Некто больший

В конце всё обязательно должно быть хорошо. Если что-то плохо — значит, это ещё не конец.

Мерлин был сыт по горло своей жизнью. Он больше не мог выносить постоянного голода, чувства опасности, бесконечных требований, издевок и, в конце концов, просто устал от такого существования. Он устал душой и телом, у него не осталось больше никаких сил выносить все это, с осознанием того, что света в конце этого мрачного, полного грязи и отчаяния, туннеля не ожидается. И никакие крики, сопротивление и угрозы этого не изменят. Мерлин лежал на земле и корчился от ударов тяжелых цепей, которые без конца обрушивались на его ребра и спину. Тело было слабо и не могло оказывать сопротивление, или даже просто предпринять попытку убраться подальше от источника боли, а магия, хоть и могла бы защитить своего хозяина, но не в то время, когда ужасная боль затмевала сознание. Все, что нужно было Мерлину сделать — это продержаться до тех пор, пока разум не отпустит его, и он не провалится в более приятное неведение. Юноша не считал себя трусом, не тогда, когда люди Сенреда похитили его из дома, где он жил вместе с матерью, когда ему было всего четырнадцать лет. С этого дня начались ежедневные побои, голод и регулярное злоупотребление его магией, которая Сенреду была необходима практически каждый день. Он использовал ее для своих целей, использовал во зло, а Мерлин был слишком слаб, чтоб не подчиняться. Люди Сенреда делали все для того, чтобы волшебник не мог сопротивляться, даже травили какими-то наркотиками, после неудачной попытки Мерлина сбежать. Он не знал, сколько времени уже пробыл у Сенреда, ему казалось, что вечность, хотя подсчеты указывали на то, что прошло несколько лет. За это время он практически забыл, какова жизнь без боли, и имел слишком мало надежды на то, что это все когда-нибудь закончится. Спасать его было не кому, сбежать он не мог, и, таким образом, у мага оставалась единственная альтернатива теперешнему положению. Если его смерть означала, что он больше не будет причинять людям вред, чтобы получить корку хлеба… то пусть будет так. Хотя вряд ли Мерлина можно было винить за его слабость, он был всего-навсего мальчишкой, почти ребенком, и ему было больно, слишком больно. В тот момент, когда ему показалось, что он умирает под градом ударов, и, практически, был готов к этому, кто-то рявкнул: — Прекратите, оставьте его! Удары прекратились, но он продолжал осознавать происходящее. Боль означала, что он еще жив, и это было не слишком хорошо. Все же Мерлину было интересно, кто остановил избиение, и он слегка приоткрыл глаза. Тогда он увидел своего спасителя — он был в красном плаще и в сияющих доспехах, походил на еще одного короля, которому тоже могли понадобиться его способности. Тогда маг задумался, какие способы злоупотребления его магией ожидают его в будущем, и очень удивился, когда сознание окончательно покинуло его. Победить отряд Сенреда было не так просто, ведь в этот раз король вооружился колдунами. Артур и рыцари справились с основной атакой, но не спешили расслабляться, ведь Сенред был не так глуп, чтобы сразу использовать все свои силы. Поэтому они осторожно продвигались по лесу, готовые к любым неожиданностям. Однако вместо нападения Артур столкнулся с проявлением трусости в виде одного из людей Сенреда, избивающего несчастного мальчишку-раба — о статусе свидетельствовал внешний вид и массивное железное кольцо вокруг шеи — тяжелой металлической цепью, с явным намерением забить его до смерти. — Прекрати, оставь его! — взревел принц, двигаясь к нему. Воин перестал наносить удары, и его ярость перешла на Артура. Он недолго раздумывал, прежде чем наброситься с мечом на наследника престола, что и стало его ошибкой. Один быстрый удар и враг упал замертво. Честно говоря, юноша мало походил на живого — он был весь в крови, от его разорванной одежды осталось не так много, и не похоже, чтобы его кормили: выглядел мальчишка крайне истощенным. Но, когда Артур присел рядом с ним и прижал пальцы к грязному горлу, то почувствовал пульс. Это казалось невозможным. Артур видел жуткие порезы на его теле под порванной одеждой, видел окровавленные цепи, которые лежали брошенные на земле, но юноша все еще дышал: хрипло, едва ли, но, тем не менее, дышал. Но наследный принц недолго принимал участие в судьбе мальчике. Вскоре к нему присоединился сэр Леон, сэр Джайлз и сэр Джефрис, с которыми Артур поделился своим удивлением, и сэр Джайлз, хотя и твердо уверенный в том, что несчастному осталось не так много, обернул его своим плащом и отнес его хрупкое, избитое, но живое тело к лошадям. Рыцари попытались позаботиться о мальчике: они промыли его раны, наложили на наиболее страшные из них мазь, которую давал им в дорогу Гаюс, и попытались согреть его у костра, обернув плащами. Снять с его шеи металлическое кольцо было непростой задачей, но рыцари справились с ней, пока мальчик был без сознания. Остальное зависело от него самого, но учитывая состояния его тела и того ужаса, который он, должно быть пережил, Артур задался вопросом, а захочет ли он жить после этого. Мерлин проклинал себя и свое бессмысленное желание жить. Конечно, судьба решила, что он испытал еще недостаточно мучений. Или, возможно, ему не позволяла сдаться та жалкая надежда: ощутить однажды вкус свободы, вспомнить каково это — просто жить, а не выживать, избавиться от постоянной боли, голода, познать счастье и ощутить любовь матери к своему сыну. О, Боги, как давно он не позволял себе думать о матери? Он не должен был думать о ней — это было слишком больно. Последний раз, когда он ее видел, ее лицо было искажено мукой от видения того, как ее сына бросают в клетку, исписанную рунами, не позволяющими колдунам использовать свою силу. Он, должно быть, издал какой-то жалобный скулеж, когда кто-то спросил, в порядке ли он. Каждый мускул в теле Мерлина напрягся при этом вопросе. Он не мог вспомнить, когда его в последний раз об этом спрашивали. Вероятно, его новые захватчики, хотели убедиться в том, что он еще жив, чтобы определить, годится ли он для выполнения свой роли, и стоит ли того, чтобы тратить на него ресурсы. Сенред не отличался особым терпением к