Слова нам не нужны

POV Соби Поворачиваю ключ, и мотор затихает, переставая заглушать стук тяжелых дождевых капель, яростно терзающих обивку моей машины. Повернув голову, смотрю на Рицку, с силой сжимающего в побелевших пальцах букет красных лилий и небольшой непрозрачный пакет. Он всю дорогу неотрывно смотрел в окно, пытаясь скрыть от меня все то, что творилось в его душе. Но, к несчастью, закрыться от меня у него более не получится никогда. - Ты уверен, что хочешь этого? – опускаю ладонь на дрогнувшее плечо, - может стоит еще немного подождать? Рицка качает головой и поворачивается ко мне, смаргивая навернувшиеся на глаза слезы: «Нет. Хватит уже прятаться. Пора.» - Хорошо, я буду рядом, - улыбаюсь ему и, достав с заднего сидения широкий темно-синий зонт, выхожу из машины. Не дожидаясь меня, Рицка распахнул дверь и встал под холодные дождевые капли, нещадно терзающие его плечи и уже полтора месяца безухую голову. - Рицка, ты простудишься, - обойдя машину, закрываю свою Жертву зонтом и включаю сигнализацию. И, последний раз переглянувшись, мы вместе направились к высокому черному забору, который окружал унылое серое здание с множеством окон, в большинстве которых не было даже намека на включенный свет. Когда мы прошли на огороженную территорию, то Рицка с силой вцепился в мою руку, но не замедлил шаг, понимая, что ему это необходимо, хотя я был против. Еще слишком мало времени прошло. «Клиника для душевнобольных» гласит позолоченная надпись на выцветшей от времени светло-зеленой табличке над главным входом. Последние два месяца я посещал это заведение с завидной регулярностью, благодаря чему нас без вопросов пропустили внутрь, выдав два одноразовых халата и бахилы. Улыбчивая женщина в вязаной розовой кофточке, встретившая нас в коридоре, подвела нас к нужной двери и поспешила по своим делам. Встав перед молочно-белой дверью безо всяких обозначений, Рицка уже протянул руку, чтобы открыть ее, как из-за нее донеслось тихое и неразборчивое пение: - Солнышко яркое... Солнышко лучистое… Ты свети нам радостно… Солнышко прекрасное… Судорожно сглотнув, Рицка сделал шаг назад и оказался в моих объятиях: «Соби, мне страшно.» - Не бойся, все будет хорошо, - улыбаюсь ему и протягиваю руку к двери. Тяжело вздохнув, Рицка приложил свою ладонь рядом с моей, и мы вместе толкнули дверь. Пройдя внутрь, мы оказались в небольшой освещенной лишь тусклым светом настольной лампы комнате. Около двери стоял небольшой шкаф для одежды, около окна кровать, застеленная мягким персикового оттенка покрывалом, которое я привез в одно из своих первых посещений, а рядом с ним письменный стол, около которого на невысоком стуле одетый во все белое сидел Сэймэй, с ласковой улыбкой теребя в длинных пальцах расческу для волос и рассеянным взглядом, смотревшим в окно, не переставая при этом тихо напевать: - Ты свети нам, солнышко. Солнышко лучистое. Ты согрей нас, солнышко. Лучиками чистыми. - Сэймэй, - аккуратно закрываю дверь, чтобы не напугать, - я приехал, как и обещал. Молодой человек обернулся, и в то же мгновение его глаза наполнились безграничной радостью: - Соби, я так ждал тебя. А то мне так скучно тут одному, - взгляд Сэймэя зацепился за вышедшего из тени Рицку, - ты друга привел, - он встал и на слегка подгибающихся ногах подошел к младшему брату, а затем присел перед ним на корточки, чтобы смотреть на него снизу-вверх, - у тебя глаза красивые, - Сэймэй ласково усмехнулся и протянул Рицке расческу, - причешешь меня? Мне очень нравится, когда меня причесывают. Мне на секунду показалось, что Рицка сейчас прямо здесь лишится чувств от ужаса осознания, что его родной брат больше не помнит и не узнает его. Но справившись с собой, мой мальчик кивнул и взял у брата расческу, протянув тому немного помявшийся букетик красных лилий и тот самый пакет, что так судорожно сжимал в машине. - Это мне? – Сэймэй улыбнулся как ребенок, получивший самый дорогой подарок в рождественское утро, - спасибо, - вскочив на ноги и отвесив глубокий поклон Рицке, забрал у того подарки и каким-то танцевальным шагом дошел до своей кровати, усевшись на нее. - Красивые цветочки, - Сэймэй