"Разве объяснишь, почему люди, не умеющие плавать, бросаются с моста за утопающими?" Стефан Цвейг
Sir Sly — "Where I'm Going" Сехун! Хоть я и не знаю, проверяешь ли ты почту или нет, я все равно решил написать тебе. Похоже, что мне удалось найти твой настоящий E-mail, но это было трудно. В школе твоего адреса никто не знал, так что мне пришлось съездить в твою старую школу. Я копался, пока не нашел. Я искал тебя повсюду. Где ты, черт возьми, шляешься? Я пытался заявить в полицию, что ты пропал, но меня все время пичкали этим «подождите, делом занимаются». Я от этого чуть с ума не сошел. Стыдно признать, но один раз я закатил такой скандал, что провел ночь в обезьяннике. Как твой отец, я не смог позаботиться о тебе, постоянно был занят собственными проблемами. А тебе в столь юном возрасте, наверное, тяжело было переносить всю эту ситуацию. Должно быть, я верил, что ты сам справишься, ведь я всегда видел в тебе самостоятельного мальчика. Я все еще продолжаю верить в тебя. Не заходи слишком далеко, пожалуйста. Я буду ждать твоего ответа, сынок. Сехун откидывается на спинку кресла и трет глаза. Что происходит с этим миром? Неужели его отец и правда беспокоится о своем сыне? Такое вообще возможно? О даже думать об этом не хочет, нет абсолютно никакого желания. В месте, где он сейчас находится, люди привыкли не задавать лишних вопросов. Компьютерный клуб в подвале какого-то старого дома. Приглушенный холодный свет и выстроенные в ряд компьютеры, за одним из которых он сейчас и сидит. Повернув голову в сторону, Хун видит сосредоточенное лицо Чанёля. За последние месяцы в их жизни случилось столько всего, что не перечислить, даже если сильно захотеть. О до сих пор не знает, может ли он считать, что они стали ближе? Отгоняя прочь несуразные и ненужные мысли, Се открывает на рабочем столе какую-то игру и с головой погружается в нее, чтобы не мешать Паку общаться со своим знакомым, который может помочь Чанёлю в снятии с себя ложных обвинений. Сейчас это действительно важно. От тебя давно не было новостей, так что можно ли думать, что с тобой все в порядке? Сдается мне, что президент скоро найдет настоящего преступника. Если мне не изменяет память, на месте преступления нашли твой бумажник. Тот самый, который ты потерял за пару дней до этого. В тот день мы взяли такси, но у тебя не было кошелька, так что платить пришлось Минсоку. А еще тогда я одолжил тебе 150 тысяч вон, ты их, кстати, еще не вернул. Не забудь, пожалуйста. И вдруг в день убийства твой пропавший бумажник появляется на месте преступления. Не кажется ли тебе, что кто-то специально украл его и подбросил туда? И скорее всего, это один из тех людей, что были с тобой в день, когда он пропал. Клянусь, это был не я. Еще. Есть какие-нибудь мысли по поводу ножа с твоими отпечатками, который там был? Это меня беспокоит, потому что этот нож совершенно не похож на тот, что ты носишь с собой. Чанёль, я бы хотел встретиться с тобой и поговорить лично. Пожалуйста, свяжись со мной. Бекхён. Наверно, единственный, кто до сих пор не отвернулся от Пака, продолжая помогать ему и искать способы оправдать себя. И Чанёль благодарен ему. Благодарен как никому другому. Если подумать, то они ведь попали в банду в одно время, да и были одногодками. Но Чанёля до сих пор тянет на хи-хи, когда Бекхён начинает по-детски дуть губы и ныть, что он тут хён, хоть и разница меньше года. Они быстро нашли общий язык и почти всегда были вместе. Он стал первым настоящим другом Чанёля. И как всегда умеет вселить надежду. Но все-таки встретиться лично будет слишком опасно. За Бекхёном могут устроить слежку и их двоих