Отравленные сказки

Рыцарь спускался по ступеням. Лестница была длинной, и он не ошибался, зная, что его слезы высохнут, когда он достигнет конца. В освещённом факелами зале никого не было, кроме самого короля. Огромная карта занимала всю стену и спускалась на пол; на столе лежала еще одна, и король передвигал на ней фигурки. Рыцарь подошел к нему, хотя больше всего хотел бы остановиться. Еще в начале лестницы. Еще за воротами города. Еще перед тем, как дал клятву. Но теперь судьба гнала его вперед. - Где ты был так долго? - спросил Король, отвлекаясь от карты. Его голос звучал с холодным раздражением. Четкие ноты, словно он играл их на клавесине; рыцарь даже представил себе клавесин изо льда и снега, и свои бледные пальцы, бегающие по клавишам. Клавиши не таяли. Пальцы мерзли. - Я чествовал ваше войско, сир. Оно вернулось из похода с триумфом; Каэррдес пал. Весь город ликует, а вы даже не пришли принять... нашу победу. - А, торжества - это пустое, они лишь отнимают время. Я уверен, ты хорошо справился и в битве, и на празднике, мой мальчик. А теперь нам нужно думать о том, как завершить весь план. Рыцарь перевел дух. Он заметно устал. Его тело болело от напряжения похода, и молило об отдыхе. Он знал прекрасные купальни с горячими и благоуханными водами, и прекрасных дев, которые... о боги, да просто стащили бы с него эти чертовы доспехи и дали понежиться в тех самых водах. Перед всем остальным требовалось выспаться с неделю, так он был измотан - это он-то, всегда грезивший об их прелестях! - Каждый день с тех пор, что я получил этот трон, я мечтал о дне, что уже не за горами. Весь материк будет под моей властью, остались только пустынные земли на юге - и Ордейл. - Ордейл слишком могуществен, ваше Величество. - Ты знаешь это, как никто другой, мой мальчик. Не ты ли один из герцогов Ордейла, не ты ли член его правительства по праву твоей крови? - Да. Ордейл доверяет мне. Но не доверяет вам, сир. Прошу прощения. - Зато двор здесь не доверяет тебе... даже, когда ты возвращаешься победителем. Рыцарь поморщился. Ему не стоило напоминать об этом, но Король есть Король. Только шут может обсуждать его слова, и Рыцарь иногда менялся с ним местами, за что и получал... как получают шуты. Иногда признание своих острот, иногда розги и унизительные тычки под зад или вышвыриывание в навозную кучу. Пока никто не знал, что за белой маской не старина Дьен, можно было всё. в том числе, высыпать достаточно иголок за шиворот Королю, чтобы он какое-то время не вгонял их другим под ногти. Двор не любил Рыцаря. Еще даже до того, как он стал откалывать шуточки вроде этих - и много после того, как у него кончились для подобного силы. Иногда он думал, что король сошел с ума со своим планом завоеваний. - Да, сир, - выдавил он сквозь зубы, - двор не любит меня. - Тебя это смущает? Двор пустышка, они ничего не значат. Значат... вот эти фишки. Их имена и титулы. Их влияние. Ими можно управлять, мой мальчик, и я делаю это. Потому что государство должно быть в сильных руках. Мы сокрушим Ордейл к следующему году. И знаешь, кто будет ключевой фигурой? - Не имею понятия, сир. - Ты, мой мальчик. - О. Волна усталости накатила на него, затапливая, лишая чувства. Рыцарь понял, что ищет, за что ухватиться, но стол был слишком далеко. И он остался стоять. Рыцарю показалось, что никто ничего не заметил - Король высмеет его слабость, если увидит - но тот пропустил это. Потому что замечал всё, как ему казалось, но распоряжался этим знанием по-своему. Он так красив и статен, этот Король. У него благородное лицо, но Рыцарю почему-то хотелось отвести взгляд. Неужели внешность обманчива? Были вещи, о которых он не хотел теперь вспоминать. Совсем. - Ты получишь славу, о которой и не мечтал. Тебя воспоют в веках, как героя Империи! Ни о чем большем никто из смертных не может и мечтать... - Я польщен, сир. Что-то кололо в сердце. Рыцарь смотрел на Короля, сложившего за спиной руки и смотревшего на карту, такого прямого, опьяненного своим Планом и могущественного. От этой картины не просто хотелось отвернуться. От нее тошнило. Или от послепоходной слабости, впрочем… как может тошнить от собственного сюзерена, от собственного… ах, черт. Не время думать о таком. Никогда – не время. - Твое имя будет звучать в каждой легенде наравне с моим, - продолжал Король, поглаживая бородку. - Величие, обретенное тобой, будет совершенным, потому