120 ударов в минуту

Тэрон пробыл под горячим душем так долго, что сухая до хруста кожа на его руках вновь стала мягкой, больше не трескаясь на костяшках. Ему наконец-то было тепло. В Нижнем городе не было такого состояния, как тепло: либо ты задыхаешься в духоте, либо тебе холодно, середины просто не существует как понятия. Отопление домовладельцы включают максимально поздно, когда ты уже начинаешь спать в трех свитерах, надышав под одеяло теплого углекислого газа, лишь бы согреться достаточно, чтобы заснуть. Батареи всегда еле теплые, но все равно держать на них руки действительно приятно. Душ длится ровно десять минут с момента, как ты закрыл за собой дверь, до момента, когда должен покинуть ванную комнату, а это означает примерно шесть-шесть с половиной минут под умеренно теплой водой (слово «горячий» просто исчезает из лексикона через пару месяцев), которые существуют вовсе не для удовольствия. И вот он здесь, на втором этаже бара, в комнате Колина, прибавляет на смесителе еще немного в красную сторону, потому что все еще недостаточно горячо. Шрамы на спине чувствительно отзываются на новую температуру воды, и Тэрон немного отодвигается, но упорно не добавляет холодной. Кожа краснеет, кажется такой живой, и он действительно чувствует себя живым, живым и счастливым, сочетание для Нижнего Лондона почти оскорбительное. Он все еще боится, с этим ничего сделать не выходит, в ногах словно плохо смазанные шарниры, ничерта не гнутся, когда Эджертон все-таки выключает воду и выходит из душа. Полотенце уже немного влажное, Колин был в ванной перед ним, но жаловаться грех: в такую ночь не раздобыть ни отдельной комнаты, ни лишнего полотенца, за то, что душ не общий, стоит сказать спасибо, в других «номерах» и этого нет. Вместо сменной одежды у него тонкий плед, и он заворачивается в него на манер шотландцев в древние времена. Пар вырывается из ванной, когда Тэрон открывает дверь и выходит, ловя на себе короткий взгляд. Колин сидит в изголовье кровати, опираясь на стену, и разглядывает под плохим светом лампы чертежи через стекла массивных очков, сползших на самый кончик носа. Сделав несколько быстрых шагов босиком по холодному полу, Тэрон завалился на кровать, оправил задравшийся слишком высоко плед и подтянулся, укладывая мокрую лохматую голову Ферту на бедро, заглядывая в чертежи. — Что это? — Мой проект, хочу, чтобы люди могли летать быстрее и выше. Представь: долететь отсюда в Штаты меньше чем за сутки, развивать новые скорости. Сейчас именно то время, когда это возможно. Я хочу, чтобы ты взглянул на остальные чертежи. — Сейчас? Тэрон даже не пытается скрыть, что ждет совсем другого, вцепляется Колину в запястье, тянет к своему лицу. Бумага шуршит, словно падая, проект, похоже, разлетается по полу. Он трется носом об отвоеванную ладонь, языком забирается между пальцами, пытается укусить, но его почти нежно шлепают по губам, заставляя улыбнуться. Эджертон неуклюже переворачивается на живот, смотрит снизу вверх прозрачными глазами и резко, словно нападая, утыкается лицом Колину в промежность, проезжая щекой по мягкому флису его пижамы. Больше ничего ему сделать не дают, Ферт оттягивает его голову назад, удерживая за волосы, пока Тэрон не оказывается чуть ли не в полуметре от него. — И что это, по-твоему, ты делаешь? — это совсем не то, что Тэрон хотел сейчас услышать. Он ошибся? Может, в Лондоне совсем сексом разучились заниматься? — Эээээ, а ты не знаешь? Ну, это такая вещь, была популярна лет сто-сто пятьдесят назад, интимное действие между двумя…и иногда больше, конечно, людьми. Я понимаю, что сейчас это может не практиковаться, я и презервативы-то видел только в одном магазине в Верхнем городе, и те были просрочены почти на два года… Колин не выдержал и расхохотался, не в силах оставаться спокойным. Нет, он понимал, что это была не шутка, уж слишком серьезное выражение лица было у Эджертона, но смех просто рвался изнутри. К тому моменту, как Ферт успокоился, Тэрон пообещал себе, что вообще больше слова не скажет, а потому, поджав губы и сложив руки на груди, просто сидел и смотрел перед