Метка

Раф жмурится, подставляя лицо яркому солнцу. Чувствует разливающуюся по телу приятную негу, купаясь в теплых лучах и упиваясь ласкающим слух пением птиц. Улыбается, зарываясь пальцами в траву и перебирая полевые цветы. Их так много, что, кажется, будто она тонет. В воздухе витает специфичный горько-сладкий запах. Сил на, чтобы подняться, совсем нет. И не нужно. Ей так хорошо здесь. Как никогда и нигде прежде. Вокруг — ни души. Только потрясающая, поражающая своей красотой и необузданностью природа и она. Шум водопада слышится где-то очень вдалеке, практически сливаясь с щебетанием пташек. Раф не помнит, как здесь оказалась. Лишь знает, что не хочет уходить. Дышит глубже, наслаждаясь каждым мгновением. С жадным интересом рассматривает цветки — голубые, белые, розовые, желтые. Всех цветов радуги. Почти волшебно. И здесь, в самом центре, лежит она, утопая в долгожданном удовольствии. Греется, приподнимая подол летнего белого платья. Не знает, откуда у нее этот наряд, но с кокетством подмечает, что оно удачно контрастирует с ее тоном кожи и фигурой. Наверное, это то, что люди называют Раем? Она не уверена. Медленно переворачивается набок, смотря на то, как собственные волосы, вязнущие в зелени, переливаются в лучах солнца золотым оттенком. Почти сверкают. Одной рукой прикасается к раскрывшемуся цветку, подставляя ладонь и позволяя маленькой бабочке пересесть. С коротким радостным смехом отпускает в небо, наблюдая, как та раскрывает пестрые крылья и упорхает ввысь. Так хорошо. Если не считать одно маленькое «но». Все кажется каким-то неестественным, бутафорным. Слишком ярким, слишком светлым. Подозрительным. Неполноценным. Внутри поселяется уверенность, что что-то не так. Чего-то не хватает. Словно от нее оторвали что-то очень ценное и не вернули. Рай не может быть таковым. Неожиданно чьи-то холодные пальцы проходят вдоль ее шеи, вырывая испуганно-блаженный стон. Раф, не открывая глаза, прикусывает нижнюю губы и задерживает дыхание. За ее спиной кто-то есть. Томно дышит на ухо, заставляя покрываться мурашками. Медленно скользит по ее телу вниз, костяшками очерчивая каждый позвонок. А после — ладонью впивается в бедро, сминая нежную плоть, пока вторая рука слегка приподнимает за корпус и врезается в талию. Прижимая к себе так собственнически, властно. Хочет возразить, но не может. Вместо сотни слов и ругательств со рта срывается лишь непонятный, неразборчивый хрип. Раф не понимает, что происходит. Нутром лишь чувствует одно: теперь все правильно. Полноценно. Как должно быть. Выгибается дугой, в неосознанном, молчаливом жесте прося еще. И ей дают. Незнакомец действует вызывающе, чересчур самоуверенно. Очерчивает бедро, спускаясь ниже и раздвигая ноги. Дразнящими движениями рисует незамысловатые символы по внутренней стороне. Вторая его рука, что впивалась в изгиб талии до боли, тем временем игриво двигается выше, пока не сжимает полную девичью грудь. Раф едва слышно, стыдливо стонет, чувствуя обжигающе-холодные прикосновения к коже, что скрыта лишь под тонкой, почти невесомой белой тканью. Чужие пальцы настойчиво сжимают сосок, заставляя в беспамятстве откинуть голову. Внизу живота завязался тугой узел желания, заставляя бедра инстинктивно напрячься и сжаться. Вдруг становится очень темно. Она с недовольством открывает глаза, замечая, что солнце скрылось за облаками, оставляя после себя лишь серость. А разноцветные цветы, что покрывали собой все поле, в одночасье стали одного-единственного оттенка. Иссиня-черного. Такого глубокого, манящего и одновременно пугающего. Это действует почти отрезвляюще, и Раф мотает головой, ощущая едкий укол где-то в глубине души. Здравый смысл пытается прорваться, скребя когтистыми лапами по сердцу. «Что ты делаешь?» — спрашивает саму себя и отчаянно пытается отодвинуться. Освободиться от настойчиво прижимающих к себе оков. Но руки соблазнителя тянут обратно, поворачивая голову за подбородок. Он напористо впивается в ее