Million reasons

      Бэкхён знал, что этот день когда-нибудь настанет. Он жил ожиданием, и что бы он ни делал, на какое-то мгновение замирал, представляя, как заливается трелью звонок, а за порогом стоят старые знакомые, которым понадобилась его помощь. В часы, когда ожидание становилось невыносимым, от злости он сравнивал себя с облезлым псом, которого хозяева выбросили за порог, но который от этого не перестал их любить. Бэкхён ненавидел себя за это, но всё равно продолжал ждать.       Таро он спрятал подальше, чтобы не поддаться искушению и не уточнить, когда именно придут те, кого он отчаянно ждал. Он не менял место жительства, чтобы его было проще найти, хотя время от времени подворачивались более удачные варианты — как в плане платы за аренду, так и локации. Но Бэкхёна, в принципе, всё устраивало в его двухкомнатной квартирке: в дальней комнате спокойно существовала мини-плантация с необходимыми ему травами, тараканов удалось извести, а к ежепятничным вечеринкам соседей он уже привык и почти не замечал.       Но шло время, а после звонка на пороге оказывалась то хозяйка квартиры с очередной инспекцией или за положенными ей деньгами, то пытающиеся продать какую-нибудь бесполезную вещицу люди. Бэкхён перестал вздрагивать от шагов на лестничной площадке, перестал затаивать дыхание, увидев мелькнувшую в толпе похожую макушку, перестал придумывать возможные диалоги между ним и тем, кого забыть не получалось, да и не хотелось, — но ждать не перестал.       В тот день Бэкхён изрядно устал на работе и по пути домой ни о чём не думал, кроме душа и кровати. Есть не хотелось, его уже который день мутило, и уговорить себя принять внутрь что-либо кроме пары кружек кофе не получалось. Да и не хотелось. Время почему-то не действовало на него, как на других людей, чувства не притуплялись, и Бэкхён с мазохистским удовольствием наблюдал за тем, как душевные метания обретают материальную форму, истязая его организм.       Что говорить, к тому, что его дверь будет подпирать человек, мысли о котором не исчезали из головы Бёна ни на мгновение, он был совсем не готов.       — Чондэ… — выдохом сорвалось с губ, а в глазах отразились радость от встречи и боль, которая никогда не проходила.       Чондэ лишь скривил губы, отведя взгляд и спускаясь по ступеням навстречу.       — Пошли, — без вступлений и уговоров бросил он, а потом, будто желая показать всю свою ненависть, выплюнул: — прóклятый.       Бэкхён вздрогнул, но тут же его лицо перечеркнула ядовитая ухмылка.       — А Вы как всегда в своём стиле, капитан — ни здрасьте, ни прости, а сразу быка за рога.       Чондэ даже плечом не повёл, намекая, что в гробу он видал выпады этой вшивой ведьмы. Была бы его воля, он бы ни за что не обратился к Бэкхёну за помощью. Но вся его команда, будто сговорившись, талдычила: «Только Бэкхён сможет помочь, только Бэкхён». Больше всего упорствовал, конечно же, Кёнсу, чёртов некромант. С ним Чондэ не решался спорить, один взгляд тёмных глаз из-под нахмуренных густых бровей — прошибает потом и хочется сделать что угодно, лишь бы перестали испытывать на прочность. Чондэ был сильным оборотнем, альфой, но мог только скалиться в ответ, ибо некромант доведёт до ручки и из-под земли достанет в прямом смысле слова, поглумившись после смерти.       Чондэ даром что был капитаном — к Кёнсу приходилось прислушиваться.       Но вот выносить присутствие ведьмы рядом — это было выше его сил. Малодушно, но он планировал сбежать, как только приведёт Бэкхёна в участок. Его бесило то, как ведьма смотрел на него; то, как ходил, разговаривал, дышал; как выглядел и как улыбался. Чондэ ненавидел ведьм больше всего на свете, но Бэкхёна — в два раза сильнее. На всё это были причины, но волк не любил о них вспоминать, принимая происходящее как аксиому. Вампиры не переносят солнечный свет, а он — ведьм и Бэкхёна. Точка.

