ПАРАНОЙЯ

Невозможно делать вид, что ничего не происходит, когда на самом деле все видят, что Эдди Каспбрак ведет себя не так как всегда. Под все Эдди имеет ввиду никто из живых. Тени следят за ним. Серые движущиеся, извивающиеся пятна в уголках глаз. Он резко оборачивается, - пустота затемненной комнаты, не более. Никого нет, Эдди, или они успели спрятаться. От нахлынувшего облегчения все равно тяжелеет голова, а воздух твердеет в легких. Что-то пристало к нему, вцепилось пастью и не хочет отпускать. Не нужно было заходить в тот дом. После него все пошло наперекосяк. Сломанная рука не беспокоила, но иногда ощутимо тянуло, то ли от боли, то ли от заточения. И невозможно было понять, кто хочет больше свободы, его рука или он сам. Мать вилась вокруг него жужжащей пчелой с бесконечными вопросами о его здоровье, о его руке, пихала в рот безвкусные таблетки и не выпускала из дома. За порогом с тобой может случиться все что угодно, Эдди, я очень сильно беспокоюсь за тебя. Ему больше не с кем было гулять, но и дома находиться было невозможно. Он шарахался по нему скучающим призраком, выглядывая из окон, рассматривая соседей. Иногда у него возникало желание позвонить кому-нибудь. Биллу. Или Ричи. Или другим ребятам, хоть кому-нибудь. Цепкий взгляд мамы обрубал на корню все попытки и Эдди проходил мимо телефона. Каждый день был подобен самому скучному уроку. Он что-то делал, что-то читал, во что-то играл, бесцельно бродил, ел безвкусную еду. Но в течение этого времени Эдди затылком чувствовал присутствие. Кого? Ты знаешь ответ. Сердце стучало быстрее при одном только воспоминании о том, что произошло в том проклятом доме. Он старался сильно не зацикливаться, но перед глазами уже выползал образ клоуна, гибкого, словно тот не имел костей, и потрясающе-опасного. Первобытный страх возрос до невероятных размеров, когда его пасть находилась в каких-то сантиметрах от перепуганного лица мальчика. Эдди почти не дышал, но все равно нос оглушил мерзкий, отвратный запах смерти, запах гнилья, смрад сотни жизней. Сильная рука, ладонь, обтянутая белой перчаткой, будто все еще находилась на его шее, сжимала подбородок до синяков. Он неосознанно дергается на кровати, отгоняя наваждение. За стеной слышится работающий телевизор, какая-то вечерняя программа. Каспбрак откидывает тонкий плед и идет в уборную. Стоя возле раковины, умываясь прохладной водой, в отражении зеркала он цепляется за кое-что. За что-то позади него. Капли застилают глаза, он щурится, и в ужасе задерживает дыхание. Протиснутая сквозь дверь ладонь в белой перчатке держит ручку двери. Он боится моргнуть, пялится на неподвижную конечность, краем глаза видит свое лицо в зеркале. Ему хочется кричать во все горло «Прочь! Убирайся!». Он оборачивается, - дверь закрыта. Никакой руки в белой перчатке. Воздух снова попадает в легкие, неприятное удушье отступает, стоит ему использовать ингалятор. В голову приходит навязчивая мысль, что если он сейчас снова повернется к зеркалу, то клоун появится прямо позади него. Он в красках представляет свою смерть, прямо на этом холодом полу. Детское воображение рисует море крови и оторванные конечности. Неприятная сцена. Его всего колотит, но он не замечает этого, пока медленно оборачивается. За спиной никого. Мальчик трясущемся руками заканчивает чистить зубы и идет спать. Ему всю ночь снятся воздушные шарики. Следующий день не приносит ничего нового. Таблетки, таблетки, таблетки. Еще чуть-чуть и он будет принимать их вместо обычной еды. Он думает об их бесполезности. Ему не становится лучше, но и хуже тоже. Где-то посередине. Но мать считает иначе. Он не может с ней спорить, она уж точно не будет обманывать его. Пролежав бестолково все утреннее время за телевизором, он почти со слезами на глазах уговаривает мать отпустить его погулять. Он же все-таки ребенок, а сейчас каникулы. Она смотрит на него долгих две минуты, взвешивая, сомневаясь, можно ли ему доверять. Ведь в прошлый раз она застала его плачущим и со сломанной рукой. Мало ли что там еще с ним делали его дружки. Она ставит условие: или с ней, или она его никуда не отпускает. Эдди такое совершенно не устраивало, но это единственный шанс попасть на улицу. Поджав губы, он соглашается. Проходит еще полчаса пока она собирается. Они едут по городу под тихие звуки радио. Играющую песню «Three Dog Night – One» мальчик невольно ассоциирует с собой. Эдди не может оторвать глаз от всего, от