demon from the heavens.

В узком переулке за баром даже не было света. Дверь служебного входа пряталась за широким мусорным баком грязно-зеленого цвета, в котором больше половины бутылок было из-под чего-то алкогольного. Бэкхён сидел в самом дальнем углу на корточках, прислонившись спиной к кирпичной стене, и курил уже шестую. Не то, чтобы он вообще когда-то курил, или его сильно тянуло, скорее, решил попробовать. Тао всегда становится более расслабленным и беззаботным после одной или двух. К концу подходила шестая, а мальчонку разве что начало тошнить, и на этом весь их эффект заканчивался. Его руки до сих пор нервно дрожали, хотя прошли уже почти сутки с того момента, когда они... когда он и демон... Когда он не смог. Все же тошнило его, наверное, больше от самого себя. От того дерьма, в котором он оказался по уши потому, что повторил ошибку шестилетней давности, ошибку, из-за которой он и оказался здесь. Но прокручивая в голове произошедшее ночью, он понимает, что все равно не смог бы, даже если сейчас с самих небес ему в руки свалился бы шанс все исправить. Этот чертов бес, он ведет себя так, словно знает все, и это чертовски пугает. Сегодня он отказался выходить на сцену, сослался на плохое самочувствие, на деле же боясь наткнуться на знакомые темные глаза в толпе и трусливо сбежать туда, где его не увидят. Демон ведь нашел его, точнее, Бэкхён позволил найти себя. Если бы не эта глупая жажда мести, Чанёль бы просто ушел, и все осталось бы так, как ничего и не было, но он... его глупая, детская обида. Он виноват сам, только сам. Очередной бычок летит в стену напротив, рассыпая алые искорки на пути, и опадает в липкую лужу, похожую на блевотину, к предыдущем пяти. По ощущениям его вот-вот вывернет, но мальчонка терпит, поднимаясь на ноги и, придерживаясь за стену, ползет ко входу. Все тело затекло, и ему безумно хочется прилечь, закрыть глаза и просто ни о чем не думать, уснуть. Но планы меняются резким свистом с проезжей части и оглушающим ударом, в котором тонет короткий женский крик. Откуда в этом месте ещё и в это время девушка – загадка, но Бэкхён уверен в том, что слышал. Силы в ногах не становится больше ни на грамм, но он куда живее влачится к улице, выплывая из переулка и замирая. Посреди проезжей части лежит девушка. Ещё слишком молодая, чтобы умирать, а вокруг нее собирается толпа редких прохожих, кто-то высовывается из пивнушки напротив, кто-то из их собственного бара, выбегает даже Крис, а следом за ним и Тао с телефоном в руках. Для них это не такая уж и редкость, когда-то Бэкхён тоже был свидетелем похожей ситуации – пьяный мужчина и таксист, который не успел затормозить, но тогда было одно отличие... Он не видел ангела. Сейчас, он уверен, что видит именно это – над еле дышащей девушкой склонился молодой парень, такой же, как и сам он, Бэкхён, вот только его крылья гораздо больше. Парень что-то шепчет девушке, мягко поглаживая ее волосы, а на периферии Тао уже во второй раз обрывает телефон скорой помощи, надеясь, что от этого они приедут быстрее. Крис оказывается чуть смелее, оттого присаживается по другую сторону от ангела, даже не видя того, и так же просит девушку держаться и не закрывать глаза. Бэкхён наблюдает за происходящим, затаив дыхание, цепко следя за каждым движением небесного служителя, за каждым лёгким взмахом крыльев. Он видел это сотни раз, прежде, чем смог попробовать сам. Попробовать и провалиться. Дыхание спирает, будто его накрыли колпаком, точно бабочку, лишая воздуха и не давая дышать, а сердце колотится в груди, отдавая болью. Ему страшно наблюдать за таинством спасения жизни вновь, и ещё больше пугает понимание того, что время, отведенное ему на переосмысление, его время на земле... оно заканчивается. Между ударами сердца, что бьется в самих ушах, он слышит вой сирены, значит скорая совсем близко, а девушка все ещё дышит. Бэкхёна словно прошибает током, заставляет вздрогнуть, оглядываясь в поисках того, кто всегда приходит на место трагедии, чертового падальщика, что забирает последний вздох живого человека, и которого, к собственному удивлению, он не находит. Демон не пришел, ни один из их бесчисленного «стада» не пришел. Значит здесь не о чем даже спорить, девушка будет жить. Скорая приезжает быстро. Два рослых мужчины – парамедики – перенимают в свои руки хрупкую жизнь, а миссия ангела на этом закончена, и парень поднимается, следом поднимая и взгляд. Ангел и изгнанный ангел, падший. Лицом к лицу, один с мягкой улыбкой на губах, а второй с ужасом на дне зрачка. – Тебе пора, Бэкхён, - слуха касается тихий шепот, и он более чем уверен, что не должен его слышать, они слишком далеко друг от друга, но сомнений в том, что это сказал именно парень, у него нет. – Нет... Нет... - словно самому себе, невольно вырывается