in the happTITANiest

      Глаза обжигал красный свет из коридора поезда. Не в состоянии моргнуть или оторвать от него взгляд, всё что оставалось Аве, это продолжить смотреть на него пустыми глазами и слушать аккомпанемент в виде криков незнакомых ей людей. Такими же пустыми, какими были её чувства. Не зря именно глаза называют «зеркалом души». Как ни странно, сейчас она не чувствовала ничего. Ни капли жалости и сострадания, сочувствия к этим людям. Даже страха, что ещё страннее, ведь он сопровождал её на протяжении многих лет. Это ненормально. И Ава это знала. Густая лужа крови растекалась по вагону поезда, а железо становилось всё горячее и горячее, обжигая конечности и кипятя красную жидкость. Несмотря на это, удары в раскалённую дверь всё ещё продолжались, и платой за настойчивость их хозяина была жгучими, пузырчатыми пятнами на руках. На первый план переместился возглас Одина, заглушающий крики других людей и произносящие имя «соседки по купе» Авы. Приложив все силы, Айре закрыла глаза. Красный свет пытался пробить веки, а звук пытался проникнуть в уши, но их владелица не слышала ничего. Не видела ничего. Ничего кроме тишины и тьмы. Тишина. Это ли не свобода? Никто не сможет её донимать, Ава наконец сможет погрузиться в свои мысли, и не выбираться оттуда никогда. Возможно, именно поэтому она так любит закрываться в своей комнате и посидеть в тишине.

Ава любит одиночество.

      Ава хотела бы начать всё с чистого листа. Где угодно, с кем угодно, как угодно. Всё в мире падёт к ногам того, кто пообещает ей эту заветную мечту. И лучше бы ему сдержать своё обещание. Хоть она и кажется милой, маленькой, хрупкой девочкой, это не значит что она не может сделать всё что понадобится, для исполнения этого желания. Хочется убежать от этой жизни, как бы это абсурдно не звучало. Бежать изо всех сил, и наплевать на падения, подножки, на все неудачи. Даже если придётся стереть ноги в кровь, наплевать. Просто сбежать. Даже ценой смерти.       Хотелось проснуться и осознать, что всё это было сном. Просто одноразовым кошмаром. Прийти к маме с папой, и лечь рядом. Проспать так всю ночь. Без кошмаров. Но это лишь бредовые грёзы. Никаких мамы с папой нет, Ава. Нету хороших снов. Н е т у э т о й р е а л ь н о с т и. Ты всегда будешь просыпаться в этом гнилом месте. В этом гнилом мире. Но где же ты проснёшься на этот раз?

тишина начинает оглушать

      Хоть и не по своей воле, но Аве приходится раскрыть веки. Глаза слепит внезапный свет. Железо накаляется до достаточной точки, чтобы ноги могли покрыться красной плёнкой, наполненной дырами. Глаза уставились на стремительно краснеющие конечности, а барабанные перепонки разрушал громкий голос.

Боль была.

Боль определённо была.

Но она не ощущала её.

Хоть и чувствовала.

      Мегги почувствовала то самое, редкое для неё, чувство. Страх. И это ещё больше пугало её. Громкие возгласы срывались на крик, голос охрип. На ступнях ощущалась пылкая стихия перемешанная с металлом. Жар распространялся по всему телу и Лациви было испугалась что сгорит. Обычно это смелая, упёртая, рассудительная (в свою пользу) девушка. Сравнивая с её обычным состоянием, эта картина смотрелась ещё более жалко. Перед «громким» объектом стоял тот, что потише. Один пытался уговорить одеревеневшую девушку, но всё больше и больше понимал, что уговоры здесь не помогут. Сама же девушка давно это знала. Мегги не привыкла отступать, и этот случай не исключение. Помешать её цели может только что-то вроде... Огня. Может поэтому они с Авой и не ладят. Точнее, Мегги не ладит с Авой. Голова закружилась, ноги перестали держать тело и наглая девчушка с треском начала падать вниз. Здесь и помогло «крепкое мужское плечо». Ну, а если быть точнее, то мужские руки. Подхватив Лациви, Один направился к выходу. Тут то Ава и смогла оторвать глаза от пола, и направится за ним, испытывая боль при каждом касании чувствительной, обгоревшей кожи ступней до разгоревшегося жаром пола.