собой. Когда Колин придвинулся к нему, он отвернулся, уворачиваясь от его губ, хотя при этом не особо отодвигаясь. Тэрон продолжал упрямиться, сдавшись, только когда Ферт сжал его лицо в ладонях и до мурашек жарко выдохнул: — Дай мне поцеловать тебя. Тэрон не простонал, но выдал очень красноречивое «оооох», когда Колин чуть отстранился, чтобы снять очки. Он жадничает, тянет его обратно на себя, подставляет шею, невольно вспоминая, что там, откуда он приехал, ничего похожего не было. Если ему что и перепадало, так это чья-нибудь холодная рука, от которой было скорее неприятно, чем наоборот. Поэтому Тэрон ничерта не умеет расстягивать удовольствие, шарит руками по флисовой пижаме, пытается расстегнуть пуговицы, но бросает на полпути, утыкается лицом Колину в грудь. Он касается языком всегда свежего, ровного шрама напротив сердца, который почти никогда не успевает как следует затянуться. Колин тяжело дышит над ним, но все равно тут же ловит за запястья при очередной попытке сунуться ниже. — Да что не так? Дай мне уже дотронуться до тебя! Почему мне нельзя… — Тэрон начинает осознавать, что такая фиксация ему нравится, но речь сейчас не об этом. — Можно. Но не там. — Почему нет? Колин почти зло взглянул на него и внезапно осознал, что тот реально не понимает, отчего ему не дают трогать ниже пояса. Ну, об этом не пишут на коробках с сердцами, заменяя на свое нейтральное «не влюбляйтесь», но все же Тэрон не может быть столь наивен, чтобы не соображать. Ферт со вздохом подтолкнул молодого человека, чтобы он повернулся к нему спиной и крепко обхватил поперек груди, предчувствуя очень даже вероятное сопротивление. — Ты должен понимать, что в рамках «стадвадцати» можно жить, но кое в чем приходится себя ограничивать. — Нет, Эджертон все еще смотрел на него непонимающим взглядом, развернувшись, насколько позволял позвоночник. Колин вздохнул еще тяжелее. — Во время оргазма пульс прыгает до ста семидясяти… Ферт почувствовал момент, когда тело Тэрона напряглось в его руках вслед за озарением, и он тут же отвернулся, пряча лицо. Пожалуй, им стоило обсудить и это, прежде чем Эджертон все-таки решился на их отношения. Колин не видит в этом ровно никакой проблемы, но что-то ему подсказывало, что он один здесь такой. — Прости, я… не подумал об этом, хотя это было очевидно, — слезы в голосе были слышны, хотя Тэрон почти шептал. Пришлось напрячься, чтобы не дать ему соскочить с постели. — Я чертов идиот. Чуть своими собственными руками не…прости, прости, прости, прости, про… Может быть, немного резко Ферт закрыл ему рот ладонью, крепко прижав к губам, все еще пытающимся говорить «прости». Все в порядке! Все в порядке, но если он это скажет, то этого все равно будет недостаточно. Он совершенно не хочет, чтобы Тэрон начал избегать его, по крайней мере, в физическом плане, лишая себя всего того, что Колин может и хочет ему дать. Он совсем не против, что в постели их отношения будут немного односторонними, это лучше, чем если не достанется никому. Как ему объяснить? Колин хочет его трогать, целовать и все остальное, что не приведет к «стадвадцати», а таких вещей немало. — Никаких истерик, ясно? — Ферт снова его фиксирует, и Тэрон почти ненавидит себя за то, что все равно возбужден. — Ты пришел ко мне, сделал выбор и вроде бы еще пять минут назад хотел быть ко мне поближе. А ну хватит брыкаться! Тебе вдруг резко расхотелось быть со мной? В ответ Тэрон долго молчал, а потом мотнул головой. Вот сейчас он соберется с мыслями и объяснит, что… что это… как же это слово… эгоистичо! Да, вот. Он просто так не умеет, пусть лучше совсем без секса, чем… вот такой. — Если у тебя есть веские причины, по которым я не должен тебя касаться, скажи их быстрее, потому что я собираюсь это сделать. Серьезно, тебе стоит поторопиться, иначе я не остановлюсь ни сейчас, ни во все следующие разы, а их будет много. Ты мой? Или хочешь сказать мне «нет»? В ответ он получил злой влажный взгляд и шипение, специально, чтобы его нельзя было разобрать, но он разобрал. «Не хочу». Колин почти больно прикусил мочку уха Тэрона, легко подул на след, разжал