Puppettale Сборник.

Чёрное безграничное пространство простилалось вокруг. Следы тёмных оттенков краски, свежей и засохшей крови, а также незаметный прах, что лежал на полу подобно ковру. Множество синих и красных нитей. Целых, порванных и просто клочков. Тишина. Она вакуумом окружала всех, кто находился в её обители. Живых и мёртвых. Её ничего не нарушало кроме звука битвы, шагов и издевательского смеха. Эррор… Ты допустил оплошность. Снова. Сколько ещё раз ты будешь ошибаться, совершать оплошности, делать неправильные расчеты? Сколько раз из-за тебя должны страдать другие, пытаясь исправить то, что случилось по твоей вине? Сколько раз ты будешь причиной чужой боли, чужых страданий? Или тебе это доставляет удовольствие, страдать самому и заставлять страдать других, а? Больной псих! Нет? Тебе это не нравится? Так почему ты всегда делаешь так, что всё, за что бы не взялся, оканчивается трагедией? Почему по твоей вине обязаны страдать другие?.. Ты случайно? Это не твоя вина? Ты точно идиот! Из-за тебя погиб Инк, по твоей вине не смог случиться перезапуск, который воскресил бы Блу! Мне кажется, ты притягиваешь смерти… Не замечал этого, что все, кто оказываются рядом с тобой умирают? Подумай об этом… Может ты причина всех несчастий?.. Скелет в коричневом шарфе с пятнами краски смотрел ярко-зелённым, пропитанным негативом взглядом на глючного скелета. Красные нити оплетали руки, ноги и шею бывшего защитника АУ. Удар подобием его бывшей кисти. Только эта более тонкая, более острая… Более опасная и смертельная. Но удар не попал по своей цели. Чернила были разбрызганы по всему окружающему пространству. Они разъедали нити, куски ткани и вообще всё, на что попадали. Словно кислота. А представьте, что будет, если чернила попадут на живое существо? К примеру, на кости живого скелета? Хотя лучше такое не представлять. Это будет крайне болезненно и мучительно больно чувствовать, как в сознании будет разъедать кости. Эррор увернулся от этой атаки. На его счастье. Но «Инк» не собирался прекращать атаковать, и через считанные секунды на глючного осыпался град ударов. Разрушитель с трудом уворачивался от атак. Ведь их было много, они были быстрыми, и брызги, что летели от каждого взмаха, грозили попасть по нему. Даже если он смог увернуться от прямой угрозы. Но Эррор не мог нанести ответный удар. Он мог стать смертельным для Инка. Нет. Для его тела. Душа была бы жива. Но шансы повторно воскресить его, если тело будет вновь разрушено, очень малы. Хотя после такого душа может тоже пострадать, если не разрушится. Но Разрушитель не готов так рисковать. Это был бы слишком рискованный ход, который мог обернуться для него потерей. Так что ему пришлось только уворачиваться и не атаковать в ответ. Но такая тактика не сможет помочь Эррору. У «Инка» почти неиссякаемый запас силы. Его усиливает сила Папайруса и его собственная магическая мощь. Ведь как не крути, но силы у него всегда были, и они были достаточно могущественные. А в состоянии берсерка, в которое его ввели, только подстёгивали и колоссально усиливали его. Неожиданно глаза Инка на несколько секунд потеряли зеленый цвет. Из них вообще пропало что-либо, только тьма глазниц. Его истинная сущность, он настоящий смог взять ненадолго верх над хаосом и жестокостью, которые несли нити, что принёс Папайрус. Паника, страх и боль читались во взгляде. Они терзали душу. Инк стоял на месте. Он не мог двинуться. Его контроля хватало только на то, чтобы не позволить «кукловоду» заставить его атаковать Эррора. Из глаз его лились слёзы. Ему было чертовски больно от понимания того, что он может убить его, что он мог убить! Инк знал, что шансы его освободить из под контроля очень маловероятны, да и что-то придумать в такой ситуации нереально. Одна страшная мысль закралась в голову к скелету… Обречённому на погибель… Он готов к смерти, если это может спасти жизни близким… Ему плевать, если обречён