губы, проводя языком по нижней губе и почти до боли прикусывая. Не давая времени опомниться, углубляет поцелуй и властно подминает под себя. Укладывает на траву, заставляя утопать в иссиня-черных цветах и укрывая своим телом от внешнего мира. Целует требовательно, жестко, не оставляя ни единого шанса, чтобы воспротивиться. Затмевая рассудок и заставляя тяжело дышать. Раф цепляется за остатки контроля, пытается мыслить рационально, но не выходит. В голове — туман; перед глазами — расплывшиеся пятна. Не может вглядеться и распознать мужчину, что сейчас так искусно и неумолимо доводил ее до сумасшествия. Он зафиксировал ее руки над головой, продолжая сладостные пытки. Действовал почти грубо, до боли сжимая в своих объятиях. Оставлял яркие следы на шее, что скоро, несомненно, превратятся в постыдные засосы. Словно старательно пытался пометить собой, давая понять всем остальным и ей в первую очередь, что она — его собственность. Игриво спускался ниже, скользя языком по надключичной ямке и обратно — к чувствительному местечку у уха. Наигравшись, возвращался с поцелуями к груди, прикусывая и тут же — словно извиняясь — зализывая образовывающиеся отметины. Втягивал в рот сосок, что призывно торчал из-под почти прозрачного слоя одежды. — Всегда было интересно, какая ты на вкус, — с ехидством в голосе проговорил, издавая низкий гортанный звук. Раф дернулась, сжимая ноги вместе, когда его руки нетерпеливо проникли под платье. Он хмыкнул, поглаживая колено в успокаивающем жесте и призывая расслабиться. Это подействовало опьяняюще, и она сдалась, уступая. Холодные пальцы вновь прошлись по внутренней стороне бедра, но в этот раз действовали более настойчиво, нетерпеливо продвигаясь выше. Она жалобно заскулила, не понимая, можно ли поддаться искушению и позволить зайти дальше. Почувствовав прикосновение к резинке нижнего белья, Раф рвано выдохнула. Было одновременно так сладко, приятно, но вместе с тем — невообразимо стыдно. Щеки вспыхнули, когда осознала, что загадочная тень, вжимающая ее в траву, отодвинула мешающуюся ткань, открывая себе полный доступ к телу. Незнакомец хмыкнул, ощутив ее желание. Надавил на чувствительную плоть, собирая доказательства страсти. Или — вернее сказать — ее испорченности и порочности. — Можешь же быть послушной. Так почему всегда упрямишься? Разум окончательно затуманился, идя на поводу невиданных доселе удовольствий. Так правильно и неправильно одновременно. Ей было хорошо. Слишком хорошо — до протяжных стонов и молебных «еще», которые никогда не сорвутся с языка. Жалкие осколки гордости не позволяли. И все же, услышав это, Раф мотнула головой, заставляя себя очнуться. Говорить с собой столь снисходительно — непозволительная для других роскошь, которую никогда не позволит. Игнорируя собственные потребности, резко его оттолкнула, попутно скрещивая ноги. Наслаждаясь секундным помешательством и непониманием, довольно улыбнулась. В игры ведь положено играть двоим? Принимать чужие правила — забавно, но устанавливать свои — еще лучше. Убежать сейчас, пока рассудок держит главенство над эмоциями — лучший исход. Так поступил бы любой ангел, что случайно ступил на скользкую дорожку, теряясь во тьме. Ушел бы, ища спасения и замаливая грехи. Но Раф понимала, что это будет расценено как проявление слабости и трусости. Нет. Надо действовать изящнее. Более тонко. Бить тем же оружием. Празднуя свою маленькую победу, вызванную обезвреживающим, нестандартным поведением, на этот раз сама потянулась вперед. Толкнула, заставляя его сесть и соблазнительно усаживаясь сверху. Оседлала бедра, решительно притянув к себе за шею. В невинном, нежно-дразнящем жесте примкнула к губам, даря целомудренный поцелуй. Насмешливо покачала головой, отдаляясь, когда он попытался его углубить. Судя по играющим желвакам и плотно сжатой челюсти ее таинственный партнер был недоволен. Он с силой сжал ее талию в своих руках, вырывая болезненный стон. «Что-то поменялось» — поняла, замечая, что