Fucking glee

      Мама объявила, что они переезжают, в четверг, за четыре часа до вылета. Эггзи, мягко говоря, офигел, но тут же бросился собирать вещи. Спорить с матерью – сама по себе глупая идея, а спорить с нервничающей и запихивающей ногой в старую сумку игрушки матерью – еще и травмоопасная. Он прекрасно это знал.       Вещей у него оказалось немного: несколько спортивных костюмов, в которых он ходил до школы и обратно (ну иногда и в ней), любимые бейсболки, их по пальцам пересчитать, да пара изорванных кроссовок и носков в менее плачевном состоянии. Это из важного – и самого труднозапихиваемого.       – Труднозапихуемого, – гоготнул Эггзи, уверенно засовывая одежду в просторный рюкзак.       Собрать мелочевку оказалось проще, но не быстрей. Любимые безделушки валялись по всей комнате – под мебелью, на подоконнике и в тайнике у обшарапанной стенки, настолько неприметном, что даже Дин ни разу не сумел его отыскать. Эггзи этим фактом действительно гордился, мысленно раздуваясь от радости, когда жирный ублюдок проваливался в очередной попытке и кидался на него с кулаками. Он терпел синяки и разбитые губы, стоически молчал и хранил в крошечном пространстве (восемь на пять за обломанным куском обоев) особо милые сердцу мелочи.       Эггзи вытаскивал их с огромной скоростью и кое-как расфасовывал по карманам, понимая, что на вещичках нельзя задерживаться взглядом. Пара секунд – и он необратимо впадет в ностальгию, а маме там, может, помощь нужна. Так что мячик-попрыгун, спасший его в недавней драке (практически случайно), наполовину пустая пачка жевачки, две бумажные десятки и ловко подрезанный у кого-то, но слишком приметный для пользования на районе ярко-розовый кошелек быстро сгинули в недрах бездонного рюкзака.       – Чертова сумочка Гермионы, – немножко нервно хмыкнул Эггзи и утрамбовал оставшееся и нежелающее вмещаться.       Он отлично понимал причину их спешки: Дин был на работе (разбое) и вернулся бы в их одинокую квартирку на окраине Лондона в лучшем случае через полтора часа, а, значит, до этого момента у них еще было время. По-хорошему, здорово бы оказаться через эти девяносто минут уже в аэропорту – территории нейтральной, куда не особо желали ходить бандиты по маленьким, не требующим детального внимания делам. «По-хорошему» – это «собрав хотя бы половину вещей», а, судя по маминым вскрикам из гостиной, они не упаковали и четверти.       – Твою ж, – Эггзи подобрал застегнутый впопыхах рюкзак и выскочил из комнаты.       Сейчас он точно не стал бы допытываться, почему отъезд случился столь срочно, но вот помочь ей явно не будет лишним. А поговорить – да-да, Эггзи давно ожидал чего-то подобного – еще успеется.       Мать была ему очень признательна за понимание и спрятанные в свои вещи документы и баночки с едой для Дейзи.       – Спасибо, милый, – слабо улыбнулась она уже в такси и добавила: – Объясню все в самолете.       Эггзи ласково погладил ее по руке. Про оставленные на столе учебники и приколотую к ним нецензурную записку, предназначенную Дину, он тактично промолчал.       Про США многого не расскажешь: эта страна слишком шумная, слишком эмоциональная для истинного британца, безумно яркая и ветреная. Эггзи сохранил свои первые впечатления о ней где-то глубоко под слоями кожи и мышц, чуть левее сердца.       По сути, ему было глубоко все равно, куда они направлялись.       Для него было главным чтобы урод Дин больше не трогал маму, не орал на Дейзи, да и вообще – сгинул быстренько ко всем чертям. Когда-то Эггзи брякнул ему эти пожелания в лицо и провалялся в лондонской захудалой больнице несколько дней с переломами и ушибами. После этого злость по отношению к отчиму стремительно превратилась в ненависть и жгучую потребность зубами разорвать паскуде горло.       Тогда он его тоже укусил, оставив красноречивую вмятину на волосатой ручище, но, черт, как же этого было мало.       Темные чувства, как бурлящая лава, волнообразно росли внутри Эггзи с каждым кровоподтеком на скуле мамы, с каждым испуганным (он умел распознавать тональности) криком сестры. Себя в плане боли Эггзи ставил в последнюю очередь, но харкать кровью на пол школьного сортира между физкультурой и химией не очень-то и в кайф.       Так что теперь он был готов свалить из гребанного Лондона хоть в Индию, лишь бы обезопасить маму и Дейзи. Невозможность защитить их занозой сидела где-то в печени, и Эггзи давно решился на побег морально, обозвав его «стратегическим отступлением». Он ведь умный и достаточно здравомыслящий мальчик – неплохо понимает, что против шайки здоровых мужиков ему не потянуть даже с пресловутым паркуром.       