«Я надеюсь ты научишься жить в мире со своей болью и никогда не потеряешь огонь, который горит внутри тебя»*
Ben Cocks — «So cold» Темно, противно и в голове царят полный кошмар и кавардак. Немного пошевелив руками, Сехун чувствует резкую боль во всем теле и морщится. Слегка приоткрыв глаза, он поворачивает голову в сторону, потому что яркий свет лампочки начинает слепить глаза, вызывая очередную вспышку боли где-то в области висков. Когда О почти полностью приходит в себя и понимает, что сейчас происходит, он слышит немного сдавленное и прерывистое дыхание в стороне. Повернув голову на звук, Хун видит на соседней кровати Чанёля, и первое, что он чувствует, это облегчение. Спасены. Но когда взгляд скользит по его телу вниз, это чувство сразу же пропадает, а сердце ухает куда-то вниз, оставляя неприятное чувство внутри. На животе Чанёля повязаны белоснежные бинты. Яркое красное пятно расползается по ним. Кровь. В миг забывая о собственной головной боли, Сехун быстро подрывается с места, стараясь до конца осознать, что все-таки происходит. — Ты проснулся, — Пак слабо улыбается и убирает руку обратно на одеяло, — это хорошо. Сехун в миг пересаживается на кровать старшего, случайно скинув на пол свое одеяло и уставившись испуганными глазами в бледное лицо Чанёля. — Что случилось? — взгляд Сехуна скользит вдоль тела Пака. — Хён! Тебе больно? — паника постепенно начинает охватывать младшего. — Разве что самую малость, — Чанёль еще раз улыбается. — Я был не осторожен. — У тебя весь живот в крови. Этот тот ублюдок сделал?! — Не волнуйся, я остановил кровотечение. Повезло, что на мне было много одежды, так что рана не глубокая. — Чанёль немного переводит дыхание, жмуря глаза и откидывая голову назад, и только потом продолжает. — Если бы он задел внутренние органы, я бы уже умер. А ты как, Хунни? — Да плюнь ты на меня! Как ты можешь думать о ком-то, когда сам в положении куда хуже? Чанёль, поехали в больницу. Давай же. Пожалуйста, — начинает просить Сехун. Он хочет хоть как-то помочь старшему, но боится даже просто прикоснуться к нему, боится причинить еще большую боль. Впервые за долгое время О осознает, что на самом-то деле он беспомощный. — Я не могу, Се. Там везде плакаты о розыске, полиция приедет быстрее, чем я смогу дойти до палаты. — Да кого вообще волнует полиция или ФБР? — на грани крика, выдает Сехун. — Чтобы об этом переживать, давай сначала выживем. Поехали в больницу, Чанёль! Пожалуйста, — Хун слегка прикасается к руке старшего и с ужасом осознает, что у того жар. — Ты, — Пак не дает вставить и слова Сехуну, говорить тяжело, но он все равно продолжает. — Ты должен немедленно уйти. — Чан… — Я не могу больше с тобой ехать, пойми это. Сехун, это опасно. Опасно и для тебя, и для меня. — Пак переводит дыхание и высвобождает свою руку из слабой хватки младшего. — Уходи. Сехун бы хотел наорать на старшего, что-то швырнуть в него или стену и выплеснуть все эмоции наружу, может даже и зарыдать навзрыд от усталости, потому что он не понимает, что такое несет Чанёль. Они прошли так много, чтобы вот так просто О смог бросить, пожалуй, единственного человека в этом мире, который занимает в его жизни значащую роль? Бросить того, кто стал по-настоящему близким. На долю секунду внутри у Сехуна появляется чувство обиды. Он не из тех, кто бросит. Черта с два.Он не уйдет.
