тупая, но у Эльдарки с ним тоже все охуенно, и просто вопрос: почему у Хованского столько проблем из-за одного-единственного уебка?! — Постригусь в монахи нах, — раздраженно прыснул он и ключ зажигания.Pīhoihoi
— Ну где этот нарик ебаный?! — с порога орет Хованский, проходя в квартиру, он торопливо скинул куртку, ботинки, и Ксюша просто рукой указала в комнату. Нахождение рядом с человеком, от которого ты не знаешь чего ожидать, еще и когда этот человек в состоянии опьянения, ни капли не спокойствует внутреннему умиротворению. Хован прошел в комнату. Ксюша ничего не трогала, как и было велено. Дима медленно повернул голову и посмотрел на Хованского. — Ты здесь? — спрашивает он едва ли разборчиво. — Ларин, тебе пизда, — сказал Хованский, смотря на все это и достал телефон. — Что ты делаешь? — спросила Ксюша безынициативно. — Гуглю. — Что? — Гуглю, что делать, когда твой бойфренд упоролся наркотой, да, Дима? — последнее с ядом полетело в Ларина, как вдруг он засмеялся. Это у обоих вызвало неподдельный ужас, но Ларин замолчал так же быстро, как засмеялся. — Юр, Юр, Юр, — он подзывает Хованского, пытаясь жестикулировать рукой, тот отпнул ремень и шприц и приблизился, сев на колено. Рука Димы слабо притянула его ниже. — Юр, а я мертв, — произнес Дима, а по спине Хованского пронеслась волна мурашек, он хотел было отшатнуться, но рука Ларина как-то слишком сильно вцепилась в его футболку, и Хованскому показалось, что это просто всратый и тупой сон, и сейчас случится что-нибудь, как в фильмах ужасов, типа Дима начнет расплываться или превратится в зомби или еще что-то, но такого не происходило. Юра понял, что от него ждут реакции, хоть какой-то. Хотя может и не ждут, ведь отсутствующий взгляд Димы был устремлен куда-то сквозь. — Его нельзя в наркологию, — хмыкнул тихо Хован. — Это может закончиться не самым приятным образом, — Юра сжимал запястье Димы на своей футболке и хмуро смотрел по сторонам, его глаза бегали туда-сюда, он не мог, он не мог понять как поступить, как Ларин снова засмеялся. — Мертв! — придыханием, воздух туго входит в легкие. Хованский отшатнулся. Ларин, пытается подняться, и когда это выходит, Дима упирается руками в стол рядом. — Кто вы такие? Вас не может существовать, — произнес он заторможенно. — Ксюша, давай отсюда, — сказал Юра, умудренный опытом. Рот тут же словно опять пронзила боль от давнего происшествия, когда Дима взбесился, будучи трезвым. Чего от него ожидать сейчас он не имеет понятия. Юра сунул Ксюше телефон и шепнул, глядя в спину Ларину. — Найди в контактах Ден ПНД, позвони и скажи, что у моего друга… Нервный срыв, скажи адрес и пускай приедет и лучше не заходи сюда, — он вытолкал девушку на кухню, как вдруг залаял мопс, он вырвал Ларина из оцепенения и в следующий момент со стола летят вещи. Шелест бумаги, звон чего-то железного и трель карандашей по паркету. — Дим, давай успокоимся, ни к чему хорошему это не приведет, — Хован никогда не успокаивал нариков, хотя иногда возникала необходимость утихомирить какого-то взбесившегося пьяного знакомого, с этим он справлялся на отлично, но Ларин это совсем другое. Дима медленно повернул голову, видно, что мужчина едва стоит на ногах, но истерика, подступающая со всех краев была сильнее слабости, и Ларин шарит по столу и повсюду взглядом, кажется, он что-то ищет, и Хованский даже предполагает, что же это. Теперь Дима выглядит уже не столь грозным, но испуганным и растерянным, Юра медленно сделал пару шагов в его сторону, пока тот залип в одну точку, а потом тот упал на колени и стал рыться в кипе бумаг, это было уже не слишком вяло, скорее всего действие наркотика постепенно сходило на нет, но Юра увидел блестнувшее лезвие скальпеля, которым Ларин привык точить карандаши. — Нет, — проговорил Хованский, оказавшись за спиной