мятежным колдунам, и был готов вышвырнуть Мерлина при первом признаке непокорности, если бы какой-то проклятый друид не поведал ему о том, что Мерлин является могущественным и единственным в своем роде магом, которого некоторые звали Эмрис. Если в этом новом королевстве были друиды, они могли бы рассказать этому королю то же, что другие его сородичи поведали Сенреду. А затем все начнется сначала: побои, голод, неволя, возможно с применением дурманящих разум средств, которые использовал Сенред, чтобы получить желаемое от его способностей, несмотря на ярое сопротивление. Или, возможно, новый король предложит Мерлину богатства и комфортную жизнь в обмен на причинения боли людям, среди которых могли быть женщины и дети. Волшебник раздумывал над тем, чтобы принять предложение добровольно на этот раз. Возможно, ему удастся втереться в доверие, а после сбежать при удобном случае. Хотя, наверное, этого делать не стоило, потому что когда он пытался провернуть подобное с Сенредом, тот угрожал жизни его матери, а затем заковал его в темнице на три дня без воды и света. Однако эти люди не знали о его матери… хотя, мало ли что они могли придумать. Мерлин не знал, сколько еще способно было выдержать его тело, и в какой момент он может окончательно лишиться рассудка. Мерлин так хотел, чтобы ему, наконец, было позволено умереть, но нет. Сердце неумолимо продолжало биться, несмотря на то, что все остальное тело и даже его магия отказывались подчиняться его воле. Мальчик-раб был для рыцарского отряда совсем некстати. Артур нередко вызволял рабов, но обычно группами, и в достаточно хорошем состоянии, чтобы их можно было доставить в ближайшую деревню, где о них могли позаботиться, а работорговцев Артур с рыцарями сопровождали в темницу Камелота. Однако в этот раз Камелот оказался ближе, чем ближайшая деревня, и мальчик был слишком слаб, чтобы везти его в другое место, в котором можно было найти достаточно опытного целителя, который мог бы о нем позаботиться. К тому же, не было никакой гарантии, что он переживет путешествие, а Гаюс был лучшим целителем во всей округе. Если он не сможет спасти мальчика, то больше некому. Было нечто в мальчишке, что приводило принца в замешательство, и это даже не потускневший пустой взгляд или непрерывная дрожь, которая сотрясала тело мальчика. Дело было в слезах, что продолжали свободно течь из его глаз. Они на самом деле просто лились: мальчик не всхлипывал, не рыдал, было похоже, что его глаза просто пытались избавиться от лишней влаги и ничего более. Он ничего не говорил, и не смел поднять, ни на кого, взгляда, что было тоже вполне естественно для бывшего раба. Заставить его выпить или съесть что-то было подобно испытанию, полному уговоров и нескончаемому запасу терпения. Сэр Кей был не столь терпелив, и в какой-то момент сорвался, начав кричать на мальчика, но это привело лишь к тому, что последний свернулся калачиком на земле, прикрыв голову руками, словно ожидая побоев. И то, как он дрожал, испугало рыцаря настолько, что после этого он старался держаться от мальчика подальше, не желая напугать его. Когда бывший раб, наконец, согласился поесть и попить, он, скорее всего, был слишком слаб, чтобы сопротивляться или плохо понимал, что делает. Или у него была сильная воля к жизни на бессознательном уровне. Независимо от того, что сохраняло мальчику жизнь, Артур сомневался, что он когда-нибудь это узнает. Вскоре их отряд прибыл в Камелот. При входе во двор принц бросил последний взгляд на мальчика, завернутого с головы до ног в красный плащ так, что выглядывала только спутанная черная макушка и голубые глаза, а затем приказал рыцарям отнести его к Гаюсу. Артур сомневался, что еще когда-нибудь встретится с ним. Как ни странно его отнесли не в темницу, а в какие-то большие покои, которые Мерлин сразу признал как врачебные — в них пахло разными травами и снадобьями. Рыцарь, несущий мага, усадил его на лавку. Лекаря в покоях не оказалось, и рыцарь разрывался между тем, чтобы подождать его прихода или пойти и отыскать самостоятельно. Это волшебник понял по тому, что он бормотал себе под нос. Наконец, рыцарь выбрал последнее, и Мерлин вскоре остался один и без присмотра и совершенно свободный. Он только сейчас понял, что с его шеи пропало железное кольцо, которое Сенред одевал на всех своих рабов, и удивился. Возможно, здесь рабы не носят ошейники. В некоторых королевствах рабов клеймят, как, например, у Сенреда, который использовал оба способа обозначения своей собственности. Возможно, его снова ожидает клеймение. От этой мысли маг вздрогнул и поспешил оглянуться. Конечно, наиболее прекрасная возможность сбежать ему представилась лишь тогда, когда он был настолько слаб, что едва мог пошевелиться. Слишком больших усилий, стонов и тяжелых вздохов ему понадобилось, чтобы лишь слегка подняться на локтях, после чего он сразу упал обратно на кровать, ощутив волну жуткой боли в сломанных костях и ободранной коже. Дверь открылась. Мерлин замер, наблюдая за тем, как седовласый старик в истрепанной рясе неторопливо вошел в комнату, что-то бормоча себе под нос. Он был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил волшебника. В суете он полез на лестницу, где стояли полки с книгами на уровне второго этажа с хлипкими деревянными перилами, защищающими от падения. Тело Мерлина свело от напряжения. Он слегка сместился, стараясь не создавать шума, но старик все равно услышал шорох и обернулся, чтобы определить его источник. В это время он потерял равновесие и оперся на перила, которые сломались под его весом и лекарь начал падать. Состояние тела Мерлина соотносилось с силой его магии, но адреналин мог исправить положение. Волшебнику удалось замедлить падение старика. Затем его глаза заметались в поисках чего-то, что могло бы смягчить падение, и он нашел кровать. Силой мысли он передвинул ее под полку с книгами и старик приземлился на нее в шоке и безо всяких травм. Но когда лекарь, наконец, обнаружил Мерлина, он выглядел вовсе не благодарным. Вместо этого его глаза расширились в гневе, и он строго воскликнул: — Ты!? — затем он поднялся на ноги и стремительно двинулся к колдуну, подобно бушующему шторму, и