одно единственное слово, и он качает головой, все больше уходя в себя, ведь... Он так ждал этого, так хотел вернуться в место, что должно было быть ему домом, но так ли это? Так ли он хочет возвращаться туда теперь? Небеса должны быть его домом, он уже давно не принадлежит земле, он уже давно не жив. Так почему все получается не так? Ангел больше ничего не говорит, он и так сказал достаточно, оттого, взмахнув крыльями, просто испаряется. Исчезает, возвращаясь туда, куда только предстоит вернуться Бэкхёну, и ему страшно уже сейчас. – Бэкки? - Плеча касается теплая рука бармена, мальчонка отшатывается от того, будто испугавшись, хоть так оно и есть. - Не бойся, это я... - Тао понимает такую реакцию по-своему, списывая на стресс от увиденного и обнимая дрожащего мальчика, пока Крис продолжает описывать подоспевшей полиции все, что видел. Бэкхёна всё ещё потряхивает, и причина уж никак не в автокатастрофе, все куда глубже, что не понять Тао, но тот уперто прижимает мальчишку к себе, гладя по спине, и становится как-то легче. – Пойдем, я отведу тебя в комнату, поспишь немного, - старший шепчет успокаивающе, ласково, и Бэкхён молча кивает. Когда они уходят вглубь бара, на улице все так же шумно, и пусть скорая с девушкой уехала, разбирательства только набирают обороты, но Бэкхёна это не волнует. Он лишь крепче сжимает руку Тао, что мягко придерживает его за спину, пока тот ведёт его в помещение, пересекая зал и скрываясь в коридоре с тусклым светом, где в углу прячется комната ангела. Он не замечает, как бармен укладывает его в постель, кутая тёплым одеялом, и мягко целуя в лоб. – Поспи, хорошо? Если будет плохо – зови, я посижу с тобой, или Лухан, он уже скоро закончит. Договорились? - старший шепчет тихо, присев на самом краю постели и перебирая светлые прядки. Бэкхён спать не хочет. Уже не хочет. Но все равно послушно кивает, чтобы Тао не волновался ещё сильнее, и прикрывает глаза. В памяти яркой вспышкой, словно светом маяка в темном море сомнений, он видит чужие глаза, ангельские. Небесно-голубые, точно его собственные, и веки дрожат в желании распахнуться, не смотреть, но он не хочет пугать старшего, что не очень спешит выходить, все так же успокаивающе поглаживая. В чужом взгляде, вырванном из памяти, нет осуждения, нет презрения, нет ничего. Только мягкая улыбка, что отражается в мелких морщинках в уголка глаз. Взгляд затягивает, словно гипнотизирует, и кажется таким... ласковым. Добродушным. Словно воплощение божественного всепрощения, которого он так давно желал. Каким бы домом ему не была земля, он уже давно не живой человек, его дом в другом месте, в месте, которому он принадлежит, и эти глаза, голубые, как само небо, они словно знамение, что он может вернуться домой. Бэкхён не замечает, как проваливается в сон, как губы трогает еле заметная улыбка, зато это замечает Тао и сам облегчённо выдыхает. Он волнуется, возможно даже больше, чем нужно, но Бэкхён ему давно не чужой человек. Они выхаживали его как котёнка, раненого, избитого, что спал почти сутки напролет, опасаясь, как бы это не окончилось трагедией, но мальчик оказался на удивление отходчив. Быстро поправившись, он больше недели норовил уйти, шепотом извинялся за неудобства, которые причинил, и просил его простить, правда они так и не узнали за что, как и не узнали, что с ним случилось. Лишь признавшись, что его выгнали из дома, он согласился на уговоры остаться, словно им это было нужнее, чем самому мальчишке, а сейчас Тао не может себе представить их скромного, захудалого бара без этого хулигана, что из забитого котёнка превратился в ту ещё маленькую стерву. И сейчас он просто не мог заметить, что с его, именно его мальчиком что-то не так. Выходя как можно тише, прикрывая за собой дверь, он возвращается за барную стойку, находя Криса там же, немного взвинченного после случившегося, а Бэкхёну впервые за долгое время снятся сны. Может он просто слишком сильно устал, вымотанный за последний день. Вновь встретившийся ему демон, его собственное бессилие, а теперь другой ангел – все это не на шутки растревожило юное сердце, сбивая картинки сновидения в сумбурный ком из впечатлений. Небесные глаза медленно закрываются, открываясь вновь черными как смоль, что глядят на него из темноты, и хитрый оскал с острыми клыками прорезается во тьме, становясь все шире - демон словно злорадствует, пробираясь в глубины сна, продирая когтями брешь, все ближе к маленькому ангелу, пока не оказывается напротив. Мальчишка почти наяву чувствует запах гари и пустыни, жара, что источает демон, и морщится во сне. Призрачный, найденный на задворках памяти образ тянет к нему руки, касается кончиками пальцев щеки, гладит ласково, словно и не демон он вовсе. Бэкхён с удовольствием бы проснулся, чтобы не видеть этих