чего был изолирован. Он скучает по городу, но все еще не может его по-настоящему полюбить. Так странно, когда живешь в нем всю жизнь, но привыкнуть не можешь. Это как с кашей по утрам. Ешь ее, знаешь, что она полезна, но все равно что-то не то. Так же и с городом. И, кажется, он и ребята нашли источник всех проблем в Дерри. Мать отпускает его в аптеку прогуляться и забрать необходимые лекарства. Поездка, хоть и была короткой, но хорошенько прочистила его голову от всякого мусора. Вечером он садится за стол и разбирает комиксы. Свет лампы охватывает только участок стола и его силуэт. В голове пластинкой крутится песня «Мистер Голубое небо»*, услышанная сегодня по радио. Он раскладывает комиксы по датам их выпуска, иногда читая особенно любимые сердцу моменты. Так наступает ночь. В комнате стоит непроглядная чернота, в одном из углов два желтых огня вспыхивают и тут же гаснут. Эдди не видит этого, его мозг почти перешел грань сна. Оглушительно громкий хлопок, напоминающий звук взрывающегося попкорна, стреляет прям возле его уха и он подскакивает, спешно оглядываясь. Сердце стучит о ребра в бешеном ритме, но Эдди еще не страшно. Нервное беспокойство медленно разогревается где-то внутри живота. Он привычно держит ингалятор поближе к себе, хватая его с тумбочки. Рукой он шарит под подушкой, натыкаясь на фонарик, не отрывая взгляда от особенно темного участка комнаты. Каспбрак шумно сглатывает и старается привести дыхание в норму. Все идет прахом, стоит ему услышать странный скрип, будто кто-то сжимает шарик. Он раздается отовсюду, нарастая с каждым мгновением. Эдди весь съеживается, держит в себе дикий крик. Свет фонарика трясется, перемещаясь по комнате. Перед глазами мелькают знакомые обычные вещи, но Эдди кажется, что стоит свету переместится к другому предмету, на прошлом месте возникают страшные образы. Он не хочет снова переживать все это. Звук пропадает, перестает терзать испуганную душу Каспбрака. Ингалятор идет в ход. Эдди уверен, что это еще не конец, и поэтому сидит, весь подобравшись, напрягая зрение. Ручка двери крутится напряженно-медленно и сама дверь открывается на четверть. В проеме черная чернота. У Эдди на секунду отнимается все тело. Он резко переводит фонарик на выход, и свет выхватывает парящий красный шарик. Рот бездумно произносит нетнетнет, спиной мальчик сильнее вдавливается в стену. Шар протискивается в комнату, отвлекая от самого ужасного. На другом краю кровати появляются ладони в белых перчатках. Руки в клоунском костюме выползают, словно змеи, из-под кровати. Эдди скорее чувствует, чем видит это. Он медленно поворачивает голову, край света очерчивает происходящее, и как завороженный следит за появляющимся клоуном. Когда руки существа почти добираются до его ступней, а глаза уже во всю светятся желтым огнем, с Эдди прохладной водой спадает мертвое оцепенение и он с криком бежит к двери. Но путается в пледе и плашмя падает прям на сломанную конечность, неуклюже растягивается на полу. Он снова кричит, но уже от прошивающего электрического заряда в руке. Ему кажется, что он перестает ее чувствовать вовсе. Прямо над ним шарик лопается, и какая-то вязкая жидкость попадает в рот и нос, застилает глаза. Эдди неосознанно вдыхает и его чуть не рвет. Стойкий металлический вкус и запах распространяется по всей комнате. Пока он ладонями с омерзением вытирает глаза, руки клоуна хватают его за ноги и тянут на себя. Эдди всхлипывает, брыкается, слезы комом подбираются к горлу, но он еще держится. Билл что-то говорил про то, что все это нереально. Эдди так не кажется. Нависающий над ним клоун выглядит чересчур реально. Кровь, стекающая ему в уши, тоже не кажется вымыслом. Страх, сковавший все тело, проникнув в кости Каспбрака, что ни на есть самый настоящий, истинный. - Цирк уже здесь, Эдди. Ты не рад? Эдди хочет по-детски помотать головой. Стыдливый скулеж вырывается из его рта под тихий смех существа. Слова пытаются пробиться наружу, но он только глотает слезы, и кровь. Чужую, возможно зараженную, кровь. Оранжевые огни глаз монстра гипнотизируют и отталкивают одновременно. Мальчик необдуманно здоровой рукой тянется к его лицу, желая закрыть их, но вовремя понимает, что творит и останавливается. Клоун успевает перехватить его кисть. Его кроваво-красный рот находится в опасной близости от конечности мальчика, но существо лишь проводит носом по коже, жадно втягивая воздух, закатывая от удовольствия