повязать на месте. Даже простой звонок может разрушить и его собственную жизнь, и жизнь его друга. Не стоит рисковать. Закрыв вкладку на компьютере и очистив историю посещения в браузере, Пак поднимается с места и замечает, как Сехун залипает на монитор компьютера, играя в какую-то бредовую игру, и даже высовывает кончик языка от усердия. Все-таки такой ребенок. Чанёль ухмыляется, но, напустив на лицо серьезность, строго выдает: — Долго еще ерундой страдать будешь, Хунни? О резко подскакивает на месте, испугавшись голоса над самым ухом. Повернувшись, он показывает Паку язык и, закрыв игру (в которой, кстати, все равно проигрывал), поднимается с места и следует за Чанёлем. Они садятся в машину и уезжают.***
Jassie J — "Flachlight" — …к тому времени мы уже оба знали. Босс знал, что я не хочу продолжать здесь работать, а я знал, что он никогда и не собирался так просто меня отпускать, — продолжал свой рассказ Пак. Они ехали по малоизвестному шоссе, дорога была ужасная, так еще и снегопад за окном полностью усложнял движение. Сехуну было холодно в машине, так что он накрылся теплым пледом, как и всегда закинув ноги на сидение и положив голову на колени. В этой позе он был похож на пятилетнего ребенка, и Чанёлю нравилось дразнить его этим. Волосы О отросли и почти полностью закрывали глаза, из-за чего каждую минуту Сехуну приходилось их поправлять. Примерно неделю назад, когда рана на руке затянулась, Се решил вновь выкрасить волосы. В каштановый, как и у Пака. И они сделали это, Чанёль не дал Сехуну даже прикоснуться к краске, а Сехун не стал сопротивляться, передав все в руки старшего. Маленькие приятные воспоминания, которые теперь они делят напополам. — Не то, чтобы я ждал слишком долго, просто я решил, что быть верным и дальше не имеет смысла. Я исчез сразу, как только закончил с последним делом. — Это предательство, хён, — растягивая каждую букву, медленно выговаривает Сехун. Но заметив на себе недовольный взгляд Чанёля, немного прокашливается и с уверенностью поправляет себя: — Но это, конечно, жестоко: обвинять в убийстве парня с блестящим будущим. На секунду в машине наступает небольшая заминка, но как только Сехун немного поворачивает голову в сторону и видит лицо Пака, которое говорит что-то наподобие «вот дурак», начинает смеяться. Машина наполняется громким смехом. Теперь Чанёль не боится, что тишина поглотит все вокруг. Теперь тишине нет места, потому что все пространство занимают непрекращающаяся болтовня, причитания и смех. Этого вполне хватает, чтобы стало чуточку легче. — А вообще, я прихватил с собой один миллион вон с последнего дела. Им было за что на меня злиться, — успокоившись, заметил Пак. — Что? Один миллион?! — Сехун уставился на Чанёля, немного приоткрыв рот от удивления. — Так как они не могли обвинить меня в том, что я украл деньги, ведь деньги-то были нелегальные, они решили поймать меня с помощью обвинения в убийстве, — продолжил объяснять Чанёль, но Сехун его не слушал: — Один миллион… и где он сейчас? — Я потратил больше половины еще до того, как встретил тебя. А сейчас осталось меньше четверти. — А куда ты их потратил? Мы же останавливались только в дешевых мотелях, — Сехун выпятил нижнюю губу. Он всегда так делает. Всегда. При любых обстоятельствах. Чанёль не верит, что этому несуразному ребенку уже есть восемнадцать. — Один миллион…заработать такие деньги очень трудно. Но тратить куда проще, чем ты думаешь. Мы останавливались в дешевых мотелях, но денег у нас все-таки в обрез. — Значит раньше ты в недурных гостиницах время коротал, да, хён? — О щурит глаза и пихает в плечо Чанёля. — Поначалу