снов, особенно, когда демон тянется к нему всем телом, словно по мановению какого-то волшебства, пытаясь сорвать с мягких губ поцелуй. Бэкхён бы определенно проснулся, чтобы не чувствовать этого, вот только вряд ли бы это ему помогло. Чанёль всматривается в личико спящего ангела, точно как и Тао до этого – сидя на самом краю его постели. В комнате темно, настолько, что казалось бы невозможно разглядеть хоть что-то, но такие же черные глаза видят все как днём. Видят каждую морщинку на точеном личике, и брови, что обеспокоенно сдвигаются на переносице, точно тому снится кошмар, но Чанёль знает, какие сны видит мальчишка. Как и знает то, почему они так тревожат ангела, но даже это не в силах осадить его желания коснуться мягких, чуть сладких губ, и он целует. Бэкхён не просыпается, что, должно быть, к лучшему, лишь замирает на какое-то мгновение, точно сон сошёлся с реальностью в своих запретных действиях, а после наваждение исчезает, уходит вслед за демоном, растворяясь в густой тени. Становится спокойнее, но ничуть не лучше. Иссиня-черные глаза покидают сознание, сменяются мелькающими друг за другом картинками, что кажутся совершенно незнакомыми не похожими ни на что из того, что успел увидеть юный ангел здесь, из того, что он помнит из жизни, и если раньше, проснувшись, он мог бы списать это на собственную фантазию, сейчас он более чем точно знал, что покрытый редкой зеленью холм где-то за городом – место, откуда он вернётся «домой».

***

Он не знал, что нужно с собой взять, собираясь в небольшое путешествие без «билета» в обратный конец, да и нужно ли вообще что-то? Вряд ли. Было довольно раннее для их заведения утро, и до первого посетителя был запас времени часов в десять, не меньше, но уже сейчас Тао возился в главном зале, тщательно подсчитывая запасы провианта, оставшиеся с выходных. Бэкхён же стоял в своей маленькой, но ставшей такой родной комнатке. Он в последний раз изучал дорогое сердцу место стараясь запомнить всё, отпечатать в памяти даже мельчайшие детали. Несколько фотокарточек над кроватью: Лухан, тянущий его щеки в разные стороны; Минсок, учащий его танцевать; Тао, обнимающий так крепко, что, казалось, выжмет все внутренности, и Крис, держащий в это время камеру, сам пытаясь влезть в кадр; Кенсу, кормящий странным, но вкусным месивом личного приготовления. В этих нескольких снимках была вся его жизнь, такая неправильная и в то же время прекрасная. Постель с забавным покрывалом в звёздочку, совсем новым, которое купил для него Крис, чтобы Бэкхён не мерз, чашка с его именем, которую подарил кто-то из мальчиков в день его рождения, такое же ненастоящее, как и весь он – придуманное. Эта комната была доказательством его существования на земле, доказательством того, что он был реален, и сердце режет болью от понимания, что когда он уйдет, все это просто исчезнет. Он не уверен наверняка, не помнит, чтобы кто-то говорил ему это, но это чувство не покидает его с самого пробуждения. Все эти мелькающие перед глазами картинки, сон, который совсем не воспринимается как сон, но, проснувшись этим утром, Бэкхён точно знал, когда и где он должен быть. Его второй шанс был совсем близко, только протяни руку – и вот он, можно начать все сначала, вновь постараться добиться признания, заставить всех забыть о его юной ошибке, первом задании, что обернулось трагедией. Его звал эмпирей, все его нутро тянулось туда, желало вернуться в место, которому он принадлежит, и только в груди противно скребло понимание, что он не просто уйдет, он исчезнет из этого мира. Исчезнут фотографии со стен, исчезнет покрывало и чашка, исчезнет вся комната, и он сам из воспоминаний других. Тао забудет, как обнимал ещё напуганного и растерянного мальчишку, Лухан забудет, как они выбирались на прогулки по городу, Минсок забудет, как учил его танцевать, ничего не умеющего, а теперь ставшего маленькой жемчужиной заведения, и Крис забудет, как встретил его, как спас от смерти – так показалось тогда самому мужчине. Он перестанет существовать. А нутро все равно тянуло. Небо ждало его. Оставляя простенький телефон на тумбочке, Бэкхён вдыхает последний раз отдающий теплом и уютом воздух. Так, должно быть, пахнет «дом». Возможно, так пах и его дом, настоящий, давным-давно, ещё когда он был по-настоящему жив. Дверь комнаты закрывается с тихим щелчком, и, собрав силы в кулак в последний раз, Бэкхён идёт в зал. Находит взглядом Тао за барной стойкой, сидящего за ней же Криса, так привычно зарывшегося в бумажки, мальчишек, приютившихся за столом в углу за завтраком. – Бэкки, посидишь с нами? - Ангел вздрагивает от громкого голоса и, поворачиваясь к столику, видит улыбающихся ребят, тех, кто стали ему братьями. Возможно, он видит их в последний раз, как и они его, вот только они забудут об этом, стоит ему