глаза. Зрачки Эдди расширяются. Когда лицо клоуна медленно наклоняется к нему, Каспбрак зажмуривается до цветастых пятен. В голове крутится мысль, почему же он так тянет с его убийством. Он не хотел умирать, только не сейчас, когда только начал жить. Он знал, что когда-нибудь в старости покинет этот мир, это неизбежно, но сейчас хотелось дышать свежим воздухом, смеяться, делать все то, что делают дети летом. Что-то скользкое, теплое дотрагивается до его щеки и ведет вверх к виску. Эдди снова скулит и пытается отвернуться от этого. Сильные пальцы хватают его за подбородок и фиксируют прямо. Паника сжимает его легкие, кашель уже бурлит в горле, и сдерживать его с каждой секундой становится все труднее. Сломанной рукой он шарит по полу в слабой надежде, что наткнется на упавшую рядом баночку с лекарством. Длинный язык существа тем временем слизывает кровь со лба мальчика. Он не упускает ни единый участок кожи, наслаждаясь страхом, едой, своим доминированием. Эдди молится всем богам, когда пальцы подцепляют что-то похожее на ингалятор. Он тянется, все еще не открывая глаз, хватая его спасение на несколько минут. Больная рука адски пульсировала, боль отдавалась в пальцах дикой тряской. Воспользоваться ингалятором не представлялось возможным. Кряхтение завладевает его телом, судороги заставляют схватиться его за первое, что попалось на пути. Здоровая рука с детской силой сжимает предплечье клоуна. Оно никак не реагирует, лишь сильнее сдавливая коленями бедра мальчика, удерживая на месте. Язык перемещается на другую щеку, быстро исчезая во рту и появляясь снова. На задворках сознания у Эдди мелькает глупая мысль, что он как кошка, пьющая молоко. Шанс вдохнуть лекарство появляется, когда существо отвлекается на внезапный звук в доме. Это видимо мама захотела воды. Никогда еще Эдди не любил свою маму так сильно, как в этот момент. Сил почти не было, но со стоном он еле-еле поднимает руку и вдыхает лекарство. Воздух снова поступает внутрь, хоть и не слишком приятный. Каспбрак испытывает жуткий жар от находящегося на нем клоуна. Ему тяжело, вес существа превышает все грани того, что может выдержать худое тельце мальчика. Будто заново научившись дышать, он снова пытается скинуть его с себя. Монстр утробно рычит и продолжает свое незаконченное дело. - Хватит. – Шепот вылетает из рта Эдди, на большее он был не способен. Слова Билла снова стреляют в его голове пушечными ядрами. Это не реально, и он должен перестать бояться. Существо издает неопределенный звук, протяжно проходя языком по сжатым до синевы губам мальчика. Эдди в немом шоке раскрывает глаза. Несколько чувств одновременно атакуют неподготовленное тело. Ему одновременно противно, брезгливо, и хочется вымыться до скрипучего блеска, забыть это как кошмар. Но другое, неопределенное чувство, будто заставляет его оставить все как есть. Его всего передергивает, когда клоун переходит на подбородок и шею. Здоровой рукой он пытается оттолкнуть за плечо монстра, нанося удары, которые тот даже не чувствует. - Я… не боюсь, - вслух говорит Каспбрак, веря в эти слова больше, чем в выдуманного героя комикса. Клоун застывает. Тягучая злость заполняет его глаза, когда он жадно втягивает воздух и чувствует, что страх мальчика рассеивается. С жестокостью дикого зверя множество клыков вонзаются в плечо мальчика, прокусывая почти до костей. Горячая кровь проникает в пасть клоуна, а удушливые крики заполняют всю комнату. Мальчик срывает голос, дерется, дергается, сражается за свою жизнь. Страх смерти всегда присутствует независимо от возраста. Мальчику снова страшно и существо ослабляет хватку на плече, пряча клыки, слизывая выступающую кровь. Словно сожалея о причиненной боли. Эдди тихо хнычет, из глаз не переставая текут слезы. Когда он думает, что все ужасное еще впереди, клоун снова смотрит на него, но не так, каким Каспбрак привык его видеть. Не было улыбки, он не кривлялся, не брызгал слюной. Мальчик больше всего на свете хочет спрятаться от этого взгляда, но упрямо смотрит прямо в зрачки существа. Мужество и ужас плещутся в нем, как в глубоком котле. Снова раздается звук в глубине дома и слышатся шаркающие шаги. В сторону его комнаты. Он спасен, наконец-то. Мгновение клоун все еще придавливает его своим телом в пол, привычно мрачно улыбается и игриво клацает зубами прямо возле губ Каспбрака. Ручка двери поворачивается и свет освещает только лежащего мальчика, запутавшегося в пледе.