За чертой

6/V/14 — Ну, ни пуха, ни пера, — напутствовала Ирина Аллу Николаевну уже в прихожей. — Если ученики совсем выйдут за рамки, вспоминай доцента Боженок. — К черту. Ир, я не буду ругаться матом в школе, даже не проси, — Алла Николаевна посмотрелась в зеркало, поправила ремешок от сумки и неожиданно улыбнулась своему отражению. — Ирка, спасибо тебе. Что бы я без тебя делала? — Друзья для этого нужны, — смущенная Ирина отмахнулась. — Неизвестно еще, кто кому больше помогает. Я сегодня по делам съезжу, к вечеру обещаю быть. В магазин зайду заодно. — Хорошо, если что — звони или пиши, постараюсь ответить. — Договорились.       Алла Николаевна вышла из дома, поймав себя на странном, непривычном, но все-таки приятном чувстве — вечером после работы кто-то ее будет ждать домой. Утро выдалось теплым, солнечным, все вокруг утопало в зелени, даже небо, склонное к образованию туч и плотной пелены облаков, радовало чистым голубым цветом. И если бы не возвращение на любимую, но такую непростую работу и душевные терзания, она могла бы сказать, что жизнь странным образом приобрела новые краски.

***

— Алла Николаевна, доброе утро! — на подходе к школе учительницу истории встретила директор, подъехавшая парой минут раньше на такси. — Как же я рада, что вы снова в строю. — Здравствуйте, — Федотова кивнула в ответ и с легкой полу-улыбкой поинтересовалась. — Рады? Простите, Агнесса Андреевна, но как же стандарты? Мне не сегодня-завтра на пенсию. Если мне не изменяет память, я единственная не прошла аттестацию и подвела вас… В таких случаях руководителю в принципе не до радостей. — Алла Николаевна, ну что вы в самом деле… — на мгновение с лица Агнессы исчезла дежурная улыбка. И она снова стала похожа на маленькую растерянную девочку, как тогда, в день с захватом заложников. — Где я еще такого учителя найду, как вы? С начальством я все уладила, мои доводы их убедили — наших детей должны учить именно вы. Еще пять лет. А там будет видно. Давайте об этом в школе поговорим.       Агнесса первой открыла входную дверь, довольная тем, как складываются обстоятельства. Алла Николаевна же осталась в некоторой растерянности: теперь вариант остаться в школе и работать казался не таким удачным. Недавние события в классе стояли перед глазами так ярко и живо, как будто это было вчера.       «А может это и неплохо как раз. Буду учиться искать общий язык с детьми, раз уж я не смогла этому научиться за сорок лет работы», — подумала Федотова, направляясь следом за директрисой.       Младшеклассники как обычно суетились, дурачились, кто-то у кого-то забрал сменку, и теперь требовал пакет с обувью обратно, кто-то смотрел мультики на планшете, кто-то громко смеялся. Словом, жизнь кипела.       В учительской с появлением Аллы Николаевны не возникло никакой неловкости. Учительницы биологии и литературы поздоровались, но быстро взяли необходимое и разошлись по своим классам. По очереди заглядывали физик, умудрившийся проспать и явиться за десять минут до первого урока, и физрук. Оба пожелали доброго утра и вышли. — Ну что, Алла Николаевна, готовы вернуться в трудовые будни? Агнесса, к слову, со всеми поговорила, и коллеги вас практически единогласно поддерживают и понимают. Вы не думайте, что кто-то там за спиной обсуждает и прочее… — Немного волнуюсь, — с кривой улыбкой призналась Алла Николаевна. — Как в первый раз, честное слово. А что касается коллег… Сложно ожидать понимания, когда и сама не понимаешь, что произошло. — Ну, Алла Николавна, голубушка, вы ж не к тиграм в клетку… Это дети. Они изменились, даже Любовь Сергеевна отметила, — Лия Павловна сочувственно вздохнула. — Хотите конфетку? — Спасибо, Лия Пална, не хочу. А что, Любовь Сергеевна и правда поменяла отношение к 11 «А»? Много я пропустила… — Алла Николаевна пролистала журнал, затем, свой ежедневник с поурочными планами. Хотелось отвлечься на что-то полезное, не поддаваться волнению и паническим мыслям. — На самом деле, вы сами увидите, — Лия Пална активно замотала головой. Горсть конфет все-таки сунула во внешний открытый карман на сумочке коллеги и заговорщически улыбнулась. — Поверьте мне, все случившееся — самый большой и важный урок для выпускников. И я бы не снимала с Шиловского ответственность. — У него непростая ситуация в семье, — Алла Николаевна пожала плечами. — Так что я могла бы это понять и оправдать, но… — Главное, чтобы все выучили этот урок и подобных срывов больше не случалось. Агнесса, кстати, до сих пор себя винит. Конечно, по ней не скажешь, но я-то знаю и вижу. У вас первый урок как раз у «ашников»? — Да. Сразу из огня да в полымя. Потом окно и еще два урока. Лия Пална, а кто вел историю в мое отсутствие? — Антонина Сергеевна вызвалась. Их же нельзя без истории