вернуться на небеса, а он... Бэкхён будет помнить их всегда. Абсолютно всё до последней крупицы. От понимания этого улыбка получается слишком грустной, болезненной, словно вот-вот с ресниц сорвутся первые слезы. – Тебе все ещё плохо, как ты себя чувствуешь? - Тао откладывает все свои бумаги, выходя из-за стойки и подходя к мальчонке ближе. Он вновь обеспокоен, и это волнение привлекает внимание Криса, что на самом деле волнуется не меньше. Затихают даже ребята за столом, обращая встревоженные взгляды. Бэкхён не может позволить себе плакать, не может позволить другим переживать, они и так слишком много делают для него, а теперь он вынужден так поступить. Ему хотелось бы попрощаться с ними, сделать это так, как положено, сказать спасибо всем и за всё, что только было, крепко обнять и сказать, что любит сильно и навсегда. Даже дольше, чем навсегда. Но нельзя. Им ни к чему знать об этом, ему ни к чему отвечать на их вопросы, да и что он может им сказать? Правду? Разве кто-то в это поверит кроме него? Напряжённую тишину прерывает щелчок открывшейся двери, на доли секунды крадя все внимание присутствующих, даже Бэкхёна, что, казалось бы, давно в прострации. Щелчок, заставляющий мальчонку болезненно хмуриться от желания приложиться лбом к стене, с трудом сдерживая отчаянный скулеж. Бэкхён не хочет видеть его сейчас. Он не готов, не сегодня. – Прошу прощения, но мы ещё закрыты, - Крис приходит в себя быстрее других, сверяясь с наручными часами на случай очередной потери себя в пространстве, как часто бывает за работой. Часы неизменно показывают начало десятого утра, а в помещении всё ещё витает запах омлета и свежих овощей – любимого завтрака мальчиков. – Да, я знаю... Я пришел за Бэкхёном. - Почему-то такой ответ незнакомца удивляет всех без исключения и заставляет напрячься владельца, ведь высокий широкоплечий мужчина внушает не очень много доверия. И больше его не становится, когда незваный посетитель позволяет себе расслабленно откинуться на стул за одним из ближайших к выходу столиков. Его лицо украшает мягкая улыбка с лёгкой хитринкой, а взгляд без зазрения совести изучает поникшего пуще прежнего мальчонку. – Не хочу показаться грубым. - Крис медленно поднимается с насиженного места, ощутимо для близких напрягаясь, более чем серьезно намереваясь вышвырнуть наглеца к чертовой матери, но.... – Не нужно, все в порядке... - тихо отзывается Бэкхён и стыдливо отводит взгляд в сторону. Он знает, что Тао узнал мужчину, вспомнил того «избранного», что сумел зайти за кулисы их маленькой сцены и выйти, не оставив и гроша. Феномен. – Нам пора, так что поторопись, - Чанёль выглядит так, словно это он здесь босс и никак иначе, вальяжно поглядывая на наручные часы, чуть придерживая рукав черного лёгкого пиджака. – Бэкхённи?! - решает наконец вставить свою возмущенную ремарку Лухан. Не то чтобы кто-то понимал, что здесь происходит, но очень уж все это было похоже на то, что Бэкхён попросту отыскал себе состоятельного поклонника и вознамерился немного пожить в свою угоду. Чанёль лишь сильнее щурится, наблюдая за всем, с трудом сдерживая ухмылку, слишком высокомерную, хотя... разве он выглядел иначе? – Он просто знакомый, - не то пытаясь объяснить все Лухану, не то оправдаться перед Тао, чувствуя всей кожей его встревоженный взгляд, не то перед собой. «Просто знакомый», конечно. - С моей... прошлой жизни. Возмущение испаряется точно влага в лучах палящего солнца. Бэкхён не соврал – так он себя утешает. Чанёль в самом деле всего лишь отголосок его старой жизни, той, которую сам же и отобрал у юного, ещё неопытного ангела. Стараясь не замечать на себе чужого пытливо взгляда, он изо всех сил пытается выжать из себя хоть что-то похожее на улыбку, желательно мягкую и ласковую, как обычно. Получается слабо, с натяжкой, что видит каждый здесь. – Я ненадолго, вернусь к открытию. - Врать, все же, сложно. Он так и не научился этому, но никто ничего не говорит – стараются не замечать этих странностей, не свойственных мальчонке, ведь если Бэкхён не говорит – значит не пришло время. Бэкхён умный мальчик, они все знают это. Тао, стоящий ближе всех, первым получает крепкие объятия, длящиеся чуть дольше, чем следовало бы, и лёгкий поцелуй в щеку, но все равно не говорит ни слова, лишь тихо выдыхает, показывая этим все свое беспокойство, которого и без того было немало. Торопливо семеня к столику, ангел легко касается мягких щек друзей губами, приобнимая за плечи и получая такие же легкие поцелуи в ответ. Атмосфера, нависшая над ними, совершенно не разделяет тех нежных прикосновений, что мальчики дарят друг другу, и даже так Бэкхён рад этой возможности, если не для них, то для себя попрощаться с теми, кто заполнил его сердце любовью. – Я скоро вернусь, - уже даже перестало звучать правдиво, с