Его запах в учительской

Голубые глаза и карие. Решительные и неуверенные. В первых вопрос: «Поговорим?», во вторых: «Не сегодня.» Витя злится. Медленно, но яро закипает, смотря на парня нетерпеливо и раздражённо. А Юри отворачивается, медленно проглатывая шампанское, стараясь избавиться от неприятного комка в горле. Отабек и Юрий, что до этого наблюдали за ними, понимающе переглядываются. Юра хочет помочь, но он знает, что это, во-первых, не его дело, а во-вторых, Виктор выглядит смело, и, скорее всего, он справится сам. — Юрочка! — отвлекает его от мыслей визгливый голос Милы. Она когда пьяная, её голос всегда меняется. То она басит, то говорит слишком громко и визгливо. И сегодня повод у неё есть: в этом баре они отмечают её День рождения. Но это заведение уже совсем другое, не такое, в какое они ходили в начале учебного года. Милка тянется через весь стол к Плисецкому, грудью сбивает бокал с шампанским, что Бека не успел допить, обнимает за плечи, заставляет парня тоже прогнуться через стол. Складывает губы уточкой, будто хочет поцеловать, Юра нервно дёргается, почему-то боясь реакции Алтына. А тот даже наплевал на свой бокал, сидит, руку под голову подложил и наблюдает с еле заметной улыбкой. А в глазах вызов и насмешка. И блондин злится на него. Плевать ему, значит, когда его беспардонно пытаются засосать? — Бабичева, блять, отпусти! — вскрикивает Юрий и видит, как Отабек прыскает в кулак, а потом делает вид, что просто закашлялся. «Дурак,» — улыбается про себя Плисецкий. А Милка обижается, вздыхает разочарованно и отпускает парня. Тот вдыхает спокойно, но, словно по приказу, Отабек и Юра одновременно поворачивают головы в сторону, где должны сидеть Юри с Виктором. Но этих двоих на месте не оказывается. Юрка взглядом спрашивает Беку: «Идём искать?», но тот отрицательно качает головой. И просто ставит свой бокал на место и наливает себе новую порцию шампанского, которого, скорее всего, так и не допьёт до конца, потому что Мила потихоньку передвигается через стол поближе к Кристоффу, который сидит рядом с Плисецким и с кем-то переписывается в телефоне, ничего не подозревая. Никифоров и Кацуки заперли изнутри общий туалет бара. И опять просто смотрят друг на друга. На удивление Вити, который жестами показал Юри идти в туалет, Кацуки по дороге так и не проронил ни слова. Голубоглазый надеялся на хоть какую-то реплику, был бы рад, даже если бы он отпирался, но хоть что-то сказал бы за весь этот вечер и последнюю неделю. Но он молча пошёл за ним и сейчас не говорит ни слова. И Витю это бесит. Виктора в последнее время из-за того, что он не слышит приятный ушам и сердцу голос черноволосого, бесит всё на свете. Даже то, что Юра и Отабек уже встречаются, а он до сих пор, как щенок, бегает за Кацуки Юри, который после одного случая никак не хочет идти с ним на контакт. Тот день Никифоров вспоминает с приятными мурашками и мечтательной улыбкой. Он, несомненно, хочет, чтобы это повторилось, а Юри упрямо делает вид, что ему не понравилось. И Виктор знает, что это одно лишь притворство. Это сразу понятно, если вспомнить, как кареглазый на него смотрел тогда и посматривает сейчас, когда он думает, что юный учитель физики не видит. И Витя, несмотря на то, что ведёт в школе очень строгую и серьёзную науку, сам он жутко ранимый и иногда ветреный. У Кацуки никак не вяжется это в голове, а ещё не вяжется то, что он нравится ему, Виктору. Да даже не нравится, он сказал, что любит. А это куда более серьёзно, сами понимаете. И он сказал это прямо, не скрывая. После того, как подловил после уроков в коридоре и за колонной, на которой висела техника по пожарной безопасности, поцеловал его. Нежно, но упорно. Виктор Никифоров не хочет умирать молодым от отказа его