адреналин снова пришел Мерлину на помощь. Или, по крайней мере, пытался. В безумном ужасе и желании сбежать, он забыл, что завернут в плащ и упал на пол, запутавшись в нем. Однако волшебник проигнорировал боль и продолжал попытки выпутаться из плена ткани, которая мешала ему отскочить от разгневанного старика, приближающегося к нему. — Что ты только что сделал? — потребовал он. Мерлин открыл рот, встревоженный тем, что ему некуда деться и трусливо вжался в стену. — Говори! — не отступал лекарь. — Я… я… я не знаю о чем вы… — Если кто-то увидит… — Нет, это был не я. Это… это… — Я знаю, что это было! Я просто хочу знать, где ты этому научился! — Нигде. — Как ты научился колдовать?! — Никак. — Где ты учился? Ответь мне! Мерлин снова отшатнулся, непрерывно дрожа и поднимая руку, чтобы защититься от ударов — бесполезная привычка, от которой он не смог избавиться. — Я никогда не изучал магию. — Ты лжешь мне, мальчик? Мерлину стало плохо. Побои были каждый раз, когда кто-то подозревал его во лжи, даже если он говорил только правду. — Что вы хотите, чтобы я сказал? — Правду! — Я таким родился! — Это невозможно! Кто ты? — Мерлин! М… Мерлин, сир, Мерлин. Меня зовут Мерлин, — пробормотал волшебник. Он многократно сглотнул, чтобы оттолкнуть желчь. — П… прошу вас, простите меня… я не хотел… — не хотел чего? Разве спасти кому-то жизнь с помощью магии — это плохо? Он даже не понимал гнева этого человека. Но повторил снова, не желая злить старика: — Простите меня. Затем лекарь моргнул, разглядывая Мерлина, словно тот возник из воздуха, и его лица побледнело. — Мерлин… Я знаю это имя. Откуда я его знаю? — он снова моргнул, и его черты исказились от ужаса. — Боги, что с тобой произошло? — он подошел ближе и протянул к нему руки. Маг вжался в стену с новой силой, игнорируя боль во всем теле. Старик замер и его лицо смягчилось, когда он отдернул руки. — О, мой мальчик, прости меня. Я не причиню тебе вреда, обещаю. Ты просто ошеломил меня. Позволь мне помочь тебе. Меня зовут Гаюс. Я лекарь. Поскольку выбора в этом вопросе у Мерлина было немного, в следующий раз, когда врач протянул к нему руки, он решил подчиниться. Гаюс помог волшебнику подняться на ноги, а затем осторожно уложил его на кровать. Оглядев его, старик пришел в ужас. — О, бедный мальчик, одна кожа да кости, — он понял его рубаху и резко вздохнул. — Нам с тобой предстоит много работы. Мерлину нуждался во всей помощи старика, чтобы сидеть, не падая, на кровати, пока тот снимал с него рубаху. Страх и желание сбежать накрывали мага с новой силой, но растущую усталость было уже не остановить. — Мне очень жаль, что я напугал тебя, — говорил лекарь, снимая повязки, которыми Мерлина обмотали рыцари. — Мне стоило поблагодарить тебя, но столь открытая демонстрация магии поразила меня. Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно? — Опасно? — негромко повторил колдун. Старик бросил на него странный взгляд. — Конечно, опасно. Я настоятельно рекомендую тебе не использовать магию вообще, пока ты здесь. Челюсть Мерлина медленно упала вниз. — Но… Я думал… Разве я здесь не для того, чтобы использовать ее? Гаюс обернулся и взглянул на мальчика в тревоге. — Ты серьезно? Мерлин, ты знаешь, где ты находишься? Что ты знаешь о Камелоте? — Я знаю, что Сенред ненавидит это королевство, — ответил он. — Сенред?! Мерлин кивнул. — Мне приходилось служить ему. Он похитил меня и сделал своим рабом. Я был у него в плену несколько лет, он заставлял меня использовать магию для своих целей. Но тогда ваш король… или кем бы он ни был…. со своими людьми, уничтожил наш отряд и забрал меня. Но… зачем я ему, если мне нельзя использовать магию? Почему я здесь? Но Гаюс не успел ответить, потому что в этот момент в дверь без стука вошел рыцарь, который принес Мерлина сюда. Видимо его поиски не увенчались успехом, и он заметно обрадовался, когда увидел лекаря. — Гаюс, я искал вас по всему замку. Мы спасли этого малого от людей Сенреда, — рыцарь мотнул головой в сторону юноши и тот невольно вздрогнул, — он был рабом. Принц велел передать его вам, он нуждается в помощи. — Рад видеть вас, Сэр Леон, — кивнул врач, — я уже занимаюсь мальчиком. Вы неплохо позаботились о его ранах. — Да, мы сделали все что могли, — кивнул Леон. — Что ж, не буду мешать, — он слегка улыбнулся и спешно покинул покои. — Всего доброго, сэр Леон, — сказал ему вслед Гаюс, продолжая заниматься его ранами. Он промывал их водой и накладывал лечебные повязки. В глазах Мерлина разгневанный старик, напавший на него, быстро превратился в доброго, сочувствующего, безвредного пожилого целителя, с которым волшебнику было почти комфортно. Почти… безопасно. Однако с головы не уходило другое… — Это был принц? Тот, кто спас меня был принцем? — Да, и как видишь, он хотел, чтобы я тебя излечил. — Разве он не хотел бы взять под свой контроль мою магию? — Конечно, нет! Магия здесь запрещена, Мерлин. Под страхом смерти, — сказал Гаюс. Сердце Мерлина с силой ударилось о ребра. — Он привел меня сюда, чтобы убить? — Нет, нет, конечно, нет. Ты, наверное, был бы уже мертв, если бы он знал о твоей магии. Очевидно, он хотел, чтобы я тебе помог, — старик поднял одно из сырых окровавленных запястий мага, изучая его пронзительным взглядом истинного врача. — Рабство здесь вне закона, — сообщил он. Руки Мерлина задрожали от волнения, а Гаюс улыбнулся и осторожно обхватил его хрупкую ладонь, согревая ее. — Ты свободен, Мерлин. Ты здесь не потому, что принц хотел использовать тебя. Сердце волшебника затрепетало так, что ему стало больно, и он сглотнул — это было слишком. — Я свободен? — спросил он так тихо, что засомневался в том, что был услышан, однако улыбка на устах старика стала еще шире и он кивнул. — Я свободен, — повторил Мерлин. Его взгляд помутнел. Он моргнул, и что-то влажное скользнуло по его щеке. — Я свободен… свободен, — все тело начало дрожать. — Я… — Ш-ш-ш, — пытался успокоить его лекарь, гладя морщинистой рукой затылок темноволосого мага. — Тише, мой мальчик. Дыши. Тебе необходимо успокоиться. Ты сейчас очень слаб, тебе нужно выздороветь и окрепнуть. И тогда мы найдем способ вернуть тебя домой. Откуда ты? — Из Эалдора, — быстро ответил Мерлин. — Я