К. Э. Смит. Стихотворения в прозе

      Я искал обитель мёртвых, когда, пав ниц сквозь скорбную сень тисов и кипарисов, закат залил призрачной краской бледный камень гробниц и кенотафов. Склонившись в раздумьях над хладным мрамором одной из усыпальниц, я видел, как пробуждаются мятущиеся тени, как насупленные ветви уступают угрюмой тусклой позолоте увядающего света. Постепенно исчезнув в чудовищной сердцевине солнца, кроваво-красное пламя оставило небеса, бледностью уподобив их лику умирающего. Накинув на себя вуаль серебристой тени, в мир вошли сумерки, и луна предстала перед моим взором мавзолеем безвестной мёртвой красавицы, что стоит далеко-далеко на востоке, в пустыне лазурной синевы.       Незыблемо пребывало в своих непреступных каменных кельях загадочное братство смерти, в то время как потоки света и тени, цвета, формы и видения безостановочно скользили сквозь небеса и весь мир! Мне казалось, что их всеединое безмолвие довлеет в этом уединённом месте, где даже кипарисы наполнялись томной чернотой, едва их алчущие корни, извиваясь, впивались в тучные пустоты между всеми забытыми костями. Я ощутил покой и дремоту, коими было переполнено это место, где в каждой из могил Лета брала свой исток, и где ветер, случайным гостем очутившийся здесь, на какое-то время увязал в косном воздухе, полном неслышно скользящих теней погребения.       Я размышлял о тайнах успения и забвения, и безмолвие пускало корни в самой душе моей, всё вокруг тускнело, укутываясь летейским туманом, покуда я погружался в бездну беспамятства, чью глубину изведали лишь почившие. Через некоторое время вдали зародился странный бормочущий звук, и, казалось, он, нарастая, приближался ко мне. И когда он в полную силу влился в мои уши, я осознал всё столпотворение, всю бурю, неустанно вершащуюся под обманчивым пологом покоя и тишины — ни днём, ни ночью не прекращающиеся деяния разложения, труды червей, жуков и кротов, стоящих на службе времени и перемен, и негоция некрофор в подземном городе смерти.