***
Отец сказал, что мне нельзя лететь в Японию без сопровождения одного из них. Это означало маму (отец мало что знал о Японии, тем более сейчас он много работает). ~Значит, поедешь ты, — сказал я. ~Думаю, что Джонатан будет не против. ~Но твой отец, — начала мама, ~он без нас соскучиться. Это будет нечестно по отношению к нему, а отпуск он взять не может. ~Ты что, шутишь? Папа будет только рад несколько дней смотреть по телеку телешоу, не связанные с Японской анимацией, каждый вечер заказывать пиццу и есть ее с бумажных полотенец, чтобы не мыть тарелки. Мама засмеялась. Мало-помалу она загорелась идеей поездки и начала набирать в телефоне список дел. Надо позвонить родителям Джонатана и обсудить все до мелочей — надо подготовиться, ведь у нас будет всего 10 дней. От всего этого у меня заболела голова, поэтому я проглотил пару таблеток болеутоляющего и решил поспать. Но сон не шел, поэтому я просто лежал в кровати, вспоминая пикник с Джонатаном. Я не мог забыть момент, когда я напрягся от его прикосновений. Нежная фамильярность отчего-то покоробила. Правда в том, что я не хотел, чтобы он меня целовал, — так, как полагается хотеть подобные вещи. Он, конечно, красавец. И меня к нему тянет. Я думал о Джоне в этом смысле, если говорить жаргоном средней школы, но в реальном, состоявшемся прикосновении было что-то не то. Я поймал себя на неприятном волнении — неужели придется с ним целоваться, чтобы попасть в Японию? Думать об этом не хотелось, потому что 1)по идее об объятиях Джонатана полагалось мечтать безо всяких вопросов и 2)необходимость целовать кого-то за бесплатную поездку наводила меня на мысли о проституции, а я, надо признаться, не считая себя особенно хорошим человеком, все же не предполагал, что первые шаги на романтической почве станут у меня продажными. С другой стороны, он же не попытался поцеловать меня, только дотронулся до моей щеки, и это даже не было сексуально. Его движение не было призвано вызвать возбуждение, но оно все-таки было продуманным, потому что Джонатан Джонсон не признает импровизаций. Так что же он пытался мне передать? И почему я не захотел это принять? В какой-то момент я понял, что рассматриваю ситуацию с позиции Джеймса, поэтому я решил послать ему сообщение и попросить совета. Он тут же позвонил. ~У меня проблемы с объектом моей симпатии. ~Потрясающе! — отозвался Джеймс. Я рассказал ему все, умолчав лишь лишь о Японии и то, что объектом симпатии является Джонатан. ~Ты уверен, что она красавица? — спросил он, когда я закончил. ~Абсолютно, — ответил я. ~Спортивная? ~Да. ~Боже мой, если бы я встретил эту девушку — я бы ей все сделал… ну, не теперь, когда я знаю, что ты ей интересуешься. А так бы она уже получала удовольствие. ~Джеймс! — предупредил я. ~Прости, о чем мы говорили? А, да, о твоей девушке. Слушай, а может, ты не той ориентации? ~Не думаю, — тихо проговорил я, покраснев до корней волос, ведь Джеймс попал прямо в яблочко. Через секунду Джеймс спросил: ~Помнишь, я рассказывал тебе о нашей однокласснице Рейчел? Ее парень бросил на той неделе, решив, что где-то глубоко внутри они фундаментально несовместимы и лишь сделают друг-другу больнее, если они не остановятся. Он назвал это предупредительным кидком. Может, у тебя тоже предчувствие, что у вас фундаментальная несовместимость и ты предупреждаешь предупредительный кидок? ~Хм, — сказал я. ~Я просто думаю вслух. ~Ну что ж, спасибо, Джеймс. ~Если решишь с ней закрутить, я буду ждать сладостных подробностей. ~Обязательно, — сказал я, — пока, — попрощался я, и Джеймс нажал отбой.***
Слушая Джеймса, я понял — у меня не было предчувствия, что я задену чувства Джонатана. У меня возникло предчувствие. Я открыл ноутбук и через общих друзей Джеймса и Джонатана нашел страничку Алексы Вуд — бывшей девушки Джонатана. Внешнее сходство было поразительным: такое же бледное, такой же нос и даже фигура примерно такая же. Но глаза у нее были немного уже и темно-зеленого оттенка (у меня карие). Тысячи, буквально тысячи фотографий с личиком Алексы красовались на ее страничке. Я просматривал бесконечный перечень комментариев, оставленных под ее фото. Фотографий и комментариев было так много, что у меня ушел час, чтобы найти их общие фото с Джонатаном. Она уехала в Германию девять месяцев назад. Я посмотрел общие фотки с Джоном: держал ее за руки, улыбался своей очаровательной улыбкой, целовал. Дальше шли снимки Алексы после переезда на фоне Кельнского собора и замка Нойшванштайн. На них она еще больше походила на меня. Неудивительно, что Джонатан уставился на меня с первой минуты. Через некоторое время мама с папой объявили, что пора