Ларина, он за ворот футболки оттащил того назад, а после перехватил его запястья. — Неа, — повторил он, чуть хмуря брови, а Ларин задергался, с его губ слетали нечленораздельные ругательства, он поначалу пытался вырваться, но в один момент затрясся. Юра замер, он не знал, что делать, поэтому быстро отпустил, подошел к шприцу и скальпелю, подняв их, мужчина убрал и то и то на стол, чтобы не было неприятностей. Он поразился себе. Тому, что до сих пор спокоен. Взгляд скользнул на Ларина, тот перевернулся на бок, он закрыл ладонью лицо, тяжело дышал, его била крупная дрожь и вот, в один момент раздался всхлип. Громкий отчетливый всхлип, за ним последовал вымученный тихий стон, а следом за ним из груди вырвались долго сдерживаемое рыдание. Хованский охуел, глядя на истерику, что разворачивалась перед ним. Теперь он обеспокоился. — Бля, Уткин, что за пиздец? — Хованский опустился рядом, он хотел было коснуться плеча Ларина, но тот резко ощетинился: — Отойди! Не приближайся ко мне! — на выдохах хрипел-рычал Ларин, ударяя воздух и старался не открывать лица. Дима словно не понимал, где находится, он пытался что-то говорить, отмахивался, а вокруг него плясали демоницы в неоне и лишь одна темная фигура наводила ужас. Он не мог успокоиться, не мог остановиться. Скоро и правда понадобится помощь санитара, потому что это поболе походило на нервный срыв, чем на отходняк.Ka Coldness
Первый морозец нагрянул внезапно. Холодно. Ветренно и влажно. Юра думал о том, что можно довольно быстро схлопотать себе пневманию. Он шел по больничному городку, смотря по сторонам. Далеко от города. Снег неровной тонкой пеленой покрыл кое-какие участки земли и деревьев. Юра заходит в корпус «А». Коридоры зеленые и тягучие, тянутся патокой, и Хованский ощущает себя здесь неуместно. Эта больница вызывает в нем лишь липкую тревогу и желание уйти как можно дальше. — Эй, йо, — он зашел в палату и взгляд его тут же устремился на ее обитателя. Вот почему Хованскому нравятся социальные контакты и общение — всегда есть нужный человек, который сможет в определенный момент подстраховать и уберечь какого-нибудь наркомана от статьи за хранение морфия или мучений в наркологии. Ларин сидел на стуле возле окна. Он был в больничной одежде и теплой кофте на замке поверх нее. Дима был бледен и хмур, несколько похож на приведение, он смотрит на Юру, и тот медленно выдыхает. Ларин тупит взгляд. Он почти ничего не помнит, но понимает: чтобы тут оказаться нужно натворить много херни. — Ден сказал, что ты пил сильные анальгетики от мигрени и они вызвали привыкание, что-то типа этого и нужен новый курс и бла-бла-бла, — он сел на подоконник и посмотрел на Ларина, который поднялся и сел рядом, чтобы непременно чувствовать себя с ним на одном уровне. Это помогало, наверное, притупить чувство беззащитности перед всем миром и в частности перед Юрой. — Но я, блять, не верю, что ты стал пихать в кровь это дерьмо просто потому что головушка болела, так что давай не будем церемониться и ты просто расскажешь мне, что на этот раз наебнулось в твоем мозге? — в ответ Ларин хмыкнул, поджал губы и посмотрел в окно. — Я не хочу, — упрямо ответил тот. — Блять, Дим, меня сейчас вообще не ебет, что ты хочешь и что не хочешь, — проинес Юра, стиснув зубы. — Я тоже не хочу каждый раз срываться и лететь на помощь ака супермэн, — Юра начинает злиться. Его все это немало заебало, еще немного и терпению будет предел. — Я расскажу, — помедлив, сказал Дима. — Только чуть позже, — он сложил на груди руки, а Хованский хотел было разразиться гневной тирадой, но столкнулся с усталым взглядом карих глаз. — Ладно, — выдержав паузу, сказал он, подавляя желание гнуть свою линию дальше. Им тут не нужны скандалы. — Док сказал, после выписки надо сменить обстановку. Хочешь поехать куда-нибудь? — Да.