умереть, главное не видеть их смертей… ‒ Эррор! Прошу тебя! Уничтожь мою душу! Ты должен это сделать! Эти слова, как гром среди ясного неба прозвучали для Глючного. Нет… Он не хотел думать, не хотел верить, что это был единственный выход. Всё не могло так закончиться, не успев начаться! Но судьба оказалась жестокой, дав только один выход. Эррор отступил на шаг назад. Глаза расширились в ужасе. Нет… Нет! Он не мог! Убить того, ради которого был пройден этот путь? Не готов к такому. Эррор схватился за голову и направил взор в землю. Боль, ужас, страх. Эти чувства заполнили душу, не давали лучу надежды пройти сквозь выстроенную стену из отчаяния. ‒ Инк… Я не могу это сделать! Слышишь?! Я не смогу! Крик. Это было то, что показывало всю серьёзность его слов. Он не мог. Даже мысли о том , что ему придётся убить Инка, вызывали боль. Эррор помнил, что в прошлом хотел его убить, но время всё изменило. Теперь он зависим* от него, ведь тот не хочет терять рассудок и понимал всю тяжесть своих грехов. А также, что с ними от него все отвернутся, но не он. Так что Глючный не мог избавиться от своей последней надежды. ‒ Ты должен! Прошу тебя! Я не хочу, чтобы из-за меня вы погибли! Нити начали затягиваться, лишая и этого контроля над телом. На глазах Хранителя появились новые, острые, как стекло слёзы. И тихий хриплый шёпот: «Прошу…» Глаза загорелись вновь тем ярким зелёным цветом, что резал взгляд и душу глубже, чем нож. Эррор закрыл глаза на секунду и вместе со слезой решился на то, что просил его сделать Инк. Как бы мучительно больно ему не было это делать. Как бы он не хотел его смерти. Взмах руки. Синие нити связали сшитую, практически тряпичную душу. Рывок в разные стороны. Звук разрывающийся ткани. Душа разорвалась на две части, и они полетели на поверхность антипустоты. Красные нити спали с умирающего тела Инка. Они больше не могли его контролировать. Не было души, к которой они привязывались ранее. Тело с глухим звуком упало. На лице грустная улыбка и слёзы. А череп и другие части тела начали превращаться в прах, в пыль, что окрашивали кости в серый цвет. Разрушитель подбежал к нему. Он хотел вцепиться в плечи, таким образом поддержать. Но гаптофобия давала о себе знать. Его била дрожь, от такой беспомощности. А глаза были сухи. Эмоции через край плескались в душе, старались разорвать сосуд, который их сдерживал. Внутренний крик застыл комом в горле. Он ничем ,пожалуй, не выдавал, что хотел просто завыть волком от того, как боль разрывала на части, как больно было терять его вновь. Вновь виноват в его смерти. Я же говорил тебе? Ты притягиваешь смерти. Что бы не делал. Эррор видел, как его бывшего врага покидала жизнь с каждой горсткой праха, в которую превращалось его тело. Он не хотел видеть не хотел верить, что тот погибает на его руках. Но и бросить его в данный момент не мог. Пусть в последнюю их встречу в мире живых. Разрушитель знал, шансы, что они встретятся вновь на этом свете минимальны, и новая встреча случится только после смерти каждого из них. Так что он решил остаться в глазах умирающего всё тем же скелетом. Жестоким, расчётливым, тем, кто будет сдерживать эмоции до последнего, и не даст волю слезам и боли. ‒ Ты смог это сделать, Эррор… Спасибо тебе и прощай… Из глаз пропали зрачки. Лицо исказила смерть. Но он умер с улыбкой на лице. Тело в секунды превратилось в кучу праха. Остался только шарф и странная колба. Запах тления застыл в воздухе, а мистический ветер исчез. Смерть забрала того, за кем пришла. ‒ Какая трагедия! Я прав, Эррор? И без каких либо прощальных речей… Он сдох. Усмешка и взгляд свысока на противника. Как же Папайрусу было смешно за этим наблюдать. Смехотворно. Жалеть смерть врага! Он точно идиот! ‒ Ты же сам хотел его смерти, и я исполнил твоё желание! Сам виноват, что твоя кровавая мечта исчезла. И ты, как последняя тряпка, чуть ли не сломался над его смертью. Над смертью