Переведя дух, Сехун принимает единственно верное решение в данной ситуации. Вместо криков или выяснения отношений, он закрывает глаза на откровенный бред, что лезет в голову Пака, обхватывает его слабое тело и укладывает на кровать, подложив подушки для удобства. На все возмущения старшего и его шипящие болезненные выдохи «ты должен уйти» Хун отвечает кратким и четким «нет». На лице ни одной эмоции, а в голове мысли о том, что необходимо делать. Он находит маленькое полотенце, мочит его в ванной комнате холодной водой и обтирает тело Чанёля, чтобы сбить температуру. На прикосновения ледяной ткани к горячей коже Пак морщится, но терпит, осознавая, что другого выхода нет. — Сильно болит? — повторяет Сехун, который с виду кажется почти безэмоциональным, а на самом деле внутри готов все разнести от накатывающей паники. Чанёль лишь слабо качает головой в отрицании, все равно повторяя, что младшему необходимо уйти для его же блага. Хун проверяет сумку Пака, но ни одного жаропонижающего лекарства там, конечно же, нет. Даже простого анальгина нет. На часах лишь половина третьего утра, ни одна аптека в такое время не работает. Сехун носится туда-сюда по маленькой комнате, намачивая полотенце и продолжая обтирать тело старшего. Се помогает Чанёлю перелечь на левый бок, потому что в таком положении нагрузка на сердце становится меньше, а перегонять кровь гораздо легче. Чанёль выпадает из реальности, теряя сознание на небольшие промежутки времени. Когда он открывает глаза, то Сехун легко может заметить, что Пак не осознает происходящего, в его голове полный беспорядок и тотальное непонимание. Дела обстоят хуже некуда. У Хуна просто нет другого выхода. Маленькое полотенце больше не помогает. Сехун проходит в ванную комнату и снимает с себя всю одежду, впервые замечая после того случая в зеркале свое лицо. Нижняя губа разбита, на щеке под глазом красуются неглубокие царапины, правая бровь рассечена и покрасневшие от лопнутых капилляров глаза. Одним словом, красота. Но сейчас совсем не до этого. Настроив воду на самую холодную температуру, О встает под ее струи, ощущая как мышцы начинает больно скручивать, а тело предательски дрожит. Каждая ссадина и синяк хорошо ощутимы под холодом воды. Это все приносит почти адскую боль, которую необходимо вытерпеть, чтобы остудить свое собственное тело. Весь дрожа, Сехун заходит обратно в комнату и быстро ложится к Чанёлю. Контраст температур ярко ощутим. Пак вздрагивает, когда со спины к нему прикасается что-то приятно охлаждающее, но сил нет даже на то, чтобы открыть глаза и узнать, что это. — Хей, Чанёль, как ты себя чувствуешь? — Сехуну страшно до чертиков, он чувствует себя самым слабым. В данный момент ему как никогда нужна поддержка старшего, которому самому нужно оказывать помощь. — М-м-м, прохладно… — голос Пака слаб и еле слышен. Вряд ли он понимает, что вообще сейчас происходит. — Хорошо, — выдыхает О, немного расслабившись. Дыхание Пака приходит в норму, становится более четким и заметным. Больше его тело не дрожит, из-за чего у Сехуна словно бы камень с души падает. Какое-то время они лежат в таком положении, не шевелясь. Чанёль размеренно дышит, а Сехун прикрывает глаза, потому что силы покидают с неимоверной скоростью, голова наливается свинцом. Когда младший опять ощущает, как тело Пака начинает гореть, он поднимается с кровати и идет в ванную комнату. Встает под ледяной душ и терпит жуткую боль в мышцах и жжение ссадин. Возвращается в комнату и ложится на кровать старшего, обнимая со спины. И постоянно повторяет: «Всё будет хорошо. Всё будет в порядке.