Fucking glee

      Так, а вот спрашивать, как Эггзи очутился в гей-баре Scandls, – плохая идея. Серьезно, честно, правда – он сам не вспомнил бы и не объяснил, каким именно образом там оказался. Все это была сложная и запутанная цепочка: Себастьян, присоединившийся к ним за кофе Курт, поддельные удостоверения (Эггзи не соглашался!) – и, бах, шальная яркая вывеска.       Тяжело было состыковать все события, но Эггзи четко помнил, что пошел «за компанию» – чтобы Блейна от посягательств Себастьяна проще было беречь, вот, да. Не то чтобы Эггзи так сильно пекся за счастье Андерсона, просто тот действительно успел стать ему другом и его судьба, связанная с Куртом, а не этим отвратительно сладким Смайтом, была Анвину небезразлична. Вы вообще видели Смайта? Этот подозрительный, елейный тип мог наворотить дел исподтишка, однозначно – и Эггзи счел своим долгом проследить за его ловкими ручонками в этом чертовом гей-баре.       Впрочем, он почти сразу крепко об этом пожалел.       Заведение было из разряда обычных, ничего особенного, ничего из того, чем Эггзи мог бы быть шокирован. В Лондоне, например, (нет, он не перестанет сравнивать) случались местечки и поэксцентричнее, и похуже, и попровокационнее. Хотя вот для ребят из хора оно явно представлялось чем-то вроде запретного плода – вроде бы и попробовать хочется, а вроде бы и боязно, – но, удивительное дело, они довольно быстро втянулись. Упорхнули на танцпол – все втроем, а Эггзи, как столб, застыл в стороне, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.       «Заднеприводные», «геи», «пидары», как коротко, но в точку звали их на районе – все эти товарищи были ему не в новинку, вовсе нет, но, так или иначе, все равно вызывали дрожь по позвоночнику и напряжение прямо в солнечном сплетении.       Отчасти потому, что Эггзи все же предпочитал девушек. Высоких, длинноногих блондинок с пышными формами и умелым ртом – а не таких пидрил, как Чарли, что уверенно присоединился к нему за барной стойкой. Эх, зря все-таки Эггзи заскучал и решил выползти из своего темного угла, в нем сохраннее было.       – Ты, конечно, тот еще пидор, – восхитился Эггзи, когда Чарли заказал выпить и бессовестно стащил у него с тарелки лимон.       – Да я вообще единственный и неповторимый, – пожал плечами Хескет, не думая даже отрицать.       Согласие восхитило Эггзи еще сильнее.       – Ты мне не нравишься, – он чувствовал в Чарли соперника, опасного, мощного, способного на подлость, и действия в лоб казались ему единственно резонным способом обозначить территорию.       – Ты мне тоже, – хмыкнул Чарли, выпивая и не закусывая, – не мой типаж. Не люблю крепких коротышек.       – Бля! – Эггзи даже поперхнулся воздухом. – Я вообще-то не гей!       – Все так говорят, – улыбка Чарли из хитрой переквалифицировалась в неприятную. – А потом сделаешь хороший, мастерский минет – и все, потерялись. А ты, Гэри-и, – боже, как же ужасно он растягивал гласные, словно перекатывая их на языке своим низким, вкрадчивым голосом, – хочешь проверить на прочность свою «натуральность»?       Хохотнул хрипло, обдал пьяным дыханием напополам с запахом дорогого парфюма и ушел, моментально скрывшись в толпе, оставив Эггзи давиться словами и возмущением. М-да, давно у него так легко не выбивали почву из-под ног.       – Тебе же не нравятся коротышки, – брякнул он ему вслед, когда удалось наконец переждать резкий укол уязвленного самолюбия. – С ними ведь придется нагибаться и закатывать свои пижонские штаны, мудила.       Настроение моментально ушло в минус, оставив на месте любопытства лишь напряженное ожидание. Эггзи нахохлился, хотя, боже, его же не так просто задеть за живое, и конец вечера провел в молчаливом наблюдении за Блейном и за утешением Курта. Кажется, их отношения – как и уверенность Эггзи в себе – стремительно скатывались вниз по наклонной.       