ему запястья и попытался, только попытался скользнуть ладонью на горячее после душа бедро, огладив пальцами внутреннюю часть. Эджертон сжал ноги так резко, что коленки стукнулись одна об другую, зажимая ладонь как в тисках. Колин тихо хмыкнул на это, с усилием потянул, высвобождая руку и так быстро, чтобы Тэрон не забрыкался, уложил его спиной на постель. Твердые позвонки оставили на его груди заменые вмятинки, но он на это внимания не обращал, пока целовал сжатые коленки, которые дрожали, но все равно оставались сведенными. Пришлось разжимать их, Колин сначала почувствовал, а после и увидел, как тело под ним в этот момент вздрогнуло, живот Тэрона напрягся и с головки его члена вниз по стволу скатилась крупная мутная капля смазки. Плед сбился к чертям, скатался в валик, Ферт выдернул его и откинул в сторону. Эджертон перед ним больше не хотел сбегать, где бы Колин его не коснулся, он выгибался, подставляясь под пальцы и губы. Тэрон закрыл лицо руками, оставив на виду только приоткрытый от тяжелого дыхания рот, но это устраивало обе половины, потому что Колину и так было сейчас нелегко. Он не думал, что настолько переоценит свои силы, под чертовым флисом стояло колом, а когда он склонился и медленно, горько, мягко по языку насадился ртом на член Тэрона, то сам же и застонал, стискивая руки на его бедрах. Колин закрыл глаза, но все равно в какой-то момент почувствовал взгляд на себе, пока двигался, давясь слюной и стволом в глотке, с натертыми до немоты губами и непередаваемым вкусом горячей кожи. Колин хочет делать с ним это каждый день, где бы то ни было. Становиться на колени, стаскивать респиратор и сосать, пока горло не заноет, а Эджертон не начнет цепляться ему в запястья, вот как сейчас, как будто считывая пульс. Тэрон что-то промычал будто в ответ на эти мысли, словно разучился говорить, царапнул ногтем Колину по щеке, дернулся назад, словно хотел отстраниться, и внезапно кончил в самое горло, подбросив бедра. Колин проглотил все, это не было вкусно, но ему хотелось, как и хотелось смотреть на растекшегося на постели Тэрона, на его запрокинутый подбородок и расслабленные, но все еще дрожащие мышцы. Наклонившись, он дотянулся и поцеловал его в открытую шею, размышляя, не исчезнет ли он, пока Ферт сходит в холодный душ, который ему действительно сейчас необходим. Может, ему стоит спросить напрямую? — Ты будешь здесь, если я отойду в ванную? Или мне забрать ключ от двери с собой? Тэрон в ответ приоткрыл глаза, с наслаждением потянулся, уперся ступней Колину в бедро и пробурчал чуть раздраженно: — Просто возьми меня в душ с собой. Я только полежу пять минуточек и приду. Честно. Колин вздохнул и поднялся, отступая к ванной комнате спиной, не желая отводить взгляд. Что если он отвернется и Тэрон исчезнет? — Не засни. — Не засну. Колин прикрыл за собой дверь в ванную. Здесь было как в парилке после слишком горячего душа, секунду он смотрел на смеситель, а после вывернул ручку в другую сторону, к синей полоске, отдернув руку, когда сверху сначала полилась горячая и почти сразу следом холодная вода. Он снял пижаму, сложил рядом с почти ни для чего не пригодным полотенцем и решительным шагом стал под ледяную струю. Тело обожгло болью, пусть Ферт и знал, что это не боль, а холод, заставляющий его всего содрогаться. Снаружи что-то громко щелкнуло, Колин поднял голову, постоял, прислушиваясь. Зачем себя обманывать, вероятнее всего это дверь, и тут ничего не поделаешь, не держать же Тэрона на самом деле взаперти. Он прибавил напора, вода заглушила все, кроме его хаотичных мыслей о том, что с мокрой головой на такой холод выходить опасно, а еще… — Хозяин принес еще одно полотенце, — раздалось совсем близко, а затем рука протянулась мимо, выправляя на смесителе температуру воды чуть в тепло. — Если это можно так назвать. Тэрон шагнул к нему под воду, обнял, теплый, живой, пусть и не целый как раньше, просипел что-то в шею, снова чтобы ничего нельзя было разобрать. — Что? — нет, Колин не даст ему проворачивать такие запрещенные приемы. — Я не уйду. Я эгоист, да? Если и так, то их таких двое.