* * *

      В участке было тихо; время позднее, остались только дежурные и команда Чондэ — немногочисленная, но мощная боевая единица. Кёнсу, вполне логично занимающий должность коронера при участке, к команде относился косвенно, он был общеучастковый, но его общество мало кто выносил, да и он сам мало с кем изъявлял желание общаться — с мёртвыми он чувствовал себя комфортнее. Команда Чондэ была разношёрстная, поэтому До неплохо вписался. Бэкхён когда-то тоже был частью этой команды — до тех пор, пока капитан не узнал, что никакой он не маг, коим представил его Кёнсу, знавший о неистребимой ненависти Чондэ к ведьмам. Бэкхён скучал по тому времени — тем трём месяцам работы в участке, когда он чувствовал себя частью чего-то большего, когда он перестал быть одиночкой, когда у него появилась семья. Но как легко оказалось перестать быть её частью.       При появлении Чондэ и Бэкхёна в кабинете капитана, где собралась команда, настало оживление. Все поприветствовали и выказали облегчение от прихода ведьмы, больше всех радовался Тэхён, молодой волчонок, который пришёл когда-то в участок на пару с Бэкхёном и они вместе несли бремя новичков. И только Кёнсу лишь едва заметно улыбнулся, кивнув в качестве приветствия.       Бэкхён кривил губы в слабой улыбке, затылком ощущая ненависть капитана. Стоять к нему спиной было страшно, будто он сейчас сделает шаг ближе, сомкнёт ладони на его шее и просто придушит. Напряжение, повисшее между ними, сложно было не замечать, но все старательно делали вид, что всё в порядке, и хмурый взгляд Чондэ — само собой разумеющееся явление.       Праздные разговоры прервал Тао. Он был во всём чёрном, кружевные манжеты на рукавах старомодной блузы и бледность кожи выдавали в нём происхождение — вампир.       — Я голоден, — голос его звучал несколько по-детски, что не вязалось с его образом. — Может, мы уже перейдём к делу, или кто-то из вас хочет стать донором?       Никого не прельщала эта участь, поэтому все замолкли, выжидающе уставившись на капитана.       Чондэ раздражённо повёл плечом и, наконец, перестал сверлить затылок Бэкхёна, направившись к своему креслу.       — Чонин, введи ведьму в курс дела.       Бэкхён тихо хмыкнул. Ну, хоть не прóклятый, и то вперёд.       Чонин был кузеном Чондэ и его правой рукой, что в стае, что в участке. Пожалуй, он в чём-то разделял взгляды капитана на ведьм и тоже их недолюбливал, но, по крайней мере, от него не фонило неприкрытой злостью в сторону Бэкхёна. Это не намного улучшало положение Бёна, но всё же отчасти примиряло с отношением Чондэ — Чонин наравне с Кёнсу мог осадить вспыльчивого брата, хоть и редко пользовался этим правом, только когда капитан переходил все границы. Так было те две недели, что Бэкхёну нужно было отработать до официального увольнения «по собственному желанию».       — Появилось дело, в котором у нас нет ни одной зацепки, — будничным тоном стал рассказывать Чонин, прямо глядя на Бэкхёна ничего не выражающим взглядом. — Ни обычных следов, ни магических, ни запахов, ни свидетелей, ни каких-либо правдоподобных версий, которые можно было бы прорабатывать.       — Мы не могли привлечь к расследованию постороннего мага, — процедил сквозь зубы Чондэ, делая акцент на том, что обращение к ведьме — последнее в списке возможных вариантов.       — Звучит как оправдание, капитан, — хмыкнул Бэкхён. Он вёл себя достаточно дерзко, но в глазах стояла скорбь, выдавая истинные чувства. Если раньше он надеялся, что Чондэ всё же одумается, раскается, то сейчас надежды не осталось ни грамма. Бэкхён для него пустое место, ведь «ведьма» — это его клеймо, бремя, проклятие. То, что когда-то для Бэкхёна было даром и важной его частью, теперь затягивалось петлёй на шее, камнем тянуло на дно.       — Неделю назад, — проигнорировав пикировку, продолжил Чонин, — в своей квартире был найден мёртвым молодой человек двадцати двух лет. Внезапная остановка сердца, никаких предпосылок для этого не было, усопший буквально накануне был у врача с плановым обследованием всего организма. Явных врагов у него не было, те, с кем были разногласия, не имели достаточных мотивов для убийства.       Другими словами, висяк.       Бэкхён, всё это время простоявший в дверях, переступил с ноги на ногу и нервно сглотнул. Судя по всему, разгадка в этом случае одна. Над усопшим поработала ведьма.