В порядке». Чтобы стать параноиком, не требуется много усилий, лишь легкий оттенок страха внутри. У Сехуна же это был не просто оттенок, это целое затмение. — Чанёль, — он начинает звать старшего, но тот лишь молчит, — Хён, ты слышишь меня? — а в ответ тишина и отсутствие хоть какого-нибудь движения. Сехун слегка приподнимается на локте и смотрит на изможденное лицо старшего. Оно расслабленное и спокойное, лишь маленькие капельки пота стекают вниз. Сердце заходится быстрым стуком, отдаваясь каждым ударом в ушах. — Хей! Чанёль! Не смей умирать. Пожалуйста, хён! Сехун начинает слегка потряхивать Пака, который немного морщит нос и сводит брови к переносице. Одной рукой он закрывает лицо, а другой пытается нащупать, где младший. Положив руку на бедро Сехуна, он понимает, что это не галлюцинации и он действительно сейчас с ним. — Не волнуйся, Хунни, — на грани слышимости отвечает Чанёль. — Я не собираюсь умирать, я просто хочу немного поспать. Пак замолкает, а Сехун ощущает, как его температура продолжает расти. Немного придя в себя, Сехун уже готовится вновь пройти в ванную и встать под холодный душ, как его настигает еще одно потрясение. Взгляд цепляется за большие рубцы на спине старшего. Пак оголен лишь по пояс, его спину наполовину закрывают бинты, но даже несмотря на это О может насчитать на спине около девяти некрасивых шрамов. В горле застревает ком, когда он осматривает эти «следы» на теле. Как он раньше не замечал всего этого? Они же так много времени вместе. Осознание почти со всей силы бьет в грудную клетку, когда воспоминания подсказывают, что за все это время Чанёль в присутствии Сехуна ни разу не переоделся, не снял футболку или кофту. Пак сам все это скрывал. Хун едва касается ран на спине старшего, очерчивая их контуры и проводя пальцами вдоль них. — Что, черт возьми, ты пережил, Пак Чанёль? — в пустоту спрашивает Сехун, уверенно сжав руку старшего, показывая, что теперь тот не один. Голова идет кругом, но из состояния коматоза выводит осознание того, что температура старшего продолжает расти. О поднимается с кровати и вновь встает под ледяную воду. Мышцы начинает покалывать сильнее, ссадины, которых касается вода, начинают гореть как от огня, мысли путаются, а руки и ноги с трудом передвигаются. Губы Сехуна сначала потеряли свой природный розовый цвет, слившись с бледной кожей, похожей на мрамор, а потом приобрели синеватый оттенок, напоминающий незабудку. Вроде красиво, но в то же время так страшно. Еще чуть-чуть и первым, кто умрет этой ночью, будет именно Сехун. Он проходит обратно в комнату и ложится рядом с Чанёлем так, чтобы лица были друг напротив друга. Страх теперь не отпустит младшего: каждое незначительное движение Пака кажется ему слишком быстрым, громким и заметным. Он рассматривает его лицо, почти ничего не запоминая. Просто следит, чтобы все было «нормально», насколько это вообще возможно в данной ситуации. Но когда Сехун замечает, что грудная клетка старшего перестала двигаться, он понимает: Чанёль перестал дышать. В голове быстрыми картинками проносится их первый день вместе, когда такое уже случилось во сне. Стараясь отбросить эту чертову панику куда подальше, Сехун двигается четко и быстро. Он переворачивает старшего на спину и немного приоткрывает его рот. Зажимает нос руками и старается правильно, как его учили, делать искусственное дыхание. Делает два глубоких вдоха и начинает надавливать на грудную клетку. Еще раз два вдоха и несколько надавливаний. Два вдоха и несколько надавливаний. Два вдоха и Чанёль наконец-то сам начинает слабо хватать ртом воздух. Сехун отстраняется и понимает, что сил не осталось вовсе. Чанёль жив. Жив. Он дышит. Сехун справился. Осознание накатывает душащими волнами, и О начинает слегка посмеиваться. Он откидывает голову назад и ощущает, как вниз поползли две горящие солёные дорожки. Как же хочется кричать на весь мир о том, что Сехун устал. Устал до ужаса и трясущихся кончиков пальцев. Понимая, что больше не может все это терпеть, младший ложится обратно на кровать, прижавшись всем телом к старшему. Просто потому что желание ощутить этого человека рядом становится все больше и больше. Только голова Хуна касается плеча Чанёля, он мгновенно засыпает. А Пак, начиная понемногу приходить в