оставлять… И пробный экзамен хорошо написали, кстати. Лучше всех Ракитина, разумеется. — Приятно слышать… Ну что, пора в класс. — Ни пуха, ни пера, — пожелала искренне завуч, сожалея, что время до начала занятий пролетело так быстро. У нее самой были уроки ближе к обеду, до них следовало заняться организационными вопросами связанными с последним звонком. * * *       «Ну, с Богом», — мысленно пожелала себе Алла Николаевна, поднимаясь на нужный этаж. Сколько раз, находясь дома или в больнице, она прокручивала в голове этот момент, момент возвращения в класс. Но сейчас, как ни странно, ни одной подходящей случаю мысли не было. Только типичные рабочие, вроде того, что надо заполнить журнал, сдать вовремя табель и что в пятнадцать ноль-ноль состоится педсовет.       Перед самыми дверями она замедлила шаг. Из кабинета доносились привычные голоса, ученики шумели, что-то бурно обсуждая. До звонка оставалось две минуты.       «Это моя работа и я должна ее сделать, не важно, какой ценой. Кому какое дело, что я боюсь зайти в класс? Боюсь и чувствую вину за случившееся…» — Алла Николаевна поудобнее перехватила ручку у сумки, одернула низ у черного строгого пиджака и собралась с духом. В конце концов, за сорок лет преподавания у нее случались самые разные ситуации, да и жизненный опыт подсказывал, что необходимо просто быть честной с учениками. И после ЧП не утаивать, не врать и не делать вид, что ничего не случилось. Но при этом не напоминать о произошедшем каждые пять минут.       Не давая себе возможности малодушно уйти, она шагнула через порог одновременно со звонком. — Здравствуйте, одиннадцатый «А», — войдя в класс, Алла Николаевна отметила, что доска чистая, стопка из папок на столе такая же внушительная, а ученики, против обыкновения, соизволили подняться со своих мест. — Садитесь.       «Как будто бы ничего и не изменилось… Или мне только хочется так думать?», — Алла Николаевна поставила сумку на стол, положила журнал и спокойно села на свое место, дожидаясь, пока ученики обретут возможность слушать, а главное — слышать.       «Ашники», до прихода исторички, обсуждавшие новую внешность Халявы, ссору между женской частью класса, практически сразу замолкли. — Да-а, Халява, ты прям у нас красавица и чудовище в одном лице. Челку вниз — красавица, потому что видно мало, а убираешь вверх… — Гуськов не закончил, его перебил смех с соседних парт. Халява покраснел и проворчал что-то непонятное, а Птаха стала его утешать, что быстро говоря на ухо. — В классе все, кроме Сизовой, кто знает, что с ней? — Федотова обвела глазами собравшихся, после чего вернулась к заполнению журнала. — Заболела, — подала голос Зая, рефлекторно натягивая рукава фиолетового платья пониже. Синяки, полученные в драке, уже начинали желтеть, запястья болели, но повязки по мнению девушки привлекли больше внимания, приходилось терпеть. — Ага, ты ей и устроила больничный, — громко заржал Халява, за что сразу получил учебником истории по голове от Птахи.       Гуся, примеряя розовый пушистый ободок Масяни, заметно оживился. — Воздух чище, ага. А то ходит, про смерть загоняет, портит настроение своей мордой. — До конца четверти осталось всего четыре занятия. Со следующего урока у вас будут контрольные за все время обучения, то есть с пятого по одиннадцатый класс.       «Ашки» притихли, почему-то не ожидавшие такого поворота от принципиальной исторички. Может быть, они надеялись, что после случившегося по ненавистной истории им светят только пятерки, а может считали, что тратить силы и время на учебу смысла нет. Все равно заветные аттестаты скоро окажутся в их руках, а дальше будет лето. — Хочу отдельно отметить, что на контрольной никому поблажек не будет. Знания у вас есть, не хватает организованности и собранности, да, Петров?       Петров, до этого крутивший ручку в пальцах, выронил ее и полез под парту. Накануне он искренне подумывал о том, чтобы прогулять историю, но в последний момент решил, что сбегать не будет. — На чем вы остановились с Антониной Сергеевной? — Решали тесты из задачников для ЕГЭ, — подала голос Зубрила. — Алла Николаевна, а у меня закончились материалы для подготовки… — Подойдешь после урока, Юлиана. Сегодня шестое мая, скоро праздник, вы все знаете какой — день Победы. Обсудить сегодня предлагаю не фашизм и Советский Союз, а вещь более простую и приземленную: георгиевскую ленточку. — Да кому они нужны, эти ленточки? Вешают куда попало, показуха одна! — пробурчал со своего места Жаба, успевший с приходом учителя убрать планшетник в рюкзак и теперь не понимающий, куда деть руки. — А кто реально помнит, уважает и всякое такое? Да треть, если с потолком. — То есть ты, Жулбин, считаешь, что память не нужна, прошлое должно остаться