что ты принесешь мир и целостность Империи и ее народу... через падение Ордейла и объединение этой земли. - Я правда польщен этой честью, ваше Величество. Что же мне предстоит сделать, чтобы вознестись так высоко? - спросил Рыцарь. Что-то сверкнуло и пропало в камине. Или черная мушка на глазу?... - Умереть, - сказал Король, и это прозвучало настолько буднично, что совершенно не удивило. Наоборот, все стало каким-то ясным-ясным, и колотившееся за минуту до этого сердце просто остановилось. Потом пошло снова. - Каким образом, сир? - спросил Рыцарь, не видя, что его лицо уже напоминает лицо посмертной алебастровой статуи. - Я расскажу тебе. Это будет непросто, - усмехнулся король, кладя ему руку на плечо и подводя к карте с фигурками. - Прежде всего, ты поднимешь мятеж против меня. Здесь. Я уже продумал, через кого: это даст нам возможность избавиться от слабых звеньев и потенциальных предателей. Потом, когда мятеж не удастся, ты сбежишь в Ордейл, занять свое место в совете герцогов. И вот там.... Клавесин играет сложную и предельно четкую мелодию. Рыцарь вспоминает, что его род должен Королю. Когда-то, на заре времен, оба их рода были старыми, и два их прадеда были первыми вождями, что ступили на эту землю, и сражались на ней бок о бок, чтобы установить свою власть. Потом один из них стал править, а второй не был согласен с его жестокими и слишком прямолинейными законами. И он ушел. Далеко, в горы, и занимался там своими делами - жил простой жизнью, как человек, у которого нет ничего, кроме топора, чтобы построить свой дом по своим правилам. Говорят, он разговаривал с созданиями гор и учился у них, но это только старая легенда.... Потом он - или его сын - после большой катастрофы в горах- вернулся, получив место советника и надел. Достаточный, чтобы ни в чем не нуждаться. Недостаточный, чтобы когда-нибудь оспорить власть. Потом случались разные события, печальные события, важные - и каждый раз Король указывал тем из рода-побратима их место. И те смирялись. Хотя народ помнил Гуго-Пересмешника, который пропал без вести, после того, как расхохотался на военном совете и бросил Королю в лицо, что тот дурак, потому что завоевывает больше, чем может переварить, и его земли - вовсе не рай, а скорее бурьян и неухоженный, дикий сад. Народ помнил жену другого Короля, что выпрыгнула из самой высокой башни, и никто не знает, почему. Народ помнил... но не придавал значения. Мало кто сочувствовал Гуго или девушке, хотя при жизни их любили и ненавидели в равной степени, как приближенных к Королю и вольнолюбивых людей. Теперь Рыцарь стоял, словно у края бездны, у конца этой истории. Последний в роду, бездетный и слишком усталый от бесконечных походов, чтобы сказать "нет". Возможно, дай Король ему передышку, он был поступил, как поступил его предок - ушел бы в горы и порвал все связи. И Королю пришлось бы упрашивать его вернуться - своего лучшего полководца и дипломата. Изящного и стройного без тяжелых доспехов. Узнавшего вкус жизни без походов и постоянных интриг. Но Король гнал вперед, одержимый своей жадностью. И Рыцарь молча слушал, мечтая только о том, чтобы в зале оказался стул - мечтая о всем том вине, что осталось наверху, на празднике в честь победы, что он принес, а Король даже не соизвоолил отметить - мечтая о том, чтобы никогда не оказываться здесь. Он слушал о том, как должен устроить две революции и погибнуть в конце, обвиненный обеими сторонами во всех грехах, посрамленный и оплеванный, чтобы привести оба государства к союзу- а потом, когда все уже будет закреплено, оправданный как жертва ошибки и возведенный в ранг святого новой Империи. Он слушал и считал ступени той лестницы, по которой будет подниматься вверх. Но выхода не было - клятва связала его, да и оставаться в этой НОВОЙ империи в случае своего отказа он был не хотел. Король. Есть ли на материке место, где можно было бы спрятаться от него? Может быть, за морем. Но это так далеко, а он так устал. Король определяет срок в полгода и выдает ему средства и списки людей. Целая книга одних имен. Он разбирается тщательно. Он выстраивает целую логическую сеть, чтобы объяснить все свои предыдущие поступки определенным образом, и он говорит с другими и называет их темные дела; и они ненавидят его, как знающего их, и Короля, как того, кто может покарать их, и они выбирают бунт, но бунт обречен. Многие выбирают атаковать не