Городишко в штате Огайо, в котором затесались давние (очень-очень) мамины знакомые, не сильно отличался от любых других городов, и был абсолютно ему безразличен. Волновало Эггзи только то, где и каким образом они будут жить. Маму, судя по дрожащим губам и полным слез глазам, тоже.       – Спокойно, – твердо сказал Эггзи и подтянул рюкзак поближе к себе. – Все будет в порядке. Мы не пропадем.       Он, знаете ли, верил в удачу.       Обустроиться, к удивлению, удалось чуть ли не сразу.       У мамы действительно оказались знакомые, действительно давние – только теперь к данной формулировке Эггзи добавил бы еще «замечательные», «милые» и «готовые помочь». Эти люди любезно предоставили им свой диван в гостиной, выслушали сбивчивый мамин рассказ, покачали головами и ушли совещаться на кухню. Долго возились с телефоном и бумагами – Эггзи украдкой следил, пока мама укладывала спать уставшую сестренку, – а потом объявили, что у них будет дом.       Дом. Не Динова хата, выселением с которой он вечно угрожал. Не та жалкая пародия, которая была у них еще до него. Дом. Свой, настоящий.       – Точно? – переспросил Эггзи и опустился на стул.       Ноги его не держали.       – Конечно, за него придется посражаться, – усмехнулся пожилой мужчина, мистер Кент, но в его тоне не слышалось ни яда, ни поддевки. – Тебе придется работать, – обратился он к матери, – Гэри пойдет в школу. Такому бойкому юноше, как он, просто необходимо получить образование. Будет немало трудностей, – покачал головой, словно сомневаясь, и Эггзи с трудом подавил в себе порыв вцепиться ему в рукав и не отпускать.       Будто бы это могло заставить его передумать.       – Тем не менее, это дом, – весомо и коротко произнесла мама, и в ее голосе сквозило такое же волнение, что превращало Эггзи изнутри в мелкую крошку. – Дом.       – Отлично, – все закончилось безумно скоро для того, чтобы Эггзи осознал сказанное. – А теперь отдохните, у вас был непростой день.       Адский, добавил бы Эггзи.       – А у вас в родственниках нет никакого Кларка? – ляпнул он вместо того, чтобы сказать банальное, но такое правильное «спасибо».       Мужчина молча улыбнулся ему в ответ и выдал чистое постельное белье.       Утром на журнальном столике Эггзи обнаружил свежий комикс про Супермена.       Эггзи часто говорил, что удача ему благоволит, а фортуна – его любит. Так вот: в случае с поступлением в школу МакКинли обе повернулись к нему задом.       Не то чтобы все было настолько плохо, просто Эггзи всегда чувствовал себя лишним элементом в новых (абсолютно всех) местах, а тут и вовсе с первых шагов за порог ощутил ненужным. Школа жила своей жизнью, разбившись на лагеря: стандартно «качки», «крутые чики», «ботаны», «чирлидерши» и … «музыкальный кружок»?       Эггзи знать их не знал, но весь МакКинли гудел после прошлого учебного года, как рой ос. Со слов и слухов выходило так, что кучка школьных отбросов, собранных по принципу «беру всех убогих и сирых», одержала победу на каком-то там этапе какого-то важного музыкального конкурса.       Звучало интересно, непринужденно, как приправленная ложью шутка, и Эггзи все глаза проглядел, пытаясь вычислить рядом с собой хоть одного «лузера» из странного хора. Да, даже несмотря на успехи, в школе этих ребят все равно называли именно так, и гонения на них не прекратились окончательно.       А вот на Эггзи только начались.       – Британец? – хмыкнули несколько парней совершенно неприятно, когда он пробегал мимо их компании на физкультуре. – Скучаешь по своему чаю в five o’clock?       Эггзи, не собираясь отвлекаться, спокойно продемонстрировал им средние пальцы обеих рук.       После уроков его отловили на заднем дворе и хорошенько макнули лицом в мусорный бак. Не следовало, наверное, испытывать судьбу.       А вот изучить узкие улочки и их перекрестья – следовало. Однозначно. В следующий раз будет проще взобраться с разбега на стену и засветить засранцу ногой прямо в рожу.       – Господи, Гэри! – мама отвлеклась от плиты и всплеснула руками. – Срочно возьми лед!       Эггзи не чувствовал боли: из разбитой губы давно перестала капать густая, темная кровь, а синяк под глазом сам по себе пройдет через несколько дней. Ничего страшного, честно – но он все равно безропотно потянулся к холодильнику. Мать цокнула языком и сделала ему знак шаркать по кухне тише, Дейзи-то уже спит.       