из Эалдора, но… но я не думаю, что смогу туда вернуться. Сенред может найти меня снова. И моя мама… она не в безопасности. Я должен вернуться…. Старик снова попытался успокоить его, гладя по голове. — Не волнуйся, Мерлин, если ты боишься вернуться, возможно, мы сможем привезти твою мать сюда, где она будет под защитой. Как ее зовут? — Хунит. Лекарь замер. — Хунит, — повторил он. Затем его глаза стали огромные как блюдца, грозя вывалиться из глазниц. — О, Мерлин! Маг вздрогнул. — Ч-что? — Мерлин, сын Хунит! Будь проклят мой склероз! Конечно, я знаю твое имя, — он то ли заплакал, то ли засмеялся, словно не зная как реагировать. — О, Мерлин, мой дорогой мальчик. Затем он порывисто обнял волшебника, который был слишком слаб и смущен, чтобы сопротивляться. — Твоя мама будет так рада, — взволнованно сказал он. Мерлин удивился: — Вы знаете мою мать? — Да, я знаю твою мать, и я знаю о тебе из ее писем, — он выпустил Мерлина, придерживая его на расстоянии вытянутой руки. — Возможно, она упоминала обо мне? О Гаюсе? Мерлин покачал головой, но улыбка на лице лекаря не дрогнула. — Это не важно, — сказал он, — абсолютно не важно. Я не хочу пугать тебя снова, но твоя мать крайне опечалена! С того момента, как тебя забрали у нее, прошло так много времени. Я должен вас воссоединить. — На самом деле? — спросил Мерлин в неверии. — Конечно! — воскликнул Гаюс. — Я напишу ей прямо сегодня, — с этим он продолжил заботиться о ранах мальчика. Впервые с тех пор, как он был брошен в клетку, словно животное, губы Мерлина растянулись улыбке. Мерлину дали комнату — его собственную комнату, расположенную вверх по короткой лестнице в покоях Гаюса, где он мог остаться один. У него никогда не было собственной комнаты, не когда он жил с матерью в одиночной хижине, не когда он жил у Сенреда (темница не в счет). Ему нашли одежду, и поскольку тощему телу Мерлина ничего не подходило, у Гаюса была знакомая швея, которая согласилась помочь ему в этом деле. Но поскольку у нее самой было много работы, магу какое-то время все равно нужно было проходить в одежде, которая была намного больше его. Ему дали еду, воду, лекарства и единственным распоряжением было отдыхать и выздоравливать. Отдыхать и выздоравливать! Первый вечер, который Мерлин провел в своей комнате, в его большой, мешковатой, но теплой одежде, с полным желудком и лекарствами, которые притупляли боль, был настолько прекрасным, что он не мог даже уснуть. Зная, что он был свободен, Камелот не нуждался в его магии, а мать скоро приедет к нему, волшебник заплакал от счастья. На самом деле он был не столь склонен к слезам, как могло показаться на первый взгляд. На следующее утро, вместо привычного пинка по ребрам его разбудил Гаюс, который принес ему миску каши с ягодами и чашей воды. Маг старался сдержать слезы, когда благодарно улыбался, но тело дрожало и слезы катились из глаз, в то время как Гаюс отложил поднос и осторожно обнял его. Однако теплые объятия и успокаивающие слова лекаря вынуждали Мерлина дрожать и плакать еще сильнее, пока у него не кончились силы, и Гаюс не повторил попытку накормить его. — Простите, — сказал Мерлин после третьей ложки каши, силясь сморгнуть слезы. — Я не знаю, что со мной не так. Гаюс лишь улыбнулся. — Думаю, это называется радостью, и тебе не за что извиняться. Маг рассмеялся. Он не мог вспомнить, когда смеялся в последний раз. Это также вынудило слезам снова скатиться с его глаз. Лишь через пару дней Мерлин ощутил себя более сдержанным. Теперь у него просто кружилась голова от того как изменилась его жизнь. В этот самый момент письмо Гаюса направлялось в Эалдор, чтобы сообщить матери о его местонахождении и пригласить ее в Камелот. Уже совсем скоро он ее увидит. Конечно, пройдет еще некоторое время, пока мать получит письмо и доберется до Камелота. И Мерлин надеялся, что к тому моменту окрепнет настолько, чтобы встретить ее на своих двух, а не лежа в кровати. На третий день Мерлин завтракал за столом с Гаюсом. Еще два дня спустя он сделал первые шаги на улицу, навстречу солнечному свету и свежему воздуху. Это была идея Гаюса, хотя он и сам относился к ней с осторожностью, ведь неокрепший организм мага мог легко простыть, несмотря на то, что день был достаточно теплый. По-прежнему покрытый заживающими ранами и синяками, в том числе и на лице, в одежде, свободно висящей на его теле, он боролся с желанием шарахаться и скрывать свое лицо при виде любого стражника или рыцаря, которые бросали на него мимолетные взгляды, вынуждая нервничать. Вскоре маг наткнулся на некую тренировочную площадку, на которой люди в одежде с символами Камелота и доспехах соревновались друг с другом, бросая различное оружие в мишени, привлекая тем самым внимание всех приходящих мимо. Взгляд Мерлина зацепило до боли знакомое лицо, однако он никак не мог вспомнить, где он его видел. Он упорно пытался вспомнить его, но мозг столь же упорно ставил преграду между ним и этим знанием, не давая в то же время отделаться от навязчивой мысли. Все что всплывало в его голове — это золотые и красные вспышки, словно солнечный свет и горячее пламя. Волшебник отвлекся от своих мыслей, когда человек со знакомым лицом стал издеваться над слугой, а точнее над его неспособностью удержать мишень, бросая в нее кинжалы. Этот человек смеялся, а его приятели смеялись вместе с ним, да так презрительно, что в Мерлине пробудилось нечто вроде чувства несправедливости. — Хватит. Ты уже повеселился, друг мой. Мерлин не знал, почему он это сказал, но порой язык работал быстрее его мозга. Знакомый человек перестал смеяться и уперся в него взглядом, словно не зная, что ответить. Но чем дольше он смотрел на него, тем задумчивее становился его взгляд. — Я тебя знаю? — спросил он. И все же, несмотря на то, что его лицо казалось Мерлину знакомым, он покачал головой, крепко закрыв рот, не позволяя вылететь словам, о которых он позже сильно пожалеет. — Ты уверен? — снова спросил он. — Ты выглядишь знакомо. Мерлин снова покачал головой. Лицо молодого человека мгновенно переменилось, словно он надел холодную маску раздраженности. — Значит, я тебя не знаю. Юноша пожал плечами и пробормотал: — Нет. — И все же ты назвал меня