да, мне только-только попали в руки такие деньги. Я не боялся их потерять, так что тратил не раздумывая. — Тц! Что за несправедливость. Встреть я тебя раньше, жил бы в роскошных отелях, а не в этих убогих ночлежках, — Сехун отворачивается к окну, посильнее укутываясь в теплый пушистый плед. До сих пор неизвестно, откуда он взялся в машине Пака. Немного погодя, О добавляет: — Но я рад, что просто встретил тебя, Чанёль. Пак оставляет это без ответа, продолжая вглядываться в темнеющее небо сквозь покров падающего снега. Дорога немного успокаивает. Что-то есть в том, чтобы ехать без остановки. Ехать в никуда. Сехуну это нравится, нравится больше, чем все, что было раньше. Под звуки классического рока восьмидесятых, хриплых глубоких голосов и прекрасной инструментальной игры забываются многие вещи. Плохие и не очень, они просто исчезают, растворяются и пропадают. Волшебно и чарующе. Жизнь не кончилась, она не кончится сейчас и не сможет кончиться завтра. Она продолжается, пока машина мчится вперед, набирая скорость. Проезжая мимо горящих через раз фонарей, Сехун любуется видом из окна. Снежинки как-то по-особому блестят в их свете, становясь загадочными и волшебными. Голые ветки деревьев, раньше внушающие страх, больше не кажутся такими страшными, теперь они стали чем-то красивым и волнующим. Какие бы повадки и привычки не были у Хуна, каким бы ребенком порой он не казался, он давным-давно стал взрослым. Чанёль стал взрослым еще раньше. Жизнь не поскупилась на испытания для них, но именно сейчас в их головах вертится мысль: хорошо, что все случилось именно так. Если бы их заставили пройти через это еще раз, они бы согласились, только бы встретиться вновь. Сехун пересаживается поудобнее, пряча тонкие пальцы в длинные рукава свитера, и смотрит вперед. Его глаза блестят, становясь еще ярче. Чанёль боковым зрением замечает копошение на пассажирском сидении, но выжидает, когда О сам решит начать разговор. Пак привык к таким вещам, привык к странностям. — Мы, — очень тихо произносит Хун, но в миг замолкает, будто отдергивая себя. Он сжимает губы в тонкую линию и, глубоко вздохнув, продолжает: — Хён, как ты думаешь, сможем ли мы и дальше так бежать? Чанёль молчит. Молчит не потому, что не хочет отвечать, молчит потому, что просто не знает, что ответить. Страшно думать о завтрашнем дне, когда ты не уверен в сегодняшнем. Легче загнать страхи куда-то глубоко в себя, чтобы не терзали. Мечтать тоже страшно. Вдруг все будет иначе? Вдруг ничего, что было загадано, не исполнится? Это же принесет такой вред. Мчаться вперед — он хочет делать это. Но пока всего лишь стоит на месте. В его жизни все замерло в ожидании того, что будет дальше. Чанёль стоит на паузе, нервно ожидая, когда кто-нибудь нажмет «плей», позволяя двигаться дальше. Из-за него в таком же состоянии и жизнь Сехуна. — Я бы хотел мчаться так всегда, — неуверенно продолжает Хун, теребя край рукава. — Когда-нибудь… Когда-нибудь вместо того, чтобы уносить ноги от преследователей, я бы хотел отправиться с тобой в настоящее путешествие, хён. Куда-нибудь далеко-далеко, вроде Марокко, где мы были бы «вне зоны доступа», в окружении песка, покачиваясь на спине верблюда, смотреть в голубое небо. Аравия или что-то в этом духе…потрясающий был бы опыт. Или нечто вроде Сибуи в Токио. Место, где народу так много, что кажется, будто оно вот-вот взорвется. Тоже звучит недурно. Поесть рамен и зайти в косплей-кафе, сделать целую кучу фотографий. — О посмотрел в сторону Чанёля, который продолжал молчать и смотреть вперед. Пальцы замерзли, но Сехун продолжал улыбаться. Одна мысль о путешествиях способна