теперь может разглядеть его лицо. Словно этот маленький спектакль вывел его из себя, позволяя дурману рассеяться. Но неизменно все еще было одно: Раф не могла его узнать. Будто видела впервые. Это интриговало и подстегивало продолжить игру. Тем более, что нутром чувствовала: они знакомы. И — более того — будто знают друг не один век, будучи крепко связанными. Ведь ей было до смешного спокойно, уютно и приятно от этой близости. Она любовно провела по его щеке, лаская так, словно перед ней самый родной и дорогой сердцу мужчина, а не неизвестная тень. Смотрела нежно, томно улыбалась. Еще раз прильнула к губам, опускаясь с поцелуями к линии подбородка. — Маленький ангелочек решил поиграть? — ядовитый, колючий смех разрядил полную тишину. — Хорошо, я дам тебе шанс попробовать свои силы. Что-то внутри нее щелкнуло. Голос звучал насмешливо, с неизменными нотками сарказма. Раф застыла, несколько раз быстро моргнув. Опустила глаза, понимая, что, наконец, может рассмотреть лицо того, кто еще несколько минут назад почти что завладел ею. — Ты? — недоверчиво прошипела, ощущая, как воздух разом выбили из грудной клетки. Это было похоже на то, как тебя резко обливают ледяной водой. Осознание приходит не сразу, а в ушах стоит гул. Встретилась взглядами с презрительными золотисто-карими и испуганно отскочила, падая на траву. Тяжело сглотнула, коря себя за откровенную глупость. Дышала тяжело, гневно, прожигая в нем не одну дыру. — Я, — самодовольно подтвердил, усмехаясь. С неприкрытым наслаждением наблюдая за ее реакцией. Доступная. Легкомысленная. Идиотка. Вот кем она была в данный момент. Хотелось немедленно вымыться, чтобы стереть все эти омерзительные прикосновения, а еще лучше — облить себя кислотой с ног до головы. Чтобы точно убедиться, что это поможет. Ведь даже трехкратный душ с оттиранием себя до красноты не поможет — он предусмотрительно оставил на ее коже с десяток тошнотворных отметин. Ублюдок. — Что, так быстро сдалась? — саркастично протянул, вставая на ноги, — совсем на тебя не похоже. — Разочаровано покачал головой. Раф скривила губы, мысленно посылая сотни проклятий. — Подонок, — выплюнула ледяным тоном, ощущая дрожь отвращения по всему телу. — Еще две минуты назад ты была готова признать меня своим богом. Взгляд Сульфуса вдруг поменялся, становясь более озлобленным, черствым, расчетливым. Словно не ожидал такой резкой смены настроения и неприятных слов в свой адрес. Неужели думал, что она падет на колени и будет радостно хлопать в ладони после такого омерзительного обмана? Он медленно поднялся, приближаясь размеренно, будто хищник, вышедший на охоту. Опустился на корточки, хватая за подбородок и силой вынуждая на себя смотреть. — Прекрати играть с огнем. Прекрати высовываться, — процедил тоном, не терпящим возражений. — Это мое последнее предупреждение. Она дернулась, ударяя его по запястью и отворачиваясь. Видеть его, дышать одним воздухом казалось теперь настоящей пыткой. Нахмурилась, борясь с желанием прямо сейчас уничтожить раз и навсегда. Как жаль, что у нее не было с собой подходящего оружия. — Кстати, дружеская просьба: когда в следующий раз решишь довести себя до полного изнеможения, то предупреди заранее. Или хотя бы доведи дело до конца и покончи с собой, — ехидно прошептал, склонившись к уху. — А теперь — спи крепко, мой ангел. Сульфус рассмеялся, смотря презренно; так, словно вышел из боя победителем. Сейчас он выглядел как тот самый безжалостный демон, которым пугают смертных грешников. Беспощадный. Бездушный. Чудовище в красивой обертке. Он растворился под аккомпанемент собственного смеха так же быстро, как и появился. Оставляя ее наедине. Солнце тут же пробилось сквозь облака, озаряя поляну теплым свечением. Иссиня-черные лепестки цветов тотчас сменили свой оттенок, возвращаясь к нежным, радужным. «Спи крепко, мой ангел». «Спи». Когда до Раф наконец дошел смысл этих слов, все вокруг закружилось, смешиваясь в единую гамму. Испепеляясь.