Эггзи с тяжелым вздохом опустился на стул и лениво вытянул ноги, пялясь на запачканные мыски кроссовок. Болели отбитые по собственной глупости ребра. Наперед надо внимательнее смотреть туда, куда убегаешь.       Было обидно, что в драке подвела глупая и неоправданная самоуверенность. В Лондоне он не боялся кидаться, как цепной пес, на дружков Дина, матерых кабанов, а тут продул каким-то школьным задирам так позорно и просто.       – Что, опять? – поинтересовалась мама, присаживаясь напротив. – Милый, – провела ладонью по его щеке, и Эггзи, кивнув, поддался на ласки, – ну что же ты?       Отвечать было нечего. Не скинешь же любую потасовку на наглость и неумение молчать, стыдно ведь признавать за собой провал таких масштабов. Вместо ответа он прислонился лбом к мягкой узкой ладони и прикрыл глаза.       Наверное, во всем сказывался еще и стресс последней недели. Эггзи хотел бы не лезть в драку, но не мог. Напряжение отчаянно требовало выхода, и стереть кулаки в кровь о чью-то спину казалось заманчивой идеей.       – Все в норме, – хрипло прошептал он, щурясь и посматривая на мать из-под полуприкрытых ресниц. – Правда, мам, – Эггзи нашел в себе силы подняться и чмокнуть ее в макушку. – Доброй ночи.       Дико хотелось спать, хотелось так, что буквально слипались глаза. Эггзи поднялся по лестнице к себе и упал лицом на мягкую – свою! – кровать.       Кенты не обманули: и впрямь нашли им дом, а мать начала подрабатывать на скорую руку. Эггзи не хотел задумываться, кому эта тихая и светлая двухэтажная постройка принадлежала раньше, но мышцы под кожей напряженно ходили ходуном недели две. Он реагировал на каждый стук в дверь, уверенный в том, что все это – очередная подстава. Но дни шли мирно, и Эггзи успокоился, и полюбил – как-то резко, почти что сразу – возвращаться, открывать своими ключами замок, разуваться на поскрипывающих половицах и целовать маму в висок, не пугаясь шорохов и пьяных мужских криков.       Разве могли сравниться с этими тишиной и спокойствием, плату за которые Эггзи отдавал ежегодно метрами нервов, разбитая губа и парочка царапин на спине?       Конечно, нет.       Так что, правда, все было в норме.       – Они поют, – заявил Эггзи, ловко поджаривая хлебцы и кося на мать хитрым глазом.       Женщина держала на руках дочку и с умиленным лицом перебирала ее отросшие волосы.       – Кто? – улыбнулась она, мимолетно глянув на сына, что возился с тарелками у плиты.       Сегодня Эггзи вернулся значительно раньше, не в сопровождении у вечернего полумрака.       Он старался учиться, да, как и обещал матери и мистеру Кенту, но последние пары прогуливал так же безбожно, как и в старой школе. Но теперь Эггзи тратил время не на встречи с друзьями, которых он тут еще банально не завел (и не особо-то собирался), и не на разборки, а на работу в ближайшей автомастерской.       Так что с их с мамой скромных накоплений за половину месяца удалось кое-что отдать старикам-Кентам за жилье, а на остатки купить Дейзи миловидную плюшевую кошку. Отличный расклад.       Эггзи собой гордился и очень не хотел влипнуть в неприятности и сдать из-за этого по тормозам.       Хотя в неприятности он влипал постоянно – и в этом была его основная проблема.       – Ребята из МакКинли. У нас есть школьный кружок, – он выключил плиту, – «Новые направления», кажется. Прикинь, ими руководит историк, – хихикнул, придвигая стулья к столу, – ходячий капец, а не мужик.       – Почему же?       – Ну, он это, пида… – Эггзи запнулся и сделал вид, что подавился. Не при Дейзи, не стоит. – Замужем, в общем, за каким-то чуваком.       – И?       – В смысле «и»? – придвинул матери тарелку. – Ты ешь давай, вот что.       – Я ем, милый, – мама кивнула, явно думая о своем. – Что же с ним не так?       – А разве его ориентации и того, что он руководит кружком двинутых на голову поющих ребят, недостаточно?       – Ты хорошо присмотрелся к ним, чтобы заявлять о подобном с такой уверенностью? – лукаво подмигнула женщина. – Может, вам бы удалось найти общий язык, если бы ты пообщался с ними подольше и поближе?       – Нет, мам! Даже не думай!       Сказанное в шутку на глазах Эггзи обрастало серьезным смыслом и реальной угрозой.       – О чем, милый?       Пение было чем-то вроде табу в их семье. Мама знала, Дейзи знала (но это не точно), что Эггзи пел и – больше того – любил петь, но все дружно хранили это в секрете. Особенно от гниды Дина – и самого Эггзи, внезапно, правда?       