Long way home

      Это был предел супружеской близости. Предел доверия, любви и её проявления. Такое чувство, когда между двумя не было ни единой преграды.       У драконов острые зубы. И много, очень много огня.       Дейенерис было сложно, почти невозможно дышать. Ей было сложно, но чертовски приятно ощущать на себе положение полнейшего подчинения и смирения, когда муж сам стоял перед ней на коленях.       — О боги, что ты со мной делаешь! Что… ты…со мной… Аа!       Несколько мгновений назад он нежно и медленно целовал её лежащую на постели, касаясь губами её сладких губ, ласкал её прекрасное тело мягкими прикосновениями в предвкушении более жгучих действ, стоя на коленях на полу перед ней, и собирался присоединиться к ней на ложе. Но Дени поймала его весьма неожиданно, разорвав поцелуй и сверкнув взглядом. Она выгнула спину и свесила голову вниз, оставив его в том положении и овладев им ртом неожиданным образом. Самым умопомрачительным образом. Джон не мог совладать с собой, устоять перед её губами, что обхватили его так сладко и нежно…       Он двигался медленно и осторожно, любуясь собой. Любуясь тем, как она поглощает его член с пылкой жадностью. Боги! Ещё недавно он и подумать не мог, что способен сделать такое. Тем более, с самой прекрасной женщиной в мире. Самой невероятной и желанной женщиной…       Медленно и осторожно она направляла его, положив свои руки на его зад. Она стонала от удовольствия, что залило её полностью, как сладкое и терпкое вино. Крепче впиваясь пальцами в его ягодицы, блуждая руками по его спине и ногам. Её светлые волосы цвета серебра спадали вниз, касались его ног. Его руки со вздутыми венами стискивали её грудь, осторожно касались её тела, которое было перед ним в столь прекрасном обзоре.       Дени чуть сильнее надавила на его ягодицы. Впустив его член в свой рот полностью. Ближе и глубже… От самого начала и до самого конца. Она дала возможность двигаться так, как ему хочется, принявшись ласкать себя руками. Напряжение Джона достигло крайности. Острое, на грани страха. И полное неуёмного блаженства. С чувством собственного всевластия и её полнейшей беззащитности. С чувством её всеохватывающей силы и своего тотального рабства. Всё перемешалось в немыслимый водоворот и перевернулось многократно, когда через несколько неспешных движений она вытянула из него все соки, что были в нём, поглотив их все без остатка.       Твою мать, Дени. Его лицо было красным. То ли от неловкости, то ли от страсти… Но определённо от чувства счастья быть любимым ею всецело.       Джон упал на кровать…       Он понимал, что ему придётся заслуживать её каждый день. Каждый, каждый день, пока он жив. Поступками, исполненным словом, исполненным делом. И все те подвиги, что он мальчишкой мечтал совершить во славу себя самого, дабы потешить свою неуёмную гордость, теперь будут посвящены только ей одной.       Дени легла ему на спину, прижавшись к нему мягкой и тёплой грудью. Её светлые волосы легли на его чёрные. Дени знала, что он готов был сказать. Что он без ума от неё, что счастлив безмерно, что любит её больше жизни… И это было правдой. Она испытывала то же. В комнате, где шелестел в камине огонь, любовь властвовала над двоими всецело. Она окутала их сердца, выматывала их тела и заряжала их тут же вновь, румянила розовым цветом их лица, рождала улыбки и нежные слова.       — Как же мы жили друг без друга, скажи? — шепнула Дени Джону на ухо тихо. — Ещё недавно мы были чужими друг другу. Людьми из разных миров. А теперь мы здесь вместе, муж и жена. И мне кажется, что я всю свою жизнь тебя знала.       Она поцеловала его плечо, затем шею, слегка прихватила зубами мочку уха. Джон улыбнулся и закрыл глаза.       — Я чувствую тоже самое. И вместе с этим, я понимаю, что ты снова и снова будешь меня удивлять… Всю нашу жизнь.       — Скажи, могут ли двое быть ближе, чем мы с тобой?       Джон издал смешок. Он любил её сентименты, порой не всегда уместные…       — Что смешного? — спросила Дейнерис с улыбкой.       — Учитывая то, что мы только что делали — вряд ли.       Она рассмеялась. Королевой Дени редко делала это, но когда становилась собой, то у Джона появлялась возможность слышать её искренний и задорный смех. Игривая девчонка, способная творить невероятно распутные вещи.       