Игра в зеркало

      Этот день был умеренно жарким, близился вечер, зелёные кроны деревьев в лесу у пионерлагеря уже начинали желтеть, скоро закат одарит их и оранжевым оттенком. Я любил август, любил последнюю смену в лагере, любил находиться в лесу и играть с другими детьми. До этого дня, который разграничил на «до» и «после» мои воспоминания, мой разум, меня.       - Давайте играть в зеркало! – предложила Наташа.       Мы дружно согласились. Это была очень интересная игра по тем временам: все должны были выстроиться в линию, а ведущий стоять к ним спиной метрах этак в десяти-пятнадцати и оборачиваться. Если он заметит, что кто-то двинулся, то должен отправить его назад, в то время, как цель игроков – задеть ведущего, пока он не видит, чтобы самому стать ведущим. Мы потянули бумажки, чтобы определить ведущего, мне попалась бумажка с жирной чёрной точкой, ведущий – я.       Мои соперники выстроились в линию у деревьев, ведущих в лесную чащу, я стоял на лугу, задрав взгляд на верхушки деревьев. Моя тактика была такой – долго стоять, держа соперников в томительном ожидании и резко обернуться, когда часто зашуршит трава. Так я и сделал.       - Ага! – воскликнул я, обернувшись, - Миша, Зоя и Таня!       Названные ребята вздохнули и ушли к деревьям. В это время я заметил в глуби леса что-то странное, будто кто-то надел на дерево тканевый белый мешок. Это длилось считанные секунды, я не успел разглядеть и счёл это за свою фантазию.       Я снова обернулся. На этот раз быстрее. Но посмотрел не на ребят, а в лес – снова оно. Сначала стало жутко, ведь в прошлый раз оно было дальше, кажется… и что это за палка торчит сбоку? Будто рука в белой перчатке…       «Это дерево. – Убеждал я себя, так и не отправив никого назад, - это просто листва поблёскивала и стояло оно точно там, ни ближе, ни дальше».       Я обернулся снова. Передо мной был Миша. Ещё пара шагов и он меня достанет. Я глянул в лес – ещё ближе: «Нет, не правда! Мне показалось…», - убедил я себя. Тут, не удержавшись на одной ноге, в траву падает Вова.       - Вова, - немного цинично произнёс я. В этот момент во мне что-то ёкнуло, будто я не должен был этого делать, не должен был отправлять его назад, но не мог же я спорить с правилами игры.       Вова задним ходом отошёл к деревьям. Моё внутреннее напряжение значительно возросло, но я до последнего воображал, что это дерево… Когда я обернулся снова – его уже не было. Ни Вовы, ни «мешка», ни «перчатки».       Мы тогда сразу вернулись в лагерь. Вожатые и воспитатели ходили в лесу до ночи. Потом вызвали милицию. Нас долго расспрашивали. Лес они обошли вдоль и поперёк. Нашли только странную чёрную жижу, похожую на гудрон…       - Стоп, – произнёс мой психотерапевт и я тут же перенёсся на двадцать пять лет вперёд. Стены в тёмных спокойных тонах, шкафы с книгами, песочные часы на журнальном столике рядом с диванчиком, на котором лежу я, а мой доктор сидит рядом на стуле.       Я тяжело дышал. Я всегда тяжело дышал, вспоминая этот криминальный момент из своей биографии. Все эти годы я пытался стереть из памяти это чёртово воспоминание. Но о нём постоянно что-то напоминало: лес, шуршание травы, пропавшие дети, дети играющие во дворе и наконец – я, моё отражение в зеркале, я – зеркало, я отправил своего друга в никуда, чем же я думал, когда делал это? Можно смело сказать, что я убил его… я – убийца.       - То есть, - перебил мои мысли доктор, - вы считаете, что вашего друга похитил… человек без лица и похожий на дерево?..       - Вряд ли это был человек…       - Вы его как-то называете?       - Слендермен… вы, возможно, слышали о таком… просто, я подумал, что он больше всех подходит под это описание.       - Хм. Может быть. Так сколько лет вам тогда было?       - Семь. Но о нём, как о таковом, я узнал только лет через пятнадцать.       - И вы считаете, что он вас преследует, как свидетеля?       - Не то, чтобы считаю… - я до боли не хотел признавать своего психоза, - просто… он как фантом… приходит, когда я вспоминаю этот случай и не даёт спокойно жить. Мерещится в лесу или во дворе, везде, где есть деревья. Скажите, я правда болен?       - Спокойно, – притормозил меня доктор, - возможно, причина – это ваш детский страх. Многие воображали себе подкроватных монстров и в моей практике встречались взрослые люди, которые не могли избавиться от детской привычки – боязнь находиться одному в пустой квартире или спать с выключенным светом, думая, что «они» постоянно следят за ними.       - Это ведь не подходит под типологию ни истинных, ни ложных галлюцинаций, ведь так?       - Да вы осведомлены об азах психологии, - усмехнулся доктор.       - Я читал. Истинные находятся вне головы человека и он не осознаёт своей болезни, а ложные находятся внутри и человек понимает, что у него отклонение…       - А действительно ли вы думаете, что принимаете Слендермена за иллюзию или всё же верите в него?       Я замялся. Всей душой я хотел чтобы это было бредом и Вову тогда утащил волк, медведь, маньяк, удав, да кто угодно, лишь бы не это тонкое чудище, изначально являющееся плодом воображения.       - У вас бывали приступы агрессии в моменты виденья этой иллюзии?       - Нет.       - Вам хотелось убежать?       - Очень.       - И вы это делали?       - Нет, скорее стоял, как вкопанный, пытался его… «развидеть».       - Хм, что ж, действительно галлюцинации странной этиологии, - задумался доктор и что—то вычеркнул из блокнота, в который постоянно что-то писал.       Он думает, что я вру. Люди с истинными галлюцинациями пытаются бежать от своих видений, слепо сметая всё на своём пути, но после этого запоминают лишь их, а не то, что творилось в реальности. Но я не лгал, я живу не один, мне бы уже рассказали в красках о моём поведении, но тут даже ни единого намёка за завтраком или серьёзных разговоров по вечерам.       - У вас есть родные?       Ну вот, точно. Хочет расспросить их на предмет моего психоза.       - Да, но общение с ними исключено. Клянусь, у меня не было приступов.       - Хорошо, тогда я всё же подозреваю ваши детские страхи. Прекратите принимать ваш препарат на время, вполне возможно, что он и есть причина ваших бед. Такие средства не доводят до добра здоровых людей. И приходите числа пятнадцатого.       - Вы действительно уверены, что можно бросить таблетки?       - Более чем.       Я очень не хотел бросать свои таблетки. Их прописал психиатр несколько лет назад и все эти годы я усердно ими лечился, вроде бы даже помогало – тонкий силуэт маячил перед глазами реже и даже если это было плацебо, то я прекрасно «лечился сам».       - Что ж, ладно. Спасибо, Рувим Андреевич.       Доктор попрощался и я, выходя, пропустил в кабинет женщину лет тридцати пяти. Я спешил уйти от доктора, потому что не успевал забрать дочь из школы. Я не имел права опоздать, так как сегодня знаменательный день – её День Рождения.       В кармане забренчал телефон. Я, как назло уже выехал с парковки, но трубку взял:       - Ну вы где там? –Забренчал голос Марины, судя по звуку, она прижимала телефон к плечу.       - Подъезжаю к школе, - соврал я, - у тебя там всё готово?       - Да. Давай тапку в пол, супер-мега-голден-папаша, ты опоздал уже на пятнадцать минут.       Мы с Мариной любили эти глупые речевые повороты и гротескные эпитеты,можно сказать, это нас и сблизило.       - Твою же ж медь! – Воскликнул я, бросив трубку и вдарив по газам.       Постоянно, когда опаздывал, чувствовал страх за неё. Она совсем маленькая, в первом классе. Обычно, когда я опаздывал в тёплую погоду, она ждала меня во дворе школы, мне и там пару раз виделся этот безликий чёрт. Да и помимо этого с ней могло случиться что угодно. Но сегодня дождь, она будет сидеть в классе. Слава богу.