первой и самой чистой любви. И самой правдивой, на самом-то деле. Потому что парень до жути влюбчивый, и предпочитал он только девушек. Но сейчас, смотря на черноволосого растерянного Юри Кацуки в очках, что словно ожидает чего-то, он понимает, что он не гей. Он просто любит Юри. И плевать он хотел на то, что он парень. Каждый ждёт от другого хоть что-то. Хоть какого-то действия. Они оба встали по разные стены туалета и молчат. Витя сложил руки на груди, Кацуки нервно поправляет очки, опустив взгляд вниз. И блондин не выдерживает. — Почему? — звучит его голос в напряжённой тишине, и Юри вздрагивает. Слышна только музыка и чей-то смех за дверью. А ещё Никифоров заметил, как черноволосый затаил дыхание. — Почему ты меня игнорируешь, Юри? Руки Кацуки подрагивают, он пытается это скрыть, но уже не от кого. Виктор видит всё, потому что всё внимание обращено только на него. — Мне нужно было подумать, — всё-таки тихо произносит Юри и опять поправляет очки. Руки не знает куда деть. — Твоё признание было слишком неожиданное, Виктор. Я должен был разобраться в себе. — И как? — спрашивает он. Делает два шага вперёд, навстречу ему. — Я же тоже нравлюсь тебе, верно? — Конечно, — честно отвечает он и вдруг краснеет. — И даже кажется, что ты мне больше, чем нравишься. Витя улыбается. Подходит ещё ближе и обнимает Юри. Обхватывает за плечи, утыкается в шею, а тот выдыхает ему в ухо и тоже стискивает в объятиях. Как долго Никифоров этого ждал. Табун мурашек сейчас бежит по его коже, в груди словно петарды взорвали. Кацуки тоже это чувствует. Старается скрыть, но глупая улыбка сама, не спрашивая разрешения, растягивается широко на губах. Блондин это щекой ощущает, и ему ещё лучше, гораздо лучше на душе становится. Так, как никогда раньше не было. Только с ним так. — Люблю тебя, — неожиданно тихо шепчет Юри, а Витя думает, что радоваться дальше у него уже не хватит сил. Черноволосый повторяет ещё громче, будто сам только осознал: — Я люблю тебя, слышишь? — Да, — кивает Никифоров и отодвигается немного, улыбаясь парню. У него щёки розовые и улыбка до ушей. — Я слышу… И целует. Не так, как там, у колонны. На этот раз более глубоко, но так же чувственно, будто боится сломать то, что на самом деле имеет огромный напор и силу. Сладко…

***

— Юрмихалыч? — Лен, ты должна проверочную сама писать, — не отвлекаясь от переписки с Кацуки в телефоне, бормочет Юра. Они болтают уже, наверное, со второго урока, а сейчас уже четвёртый проходит. Юрка ему про случившийся недавно конфуз рассказал с Леруа, когда тот его поцеловал, потом Бека не вовремя приехал, а потом они с Алтыном всё-таки помирились и встречаться начали. А Кацуки про свою туалетную романтику. Пошушукались, так сказать. Тот тоже на уроке сидит, и они оба соглашаются с тем, что они, блять, идеальные учителя. — Нет, мы с девочками просто хотели спросить, когда у вас день рождения? — В марте, — он наконец поднимает глаза на своих загадочно улыбающихся учеников и хмурится. Не нравится ему этот интерес. — А что? — Жалко, что так поздно, — отзывается «Моана». — Тональник и пудру хотели вам подарить, а теперь получается, ваши засосы так и не закрашенными останутся. По классу разносится хихиканье, а Плисецкий бледнеет и краснеет в один миг. Смотрит на свою шею в фронтальной камере телефона и старается повыше поднять ворот рубашки. Цокает языком недовольно и передразнивает смех своих учеников. — Чего ржёте? Кому пару двоек наставить? — все мигом затихают и возвращаются к работе, но звенит спаситель-звонок с урока, и все вскакивают со своих мест, уносясь подальше из ада под названием «кабинет русского языка и литературы». Раньше это был самый спокойный кабинет, в котором можно расслабиться, но теперь тут сидит блондинистая сатана