в прошлом и тому подобное? — Алла Николаевна, не обнаружив в руках ученика гаджет, отметила это про себя и чуть улыбнулась. — Ну я не считаю, что помнить не надо. Только показуха — это тупо. У нас же тоже в школе начнется: открытый урок, ветерана приведут, чтобы рассказал, от какого ужаса нас спасали и бла-бла-бла. А потом опять весь год не до ветеранов, никому и дела нет, как они живут, в чем нуждаются. — Жаба, а ты сам втирал, мол, дед воевал и вся фигня, — влез в обсуждение Халява, решив отомстить однокласснику за дебильные шуточки насчет внешности. — То есть тебе на деда плевать? — Причем тут мой дед? Я против псевдо-патриотизма, понял? Мне противно, когда везде пихают всякие символы, втирают нам дичь, а сами тупо раз в год кидают подачки. — Напоминаю тем, кто забыл — акция «Георгиевская ленточка» не политическая и не коммерческая. Она создана для того, чтобы люди помнили о том, какие могут быть последствия у чьи-то непомерных имперских амбиций, чтобы помнили о тех, кто погиб за годы войны, о тех, кто работал в тылу. Одним словом, ленточка — просто символ праздника. — Праздника… — проворчал Петров, сидевший до этого тихо. — Сколько там в немцев погибло? Лямов семь-восемь, примерно. Для наших радость, ага. Святые старички, ветераны наши. Убийцы они, разве нет? Им за это только почет и уважение. С деньгами правда не айс, но… У нас в стране это норма, все население делится на две категории: нищета и элита. Нам, похоже, всю жизнь грести в первой категории. — Да ну! Ты не в теме — у ветеранов отличные пенсии, доплаты всякие и прочие ништяки, — Дипломат усмехнулся. — Чума, а ты не думал, что наши не убивали, а защищались? — Оксана зло посмотрела на парня, поджимая губы. — Наши? Твои в Хохляндии сидят, кукла, — Чума беззлобно усмехнулся. — Ребята, без перехода на личности и оскорбления, пожалуйста. Класс «загудел» — ребят переполняли эмоции и всем одномоментно захотелось высказаться. — Так, тихо. Тихо, я сказала! Оксана права. Все, кто считает советских солдат безжалостными убийцами, отморозками, подумайте. Война началась рано утром, страна спала, грубо говоря. Никто не был готов. Никто. А немецкие войска вошли, стали обстреливать, убивать беззащитных людей, выходивших на защиту себя, своего народа, буквально с голыми руками. Какие они убийцы? На мой взгляд логично предполагать, что если на человека нападают, то он защищается всеми доступными способами. Особенно если есть угроза жизни. — Алла Николаевна, вот вы говорите — защита. Ну да, если бы Сталин не протупил, таких жертв бы не было. А как же пытки? Наши в застенках такие штуки придумывали, НКВДшники в смысле, что гестаповцам и не снилось, — Зеленка усмехнулся. — Я знаю, я на ютубе смотрел, ну и читал, разумеется. — И ты прав. Обе стороны допускали ужасные зверства, людей с неуравновешенной психикой хватало и там, и там. — Насилие порождает насилие, верно же? — Жаба вздохнул. — Кстати, Алла Николаевна, вот вы, как человек старшего поколения, приемлете, когда ленточки привязывают куда ни попадя? На велики, на сумки, на антенны на тачках, куда там еще… По-моему, это тупо. — Почему? Какая разница, в какой форме выражается то, что люди помнят? — Зеленка хмыкнул. — Не прав ты, Жаба. Тупо как раз не помнить. — А эти тупые надписи, типа «1941-1945 — можем повторить»? Кто и что повторять будет? — Жаба откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. — У нас в принципе нет и не будет таких достижений, как при совке. — Че это? Жаба, ты у нас че, стал пропагандировать совок и все, что с ним связано? — Неа. Я просто почитал статистику и понял, что в случае повторения войны нам всем… — Жаба провел пальцем по шее.       На этой интересной ноте прозвенел звонок. Первый урок пролетел быстро и Алла Николаевна поймала себя на мысли, что ей понравилось наблюдать за обсуждением безусловно важной и непростой темы. — Домашнего задания как такового не будет. Посчитаете нужным — повторите материалы для контрольных, — Алла Николаевна дала понять, что урок закончен и все стали собираться.       Зубрила намеренно задержалась, убирая в рюкзачок тетради, а когда основная часть класса ушла, направилась к учительскому столу. — Я знаю, что ты написала пробный экзамен лучше всех в параллели. Молодец.       От похвалы Ракитина смутилась. — На контрольных подготовлю для тебя специальные варианты, тебе будет полезным лишний раз подготовиться к экзамену. — Ладно, так даже интереснее, — Юлиана кивнула и, окончательно смутившись, посмотрела на учительницу. — Знаете, все очень рады, что вы вернулись. Это правда. И я тоже очень рада. — Иди на урок, опоздаешь, — Федотова намеренно перевела тему, чувствуя себя крайне неловко. Такой реакции от самого своего непростого класса она не ожидала.