мягко тыкал пальцем в тонкие лепесточки, ловя словно хрустальные капельки воды, - Соби, налей в стакан воды. Цветочки должны стоять в воде. Кивнув, подхожу к столу и наливаю из стоящего на столе графина немного воды в прозрачный граненый стакан: - Вот, - подвигаю его на край стола, чтобы Сэймэй мог сам поставить цветы в воду. - Спасибо, - лучезарно улыбнувшись нам обоим, отчего не только у Рицки, но и у меня замерло сердце, юноша поставил цветы в воду, а затем поднял пакет и открыл его, - пряники. Имбирные, мои любимые, - Сэймэй вскочил на ноги и закружился по комнате, вытащив из пакета пряник и с наслаждением запустив в него зубы. «Соби, неужели ему ничем нельзя помочь?» - в голосе Рицке было столько боли, что мне самому было впору взывать. «К сожалению,» - тяжело вздыхаю, подойдя к своему мальчику и опустив на его плечо руку, при этом наблюдая за мельтешащим по комнате Сэймэем, - «единственным, кто мог помочь ему, был Рицу, потому что это он все это время наводил морок на его сознание. А его уже нет. Хотя даже если бы он остался в живых, то вряд ли бы стал помогать нам.» Закрыв лицо руками, моя Жертва тихо всхлипнула, понимая всю безысходность ситуации: «По крайней мере, теперь он больше не страдает.» Да, к счастью, Сэймэй забыл весь тот кошмар, произошедший в этой темной пропитанной страхом и ужасом клетке. Тот бой, из которого живыми вышли лишь трое: Рицка, его старший брат и я. Рицу злился. Он пытался сделать все, чтобы сделать эту сырую камеру местом нашего последнего упокоения. Те три Бойца… Нет, эти трое мальчишек, которые еще в полной мере не осознали всю жестокость системного мира и со слепым обожанием смотрели в рот своему учителю, верно посчитали, что должны всеми силами доказать этому манипулятору свою любовь и верность, убив нас… Глупые, наивные дети… По ночам я до сих пор просыпаюсь, увидев во сне их остекленевшие полные первобытного ужаса глаза… Это мой грех. И я пронесу его через всю свою жизнь. А Нисей выполнил последнюю волю своего Хозяина. Он действительно защитил нас с Рицкой, встав на пути смертельного заклинания, посланного в нас, при этом мгновенно соткав новое и не менее смертоносное для своего дяди. Ведь пока Рицу жив, ни Рицке, ни мне не было бы покоя. Нисей понимал это. Быть может он и не любил свою Жертву так сильно, как это было нужно, и он предал ее ради удовлетворения амбиций своего дяди, но напоследок Нисей немного исправился в глазах того, кто по-настоящему любил его. - Вы еще приедете? – провожая нас до двери, Сэймэй не переставал улыбаться и благодарить за привезенные подарки. - Конечно, обязательно, - похлопав его по плечу, открываю дверь. А Рицка был не в силах оторвать глаз от брата, а потом сделав шаг тому навстречу, прижался к Сэймэю, стиснув того в жарких объятия, словно пытаясь показать всю глубину своей любви и хоть немного пробудить от вечной спячки его память. Может потому, что его давно не обнимали, и ему хотелось человеческого тепла, а может и чисто по инерции, но Сэймэй крепко обнял Рицку, зарывшись носом в угольно-черные волосы: - Я буду вас ждать, - отпустив Рицку и помахав нам рукой, Сэймэй закрылся в своей комнате, отгородившись от нас, от внешнего мира, и снова запел, - солнышко лучистое, солнышко прекрасное. Ты свети нам, солнышко, чтобы было радостно… Оказавшись вне комнаты, в которой добровольно скрылся его брат, Рицка, наконец, позволил себе стать слабым и заплакал, уткнувшись носом в мою рубашку. А мне осталось лишь поглаживать его по голове и шептать всякие милые глупости, чтобы успокоить. - Рицка, - я решился, наконец, заговорить, когда мы уже подъезжали к нашему дому, - давно хочу спросить тебя. Мне любопытно. Своим вторым желанием ты захотел, чтобы мы всегда были вместе. Я ничуть не против этого. Но почему ты не попросил вернуть тебе речь? Сухие искусанные губы моей Жертвы тронула легкая улыбка: «Мы с тобой можем общаться и так. А для остальных языка глухонемых и блокнота с ручкой вполне достаточно.» Улыбнувшись, останавливаю машину и приобнимаю Рицку за плечи, нагнувшись к нему и коснувшись губами виска: - Спасибо тебе, Рицка. Я люблю тебя.

Конец