себя, перекладывает руку на талию Сехуна и прижимает его чуть ближе к себе. У него ощущение, будто он наконец-то попал домой. Только дом — это не место, это человек рядом, с которым спокойно и уютно. Когда солнце начинает пробираться в комнату, Пак первым открывает свои глаза. Осматривая все вокруг, он понимает, что рядом с ним нагишом и без одеяла лежит Сехун. Его волосы все еще мокрые и запутанные, тело холодное, а на бледной коже слишком яркими кажутся синяки и ссадины. Вспоминая обрывками события вчерашнего дня, Чанёль понимает, что именно из-за этого мальчишки он все еще живой. Раненый, но живой. Пак тихо поднимается с кровати и накрывает Сехуна одеялом, ненадолго задержавшись у кровати. Он аккуратно прикасается подушечками пальцев к бархатной коже младшего и большим пальцем начинает вырисовывать причудливые узоры. Черные длинные ресницы подрагивают во сне, отбрасывая небольшие тени на лицо. Старший пропускает руки сквозь запутавшиеся волосы младшего и невесомо прикасается губами к его лбу. С трудом встав и пройдя в ванную комнату, на полу которой до сих красуются следы мокрых ступней, Чанёль понимает, что виноват. Виноват и должен исправить ошибку. Исправить, но только не так, как планировал раньше.***
Band of Horses — «The Funeral» Сехун просыпается, когда лучи яркого солнца светят в самые глаза, а часы на стене показывают половину двенадцатого. Поерзав на кровати, младший ожидает встретить рядом Чанёля, с которым засыпал несколько часов назад, но никого не находит, когда начинает шарить рукой по второй половине кровати. Открыв глаза, О начинает хмуриться и резко принимает сидячее положение, понимая, что засыпал без большого белого одеяла. Он озирается по сторонам, надеясь встретить большое лопоухое недоразумение, но в комнате никого нет. Абсолютно. Только одиноко стоящая сумка на краю соседней кровати, что аккуратно заправлена. В комнате вообще порядок, которого Хун не помнит. — Поверить не могу, — сдавленно выдыхает Сехун, откидывая голову назад и ударяясь ею об стену. Несколько минут он сидит так, стараясь успокоиться и прийти в себя. Но, вспомнив про оставленную сумку, пересаживается на край кровати, кутаясь в одеяло. Притянув к себе сумку, он открывает ее и обнаруживает там много, просто чертовски много пленочных контейнеров и один конверт, лежащий поверх них. Вытянув его, О находит внутри деньги и небольшой помятый листочек, на котором написано:Обещай мне жить. Хотя бы ради того, чтобы вновь увидеть меня и наорать, сказав, какая я скотина.
Сехун начинает смеяться. Только от такого дурака, как Пак Чанёль, можно было ожидать такое прощальное письмо. Сехун откидывает одеяло на кровать и проходит к окну. Открывает его и пересаживается на подоконник, свесив ноги вниз. Сехун прикрывается занавеской и вновь рассматривает коряво написанное послание. Внутри одновременно так пусто и легко. В один миг появляется желание кричать на весь мир от безысходности, выть волком и смеяться над самой ситуацией. — Хён, — Сехун выдыхает пар, дрожа от зимнего ветра, окутывающего все тело. — Ты ублюдок. Вот, что я тебе скажу, когда увижу еще раз. Сехун закрывает глаза и начинает улыбаться. Жить? Да, он будет жить. Сейчас для этого есть причина. Когда-нибудь, может быть, через неделю или несколько лет он встретит старшего. Встретит человека, который никогда не унывал, не унывал даже тогда, когда от него отвернулся весь этот чертов мир. Пак Чанёль смог научить Сехуна тому, что жизнь на самом-то деле удивительная штука. Порой она бывает противной и безобразной, а порой удивительной и волшебной. Зависит от того, как на нее смотреть. Сехун перелазит обратно в комнату и закрывает окно, а этажом ниже в этот же самый момент кто-то открывает свое окно, через которое наружу просачиваются красивые мелодичные гитарные аккорды и два голоса, идеально подходящие друг другу, напевают:Я так боялся тебя потерять, Но знаю теперь — Мы рождены свободно летать…