Мать откровенно считала, что у него талант, пыталась пару раз намекнуть ему об этом, апеллировала тем, что и его покойный отец был бы рад развитию именно этих способностей сына (а не паркура), но Эггзи стоял насмерть.       Потому что где это видано, чтобы такой гопник, четкий пацан, как он, пел? Это ведь даже звучало глупо.       Да и в драке ему бы вряд ли пригодилось умение выводить рулады. Куда уж практичнее – и для жизни важнее – уметь быстро бегать, высоко прыгать и бить четко в солнечное сплетение.       – Мама!       Но, конечно, переезд вкупе с новостью о «Новых направлениях» возродили в маме надежду. Эх, не надо было заводить эту тему.       – Поняла, – Мишель смерила Эггзи неодобрительным взглядом. – Но, милый, это могло бы…       – Нет!       Эггзи недовольно засопел и с двойной силой принялся за еду.       Вот же черт.       – Ты ведь это несерьезно?       Эггзи был зол. Зол настолько, что ему казалось, будто вот-вот пар повалит из ушей, а кожа лопнет под напором кипящей крови.       Он ворвался домой как ураган, ногой отпихнул небрежно скинутый рюкзак и кинулся в недра комнат искать мать. В висках шипела лава, стучала кузнечным молотом прямо по мозгам.       – Мама!       Мишель протирала пыль на книжном шкафу в гостиной.       Поселив их тут, Кенты оставили не особо много мебели и вещей, но этого хватало для жизненного минимума (или стандарта, по мнению Эггзи), хотя большой и громоздкий шкаф, в котором книг стояло по пальцам пересчитать, в полупустой гостиной выглядел слегка нелепо. Впрочем, Эггзи обнадеживал себя мыслью, что когда-нибудь он обязательно заставит полки из темного дерева самыми лучшими и интересными изданиями.       – В чем дело, Гэри?       – Хор, мама.       Эггзи смотрел на нее – такую тихую и цветущую – и медленно выкипал: злиться на мать казалось недостойным и нечестным, сам проболтался, сам виноват. Бессильно махнув руками, он опустился на диван и спрятал лицо в ладонях.       – Ну зачем? Только этого мне не хватало!       Он только-только сумел зарекомендовать себя в школьном кругу как смышленого соперника, а тут – господи боже! – мама с ее странным пониманием помощи и развития сына. Тщательно составленный и отвоеванный образ грозил рухнуть как карточный домик.       – Ты говорила с мистером Хартом, я знаю, – простонал Эггзи, когда мать опустилась рядом и стряхнула с его головы кепку. – Наверняка по поводу хора, а не моей успеваемости. Так ведь?       – Милый, – ласковая рука пригладила взъерошенные светлые вихры, – послушай меня.       Мама заглянула ему в глаза и доверительно наклонилась вперед:       – Я горжусь тобой, сынок. Тем, какой ты у меня взрослый, самостоятельный. Храбрый. И именно поэтому я считаю, что мир обязан увидеть твои способности. Гэри, ты талантлив, не хорони этот дар внутри себя, – мама говорила с жаром, с кристально-чистой уверенностью, но Эггзи лишь хмыкнул ей в ответ. – Ты никогда не боялся добиваться своего, отстаивать выбранную точку зрения – почему же сейчас ты не хочешь рискнуть?       – Риск не оправдан, – кривая усмешка, а внутри, как ни странно, больше не лава, а надежда волнами. – Это не то, что может принести мне какую-либо пользу.       – Отчего ты так уверен в этом? – тонкий палец прочертил дугу в воздухе и мягко ткнулся Эггзи в грудь. – Я ведь вижу, ты этого хочешь… Не обманывай сам себя, не надо. Расправь плечи, как ты всегда это делаешь, – Мишель не сдержала улыбки, глядя на то, как еще сильнее набычился сын рядом с ней, – и рискни.       Споры с мамой изначально были обречены на провал.       Она не стеснялась пользоваться женскими хитростями, могла одним только взглядом сломать любую оборону и докопаться до сути. А потом нежно, не калеча, надавить – так, что сложишь оружие и побежишь выполнять просьбу, не дожидаясь уговоров.       Эггзи был без понятия, как именно работает этот механизм и в чем его загвоздка – и оттого вечно прогибался.       Гребанные женщины.       – Я попробую, – наконец сдался он, сам не веря в то, что соглашается. – Только попробую, слышишь? Пара занятий и я свалю из этого хора, вот увидишь.       Затея была, честно говоря, хреновая.       – Конечно, – согласилась мама, и глаза ее улыбались. – Мистер Харт показался мне прекрасным человеком, так что не торопись с выводами, Гэри. Может быть, тебе и понравится.       Да ни за что на свете.