ужинать. Я закрыл ноутбук и встал, но не мог забыть фотографии на стенке Алексы Вуд: отчего-то они лишили меня аппетита и вселили нервозность. За ужином родители не сводили с меня глаз., а я не мог скрыть внезапный бурный паводок тревоги. ~Все в порядке? — спросила мама, пока я ел. ~Угу, — ответил я. Откусил от бургера. Проглотил. Попытался сказать что-нибудь непринужденное, что сказал бы человек, чью голову не затопила паника. ~В бургерах тоже брокколи? ~Немного, — сказал папа. ~Как здорово, что вы поедите в Японию! ~Да, — отозвался я, стараясь не думать о фотографиях Алексы и постоянно о них думал. ~Шервин, — спросила мама. ~Ты где? ~Просто задумался, — ответил я. ~Любовная рассеянность, — улыбнулся папа. ~Я не влюблен в Джонатана Джонсона и ни в кого другого тоже, — ответил я, вдруг загоревшись. Я подумал о том, что может Джонатан ищет во мне Алексу и только поэтому делает все это. Папа спросил, готов ли я к завтрашнему занятию по каллиграфии. ~Мне довольно трудно дается итальянский курсив, — ответил я. ~Настолько трудно, что текст становиться нечитаемым. ~А как твой приятель Джеймс. ~Нормально, — отрезал я. ~Ты сегодня ведешь себя как настоящий подросток, — заметила мама. Ее это, кажется, раздражало. ~Разве ты не этого хотела, мам? Чтобы я был нормальным подростком? ~Ну не обязательно в такой форме, но, конечно, мы с твоим отцом рады, что ты заводишь друзей, ходишь на свидания… ~Я не хожу на свидания, — сказал я. ~Я не хочу ходить на свидания. Это плохая идея, потеря времени и… ~Милый, — перебила меня мама. ~Что случилось? ~Я… я просто не хочу повторения прошлого, вдруг отцу предложат должность получше и мы опять переедем в другой город, я снова потеряю друзей и любимого человека, понятно? Я не хочу, чтобы я и покинутые мной люди страдали. Я хочу держаться подальше от людей, читать мангу, думать. Поэтому позвольте мне поступать, как я хочу, ладно? Я не в депрессии. И мне не надо из нее выкарабкиваться. Я просто не хочу ранить чувства других. ~Шервин, — начала мама, но у нее перехватило горло. ~Я пойду к себе в комнату и немного почитаю, окей? Со мной все хорошо, правда, хорошо. Я просто хочу почитать. Я начал читать мангу, но мы живем в тонкостенном доме, поэтому я слышал почти весь разговор, который велся шепотом. Мама сказала: «Меня это просто убивает», папа: «Вот этого ему точно слышать не надо», мама: «Мне очень жаль, но…» Я напряженно вчитывался в строки, но шепот назойливо лез мне в уши. Поэтому я включил музыку на ноутбуке и под BTS в качестве саундтрека и открыл страничку Алексы Вуд и стал читать комментарии под фотографиями, которые она опубликовала в день отъезда из страны. Многие написали, что будут безумно скучать. Наверное, мне полагалось ненавидеть Алексу, потому что она была с Джонатаном, но я ничего такого не ощущал. Я смутно представлял ее из просмотренных постов и фотографий, но ненавидеть там было просто нечего. Меня волновало одно: я мог причинить Джонатану ту же же боль, что и Алекса, когда та переехала. Понятно, почему я напрягся, когда он меня коснулся. Быть с ним означает причинять ему боль. Я это почувствовал, когда он потянулся ко мне. Мне казалось, будто я совершаю по отношению к нему акт насилия, потому что так оно и было. Из желания избежать разговора я решил написать ему сообщение: «Привет. Окей, я не знаю, понимаешь ты или нет, но я не могу с тобой целоваться. Не то чтобы у тебя это желание на лице написано, но я просто не могу. Когда я пытаюсь думать о тебе под этим углом, мне сразу кажется, что это надо прекращать. Может, тебе это покажеться лишенным смысла. В любом случае извини». Через несколько минут от него пришло сообщение: «Окей». Я написал: «Окей». Он ответил: «О Боже, перестань со мной флиртовать!» Я набрал: «Окей». Телефон зажжужал через несколько секунд: «Я позволил себе повалять дурака, Шервин Браун. Я все понимаю. (Однако мы оба знаем, что «окей» — очень игривое слово. «Окей» пропитано чувствительнностью!)» Мне очень хотелось ответить Джонатану «окей», но я представил, как я уезжаю из Вашингтона в другой город, и это помогло мне написать правильный ответ: «Извини».***
На следующий день я решил прогуляться пешком до здания, где проводился курс каллиграфии. Когда до места назначения меня отделял один перекресток, я увидел Джонатана. Он заметил меня и направился в мою сторону. Не глядя я рванул через дорогу, после вчерашнего осознания я не хотел, чтобы возобновились попытки флирта и чтобы Джонатан не влюбил себя в меня окончательно. Я услышал сигнал машины - прямо на меня ехал голубой форд. Это было последнее что я запомнил, перед тем, как потерял сознание.