Ебанный Хескет.       А на следующий день в школе громыхнула, эхом прокатившись по всем этажам, премьера «Вестсайдской истории».       Эггзи был в ударе – постановку встретили овациями, и даже Арти, белый как полотно, спрятавшийся за кулисами Арти, наконец горделиво расправил плечи. А еще показал ему большой палец после вступительной песни, вызвав польщенную улыбку.       Эггзи правда старался. Он начистил до блеска ботинки, повязал узлом красную рубашку и долго-долго смотрел на себя в зеркало. После привычных адидасов и измятых кроссовок с бейсболкой набекрень свой внешний вид, отраженный в гладкой поверхности, слегка шокировал.       Перед «Америкой» к плечу его прильнула Тина, игриво взъерошила волосы, мастерски – и весьма неожиданно – брызнула лаком.       – Для красоты, – и порхнула в сторону, наводя лоск.       – Да я и так очаровашка, – Эггзи покачался на мысках, с сожалением вспоминая, что на отутюженных (он едва их не прожег) штанах не было карманов, и косо глянул на Коэн-Чанг, мысленно вспоминая движения.       – И не спорю, – счастливо расплылась в улыбке девушка и подхватила – своим каким-то особенным движением – под локоть. – Не волнуйся, Гэри, ты еще и умница. Ты со всем справишься.       Как знала, черт, что его немного трясло.       Но как только свет софитов выхватил лицо Эггзи из-за толстых кулис, дрожь и испуг растаяли. Далекой, тусклой картинкой из памяти выцвели гимнастическая дорожка и радостное лицо матери, встали перед глазами, как наяву. На Эггзи секундной волной накатили потертые, призрачные образы, послышался тренерский свисток, и воспоминания – линялые и безумно старые, но теплые, как июльское солнце – придали сил. Он понял, что да, по сути своей, сцена и выступления на длинных матах просторного зала имеют много схожего, много того, за что можно держаться, изгоняя из тела страх. Понял – и выпрямился.       Номер прошел на ура.       Эггзи кружился в танце, ловко балансируя на пятках, подхватывал под руки своих вечно меняющихся партнерш, грозно махал руками на Майка, появившегося из зала воплощением противоборствующей ячейки, и искренне получал удовольствие. На последних аккордах яркого и упоительного музыкального спора он бросил взгляд в зал, и тут же между рядов взметнулась узкая и мягкая ладонь.       «Мама», – промелькнуло в мозгу, и Анвин недоуменно улыбнулся, увлекая Тину в страстное танго, аккуратно обнимая тонкую талию. «Мама», – ухнуло сердце, набирая темп, разгоняя по венам жгучую, густую кровь.       «Мама», – осознал Эггзи, прогибаясь в поддержке, и вдруг сполна ощутил, насколько он счастлив быть здесь.       Уже в гримерке Тина восхищенно обняла его и честно призналась, что сегодня он показал себя во всем великолепии, что впереди у него большое будущее, а еще он очень классный, чуткий партнер. Эггзи потер заболевшую от улыбок челюсть, помассировал зудящие мышцы и смазанно проехался губами по нежной щеке.       – Спасибо, – прошептал он перед выходом на поклон, крепко пожимая руки, заглядывая в светящиеся азартом и наслаждением глаза.       Они заранее знали, что справились – по выкрикам из зала, по не стихающим аплодисментами, по раскрасневшемуся Абрамсу. И это было замечательно, это было так, что не объяснить и не описать.       И потому кланяться, посылая в затемненные ряды воздушные поцелуи, оказалось несказанно приятно.       Вечером Эггзи пробрался в материнскую комнату. Мишель еще не спала, и он присел на ее постель и осторожно поцеловал сухую кожу на запястье, пряча смущение. Такие ласки никогда не давались ему с легкостью и открытостью, это был верх интима в представлении Эггзи, но сегодня, в такой удивительный день, хотелось сделать для мамы что-то особенное.       – Спасибо тебе, – мать поднялась на подушках и обхватила его голову руками, прижимаясь лбом ко лбу.       Эггзи замер, впитывая всем телом тихое упоение, боясь пошевелиться и спугнуть момент. И мама наверняка прекрасно его понимала.       Поэтому так и сидели, слушая мерное дыхание спящей Дейзи, и Эггзи трепетно растаскивал эти бесконечные минуты на крошечные солнечные образы в своей памяти, тепля ощущение покоя в душе.       Через сутки он разбогател на синяки – ментальные и вполне физические. А почему? Ну, наверное, потому, что нахер лезть к его друзьям? За такие подъебы и издевательства можно и по зубам схлопотать однажды.       Хоккеисты, зажавшие Рори в туалете (это что, у них всегда такая стратегия – давить числом?), получили первыми. Эггзи вообще зашел отлить, но не сумел пройти мимо, когда заметил, что именно ожидает Флагана. Знакомство со школьными унитазами таким вот образом – хреновое, честно говоря, знакомство.       Один из спортсменов отлетел в сторону моментально, второго же Эггзи быстро приложил головой о дверь кабинки. Их было пятеро, поэтому Анвин торопился, четко просчитывая удары и действуя коротко, стремительно. Ушел в сторону с траектории пинка и мощным выпадом подрезал неудавшийся шаг. Улыбнулся грохоту падающего тела и замкнулся в глухой обороне, не давая оттеснить себя в угол. Главное – не открывать спину и бока, защитить Рори ровно до того момента, пока он сам не сообразит свалить отсюда в людное место.       Флаган, молодец, додумался до этого скоро – и Эггзи вздохнул чуть легче, рюкзаком парируя очередной удар и отвечая ногой с разворота. Не на того напали, долбоящеры. Добавил лбом в нос, размазал кровь по костяшке и рванул следом. В коридорах, как водится, и места больше, и спасительное сальто на лестничный пролет сделать проще и быстрей.       – Стой, скотина!       Эггзи обогнул стайку чирлидерш, потрогал языком разбитые губы – хорошо он, конечно, раковины лицом посчитал – и едва не врезался в мистера Харта, вышедшего из учительской.       – В мой кабинет, быстро, – тот смерил его непроницаемым взглядом и жестом остановил хоккеистов.       Спортсмены застыли, скалясь и плюясь. Эггзи улыбнулся им, демонстративно подняв оба средних пальца, и решил возвращаться домой окольным путем. Эти придурки явно будут поджидать его у главного входа.       – Анвин, хватит, – голос у мистера Харта не предвещал ничего хорошего, и Эггзи очень удивился, когда историк свернул на половине пути в боковой коридор. – Достаточно.       – Они хотели искупать Рори в туалете, – Эггзи и не старался оправдаться, просто, ну, это стоило сказать. – А куда мы, сэр? Ваш кабинет в другой стороне.       – Я знаю, – лаконично отозвался преподаватель и приоткрыл перед ним дверь.       – «Школьный психолог»? Серьезно?       – Абсолютно, Гэри.       Кабинет представлял собой строго убранное – ничего лишнего, все на местах и по полочкам – пространство, два удобных стула, стол, темное кресло психолога и весело подмигивающий монитор. А еще – прозрачную дверь и мужчину за клавиатурой в строгих очках.       – Мерлин, – обратился к нему мистер Харт, – это Гэри. Гэри, это Мерлин.       За секунду до того, как Эггзи едва не ляпнул «а Мерлин – это имя, фамилия, или вы тот самый маг?», психолог протянул ему руку:       – Эггзи, – пожал поданную в удивлении ладонь, – наслышан о Вас.       – Гэри…       – Нет, Гарри, этот юноша предпочитает называть себя Эггзи. Именно так, я прав?       – Да, сэр, – Эггзи поерзал на стуле, сцепляя пальцы в замок и беззастенчиво хлюпая носом.       Перед Мерлином хотелось вытянуться в струнку, но он поборол в себе это странное желание и внимательно оглядел стол. Ни одной особенной или ненужной вещи – только пачки мотивирующих листовок, педантично разложенных по несколько штук, кружка с кофе, записная книжка и стопка салфеток. Мерлин подал ему одну.       – Вытрите кровь и впредь не позволяйте себе столь опрометчиво ввязываться в драки.       – Они собирались искупать ученика в туалете, – повторил Эггзи и скомкал салфетку в мятый квадратик. Красные капли на белом смотрелись ярко и броско. – Одного из участников хора, моего товарища.       – Очень благородно с Вашей стороны, Эггзи, – на лице Мерлина не дрогнул ни один мускул, – но Вам стоит думать и о себе. Эта драка может быть занесена в протокол и личное дело. Если вы не перестанете защищать всех своих друзей, то испортите себе аттестат.       – Предлагаете отказаться от дружбы и взаимопомощи совсем? – Анвин сполз вниз по спинке, закинул ногу на ногу и уставился на психолога с неприкрытым вызовом.       – Предлагаю действовать менее топорно, – Мерлин легко усмехнулся, – не ведите себя как неотесанный дурень. Вам осталось два года, они многое могут решить в Вашей жизни.       – Гэри,… – мистер Харт замялся и счел важным поправиться: – Эггзи, мы пытаемся заботиться о каждом из вас и никогда не бросим в беде. Просто не подставляйся так больше. Я не могу вечно патрулировать коридоры и вылавливать тебя после стычек.       – Однажды на месте Харта может оказаться тренер Сью или директор, – добавил Мерлин и поправил распечатку, которая, по его мнению, лежала недостаточно ровно, – и тогда отвечать Вам придется в полной мере. Вы меня услышали?       – Да, сэр, – Эггзи вымученно вздохнул: эти двое умели работать в паре и осторожно, почти не давя, подталкивать учеников к верным мыслям.       – Лучше займитесь своим образованием и хором, – каменное лицо не выдавало ни единой эмоции, хотя умные глаза за стеклами очков смеялись, – Гарри успел рассказать мне, что Вы весьма успешны в этом деле. Советую не останавливаться на достигнутом.       Эггзи согласно кивнул и подскочил, готовый пулей вылететь вон из помещения.       – Конечно, – брякнул он, надеясь, что странный разговор окончен, – непременно. Могу я идти?       – Можете. Буду ждать Вас каждый вторник и четверг после уроков в профилактических целях. Не будет лишним научить Вас правилам поведения.       Эггзи фыркнул, выскочил за дверь и остановился. Уйти без мистера Харта, который вот уже второй раз вытягивает его из неприятностей, не хватило ни совести, ни духа. Чертов заботливый историк.       – Спасибо, – когда Харт вышел из кабинета, Эггзи старательно ковырял носком пол, вовсе не собираясь поднимать глаз. Благодарности все еще давались ему с трудом. – Спасибо Вам, сэр, за помощь.       – Не за что. Только пообещай мне, что будешь ходить на эти встречи с Мерлином. То, что он предлагает – меньшее из зол, уж поверь. Да и над собой поработать тебе не помешает. Запомни раз и навсегда, Эггзи: манеры – лицо мужчины.       Сурово нахмуренные брови и усталый вид как-то шли в разрез с представлениями о неутомимости и доброжелательности, но Эггзи успел проверить на шкуре, что мистер Харт – отличный мужик, хотя, конечно, со своими странностями. Поэтому он кивнул, стараясь не отставать от историка ни на шаг и запоминать все, что тот скажет.       Манеры – лицо мужчины. Ага, принято.       – А Мерлин – это имя или фамилия? – все же не сдержался Эггзи спустя долгие секунды молчания. – Или психолог и впрямь тот великий маг из легенд? А где же тогда его рыцари Круглого стола?       – Психолог – мой супруг, а об остальном спроси его сам.       – Ваш ... кто? Твою ма-а-ать!..       – И не ругайся, пожалуйста. Джентльмену брань не идет.       – Как переехали в Лайму, так вокруг одни пидоры, – пожаловался он матери на выходных, как только царапины немного подзажили и перестали саднить.       – Разве это плохо? – Мишель ответила внимательным взглядом и лукавой улыбкой уголками губ.       Эггзи вспомнил мистера Харта, Блейна и Мерлина – и крепко задумался.