ФБ-сборник - 3

Название: Сон розы Автор: fandom Worlds of Jun Mochizuki 2017 Бета: fandom Worlds of Jun Mochizuki 2017 Канон: Crimson Shell Размер: драббл, 401 слово Пейринг/Персонажи: Вильям/Клаудиа Категория: гет Жанр: ангст Рейтинг: R Примечание/Предупреждения: сомнофилия слегка Её кошмары прекращаются сразу же, как только Вильям кладёт ей руку на лоб. И всё — вытягивается, успокаивается, под плотным одеялом невесомая, бесплотная: уж где там роза, когда скорее просто тонкий росток. Безразличными клубками оседает на подоконнике осень — багрянец и жёлтое там, в стылой сейчас темноте, и холодная, непрошедшая сырость на пальцах, когда разбухший створ окна в попытке закрыть его оставил на коже крошечные капли тумана. Осени всё равно, и холод не успокаивает. Остаётся по-прежнему: «Клаудиа». От узкой прохладной ступни до макушки она такая же бестемпературная — всё потому, что Роза, не человек и не одноимённое растение, но существо, чьё биение сердца медленней, чем у обычных людей. А ещё — до чего красивая улыбка. Вильям снова, мягко касаясь белого и гладкого колена, воскрешает в памяти обычное и каждодневное: взлёт уголков ярких губ, смешные ямочки на щеках, весёлый и радостный смех. Он смотрит на Розу, которую оберегает, — судьбой, не Организацией приставленный рыцарь. Ему отвратительно жарко, а ладони — чешутся. Роза теперь, когда дурные сны ушли, спит очень крепко: завидная возможность в этом нервном мире, редкостное преимущество. Она лишь совсем чуть-чуть вздрагивает, когда Вильям дотрагивается до её бедра. Тихая, спокойная невинность. Но как хотел бы он... Презрев все законы, все правила, данности — заглушив её сонное возмущение, неродившийся крик губами, поймав руки, в непонимании нерасторопно ещё и вяло взметнувшиеся, раздвинув тонкие ноги коленом, безо всяких прелюдий войти, но лишь наполовину, осторожно, чтобы от поцелуев и шёпота, которым её рыцарь признается Розе, как давно и как сильно желает её, она, неподготовленная и сухая, раскрылась для него и приняла. Он думает в болезненных мечтаниях, как сможет ощутить вкус её влаги, которая останется на пальцах, когда тёплая вульва запульсирует и станет горячей. Он видит это опять и опять, слишком живо — но, расстегнув свои брюки, в который раз может только, и ненавидя себя, и жалея, отчаянно толкаться в ладонь, пока ноющий член не получит разрядки. Гнилое это дело, гнилое — хотеть до скрипа зубов ту, кого поклялся хранить. Её ресницы — пушистые чёрные пики — колют подушечки пальцев, когда несущее стыд облегчение выплёскивается из тела и разума прочь. Вильям вздыхает и пытается счистить с брюк липкую сперму. Хорошо, что не попало на простыни, а то следы останутся, как тут ни оттирай и ни старайся. Он гладит Клаудию по щеке чистой рукой. Ты уж прости меня, Роза... Спящая девушка доверчиво и близко льнёт к ладони и произносит на выдохе «Ксэно». Мерзким, замаранным и совершенно ненужным Вильям ощущает не только сжатый во второй руке, перепачканный спермой платок.