другом. Собеседник подошел к нему ближе вместе с его друзьями, стоящими за спиной. Однако Мерлин заметил, что они не наступали на него, а просто улыбались, получали удовольствие от сцены, которая разворачивалась перед ними, так же как и люди Сенреда в те ночи, когда им было скучно, и они использовали колдунов Сенреда как шутов. Поэтому Мерлин сделал то, что делал всегда, когда над ним собирались издеваться ради смеха, когда его запястья были скованы волшебными цепями, а в теле не оставалось никаких сил — он открыл свой рот. — Моя ошибка, — ответил он. — Именно так, — напыщенно подтвердил светловолосый юноша. Мерлин поднял на него взгляд и процедил сквозь зубы: — У меня никогда не было ослов среди друзей. В ответ на это мага схватили за плечо и потянули вперед, в то время как он сделал то, что делал всегда перед началом побоев: сжался, готовясь к встрече с кулаком, стеной или каменистой дорогой. Вместо этого юноша со знакомым лицом стал рассматривать его лицо, покрытое синяками. — Я действительно тебя не знаю? — Я М-Мерлин, — сказал маг, надеясь, что если осел увидит в нем что-то знакомое, это отвлечет его настолько, что его не станут бить. Но удача не особо благоволила чародею в этот день. — Ну, Мерлин, ты явно не из тех, что быстро учится, судя по состоянию твоего лица. Насколько ты глуп? Сердце Мерлина беспорядочно билось в груди, а тело было обездвижено гневом, страхом, и чувством унижения, но к счастью, это позволило ему сохранить рот закрытым, чтобы не выкопать себе могилу поглубже. — Я задал тебе вопрос, Мерлин, — насмехался противник, и волшебник задрожал всем телом. Он мучительно вздохнул и, не в силах терпеть, заговорил: — Простите, простите, пожалуйста… простите меня. Его подбородок был зажал рукой в перчатке, лицо было слегка приподняло, так что у Мерлина не оставалось другого выбора, кроме как смотреть на до безумия знакомое лицо, нашедшее отражение в его сердце, в то время, как тело дрожало, ожидая побоев. Знакомый человек не прекращал тщательно изучать его лицо. — Я знаю тебя, — вдруг выдохнул он. Его глаза расширились от осознания. Нет, не просто от осознания — от ужаса. — Ты, — прошептал он голосом, наполненным одновременно шоком и негодованием, а затем резко отпустил мага. Мерлин настолько не ожидал этого, что едва сумел удержаться на ногах. Светловолосый осел осмотрел его с головы до ног, по-прежнему пребывая в шоке, и не имея возможности связать и пары слов. Когда он, наконец, открыл рот, то сказал: — Иди. Убирайся отсюда, — и немедленно отвернулся. Мерлин решил не терять ни секунды и поспешил покинуть это место. Так как и всегда делал, когда во время издевательств ему предоставлялась возможность сбежать. Это была скорее привычка, но маг был благодарен ей за то, что тело могло двигаться, несмотря на шок. Чародей спотыкался, шатался, но не останавливался, пока не добрался до покоев Гаюса, и не ввалился в дверь, где лекарь успел поймать его прежде, чем он упал на пол. — Мерлин, что с тобой случилось? — ахнул старик. Он наполовину отвел, наполовину оттащил юношу к кровати, где начал его осматривать. Он прижал пальцы к горлу, считая пульс, а затем прикоснулся ладонью к его груди. — Мерлин, ты весь дрожишь, что случилось? — Я в порядке, — ответил он, едва не подавившись воздухом. — Я… я в порядке, в порядке. — Из его горла выскользнул короткий нервный смешок. — Да, в порядке, — он был в порядке. В полном. Его не пнули, не толкнули, даже не заломили руки за спину, и он просто не мог поверить в это. Через некоторое время, когда Гаюс напоил его водой, Мерлин нашел в себе достаточно сил, чтобы рассказать лекарю о том, что произошло. — Я не хотел говорить этого, клянусь, — лепетал он. — Я всегда делаю это, хотя знаю, что не должен, но я был так зол и напуган, и я…я… Гаюс осторожно шикнул на мага. Затем взял его за руку, помог встать и проводил в его комнату. — Все в порядке, Мерлин, — спокойно сказал он, усаживая юношу на кровать. — Хотя тебе повезло, что принц Артур узнал тебя, иначе тебе пришлось бы провести пару дней в темнице. — Артур!? Я знаю это имя. Откуда я его знаю? И его лицо… я его узнал, — бормотал он. — Конечно, ты должен был узнать его, — сказал Гаюс, когда снял с ноги Мерлина второй сапог. — Именно он со своими людьми освободил тебя из плена Сенреда. — О, нет! — воскликнул волшебник. — Он… он… это был он! Принц! Гаюс я только что назвал его ослом! Однако вместо того, чтобы ужаснуться, Гаюс ответил ему усмешкой. — Мой мальчик, ты не перестаешь меня удивлять. Теперь тебе нужно отдохнуть. Ты устал. Не переживай об Артуре, я сомневаюсь, что ты пересечешься с ним в ближайшее время. Артур был зол. В ярости он разбрасывал свои доспехи в разные стороны, хотя этот выплеск ярости не помогал ему чувствовать себя лучше. И все из-за этого мелкого, дерзкого, неблагодарного, наглого ублюдка, которого Артур спас, подвергая себя опасности. Он велел своим людям тащить его тощее, костлявое, побитое, едва дышащее тело в Камелот, приказал организовать ему уход и должное лечение, и чем этот нахальный, бессовестный выскочка отплатил ему? Он его оскорбил! Назвал ослом! А затем он имел наглость воспользоваться своим разбитым, беспомощным состоянием для того, чтобы вызвать у Артура удивление, жалость, после чего просто убежать, выставляя его перед его людьми слабым и мягкотелым по отношению к идиоту, который нанес ему оскорбление. Артур добавил пару перчаток в общий хаос, который царил в его комнате. Мерлин, вероятно планировал это с самого начала, он знал, что принц не сможет нанести удар тому, кто не в состоянии за себя постоять, тому, кого он уже спас один раз. А мальчишка не промах. Превосходная актерская игра, он очень правдоподобно изображал перед ним страх, ужас, дрожь. Мелкий паршивец. Если Артур снова увидит его — это будет самой большой ошибкой в жизни лживого мерзавца. Лучше ему не попадаться на глаза Пендрагону. А ведь он всего день назад интересовался его здоровьем. Если он никогда не увидит это проклятое, жалкое недоразумение снова, то это будет ему подарком. Тем временем жизнь Мерлина становилась все чуднее. Ему снилось, что кто-то внизу в пещере под замком зовет его по имени. А, когда маг