***

      - Агата… - я её поначалу не заметил.       - Папа. – Окликнули меня с задней парты.       В принципе, опоздал я ненадолго или же это Марина специально приукрасила, чтоб я нёсся сломя голову за Агатой, а затем домой, пока не остыли её «кулинарные шедевры», которые иногда сложно назвать едой.       - Агата, сходи пока, переобуйся, - попросила её тучная учительница, Вера Степановна. Это обычно предвещало беспокойный разговор со мной, последнее время поведение Агаты беспокоило нас обоих.       - Алексей Яковлевич, - начала она, - Агата становится всё более замкнутой, она совсем перестала общаться с детьми, а на уроках всё время смотрит в окно. Вы точно начали ей уделять больше внимания?       - Да я и не переставал… - немного растерялся я.       - Тем не менее, она замыкается в себе всё больше. И ещё кое-что, - она что-то перебрала у себя на столе и вытащила тетрадный листок с каким-то рисунком, - вот чем она занималась на математике.       Вера Степановна передала мне рисунок, и я чуть было не упал, это был он… как? Зачем? Откуда она узнала о нём!? Я с приоткрытым ртом повернул голову к дочери, которая уже ждала меня на скамейке в коридоре.       - С вами всё нормально? – Приподняла бровь учительница, - вы аж побледнели.       - Я? Нет-нет, вам показалось. – Я расторопно сунул рисунок в карман, - Мы пойдём. До свидания.       Я быстро взял Агату за руку и удалился из здания. Не хватало ещё чтоб меня считали сумасшедшим, я не имею права быть сумасшедшим, если меня таковым признают, её могут отобрать. Никогда, ни в коем случае мне нельзя казаться сумасшедшим, а уж тем более быть им. Это всё плод воображения, нервы, воспоминания, комок жутких несуществующих воспоминаний и ничего больше…       Пока в голове бурлил поток мыслей мы уже сели в машину. Выдохнув, я повернул ключ зажигания и мы поехали. Я украдкой посматривал на молчаливую девочку, сидящую на заднем сидении через зеркало заднего вида.       - Как дела в школе? Ты уже привыкла? – Решил я начать разговор.       - Чуть-чуть, - ответила она голосом хирурга, который в десятый раз вырезает аппендицит, - здесь лучше, чем в прошлой.       - Ну вот, а ты не хотела переезжать. – Улыбнулся я.       Она очень долго привыкает к новым местам, а мы как назло, последнее время часто переезжаем из города в город. Я вру всем, что меня направляет туда начальство, но на самом деле всё из-за него, я зачем-то пытаюсь от него уйти, уйти от галлюцинации, от собственной головы. Но какая ирония, он всё равно меня находит, он находит всё: дом, работу, места частого пребывания. И всё летит к чертям! Снова и снова.       А пока я разбираюсь со своей головой, моя дочь не может найти ни друзей, ни нормальных увлечений, она даже не знала, что ей подарить на День Рождения, я лишил её даже фантазии. Она может часами составлять домики из карандашей и делать вигвамы из вилок, но ни разу не брала кукол, которых дарили ей мы с Мариной.       Руки на руле страшно потели. Я никак не мог выбросить из головы её рисунок, что лежал в кармане, но наверное станет легче, если спросить о нём напрямую:       - Агата, - обратился я, пока мы стояли на светофоре, - а что ты сегодня нарисовала на математике? Кто это?       Девочка замялась.       - Ничего. Просто так.       - Просто так ничего не бывает. Может ты это где-то видела?..       - Нет.       - Врёшь.       - Не вру.       Она действительно лгала. Годы работы в полиции сделали своё дело, я порой мог распознать ложь по тону голоса. Но я всё же решил не доканывать её расспросами, по крайней мере, не сегодня.

