Хватит скандалить!

      Кашин лишь что-то зло прошипел себе под нос, позже стиснув зубы, и максимально стянул рукав толстовки вниз, прижимая к запястью внутреннюю сторону ткани, в надежде, что на лицевой стороне кровь не отпечатается. Что-то в голове резко переворачивается, как и его планы.       Сколько Данила себя помнил — никогда и никому соулмейт еще не доставлял столько боли. Сверстники уходили с уроков со слабостью, тошнотой, мелкими ссадинами и синяками, но никак не с изрезанными руками, шрамы от которых, разумеется, не заживали неделями, и пропитанной кровью одеждой. В очередной раз парень ухмыляется собственным мыслям: для каждого нормального человека соулмейт является самым дорогим и любимым из всего, что вообще существует на свете, но сам Кашин всем сердцем ненавидел свою чертову родственную душу, даже не зная ее. От недолгих размышлений его отрывает противный писклявый голос учителя.       — Может, хоть ты прояснишь ситуацию: каким образом вчера из лаборантской пропала целая бутылка спирта? — скрестив руки на груди, женщина явно ожидает пристыженного взгляда и робкого молчания, но Кашин как всегда не оправдывает ее надежд.       Рыжеволосый лишь нагло ухмыляется ей в лицо, небрежно отшвырнув на учительский стол журнал, который тут же с характерным грохотом сносит стопку книг на пол. Казалось бы, после всего этого учительница находилась на крайней стадии возмущения, но у Кашина был более изощрённый план. Обойдя весь класс своей привычно размеренной походкой под ошалевшие взгляды десятиклассников, Данила останавливается у парты Неред и громко опускается на стул рядом, силой утягивая девушку за собой, вниз. Лизка тут же плюхается на стул, радуясь тому, что встречи с паркетом ей удалось избежать, а Кашин закидывает ноги прямо на парту, ожидая реакции Надежды Викторовны. Кажется, русоволосая даже собиралась снова встать на ноги, боясь попасть под горячую руку женщины, которая, к слову, всегда отличалась особой стервозностью и злостью, но Кашин резко, настойчиво (и даже грубо) одергивает ее за рукав, не оставляя другого выхода, кроме как покорно сидеть с ним по соседству.       Надежда Викторовна еще долго что-то кричит, не обращая внимания на ошеломленные лица десятиклассников, ведь два единственных человека, на которых сейчас сосредоточен ее гнев — Лиза и Кашин. Сначала она весьма яростно скандирует что-то про плохое воспитание, позже про неуважение к учителям, отсутствие какой-либо культуры и совести, ну, а дальше по знакомому многим сценарию. В этот момент и без того подавленная Лизка была готова разрыдаться, как последняя плакса, и, пожалуй, за это ей бы даже не было стыдно, но девушка резко почувствовала, как ее прожигает чей-то взгляд. Данин взгляд.       И пусть она наверняка знала, что лучше уже точно будет. Пусть она знала, что это явно закончится визитом ее матери в школу, но даже с осознанием того, что дальше ее ждет лишь кромешный пиздец, Лизе почему-то уже не было страшно.       — Все хорошо, — чуть слышно шепчет рыжеволосый так, что за громким ором учителя его слышит только Неред.       — Ага, конечно, хотелось бы верить, втянул нас непонятно куда, — тихо буркнула девушка, вновь переводя взгляд на орущую женщину, которая, видимо, уже не замечала никого в этом классе. Почему-то Дане действительно хотелось верить.       Немного подождав и терпеливо посмотрев на этот цирк, Данила хмыкает себе под нос, потягивается и встает со стула. В испуганном взгляде Неред читается немая просьба «Не уходи, прошу». На одно мгновение Лиза становится полностью уверена в том, что он ей поможет. Она не знала почему ей так казалось, да и думать об этом сейчас не шибко хотелось.       Что-то решив для самого себя, парень резко хватает Лизку за рукав, не давая возможности высвободиться, и с прежним спокойствием направляется к выходу, под чуть нервный смешок десятиклассников и еще более нервный крик учителя. Учтиво кивнув у самой двери, Даня приотворяет дверь, пропуская русоволосую и бросает небрежное «До свидания», в ответ не получив ничего, кроме угроз.       — Чтобы матери одного и второй завтра же были в школе! Да я вас на комиссию отправлю, ТАКОГО себе на моих уроках еще никто не позволял! — гаркнула вслед им Надежда Викторовна, в то время как Лиза пыталась подавить смешок, вызванный чрезмерным пафосом преподавателя.       Когда дверь захлопнулась, а двое столкнулись лицом к лицу уже в коридоре, было непонятно, о чем они сейчас думают и жалеют. Спустя минуту странных гляделок между ними, Неред все же поднимает голову вверх и задает вполне логичный вопрос:       — Ну, и что теперь?..