улыбкой на губах и горечью в голосе. Каждый чувствует: что-то не так, вот только ни один не может понять что именно. И только Чанёль выбивается из всей этой картины, слишком спокойный, слишком расслабленный. Слишком другой. Делая шаг в сторону от столика, ангел переводит взгляд на последнего, возможно, самого важного, подарившего ему все это. Робко подход к Крису и помедлив пару секунд, обвивает его шею руками, заставляя того склониться к слишком низкому мальчонке. Объятия мужчины тёплые и родные, одним обхватом рук он прячет юношу от всего мира, защищая собой. Бэкхён был бы не прочь остаться здесь подольше, оставить себе возможность прятаться в этих объятиях время от времени, когда становилось бы совсем плохо, вот как сейчас. – Если вечером ты не вернешься, я найду тебя даже на том свете... - совершенно не похоже на угрозу, скорее, заставляющее проронить тихий смешок. Крис сам мягко целует того в макушку, так по-отечески ласково, почти любовно, и нехотя разжимает объятия. - А твоему знакомому выдерну позвоночник вместе с ногами, - добавляет он чуть громче и чуть серьезнее, давая понять гостю, как велика на том ответственность и как мало доверие, буквально в минусе. – Все будет хорошо. - Очередной поцелуй в чужую чуть грубую от лёгкой щетины щеку, последний на сегодня. - Не скучайте без меня... На душе становится чуть спокойнее. Он знает, что скучать не будут, просто не успеют, забудут обо всем, как ничего и не было, а Бэкхён... Он попрощался, может, и не говоря причины, не объясняя сути, но лучше так, чем молча уйти и больше никогда не вернуться. Пусть они знают, что он любил их хотя бы те несколько коротких часов, в течение которых они ещё будут знать его самого. Шаги в сторону выхода даются непозволительно тяжело. Ноги кажутся ватными, буквально онемевшими, все сильнее распаляется ощущение, что сейчас он попросту упадет, но... он не падает. Слезы наворачиваются на глаза так стремительно, что желание скорее покинуть заведение, лишь бы только никто не увидел его боль, становится напрасным – влажные дорожки рассекают щеки, и мальчонка сильнее склоняет голову вниз, стараясь прикрыть глаза челкой. Но все видят лишь его дрожащую спину, не решаясь останавливать или что-либо делать, все просто растеряны, может быть даже напуганы, совершенно не понимая, что происходит, что случилось. И только Чанёль видит все, что происходит с юным ангелом, понимает все. Поднимаясь со стула, демон делает пару коротких шагов к двери, открывая нараспашку, позволяя утреннему солнцу просочиться в темное с тусклым освещением помещение, но не выходит. Примеряя на себя роль истинного джентльмена, он даже протягивает дрожащему мальчонке руку, даже не надеясь на ответную любезность и ожидаемо не получая ее. Бэкхён проходит мимо медленно, словно все его воспоминания, все эти люди и чувства к ним стали наибольшим в мире якорем, что крепко держит ангела в этом месте, не давая оторваться от причала и пуститься в бескрайнее море, из которого он больше никогда не вернется. Чанёль лишь слабо усмехается в ответ, он все понимает, на самом деле понимает и, кивнув, будто на прощание всем присутствующим, закрывает за собой дверь, выходя следом за ангелом. Вот так все и закончилось. Цепь его собственного якоря оборвалась всего лишь одной закрытой за ним дверью, навсегда отрезая от места, что стало домом куда большим, чем эмпирей. Бэкхён старается не оборачиваться, отбивая желание взглянуть за спину, потому что отчётливо слышит шаги позади. Чанёль словно и не собирается никуда уходить, точно конвоир, и очень хочется обернуться и спросить: «Какого черта? Какого черта ты опять от меня хочешь?», но он молчит. Знает, что если заговорит, в итоге сорвётся на плач, и успокоиться будет сложно, лучше перетерпеть. Собрать силы в кулак и идти. Его, точно вода, обтекают прохожие, спешащие куда-то люди, суетливые, шумные, и только он один словно замер. Время остановило свой ход, отрезая от всего живого, пряча под колпаком призмы. Оживленный тротуар, заполненная людьми остановка, такой же полный автобус. Забившись в угол в самом конце, он почти прижимается носом к стеклу, глядя, как сменяются дома и улицы, как меняются люди вокруг, и только одно остаётся неизменным. Чанёль стоит за его спиной, в какой-то момент прижимаясь так близко, что чувствуется его горячее дыхание на макушке, а в нос забивается пылкий запах пустыни, не давая толком дышать. Он ничего не говорит, а Бэкхён не спрашивает, ему почти не интересно, только тяжело от всего происходящего. Они выходят на самой окраине, так, как и зашли – вместе. Дальше можно только на попутках, общественный транспорт здесь не ходит, но ангелу кажется, что осталось совсем чуть-чуть, и хочется пройтись, подышать в последний раз, увидеть закат солнца, уже давно пересекшего