***

      - С Днём Рожденья тебя, С Днём Рожденья тебя… - повторяли мы с Мариной, поднося торт с восемью свечками.       Я пытался казаться весёлым, поэтому натянул фальшивую улыбку. Мы торжественно поставили торт на стол и Агата даже улыбнулась.       - Ну, загадывай желание! – с восторгом сказала Марина.       Она очень любила детей и легко находила с ними общий язык. Наверное, только поэтому мы живём вместе… Когда мы с Агатой пригласили её жить к нам, у меня возникло чувство, что она прежде всего переезжает к ней, а не ко мне. Но меня и это устраивало, Марина каждый день заставляла её улыбаться, окутывая самой настоящей материнской заботой. Мать Агаты ушла совсем давно, оставив после себя только записку, покрытую фразами мол, всё слишком сложно. Я тогда растерялся до ужаса, чуть не запил, но потом понял, что Агате и года-то нет, приложиться к бутылке будет равно тому, что я сделаю дочь круглой сиротой. Мы с бывшей и сами-то были из одного детдома. Попали туда по родительской глупости, потом сошлись по глупости и Агата по глупости родилась… Мне с того момента надоело быть глупым, вот и взял себя в руки.       Агата набрала побольше воздуха и задула все свечи, кроме одной. Улыбка спала с её лица.       - Да ладно, не расстраивайся! Хочешь, ещё раз зажжём? – Тщетно разулыбалась Марина.       - Так не засчитается.       - Пф, глупости! – Её стакан всегда был наполовину полон, а ещё расписан цветочками и весёлыми смайликами.       - Марина, - процедил я сквозь зубы, тыкнув её локтем, и снова натянул улыбку, - давайте есть уже.       Агата кивнула и я торжественно начал резать торт.

***

      Мы посидели тихо и недолго. Агате понравились подарки – какие-то дорогие цветные карандаши от Марины и большая функциональная фигурка её любимого динозавра от меня. Она тут же села первым рисовать второе. Мы облегчённо вздохнули, посмотрели мультик с этим динозавром и пошли спать.       Я ненавидел окно в спальне, когда лежишь на правом боку, то приходится ненароком смотреть в него и нередко Он там появляется. Шторы, конечно меня несколько защищали, но Марина любила спать с открытой форточкой и ветер их благополучно раздувал, открывая вид на лес между домов.Часто я видел его в этом проёме, и сегодняшняя ночь не была исключением: он просто стоял там и смотрел на меня и был ближе с каждым поднятием моих век. Благо, ближе дальних домов он не совался, это хоть как-то успокаивало. Только здесь мои любимые таблетки не помогали, каждую ночь в этой комнате мои глаза убеждали меня, что это существо реально, только вот наутро мозг докладывал мне обратное и я снова принимал таблетки.       О моём безликом кошмаре знаю только я и мои психиатр и психотерапевт, поэтому полночи я ломал голову над тем, откуда о нём знает Агата. Самой простой причиной была популярность самого монстра среди молодёжи, она могла услышать и увидеть это где угодно. Почему же тогда отнекивалась на счёт рисунка? Она всегда, как и все дети, любила объяснять значение своих рисунков или хотя бы то, кто на них изображён. Сейчас же, пыталась отделаться от меня отрицаниями, ничего не поясняя и это более чем странно…       Мои размышления прервал исчезнувший Слендер. Я напрягся, ведь он исчезал обычно часа в четыре утра. Внутри забурлило так, что аж живот прихватило. Нужно было срочно проверить Агату. Я быстро поднялся с кровати и чуть ли не бегом направился к дочери. Я вошёл в комнату – всё нормально, в окне ничего, Агата вроде спит.       Я облегчённо вздохнул и приблизился к кровати. Всё-таки что-то было не так, она беспокойно спала: пальцы на руках часто дёргались, часто дышала. Похоже, кошмар мучил. Я присел на кровать и осторожно взял её за руки, она перевернулась на спину вся вспотевшая и задрожала. Я попытался привести её в чувства:       - Агата, - громко шепнул я. Не просыпается, - Агата. – Тем же тоном, но немного приблизившись.       Агата открыла глаза и начала судорожно вздыхать.       - Я здесь, - успокаивал я, - я здесь, всё хорошо.       Она обняла меня за шею и я прижал её к себе.       - Пап, - сказала она хриплым от сна голосом, - я не хочу одна…       - Конечно, котёнок, - сказал я, взял её на руки и унёс спать к нам с Мариной.       - Всё хорошо, - приговаривал я, отвернувшись от окна, но снова чувствуя спиной его взгляд, - всё хорошо…