пешки, куклы, игрушки. Ну, давай! Зарыдай ещё над его прахом! Я с удовольствием понаблюдаю за этим! Он рассмеялся издевательским смехом. Хоть это и было смехотворно, но так интересно за этим наблюдать причине гибели Инка. Маленькое развлечение. Месть. Он чувствовал удовольствие от вида несколько разбитого Эррора. А он в свою очередь всё больше впадал в состояние ненависти, агрессии. Эррор в этот момент люто презирал и ненавидел его, всей своей прогнившей душой. А в голове начали зарождаться мысли, что вполне свойственны существу, которое убило без зазрения совести сотни существ. Оскал появился уже на лице Разрушителя. Злоба перелилась через края в его душе. Ну что ж… Кто теперь будет смеяться?.. Эррор с новыми силами начал атаковать объект своего гнева. А тот не ожидал такого резкого порыва, со стороны соперника. Но ему было не сложно увернуться от такого выпада. Он издал злобный смешок. Эррор правда думает, что Папайрус сейчас ринется отвечать на удары? Глупец. Врагу сейчас до него нет дела. Он отомстил обоим сразу, а добить оставшегося в живых, будет не сложно! Так что тратить силы он не намерен. ‒Я бы с удовольствием отправил тебя на тот свет сейчас, но у меня кое-какие дела. Доживай свои последние дни жизни! Он взглянул на Эррора, как на мусор, пустое место, и исчез в портале. При этом спокойно и даже как-то расслабленно увернулся от ряда атак, что сделал Разрушитель ему в след. Ему было просто плевать на него, на его атаки, что хоть и полны ненависти, но ослаблены ранним использованием. Когда портал закрылся, Эррор на секунду завис. Просто стоял с бесцельным взглядом в никуда. Но прошла минута, и он просто рухнул на колени. Подбородок дрогнул и из глазниц тоненькими ручьями слёзы. Глючный не опускал головы, пытался не прогнуться под тяжестью такой неожиданной боли. Он не имеет права сейчас сдаваться, но эмоциям не прикажешь. Они сами находят выход. Пусть он его помнит непоколебимым, сложно выводимым на эмоции, несколько жестоким. Пусть его мнение о нём не меняется. А если оно другое и при жизни было, то пусть таким остаётся. Эррор встал и подошёл неспешным, чуть дрожащим шагом к праху Инка. Он поднял его шарф и странную прозрачную склянку. Шарф был сразу же надет. От него несло прахом, пылью, кровью и чернилами. Гремучая и такая жуткая смесь. Глючный открыл сосуд и достал… записку? Он с непониманием начал читать строки. Но чем больше он читал, тем больше разрывало на части душу. Тем больше боль норовила переломать кости скелету. «Если ты читаешь эту записку, значит я уже, наверное, мёртв. И я знаю, что она(записка) у тебя, Эррор. Не думаю, что ты кому-нибудь отдал такое. Хочу тебе сказать, что я это написал, как только меня воскресили, и я тогда имел немного контроля. Прости меня, если я причинил тебе боль, физическую или моральную, неважно. Просто прости меня за это. Ты не беспокойся о моей смерти. Попытайся забыть обо мне, о прошлом. Живи будущим. Только давай, простим друг другу всё и после моей смерти прекратим вражду. Хочу уйти на тот свет, в этот раз, со спокойной душой. Надеюсь, тебе, не больно от моего повторного исчезновения из твоей жизни. Надеюсь, даже легче. Но знай… Я всегда буду рядом. Даже, если никого не останется рядом с тобой, помни про то, что я тебя не покинул душой. Попытайся открыться Блу. Он сможет помочь тебе с твоим одиночеством. Не предаст и не бросит. Просто не способен на такое. Я хочу видеть тебя настоящим. Не надевай ради меня или кого-либо масок. Ты всегда был собой. Даже, если тебе это могло повернуться боком. Пожалуй… Пора прощаться. Спасибо тебе за всё. Даже за вражду. До встречи на том свете…

Подпись: Инк» Эррор улыбнулся. Инк не меняется. Всегда думает о других больше, чем о себе. Это смешно и при этом очень печально. Даже в последнее время жизни, написал такое. Дурак… ‒ Спасибо, Инк… Спасибо и тебе за всё… И только антипустота слышала эти слова, сохраняя их на века в своей обители.