согреть. Пусть и не в прямом смысле, но тепло внутри гораздо приятнее. — Чанни, куда бы ты хотел поехать? — Я в розыске. Мне нельзя пользоваться паспортом, — на автомате выдает Пак, в миг заставляя Сехуна толкнуть его в плечо. — Хватит быть таким серьезным! Подумай о чем-нибудь без напряжения. Просто помечтать. Неужели так сложно? Кто-то это запрещает? — Нет, — виновато отвечает Чанёль, — Тогда дай подумать, я бы хотел поехать, — Пак затихает. Около минуты он молчит, а Се покорно ждет ответа, — я бы хотел поехать на Средиземноморье. — Почему именно туда? — улыбнувшись, спросил О. — Я как-то видел фильм с таким названием. Это была история о солдатах, которые оказались на необитаемом острове посреди Средиземного моря. Они жили, даже не подозревая, что война, в которой они участвовали, уже прекратилась. Их жизнь была прекрасна и беззаботна. Море было такое чистое, что было видно песок на его дне. — Это действительно звучит неплохо. Давай съездим туда, хён? Вместе. Только ты и я, — прикрыв глаза, тараторил Сехун. — И на Средиземное море, и в Сибую тоже. Тибет! Давай и там побываем! Я бы хотел. — А как насчет Лондона, Хунни? Как тебе такая идея? — Я «за» на все сто процентов. Туда первым делом. Может тогда после Лондона в Париж? Поесть круассанов и полюбоваться на город влюбленных? Как думаешь, там на каждом шагу парочки? — Наверно, весь город из них и состоит, — смеется Чанёль. — А Осло? Норвегия? — Звучит неплохо, Хунни. Довольно-таки неплохо. Альпы? Что думаешь? — Хён, давай посетим каждое из этих мест, — тихо произнес Сехун, закрыв глаза ладонью, — вместе. Сделаем кучу фотографий, поедим вкусной еды и накупим несметное количество сувениров. Познакомимся с интересными людьми и станем настоящими путешественниками. Когда-нибудь это же будет правдой, да? Я буду всем сердцем верить в это, — заключает Сехун, в мыслях находясь уже не здесь, не в этой машине, а где-то далеко, представляя, как когда-нибудь пленка старшего будет полна их общих снимков, ярких и веселых, представляя, какой все-таки чудесной может быть жизнь.***
The Neighbourhood — "Afraid" Ночь, а дороге все нет конца. Сехун удивляется тому, как легко Чанёль может вести машину такой большой промежуток времени. Его задача состоит в том, чтобы отвлекать Пака от усталости, постоянно что-то рассказывая. И он хорошо справляется с этим, за исключением тех редких случаев, когда накрывает сон, но это не длится больше получаса. Снегопад продолжает накрывать землю, словно большое пушистое покрывало. Глаза Се вновь грозятся закрыться, когда впереди сквозь падающий снег он замечает неоновые огни, что означает, что парни подъехали к зоне отдыха, где есть заправки и автомастерские. А еще много кофе и туалет. Чанёль сворачивает к одной из них, выходит из машины и идет внутрь, чтобы оплатить бензин. Сехун делает то же самое. — Я в уборную, — устало сообщает О. — Хорошо. Я кофе куплю. Будешь? — открывая дверь и пропуская младшего вперед, спрашивает Пак. — Да! — в миг оживляется Сехун. Вкусный, горячий кофе — то, что нужно в такую холодную погоду и при такой усталости. Зайдя внутрь, парни расходятся в разные стороны. Сехун проходит в туалет, на удивление, чистый и убранный. Пока Хун справляет нужду, внутрь заходит еще один человек в зеленом драповом пальто, под которым надета серая толстовка с капюшоном, накинутым до самого носа. Странный тип. О бросает на него быстрый взгляд, а потом проходит к одной из раковин, чтобы вымыть руки. Ни слова не говоря, этот человек становится рядом с О, включая воду, и немного мочит руки. Обстановка нагнетает, но Сехун отбрасывает свои предрассудки куда-то