проснулся, голос стал громче, требовательнее. Он настойчиво звал его к себе. Мерлин вскочил в постели, дрожа от ужаса. — Я не могу, — ответил он голосу. — Если меня найдут…. «Не найдут», — был ответ в его голове. «Используй свою магию, юный чародей». — Если меня поймают, то убьют! «Значит, ты должен сделать все возможное, чтобы не попасться. Замок спит, Мерлин. Время пришло». Как ни странно удивление или любопытство было не тем, что двигало чародея вперед, несмотря на страх. Он не редко говорил сам с собой, когда сидел в темнице Сенреда, и порой эти разговоры казались ему реальными от отсутствия настоящего собеседника. Мерлин лишь хотел — ему было нужно — доказать себе, что он не сошел с ума. Он слишком долго и усердно пытался удержать в себе остатки здравомыслия, чтобы именно сейчас утратить вменяемость. Мерлин без труда скользил по темному замку, не сталкиваясь со стражей. Он различит топот сапог и звон кольчуги в любом месте. Подземелья — а ему необходимо было спуститься именно в подземелья — это уже другая история, и там ему не оставалось другого выбора кроме как использовать свою магию, чтобы отвлечь стражу. Он спускался все ниже, благополучно преодолев длинную лестницу с факелом и доверившись магии вести его. В конце лестницы была большая дыра в каменной в стене, с другой стороны которой находилась огромная глубокая пещера выше самого замка. Взмах огромных крыльев привлек внимание Мерлина, когда огромное существо стало нестись по воздуху прямо к нему. Маг вскрикнул и прижался к стене в страхе, в то время как крылатый дракон с раскатистым грохотом приземлился на скалистый уступ, и стал со смесью удивления и веселья рассматривать Мерлина. — Как ты мал, — заговорил ящер, — для такой великой судьбы. Юноша сглотнул. Оно говорило. Огромная говорящая летающая штука с когтями. Мерлин оттолкнулся от стены, заставил себя выпрямиться и, по возможности, скрыть свой страх. Что ж у него почти получалось, если бы только колени не дрожали. — Что ты имеешь в виду? — резко выдохнул волшебник, не сумев сохранить спокойствие в голосе. Дракон хмыкнул. А затем заговорил о судьбе, возвращении магии в Камелот, Альбионе и том, что Мерлин должен помогать Королю Былого и Грядущего. Ох, и о том, что Король Былого и Грядущего — это Артур, тот самый человек, который спас его от рабства, и которого он сегодня назвал ослом. Что, если подумать, в тот момент было совершенно справедливо. — Что?! — воскликнул маг. — Ты не можешь быть серьезен. Должен быть какой-то другой Артур, потому что этот убьет меня, как только увидит снова, я точно знаю. Дракон наклонил голову набок в любопытстве, но и с легкой улыбкой. — Увидит снова? Почему же он не сделал этого в прошлый раз? — Я… я не знаю, — растерялся Мерлин, неуютно переминаясь под пристальный взглядом дракона, и желая, чтобы тот перестал смотреть на него как на будущий ужин. — Может, потому что он уже спас меня один раз или просто пожалел. Но я оскорбил его, и он мне этого не спустит. Такие люди как он никогда ничего не прощают. — О ком ты говоришь? Что ты знаешь о таких, как принц Артур? — Это люди, обладающие властью, — быстро ответил Мерлин. — Короли, принцы, рыцари. Люди, одно слово, один приказ которых способен разрушить чужие жизни. И они даже не будут сожалеть об этом, — продолжал он, в то время как дрожь начала сотрясать его тело, а на глазах выступили слезы. — Люди, которые добиваются своих целей любой ценой, и им не важно, какие страдания они причиняют, они готовы на все. Мне жаль, но я больше не хочу иметь с ними дело. Я не могу, — он тяжко покачал головой. — Не могу. Взгляд великого дракона смягчился. — О, юный чародей, в тебе так много боли, но никто из нас не может выбирать свою судьбу. И никто не может ее избежать. Скоро ты это поймешь. Мерлин снова оперся на стену, прикрывая рот рукой. Это происходило снова. Гаюс ошибался. Он не был свободен, его судьба кому-то служить, вершить лихие дела в чье-то имя. И этого не избежать… Он такой же раб, каким и был прежде. — Мерлин, — мягко сказал дракон, — не переживай так. Будущее, которое вы с Артуром построите, принесет мир на эти земли. — Но какой ценой? — его голос треснул. Он оттолкнулся от стены, умоляюще глядя в глаза старого ящера. — Неужели я снова должен стать рабом? Снова убивать и уничтожать и страдать от последствий? Неужели такова моя судьба?! Быть рабом! Я не хочу такой судьбы! — О, юный чародей, — тихо ответил дракон с улыбкой, — ты станешь кем-то большим, — после этого он улетел вглубь пещеры. Мерлин не спал всю ночь, и Гаюс был этому совсем не рад. Он наблюдал за тем, как маг ел свою кашу, морщась каждый раз, когда она выливалась из его ложки по пути ко рту. — Дурные сны? — поинтересовался лекарь. — Что-то вроде этого, — ответил юноша. Он поднял взгляд, надеясь, что лицо не выдаст его страх. — Артур он… он хороший человек? В большинстве своих поступков? Он не из тех, кто причиняет вред другим? Или из тех, кто приказывает своим людям делать… плохие вещи? Какой он? Гаюс нахмурился. — Мерлин, я же говорил, что тебе не стоит волноваться о нем. — Я знаю, просто… — начал маг, размахивая ложкой, пытаясь подобрать необходимые слова, однако они ускользали от него, а на то, чтоб сказать правду у Мерлина не хватало смелости. Если случайное использование магии так разозлило Гаюса, он не мог представить реакцию лекаря на его разговор с драконом. Поэтому волшебник, молча, опустил ложку обратно в миску и пробормотал. — Не важно. Даже, если Гаюс собирался что-то сказать ему, он был прерван внезапным посетителем. Все вопросы, связанные с принцем Артуром были забыты, когда Мерлина познакомили с Гвен, служанкой леди Морганы. Она была добра, вежлива и немного болтлива, что Мерлину нравилось. Она знала о том, что произошло на тренировочной площадке: о тощем, слабом, но храбром юноше, который посмел восстать против принца. Когда Гвен сказала ему о том, насколько смело он поступил, уши мага приобрели красный оттенок. Этих немногих, но, безусловно, важных слов хватило Мерлину, чтобы на некоторое время забыть обо всех заботах и немного поспать. Когда волшебник проснулся, он чувствовал себя намного лучше. Он спустился вниз к Гаюсу и увидел, что