Юрочка Плисецкий. И это «исчадие ада» не сразу замечает, что ушли не все ученики. — Мальцева, ну чего тебе? — Юрка начинает уже немного нервничать. — От кого засос, я тебе всё равно не скажу. — Так значит, это правда засос? — чуть ли не пищит она, а блондин глаза закатывает, но чуть улыбается. — Ну не врать же тебе, что я шеей так стукнулся, как родителям, которые всему верят. Вы дети-то нынче умные и слишком на этом зацикленные. — Да вы с нами почти одного возраста, Юрмихалыч. Но если вы таким тоном намекаете на то, чтобы я ушла и забыла об этом, то я не уйду, пока не узнаю, какой тональник вам всё-таки купить. — Ух, бесишь. Они оба ржут и выходят из кабинета, останавливаясь у двери. В другом конце коридора стоит уже которую минуту Бека, а Юрий старается не смотреть на него, чтобы Лена за взглядом не проследила. — Иди и усердствуй по физике, девочка моя, — ядовито улыбается Михайлович, а при названии своего «любимого» предмета Ленка искривляет своё лицо, будто съела лимон. — Вы Виктору Романовичу специально наказали меня мучить? Я же всё равно эту физику не буду сдавать! — Вот поэтому он тебя и не любит. Они с ученицей наконец-то расходятся в разные стороны, а Юра делает вид, что не бежит так быстро к своему Беке, нет, он спокойно идёт. Да и кого это волнует, собственно говоря? — О чём шептались? — улыбается казах и идёт рядом с Юрой в сторону учительской, касаясь его плеча своим. Как-то же надо контактировать, в школе-то целоваться не рекомендуется. — О засосах, которые ты мне, придурок, наставил, — шипит сквозь улыбку парень, когда они проходят мимо Лилии Барановской, надеясь, что она их не услышала. Отабеку должно быть стыдно, но он ржёт тихо, стараясь сохранить свой обычно серьёзный вид. — И что ты ей наплёл? — Ни хрена я ей не сказал, — как-то гордо отвечает Плисецкий. Но добавляет тише: — Только она предложила мне тональник подарить. Алтын ржёт, как ненормальный и открывает дверь учительской. Там все в сборе, скоро совещание какое-то должно начаться, поэтому все ждут. В этом кабинете оба парня улыбаются загадочно, потому что тут-то у них всё и началось. И первые взгляды, и первый поцелуй. И учительскую словно окутал его запах… И это относится к каждому, кто нашёл здесь свою любовь и отдушину. И в этом полку, как оказалось, прибавилось… Все застывают с лицом лица, когда неожиданно в учительскую входит Ли Сынгыль. Но ещё больше все впадают в шок, когда он быстро подходит к Пхичиту и глубоко целует его, словно не видя никого, кроме него, что, вероятно, является чистой правдой. А когда отрывается, с невозмутимым лицом произносит: — Увидимся после собрания. И уходит, оставив всех в ахуе, а Чуланонта быстро краснеющим, но довольным. — Мы не скрывали отношения, честно, — единственное, что он успевает произнести прежде, чем на него накидывается с писком толпа, состоящая из Милки, Сары, Кристофа, Минами и Си Гуанхуна. Джей-Джей сидит в сторонке и просто улыбается всему, что здесь происходит. Видит парочку «Плибек» и кивает в знак приветствия, а те в ответ. Они поговорили после случившегося. Леруа, конечно, расстроился немного, но за их отношения был рад. И всё, топор войны, которая даже не успела начаться, зарыт. «Значит, такова судьба,» — просто сказал канадец тогда и пошёл к себе в мини-лабораторию в своём кабинете. И сейчас Юра, осматривая всех, понимает, что ему так же, судьбой, было предназначено работать здесь. Он уже всей душой любит это место, своих коллег, начальников, своих раздолбаев-учеников. И что самое главное — Беку любит. И уже не скрывает этого, просто в школе официальные рамки придерживает. И он чувствует себя волшебно, потому что чувствует его запах в учительской, его присутствие. А когда он рядом, то становится в стократ лучше