далеко. Просто он сильно устал, вот в голову и лезут странные мысли. Заметив на руке этого парня странную татуировки в виде четырехконечной звезды с какими-то символами, Сехун немного пугается, потому что эта татуировка кажется до ужаса знакомой, и решает, что лучше будет все же найти Чанёля, выпить кофе и продолжить дорогу. Направляясь к выходу, он резко останавливается, когда этот странный тип преграждает ему дорогу. — Я смотрю — твои волосы отросли. Хватает одной фразы, чтобы узнать этот голос, шипящий и с китайским акцентом. Крис. Сехун много наслышан об этом человеке. Тот, кто хочет подставить Чанёля, тот, кто стоял тогда с ним на крыше. В голове мелькает мысль о том, как быстро предупредить старшего, чтобы тот бежал, и Хун срывается с места, стараясь оттолкнуть Криса и вырваться, но тот перехватывает его, с силой отшвырнув к стене. Перед глазами Сехуна в миг начинают летать белые пятна, а голову словно бы сдавливают. Он не успевает прийти в себя, когда парень поднимает его с пола за грудки и резко ударяет коленом в живот, а потом и в лицо. Из носа начинает литься кровь, в животе будто органы перемешались, а в ушах застыл гул. Крис опять поднимает его, опять бьет: в грудь, живот, отшвыривает к стене, цепляясь за волосы. Хуну больно. Больно до белых мушек в глазах и полного помутнения рассудка. Когда за дверью раздаются голоса, Крис поднимает с пола Сехуна и затаскивает его в одну из кабинок, закрыв рот рукой и прижав его к стене. — А ты очень милый. Прям телезвезда, и кожа гладкая, — шипит парень. Сехун еле может разобрать слова этого придурка. Мышцы скручивает из-за боли, голова становится свинцовой, а взгляд кое-как фокусируется на чужом лице. Карие глаза, полные злости, и губы, сложенные в отвратительной ухмылке. — Из тебя выйдет отличное завлекалово. Если тебя отправить работать в хост-бар. Или, может быть, лучше гей-бар? — Крис проводит пальцами по разбитым губам Сехуна, заставляя того морщиться от боли. — Я слышал про такую штуку, как «стокгольмский синдром», когда между похитителем и похищенным появляются чувства и… — Крис сжимает подбородок Хуна, чуть приподнимая его лицо и заставляя посмотреть в глаза. — Ну, я думаю, ты уловил смысл. Сдается мне, у тебя появились чувства к нему, да? Больные извращенцы, должно быть, хорошо повеселились, пока я чуть ноги до колен не стер, бегая за вами? Я и не знал, что он по мальчикам. И как далеко вы уже зашли? Спал с ним? Что же ты сделал, что он запал на тебя? В глазах Криса загорается такой кровожадный огонь, что по спине Сехуна пробегают мурашки, а в голове нет ничего кроме мольбы о том, чтобы Пак уехал. Уехал куда подальше и как можно скорее. Больше О не успевает ни о чем подумать, потому что его хватают за волосы и тянут на себя, после впечатывая со всей силы в стену.***
Hadley — "Perfect" Чанёль замерз, даже кофе никак не может помочь. Где носит этого несносного ребенка? Булочки, аккуратно уложенные на сидение Сехуна на его плед, уже начинают стынуть. Каждые тридцать секунд Пак оглядывается по сторонам, выискивая младшего, которого нет уже порядком больше десяти минут. Допив свой кофе и выбросив стаканчик в мусорное ведро у входа, Чанёль заходит внутрь, чтобы проверить — все ли хорошо у Се. Зайдя в уборную и пройдя лишь два шага, Пак останавливается, словно вкопанный. Шок и страх. Это все, что он может чувствовать. — Оу, — знакомый до боли в суставах голос в притворно приветственном тоне заполняет все пространство вокруг, — давно не виделись. А ты стал выглядеть лучше с нашей последней встречи, Пак. — Твою мать, Крис, — сквозь зубы цедит Чанёль, переводя взгляд на Сехуна, который