тот был одет в другую, более светлую и праздничную одежду. — Сегодня будет пир, — пояснил он, — с участием леди Хелен. Она будет петь, и я жду этого с нетерпением. Если хочешь, можешь пойти со мной, в качестве моего приглашенного гостя. Только нужно будет найти для тебя одежду получше. Мерлин улыбнулся. Гаюс был слишком добр к нему. — Гаюс, спасибо, но… я не… — он неловко тормошил край длинного рукава своей рубашки. — Я не люблю торжества, — признался он. В памяти еще были свежи вечера, когда он в королевстве Сенреда должен был быть шутом перед придворными дамами и лордами, показывая свои магически трюки, при показе королем своей коллекции прирученных колдунов. Гости могли безнаказанно издеваться над ними, потешая свое эго. Гаюс понимающе кивнул и обнадеживающе улыбнулся. — Все хорошо, мой мальчик. Я обязательно найду того, кто принес тебе что-нибудь поесть, и я хочу чтобы ты съел все, — указал он. Мерлин энергично кивнул, а затем спросил: — Как ты думаешь, когда приедет мама? — Думаю, завтра, — ответил врач. — Или послезавтра, в зависимости от того, как скоро она получила письмо. Сердце Мерлин затрепетало, он был уверен, что оно собирается выскочить из его груди. Новость придала ему сил, и он помог Гаюсу с его мелкими заботами перед отправлением на пир. Поскольку лекарь не успел закончить со своими делами, волшебник сам разложил различные бутылки по многочисленным полкам и навел порядок в покоях. Немолодая горничная вскоре принесла ему тарелку, полную еды, и Мерлин, как и обещал, съел все до последней крошки. Окрыленный чувством, что он скоро увидит свою мать, маг немного забыл про свои страхи, и ему стало интересно, что же это за певица леди Хелен, выступление которой Гаюс так ждал. С этим он решил незаметно пробраться на пир. Справиться с этой задачей было не сложно, он легко слился с толпой. Большое количество слуг входило и выходило из зала, и поэтому на него никто не обратил никакого внимания. Торжество было не таким плохим, как ему приходилось видеть прежде. В королевстве Сенреда торжества больше походили на вечеринки в кабаке. Здесь же все было более подобно королевскому пиру. Это придало Мерлину уверенности и не позволило попасть под влияние былых страхов. Однако как только леди Хелен начала петь, все пошло не так. Люди начали засыпать, а вокруг них стала образовываться паутина, словно невидимые пауки сплетали ее одновременно по всему залу. Мерлин чувствовал, как заклинание пытается усыпить и его, но, в отличие от остальных, мог бороться против него, силясь не слушать пение, заткнув уши. Он видел, как засыпает Гаюс, опуская голову на стол, как Гвен сползает по стене, а остальные слуги просто падают на пол, в то время как леди Хелен медленно начинает приближаться к королю и принцу словно змея, вытаскивая из рукава кинжал. В какой-то момент она встала прямо под люстрой. Действуя инстинктивно, глаза Мерлина вспыхнули и цепь, держащая люстру, лопнула. Люстра упала прямо на певицу, и, как только ее пение прекратилось, все начали просыпаться и впутываться из паутины, не понимая, что произошло. Не задумываясь, Мерлин стал двигаться вокруг стола, пытаясь приблизиться к Гаюсу, чтобы убедиться, что он в порядке. В это время леди Хелен… — или это уже была не леди Хелен, потому что, когда она подняла голову, то значительно постарела… — не была мертва. Мерлину не могло так повезти. Она вытащила нож, и, с помощью последних своих сил, бросила его прямо в принца. Волшебник снова среагировал, не задумываясь: он сумел замедлить время настолько, чтобы успеть убрать принца с пути кинжала, который врезался глубоко в спинку кресла, где секунду назад сидел Артур. Удача, видимо, ненавидела Мерлина, потому что наградой за спасение жизни стала должность слуги наследного принца. В этот момент маг впервые пожалел о том, что его спасли от Сенреда. Возможно, у него была не такая уж плохая жизнь в плену. Артур решил, что его отец сошел с ума, но прекрасно понимал, что открыто об этом объявлять ему в лицо не стоит. Потому принц решил аргументировать свой протест тем, что Мерлин не подходил для роли слуги. Сказал, что он бывший раб, едва освобожденный из плена, совершенно неопытен, непредсказуем и, безусловно, дерзок. — Тем более ему необходима работа, чтобы зарабатывать на жизнь, а если ты не можешь справиться с характером своего слуги, то как ты собираешься управлять целым народом? — ответил Утер, и его слова ясно давали понять, что решение окончательное и не подлежит обсуждению. Нет, Артур не был зол, не совсем. Он был просто немного не счастлив, ведь поскольку Мерлин стал его слугой, он мог уволить его в любой момент, подобрав только подходящий повод. Легче простого. Артур вошел в свою комнату. Будучи профессиональным охотником, он сразу заметил движение в уголке глаза. Сегодняшние события явно вывели его из колеи, и он резко повернул голову, едва не вынув меч из ножен. Однако принц мгновенно расслабился, практически сразу. Видимо кто-то привел Мерлина в его покои после того, как он был назначен на должность. И Мерлин явно даже не знал, что ему делать. Это было неразумно. Прошло совсем немного времени с тех пор, как его вызволили из плена, его раны еще не зажили, он не мог работать. Он был такой тощий, покалеченный, чувствующий себя не в своей тарелке. Он стоял по центру комнаты, сжав руки по бокам, не отрывая взгляда от пола, и его лицо наливалось ужасом, так что было практически белым. Чудом казалось то, что он не упал еще в обморок. А еще он дрожал: Артур видел небольшие колебания его плеч, которые усиливались с каждой секундой и сотрясали все его тело. Пендрагон молчал. Он изучал Мерлина, изучал его смирение, которого не доставало тогда, когда они встретились на улице. Он подошел к нему ближе, и, когда он это сделал, слуга застыл, плечи слегка дернулись вверх, тело сжалось, как и тогда, словно он боялся, что его ударят, но в то же время был готов к этому. Боги, каким он был тощим. Артура поражало то, как рубашка висела на его костях. Сбившись в сторону, материя обнажала шею и верхнюю часть груди, кости на которой грозили проткнуть кожу. Он видел заживающие ушибы и порезы по всей видимой части кожи сзади и спереди