зенит, побыть человеком, насколько его можно назвать таковым. Если вообще можно. – Ты в самом деле собрался сделать это? - Бэкхён вздрагивает от чужого голоса за спиной, честно говоря уже и не надеясь, что Чанёль скажет что-то, заговорит с ним. Правда ответить на это ему и нечего. Что толку от того, собирается или нет, вряд ли ему позволят остаться здесь дольше, чем положено. Его крылья отросли, он стал вновь походить на ангела, такого же, каким был раньше, ему здесь больше не место. – Будто у меня есть выбор, - Бэкхён выдыхает настолько тихо, если слышно даже для самого себя, сглатывая противный ком. Его рвет на части, желание вернуться в полюбившийся бар, необходимость вернуться на небеса, куда так тянется в ангельская сущность. Теперь он родом оттуда, там его истоки, и его будет тянуть туда, он не сможет прожить здесь долго, как бы не хотел. – Выбор есть всегда, детка, просто нужно уметь его видеть... - Демон впервые за их долгий путь позволяет себе подойти ближе, почти поравняться с ангелом. – Зачем ты делаешь все это? Так весело ломать чужие жизни? - он заводится с полуоборота. Вся та мясорубка, что крутится внутри, жаждет вырваться наружу со злостью, но вместо этого сочится плохо сдерживаемым ядом. - Хотя, о чем это я... Ты же чертов адский выблядок, конечно, тебе весело. Бэкхён надеется, что его слова заденут мужчину, он хотел бы этого, очень хотел, но в ответ не слышит ни слова. Тишина. Чанёль усмехается, чувствуя, как напряжен мальчишка, как дрожат его руки, и волнение исходит колкими волнами. Он все понимает, ангелу страшно, но эти потуги больше веселят, нежели в самом деле способны причинить ему боль. – Так и собираешься за мной идти? - Выдыхая куда спокойнее, ангел облизывает пересыхающие губы, предчувствуя скорое прибытие к нужному месту, от этого волнуясь только больше. – А ты собираешь на самом деле вернуться туда? Неужели жизнь ничему тебя не учит? - словно смеясь над своими же словами, Чанёль скупо улыбается, приподнимая уголок губ, но тут же возвращая себе более серьезное выражение лица. – Это мой дом, и то, что я оказался здесь... Это, дьявол тебя забери, твоя вина, и только твоя. - Ангелу стоит больших трудов, чтобы не сорваться вновь, но ворошить в памяти те события до боли обидно. Почти невыносимо. - Моей ошибки в этом не было. – И тем не менее, наказали тебя жестоко, очень жестоко и несправедливо, верно? - Голос демона стал тише, но вопреки этому, он только глубже проникает в мысли, зарождая семя, что норовит прорости сомнением. - Не думаешь, что сейчас ты уже не похож на того ангела, которым был шесть лет назад? Твои крылья вновь выросли, такие же, как и прежде, но твоя душа, разве она осталась такой же? Чужие слова эхом растекаются в теле, заполняют его точно сосуд влагой, затапливая до самых краев. А ведь остался ли он таким же? Он был так обижен, так зол тогда, только придя в себя и перестав чувствовать боль. Тогда он позволил себе слишком много. Сколько заповедей он нарушил? С половину, не меньше? А скольким грехам он поддался? И даже когда обида утихла, он никогда не думал об этом столь осознанно, но продолжал оступаться, понимая, что дороги назад нет, ему некуда пятиться. И зерно сомнения дало свой первый росток. А может ли вообще Бэкхён вернуться? Последние очертания города, хотя уже скорее тихого пригорода, растворяются на горизонте, далеко за их спинами, и ангел понимает – вот оно. Они пришли. Тот самый, явившийся ему во сне холм, покрытый редкой зеленью по-левую сторону, раскатистое поле по-правую, а впереди дорога, казалось бы бесконечно долгая, не знающая конца, утопающая в лучах последнего солнца, что теплыми касаниями ласкает кожу щек, вплетает лучи в волосы, заставляя сиять, точно мёд. Чанёль останавливается все так же позади, давая тому немного спасительного расстояния, и ждет, так же, как ждет мальчонка перед ним. Вот-вот что-то начнется, нечто, пронизывающее воздух электрическими разрядами, больно бьющими кожу, заставляющими вздрагивать, дрожать только сильнее, что хочется кричать. Но они молчат. Томление прекращается одним мигом – взмахом широких белоснежных крыльев, после чего затихает абсолютно все, возвращая ощущение точно под стеклянным колпаком, отрезая от реальности, от мира живых. Все такой же молодой мальчишка в белоснежных одеждах, почти молочного цвета волосами и мягкой покровительственной улыбкой, настолько умиротворяющей, что становится еще страшнее. Незнакомец окидывает взглядом своего брата, если, конечно, можно так сказать, и переводит взгляд на демона позади, тут же меняясь во взгляде. Становясь более холодным, решительным, готовым в любую секунду нанести судьбоносный удар, в ответ получая лишь ехидную ухмылку пухлых губ. – Не думал, что когда-нибудь увижу тебя вновь. Вот так встреча, не находишь? - Демон