Джон знал, что несмотря на истому в его теле, он был готов любить её всю ночь напролёт. Она открывала в нём всё новые грани. Новые стороны его огненной сущности. Несколько месяцев назад он был будто другим человеком, но теперь он познавал себя нового. И ему это нравилось. Нравилось быть счастливым, любимым и любящим.       — О чём ты думаешь? — спросила она, дав ему придти в себя окончательно…       — О том, что ты невозможно горячая женщина, и мне посчастливилось стать твоим мужем.       Дени сползла на постель и устроилась рядом, закинув на него свою ногу.       — Это потому, что мы созданы друг для друга.       Дени лизнула его плечо и прикусила зубами игриво. Огонь продолжал бушевать в ней. Джон лег на спину и приманил её к себе ближе.       — И у нас не должно быть больше тайн друг от друга… – сказал он ей, глядя в глаза. Дени молчала с улыбкой на пылающем лице. Она села на колени, вздохнула и посмотрела в сторону очага.       — Ты слышишь меня, любовь моя.?       — Да… — она быстро повернулась и поцеловала его, говоря тем самым, что не хочет разговаривать вовсе.       Джон оторвался от её губ и, приподнявшись, взял её за подбородок, чтобы посмотреть в её аметисты-глаза.       — Мне кажется, что ты уходишь от разговора, — он смотрел на неё мягко, легко улыбаясь.       Дени отступила. Она встала и подошла к столу, взяв кубок с вином, и промочила горло одним глотком, затем, поставив бокал обратно, приблизилась к Джону, который стал заметно серьёзнее.       Она села перед ним на колени.       — А теперь послушай меня, — сказала она тихим голосом, голосом его Дени, а не королевы. — Есть вещи, которые тебе знать не следует. Они не касаются нас, только меня. Моего прошлого, моей боли и моих потерь. Ты не должен знать всех моих тайн, это будет нечестно. Оставь что-то мне, только мне. Ты же сам это понимаешь. — Она мягко прикоснулась рукой к его лицу. — Ты почти ничего не рассказывал о твоих потерях и бедах. И потому, я огражу тебя от своих…       Джон молча смотрел на неё. Пожалуй, она права, а он слишком многого требует. Сейчас, так не вовремя! В ночь их любви чёрт его дёрнул сказать это!       — Я не должен был говорить тебе это, прости. Я считаю, что доверие — основа всего. И я не хочу, чтобы между нами была ложь. Её не должно быть, любимая.       — Я понимаю. Её и не будет. И если ты захочешь мне рассказать о чём-то из прошлого, я тебя выслушаю. Я разделю с тобой это… Потому что я твоя жена. Но подобного от меня не требуй, пожалуйста. Я сама расскажу, если захочу.       Джон кивнул. В пекло разговоры вообще. Время летит слишком быстро…       — А впрочем, — Дени улыбнулась игриво и быстро встала с кровати, — у меня есть тот секрет, которым я готова поделиться сейчас.       Джон сел, наблюдая за ней. Она подошла к камину и вытянула руки, засунув их в пламя. Он дёрнулся в ужасе, но её лицо оставалось спокойным. Огонь прошёлся по её пальцам, не задев их. Он подошёл к ней и аккуратно обнял за талию, наблюдая через её плечо чудо, что являла собой его жена.       — Невероятно, правда?       — Верно. Что ты чувствуешь, когда прикасаешься в огню?       — Тепло. Он ласкает мои пальцы, но не жжёт мою плоть, он не ранит меня. Мне нравится это. Я чувствую, что это моя стихия, а я будто её воплощение.       — Так и есть. И я тоже знаю, что такое прикосновение пламени, как это приятно. — Он поцеловал её ушко. — Очень и очень приятно…       Джон закрыл глаза. Жар огня и тепло её кожи снова уводили всё его мысли прочь от суровой реальности. Он прикоснулся губами к её шее, спустился к плечу, блуждая рукой по её груди. Его вторая рука нежно поглаживала её живот…       — Сколько же ещё секретов хранит моя королева, — шепнул он.       Дейенерис улыбнулась, вглядываясь в пламя. Казалось, что он знал, что это был за секрет. Дени промолчала, отдавшись на волю его теплых рук на короткое мгновение…       Она снова провела рукой по пламени, а затем повернулась и прикоснулась к шраму на его груди, тому, что был у самого сердца.       Джон почувствовал легкое приятное покалывание.       — Огонь вернул тебя к жизни. Он служит мне, вот и вернул тебя, чтобы мы смогли быть вместе. Мы с тобой необычные люди. Мы связаны огнём и кровью. Ты возрождён его магией, а я вошла в костёр и возродила драконов, покинув его невредимой. Всё не просто так, любимый. Мы должны вернуться домой. И править вместе.       Джон молчал, глаза Дени вспыхнули.       — Ты только представь! — продолжала она. — Ты был за чертой смерти и снова вернулся. Ты получил свободу от клятвы и власть. И жизнь. И меня. Потом ты получил своё имя обратно. Неужели ты не видишь, что тебе суждено стать королём?       — Или мне просто везёт. Король… — Джон усмехнулся. — У меня была власть и на Стене. Я занимал высший пост в Дозоре, слишком высокий для своего возраста. Люди в несколько раз старше подчинялись мне. Так получилось, что мне пришлось возглавить почти изживший себя Дозор именно тогда, когда Иные вернулись, чтобы оградить мир от врага. И я посчитал верным нарушить привычные правила, нарушить то, что веками считалось нормальным. Меня ненавидели, за что я получил вот это…       — Джон, так и должно быть. И меня ненавидели. Но это нормально. Когда ты способен менять мир вокруг, видеть за рамками привычного. Люди привыкли к тому, что не владеют даже собственными жизнями. Живут словно рабы, и лишь единицы на что-то по-настоящему способны. И мы с тобой в том числе. Вместе.       — Вместе, — повторил Джон и прикоснулся пальцем к её губам, — тише… Ты слишком много говоришь…       И запечатал её рот поцелуем.       И в это мгновение лёд его мыслей растаял. Он не стал думать снова о том, что живёт в долг, о своём предназначении в судьбе этого мира. Не стал думать о том, почему ему было дано столько раз спасенье от смерти… Почему Боги простили ему все ошибки и отчего жизнь не покинула его до сих пор, несмотря на многочисленные возможности сделать это. Она была с ним, его жизнь, полная красок и магии, и он хватался за неё безоглядно.       Руки Дени устремились к его плечам. Должно быть он не понял ещё до конца, чьим мужем он стал. Мужем королевы может быть только король, и она не просто так его выбрала.       — Не стоит терять сейчас времени, Эйегон Таргариен. Оно только наше. На чём мы остановились?       — Я собирался любить тебя медленно и нежно… — улыбнулся он, целуя её.       — Прекрасно, — Дени кивнула, накрыв глаза тяжёлыми веками, предвкушая ласки любимого мужа.       Он поднял её на руки и отнёс к ложу, заботливо опустив на шёлк простыней.       Ночь дурманила их разум, оставляя их во власти друг друга. В отчаянной, безудержной власти любви.       Вскоре свечи погасли, оставив двоих освещаемыми лишь пламенем очага. В темноте звёздной северной ночи были слышны стоны и шёпот. Её имя срывалось с его губ многократно, его имя — с её. У холода не было шанса проникнуть в ним и забрать их тепло. Они слишком пылали.       Грубые руки на её нежной коже, на полусферах грудей, на её шее и талии, на её бёдрах, на спине. Сжимали, хватали и нежно касались. Медленно и осторожно, и порой весьма смело.       Дени шептала в полузабытьи слова, опоённая желанием, словно опием. Она двигалась медленной волной, разметав серебро волос по постели.       Джон любовался ею в полумраке. Словно звёздная ночь во плоти. Её кожа искрилась в отблесках пламени, мерцала и дурманила своим ароматом. Сводила с ума своей нежностью.       Дени реагировала на каждое его движение. Вздохами и сладкими стонами, закусывая влажные губы, закатывая хмельные глаза…       Он одарил вниманием каждый участочек её тела. Каждый, каждый уголок, обласкав её всю без остатка. Он крепко обнял её за талию и, приманив к себе ближе, проник в неё. Медленно.       Дени качнулась волной в его руках. Ещё и ещё. Словно брызги солёной воды ночного моря, расплескалось внутри неё удовольствие. Удовольствие от его власти и силы. От своей собственной власти над ним. Он направлял её — она поддавалась. Она желала — а он исполнял. От самого начала и до самого конца.       Их ночь продолжалась во всеобъемлющей власти их чувств. Жаркая, сладкая ночь, что обращалась в лёд и злобный ветер за окнами. И уходила дальше, касалась ледяной смерти, что приближалась к ним с каждым их вздохом.       И они не могли этого знать. Они были всего лишь людьми, чьи глаза-вороны оставались слепыми перед властью Зимы.