воротника. Тогда на принца нахлынули воспоминания о том, как этот мальчишка лежал, свернувшись калачиком на земле и, избитый и практически умирающий, поскуливал от боли. И вот этот же мальчишка в гневе и с абсолютным бесстрашием оскорбляет его, словно хотел сделать это всю жизнь. — Я должен посадить тебя в колодки за твои слова, — наконец, сказал Артур. Мерлин облизал пересохшие губы, но промолчал. Принц наклонил голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ты, наконец, усвоил урок? — спросил он. Юноша вздрогнул. — Пр-простите, — пробормотал он. — Что? — Простите. За то… за то, что я сказал. Я… я не хотел. Артур отступил и фыркнул. — Это ложь. Мерлин вновь задрожал. Его руки сомкнулись, и он начал нервно переплетать свои длинные пальцы. Принц один раз обошел вокруг него, а затем снова стал впереди и уперся взглядом в его макушку. — Ты хотел. Ты не жалеешь об этом, — сказал Артур. Он был удивлен, когда услышал в своем голосе не обвинение, а просто констатацию факта. — Простите меня, — снова повторил Мерлин тихим голосом, настолько далеким от того нахального, самоуверенного, которым говорил вчера. Принцу это не нравилось. Это было глупо, но ему на самом деле не хватало того дерзкого храброго выскочки, который вчера осмелился противостоять наследнику трона, издевающемуся над своим слугой. Забавно как поменялись их роли с того момента. И Артур знал, что он имел полное право злиться на наглеца. Однако этот наглец спас ему жизнь. Этот тощий, пугливый малец, который пережил большое количество мук и боли, сумел не пасть духом. Сначала он нашел в себе силы заступиться за того, с кем, как ему казалось, поступали несправедливо, а затем спас жизнь наследного принца. Не так поступают обычные хамы, не боящиеся унизить королевскую особу. Они не спасают жизни и не выглядят потом как побитая собака перед тем, кого оскорбили ранее. Артур вздохнул, ощутив внезапную усталость, и все его чувства внезапно затмило сочувствие к этому юноше, который выглядел все хуже и хуже. — Да, хорошо, — сказал он. — Не пытайся сделать это снова. Взгляд Мерлина внезапно поднялся, а затем неуверенно скользнул вниз. — Да, сир. — Уже лучше. Итак, мой первый приказ для тебя состоит в том, чтобы вернуться к Гаюсу и продолжить выздоравливать. Вряд ли ты сможешь сделать что-нибудь полезное. Я также хочу, чтобы ты за это время научился выполнять свои обязанности. Уклонение от них или некачественное выполнение приведет к сокращению жалования. Мерлин энергично кивнул. — Гаюс даст мне знать, когда ты сможешь приступить к своим обязанностям. Ты свободен. Мерлин торопливо поклонился и поспешил покинуть покои. — О, и, Мерлин! — окликнул его Пендрагон. Слуга застыл, протянув руку к дверной ручке, и повернул голову, чтобы взглянуть на принца. — Да, сир? — Ты больше не раб, и можешь уйти в любой момент. Особенно, если хочешь вернуться домой. Рука Мерлина повисла. Затем он выпрямился и ответил: — Спасибо, сир, — искренне ответил он голосом, в котором больше не было страха, только радость и благодарность. — Пожалуйста, — смущенно ответил Артур. — Ты можешь идти. И Мерлин ушел, но принц успел заметить его улыбку. И эта улыбка ему, несомненно, нравилась. Мерлин неподвижно сидел на ступенях замка, его нога слегка покачивалась, а руки крепко сжимались, почти до онемения, пока он, наконец, не ослабил давления. Легкое прикосновение к плечу заставило его подскочить, но когда волшебник увидел Гаюса, он расслабился. Старик сел рядом с ним, протягивая тарелку, на которой лежал кусок хлеба и сыра. — Я знаю, что ты вряд ли голоден, но, думаю, тебе стоит немного поесть. Мерлин благодарно принял еду и отломил кусок хлеба. — Ты думаешь, она узнает меня, когда увидит? — спросил он с набитым ртом. — Прошло столько времени. Может я сильно изменился. Гаюс негромко фыркнул. — Конечно, узнает. Никогда не стоит недооценивать любовь матери, Мерлин. Каждое письмо, которое она писала мне с тех пор, как тебя забрали, было о тебе. О том, как ты выглядел, о том, как она скучает по тебе, и как боится не увидеть снова, — он взглянул Мерлина и послал ему вопросительный взгляд. — А как часто ты думал о ней? — Я старался делать это как можно реже, — ответил Мерлин, откладывая еду. — Это было слишком больно, но порой у меня не было выбора в этом вопросе. С другой стороны эти воспоминания не позволяли мне забыть, о том кто я, и ради кого мне следует жить. По двору туда-сюда ходили люди. Они несли в руках мешки, корзины. Они были все разные: в богатой и бедной одежде, мужчины и женщины, но среди них не было ни одного знакомого лица. Пока женщина в коричневом потертом плаще не откинула назад капюшон, отчаянно оглядываясь вокруг. Мерлин резко встал так, что тарелка с едой упала с его колен и покатилась по ступеням. Он узнал ее. В любом месте, в любое время, даже с морщинами в уголках глаз и сединой в волосах, он бы ее узнал. Она обернулась, продолжая блуждать вокруг потерянным взглядом, пока их глаза не встретились. Время словно остановилось вокруг них. Они смотрели друг на друга: мать и сын. Они отчаянно вглядывались друг в друга, наполняясь воспоминаниями и горечью, надеждой, радостью и болью одновременно. Затем время возобновило свой ход, и он стали двигаться друг навстречу другу. Идти. Бежать. — Мерлин? — всхлипнула она. — Мама! — слезы брызнули из глаз. И тогда они оказались в объятиях друг друга, хватаясь так, словно не собирались отпускать больше никогда. — Мерлин, мой мальчик, — пробормотала она, целуя его в лоб. — Мама, — ответил он, прикрывая глаза. Мерлин не бросил должность, хотя Артур и предлагал ему. У него не было дома, куда можно было вернуться, не в королевстве Сенреда. Теперь Мерлин точно знал, что дом это не место, а люди, которые тебя окружают. Такие, как его мать и Гаюс. Камелот стал местом, где он мог чувствовать себя в безопасности, и где он сам принял решение служить принцу, независимо от судьбы. Удача, наконец, улыбнулась Мерлину. Чародей никогда не был так рад тому, что имел такую сильную волю к жизни.

Некоторые говорят, что судьба от нас не зависит, что мы над ней не властны, но я знаю точно: наша судьба живет внутри нас. И нужна только храбрость, чтобы её разглядеть...