не обращает и капли внимания на недовольный, буквально сжигающий заживо взгляд, вырастая черной тенью за спиной юного ангела. – Умолкни, - сдерживая гнев, ангел шипит точно змей, всеми силами стараясь выглядеть равнодушно, - ты набрался смелости придти сюда после того, что совершил, но ты просто потратил свое время в пустую, твои замыслы провалятся как и в прошлый раз. – О, неужели вы научились смотреть дальше своего носа, чтобы говорить что-то о моих замыслах? - не сдерживая едкого смешка, Чанёль слишком наигранно возводит взгляд к небу, словно обращаясь не к стоящему напротив ангелу, а другому, тому, кого здесь нет. - Хотя, кажется, ты еще не знаешь, чем все закончится или еще не дослужился до того, чтобы знать такие подробности дел, которые вынужден улаживать? - Любопытно изогнутая бровь и нервная дрожь в ответ на пару с крепко сжатыми кулаками. Ангелы не должны испытывать столько злобы, сколько вмещается в одном ангеле, но демон только этого и хочет. Бэкхён чувствует себя откровенно лишним, не понимая, почему «церемония» его возвращения начинается с этого и совершенно не касается его. Он не понимает, что может связывать этих двоих, но их разговор... Даже глупец поймет – так не говорят незнакомые люди. Оборачиваясь себе же за спину, медленно, очень осторожно, Бэкхён почти носом утыкается в грудь мужчины, отшатываясь на полшага в сторону, чтобы разглядеть его лучше. Сейчас демон впервые соответствует своем статусу: он источает едкую тяжелую злобу, лавой растекающуюся во все стороны, готовую в любой момент воспылать, сжигая все на своем пути. Под темными глазами залегли не менее темные тени, а ухмылка превратилась в оскал, опасный и угрожающий, заставляющий поджилки дрожать. Ужасающе и в то же время завораживающе, как и ангел напротив, что кажется таким величественным, наполненным праведным гневом, широко раскинув крылья в стороны. Возможно, Бэкхён не удивится, если сейчас здесь развяжется бой не на жизнь, а на смерть, меньшей ставки быть просто не может, но оба сдерживают себя, пытаясь обуздать то, что столь пылко рвется наружу. – Бэкхён, тебе пора вернуться. - Звучание собственного имени из уст ангела заставляет вздрогнуть, вынырнуть из накативших волной мыслей, делая глубокий вдох. Незнакомец предпочитает игнорировать чужие слова, как и чужое присутствие в целом, что могло бы получиться, но... – Не думаешь, что вы уже немного опоздали с этим? - Все раздражение уходит с фразой, оставляя после себя только легкую, словно победную улыбку, понятную лишь ему одному, ведь в понимании ангела, что одного, что другого, ему нет причины радоваться. Для Бэкхёна происходящее – абсурд в чистой форме, бери и разливай во флаконы. Его делят так, словно его собственное слово не имеет никакого значения. - Присмотрись к нему, Сухо. То, что ты видишь – вы сделали сами, своими руками. Сухо – именно так звали ангела, пришедшего за ним, за Бэкхёном, и он знает, что слышал это имя раньше. Сухо – приближенный, один из тех, кто был с самого начала, кто видел абсолютно всё и знает всё. Неужели такого важного человека послали за ним, всего лишь навсего за ним. Он смотрит на ангела с восторгом, который не в силах передать один только взгляд. Воплощение мечты. Видя высших лишь иногда, издали, он закрывал глаза, представляя, что когда-нибудь будет идти среди них, вот только... Маленький росток раскинул свои первые листья, тонкие, почти прозрачные. А позволят ли ему это теперь? – Мы очистим его от скверны, очистим его от демонов, - продолжая настаивать на своём, с каждым словом ангелу становится все труднее верить в них. Он видит, он всё прекрасно видит. Мальчик, рождённый быть ангелом, сейчас стоит перед ним очерненный, испачканный. То, что должно было помочь ему переосмыслить свои поступки, лишь усугубило все. Его душа поблекла. Вот только виновен в этом другой – более чем уверен ангел, тот, кто не отказывал себе в удовольствии играть с чужой жизнью, делать с наивным, глупым мальчишкой что вздумается. Это не вина Бэкхёна, Сухо это знает, и это не вина совета. Вся ответственность за произошедшее лежит на плечах демона, и только сам демон знает – так было предначертано ещё задолго до рождения Бэкхёна. Мальчик рождённый быть ангелом. Падшим ангелом. И он должен пройти этот путь. – И как же вы это сделаете? - Чанёль не сдерживает смешок, отдающий презрением, открытой насмешкой, что заставляет архангела злиться, а мальчонку покрываться мурашками, переводя взгляд на демона. Серьезный, сосредоточенный взгляд, потому что происходящее – его будущее. Он – разменная монета в игре, правил которой ещё не знает. - Вновь запрете его в клетке? Будете пороть до мольбы о прощении? Или вновь оторвете ему крылья? Скажи мне, Сухо, разве это эмпирей? Это место всепрощения? - Внезапно затихший тон вопреки