первопричину, а того, кто задевает их; и вот Рыцарь скачет во весь дух, скачет, спасая свою жизнь, по направлению к границе, а за его спиной горят пожары и уже возводится гильотина. Королю никого и ничего не жалко. Кроме себя, но Рыцарь чудовищно устал, чтобы думать такие длинные мысли. Он думает очень коротко: доехать до таверны. Потом до следующей. Здесь предъявить нужному человеку бумагу. Он проведет к границе, а там можно просить убежища. Ему не откажут. Он из Ордейла, потому что когда-то его предки приняли дочь одного из герцогов.... Очень длинная мысль. Он скачет. Он прибывает на место. У него осталось три месяца. Он валится лицом в подушку, терзаемый истощением духа и дурными снами, но знает, что встанет назавтра с рассветом солнца. Ему нужно сделать слишком много. Он спешит. Ему нужно заставить хороших и честных людей любить себя, а плохих - ненавидеть... и искать поддержки Короля, чтобы закончить все это. Время спешит тоже. Все ходы сделаны, все ставки выиграны идеально. Рыцарь развенчан, рыцарь идет к эшафоту. Его руки связаны, а на исхудавшем теле - белая рубашка. Он смотрит на солнце и думает, мягка ли земля? Уютно ли спать? На трибунах напротив эшафота он видит герцогов Ордейла, и послов будущей Империи. Он видит Короля там же, и обменивается с ним взглядами. Но глаза Короля - как озера льда, в них нет ничего. Совсем. Бешеная боль пронзает все существо Рыцаря. Он не знал, сколько этого огня скопилось под пылью его усталости, и он идет вперед, начиная плавиться изнутри. Гильотина так близко. Или виселица. Там есть все, на этом эшафоте, даже инструменты для пыток - двоих его сподвижников уже вздернули, а одного колесовали. Представление в разгаре. Рыцарь сжимает бледные кулаки; его дыхание на морозе вырывается облачком пара. Стражники понимают, что дальше его придется тащить на цепях, но почему-то не могут сдвинуть с места худую и изможденную фигуру. И тащат его волоком, обдирая о лед и камни кожу. Король смотрит... и ничего нет на его гордом лице. Ни капли сочувствия или жалости. Ничего. Он даже словно не дышит - мороз игнорирует его. - Слушай меня, Король! - говорит рыцарь. Ему осталось всего несколько шагов; он поднялся по лестнице, чтобы все могли видеть его, но не подходил к орудиям пытки и казни. Стражники снова натянули цепи, но что-то не дало им снова дернуть их. Белая рубашка уже измарана алым и черным. У этой лестницы было очень мало ступеней. Но их хватило. - Я отказываюсь страдать за тебя, - говорит Рыцарь, чувствуя, что что-то новое рождается в нем и он не понимает, как мог быть так слеп. - Я сделал все для тебя, что ты хотел. С момента моего посвящения я клал к твоим ногам страны, я принес тебе в жертву всё, свое время, свои победы, свое тело, свою душу, свою жизнь - а ты просто брал и кивал головой, кладя все это на алтарь своей мертвой идее. Ты жаден, Король, и одержим славой. Ты думал, я одержим ей так же, как ты. Стражники дергают цепи. Но от рыцаря идет пар; железо раскаляется добела, и ничего не выходит. Стражники бросают цепи; палач ловит их, но его руки обожжены. - Давным-давно мой предок жил в горах и говорил с существами недр. Они дали огню жить в его сердце. Огонь всегда жил в нас, Король, и потому твой род всегда завидовал моему - вы могли только завоевывать и отнимать чужое, а наш род смеялся и пел под солнцем. Твои победы, о которых ты грезил, давались нам играючи, и мы отдавали их тебе - желая обрадовать, потому что нам нечего было с ними поделать. Но ледяная кровь не кипит, только стынет и дымится. И ты хотел все больше, не зная, что все короны мира не согреют тебя. Так пусть само Солнце растопит тебя, ледяной король, своим гневом, а я ухожу! - воскликнул Рыцарь. Виселица вспыхнула, как и стяги Ордейла, как и все стяги, флаги и знаки отличия на площади, а особенно - деревянная трибуна для высоких гостей. Пожар охватил дворец, и многим чудилось, что огонь хохочет, пожирая город, пожирая все и щадя лишь темницу, где томились пленники... ...как ни странно, Король выжил. Он обгорел и потерял часть своей красоты и все свои регалии, и с тех пор не мог находиться на солнце. Он знал, что через несколько лет Ордейл двинется войной на его королевство. И он пошлет послов в горы. И они приедут ни с чем. И тогда он отправится сам, но в горах ему не избежать яркого света – как и существ, сотканных из огня и снега, в чьи глаза он не сможет заглянуть.