находится в бессознательном состоянии. Крис придерживает его за талию. У младшего все лицо в синяках и ссадинах, с губ и носа капает кровь, а одежда порвана как минимум в трех местах. Пак сжимает кулаки, ногтями впиваясь в ладони. — Но тебе не очень-то идет, — продолжает парень, игнорируя Чанёля. — Длинные волосы лучше смотрелись, да и щетина придавала тебе брутальности. Понянчился с ребенком и сам стал похож на ребенка? Что такое, малыш? — Крис приподнимает голову, победно ухмыляясь. — Что ты на этот раз замышляешь, псих? Шел за мной попятам после того, как повесил на меня убийство? — стараясь сохранять самообладание, спрашивает Чанёль. — Ты правда не знаешь? — смешок срывается с его губ, отражаясь от стен и возвращаясь обратно с такой силой, что сердце начинает заходиться быстрым стуком. — Я с тобой работал три года, и ты всегда смотрел непонятно куда. Мелкий, а стал шефом, чьи приказы мы должны были выполнять. Даже несмотря на то, что ты в банде был дольше меня, ты всегда был будто из другого мира, будто взмахнешь крылышками и улетишь в неизвестном направлении… — Ближе к делу! — не сдерживаясь кричит Пак. — Да меня это, нахрен, не волнует, — спокойно отвечает Крис. — Я-то думал, что успокоюсь после того, как тебя за решетку посадят. Но кто же мог подумать, что ты сбежишь…сбежишь и будешь развлекаться с этим парнем. Крис в одно мгновение заводит руку за спину и следом подставляет к горлу Сехуна нож, надавливая на него и располагаясь так близко к сонной артерии, что не составит труда лишить парня жизни в считанные секунды. Чанёль срывается с места, крича: — Не трогай его! — Не дергайся, — в ответ кричит Крис, делая шаг назад. — Если ты, конечно, не хочешь увидеть, как я ему шею располосую, — Пак замирает. Липкий страх сковывает все тело, а в голове ни одной дельной мысли нет. Стук сердца больно бьет по ушам, а глаза мечутся по разбитому лицу младшего. — Что? — прерывает Крис, — Ты издеваешься? Да я сейчас от вашей милости, парни, слезу пущу. Тогда у меня просто нет другого выхода. Я вас двоих на тот свет отправлю, — Крис еще раз с силой отбрасывает Сехуна к стене, тот ударяется спиной и медленно сползает вниз. — Передай привет президенту, когда встретишь его, — зло замечает Крис, выставляя руку с ножом вперед и делая шаг на Чанёля. Тот старается увернуться, но резкая боль в области живота дает понять, что у него не получилось. Он хватается рукой за правый бок, боль становится сильнее, и рука измазывается в крови. Крис видит это и пытается сделать еще один выпад, но Пак быстро хватает что-то с раковины, отправляя это в лицо парня. Из небольшой бутыли выливается едкая желтая жидкость, попадая Крису в глаза, отчего тот сгибается пополам и роняет нож на пол. — Черт! Мои глаза! Что ты кинул, ублюдок?! Где ты? Дерьмо, ничего не вижу. Иди сюда, — вопит Крис, а Чанёль сползает на пол, поднимая Сехуна и обхватывая его тело руками, быстро стараясь осмотреть младшего. Внутри становится гораздо легче, когда он понимает, что кроме синяков и ссадин ничего серьезного нет. — Сумасшедший выродок, слушай внимательно, — переведя дыхание, шипит Пак, — Я не такой, как ты. И в отличие от вас всех, я присоединился к банде не по собственному желанию. Чанёль поднимается, аккуратно держа Сехуна и стараясь его не уронить. Он выходит на улицу и идет к машине, оставляя небольшую дорожу красного цвета на снегу, морщится от боли, но все равно продолжает осторожно поддерживать младшего, боясь сделать ему больно. Положив парня на заднее сидение и укрыв его пледом, Чанёль садится в машину и со всей силы давит на педаль газа, уезжая отсюда, к чертовой матери.