всему проникает многим глубже в нутро каждого, запускает тот механизм, который каждый ангел предпочитает оставлять неподвижным – Чанёль в этом уверен – чертов рассудок. На лице каждого мелькает тень осознания, в разной его степени, и если с Сухо все сложнее, нужно многим больше, чтобы достучаться до него, Бэкхён наконец начинает думать об этом. Шестерёнки в его голове крутятся как безумные, в один момент давая ему понять нечто важное, что ускользало от него все это время. – Откуда ты знаешь все это? - он шепчет тихо, даже не стараюсь скрыть удивления и страха, глядя широко раскрытыми ясными глазами на демона. Чанёль всегда знает, что происходит. Он нашел его, когда время отведенное ему на земле подходило к своему концу, и говорил об этом так, словно знал наверняка, что ангел готов, хотя Бэкхён уверен, демон не мог видеть его крыльев, чтобы знать это. И он пришел сегодня за ним, словно они договаривались, точно к назначенному времени, будто ждал не меньше самого Бэкхёна этот день. Даже идя позади, он шел слишком уверенно как для того, кто не знал пути. И сейчас он говорит с такой точностью о том, что сам ангел предпочел бы забыть. Они спорят почти не обращая внимания на него, и Бэкхён согласен отдать голову на отсечение, что Чанёль знает что-то такое, чего не знает даже Сухо. – Я знаю больше, чем знают они, я знаю твою боль. - Режет слух, режет все нутро, и хочется взвыть от непонимания. Росток даёт свой первый, ещё не раскрывшийся бутон, зреющий буквально на глазах, обещающие при должном уходе стать раскидистым цветком. Сухо понимает, что происходит, и собственное бессилие бурлит внутри яростью. Чужая вера умирает на его глазах, хоть не так должно быть, совсем не так. Он знает. Но лишь скрипит зубами от злости, что просит найти выход, вдыхая глубже и беря себя в руки в очередной раз. Он не может проиграть чёртову демону. Даже такому как... – Это во благо, он должен очиститься, ради себя самого. Его еще можно спасти... - Слова уходят в никуда, его больше не слышат, и даже он чувствует, каким неверием отдает его же речь. – Да, вот только спасать нужно от вас. И это твой выбор, Бэкхён, ты сам должен решить, что для тебя есть спасение. - Впервые за этот долгий разговор к нему обращаются напрямую, перекладывают в его руки то, что с чем не могут определиться сами, но разве может это сделать один мальчишка, в голове которого все ещё вертится лишь один вопрос. – Кто ты, Чанёль? - он шепчет словно сам не свой, под наваждением, кажется, даже не моргая, глядя на демона потерянно, с нерациональной жалостью в глазах, мольбою объяснить ему наконец, что происходит. – Чанёль? Так тебя теперь зовут? Ты избавился даже от имени, которое дал тебе Он? – Смех архангела привлекает к себе внимание, и он на секунду разрывает зрительный контакт со стоящим перед ним. – Это было не мое имя, - мягкая усмешка на губах и лёгкий кивок головы из стороны в сторону. Так расслабленно. - Он ошибся, дав мне его. Не я тот, кто несёт свет. Это имя должно принадлежать другому. - Мягкий взгляд, устремлённый на мальчишку, и неверящий взгляд ясных глаз с другой стороны. Страшная догадка бьётся внутри юноши, точно птица в клетке. Его маленький бутон раскрылся, являя миру пышный алый цветок. – Быть не может... - Сухо роняет еле слышно. Он в самом деле не верит в это. – Скажи мне, Бэкхён. Подумай и скажи мне, ты всё ещё хочешь вернуться назад? - Чанёль серьезен как никогда, он мягко протягивает руку юному ангелу, надеясь получить согласие на своё не озвученное предложение. – Ты Люцифер... Ты дьявол... - мальчишка еле шевелит губами, всматриваясь в лицо мужчины. Он был наивно уверен, что разгадал того тогда, ещё в их первую встречу, во вторую ему казалось, что он на шаг впереди, а на деле... Как глуп он был. Глуп и смешон, пытаясь тягаться с самим дьяволом. Тот ведь в самом деле знал то, чего не знали другие, ещё тогда, в день его первого задания, Чанёль пришел к нему, потому что знал. – А ты свет. Ты тот, кто несёт свет, Бэкхён. - Впервые такая ласковая и мягкая улыбка демона не кажется оскалом. Его ладонь все так же тянется к мальчишке, и алый бутон, расцветший в душе того, даёт плоды. Тонкая бледная ручонка пока ещё нерешительно опускается в чужую широкую ладонь. Бэкхён почему-то совсем не боится. Оставляя свою боль и обиду позади вместе с Сухо, вместе со всем раем, он позволяет Чанёлю вести себя все по той же дороге назад, в свой новый дом. – Уже поздно. Думаю, твои друзья волнуются о тебе, - шепчет мужчина, когда от произошедшего не остаётся и следа, а холм сливается на горизонте с потемневшим небом. – Я могу вернуться к ним? - Робкий вопрос, но напряжение сказывается на тонких пальчиках, крепче сжавших ладонь мужчины. – Конечно можешь. Ты можешь делать все, что угодно, теперь ты свободен, Бэкхён.