***

С громким вскриком она открыла глаза, приподнимаясь в постели и тяжело дыша. Прижав руку к груди, пыталась успокоить бешеное сердцебиение. В горле ужасно пересохло, но это сейчас было последним, о чем стоило заботиться. Отодвинув край одеяла, Раф с трудом встала на ноги. Затекшие мышцы нещадно ныли, сопротивляясь неожиданной нагрузке. Едва не упав, она, словно в сумасшедшем бреду, быстро добрела до ближайшего зеркала. Разглядывала себя пристрастно, с особой внимательностью. Помнила ведь, что шея была вдоль и поперек помечена поцелуями этого жуткого исчадья Ада. Но сейчас — абсолютно чиста. Как и всегда. Шумно выдохнув, облокотилась о стену, пытаясь привести мысли в порядок. Наконец оглядела себя с ног до головы, с удовольствием подмечая, что на ней была больничная роба, а не отвратительный белый шелк. Все это было лишь ее кошмаром. Самым отвратительным, пугающим и мерзким в жизни кошмаром. Просто сон. Глупая шутка подсознания. Сульфус никогда бы к ней не притронулся. Он даже смотреть в ее сторону не может. Впрочем, как и она сама. Раф никогда бы в здравом рассудке не допустила такого низменного для себя поведения. Бесстыдно стонать, лежа под неизвестным парнем, тянуться за поцелуями — это не про нее. Рассудок неизменно брал верх над гормонами и эмоциями. Всегда ведь тщательно следила за своей чистой репутацией. Но почему в моменте это было… так хорошо? Почему казалось правильным, чем-то само собой разумеющимся? Словно они — давно влюбленная пара, что изучала и наслаждалась друг другом не в первый раз. Почему на душе было так приятно, тепло? Почему улыбалась, как счастливая идиотка и тянулась за новыми прикосновениями? Вела себя совсем как приемная мать, которая также тянулась к своему мужу, что был ее истинным соулмейтом, родственной душой. Мог ли быть этот сон чарами метки, которая противится их упрямому решению держаться друг от друга подальше? «Нет», — отдернула себя немедля. Это невозможно. Их связь, кажется, окончательно разорвана. Метка на ее запястье не горела уже некоторое время. Померкла спустя пару дней после того, как она начала заниматься с Теренсом. Врываться в его кабинет тогда было бессмысленно. Необходимо было лишь немного подождать и понаблюдать. Раф не чувствовала никакой, даже остаточной связи с Сульфусом. Не перебинтовывала по утрам кровоточащее запястье, не ощущала чужого присутствия и необъяснимой злости. Не чувствовала в принципе ни-че-го. Лишь пустоту и странную, непонятную слабость. Апатию. Словно из нее выкачали половину сил, которых и так было немного. Если он и вправду смог это сделать, то ей не оставалось ничего, кроме как поблагодарить. Это было на вкус как спасение и свобода. Не было ведь никаких больше оков, если не считать уродливую татуировку с его именем на самом видном месте. Но ничего, с этим можно что-нибудь придумать. И что все-таки значил этот сон? Если предположить, что кошмар вызван изнуренным состоянием организма, то для чего это было? Слышала ведь от смертных, что сновидения — извращенная попытка разума оградить от опасностей. Ей ведь не впервые снится именно он. До этого периодически слышала его голос, просящий остановиться и быть осторожнее. Это так чертовски пугало, что заставляло с криками просыпаться и будить Ури. Сульфус, всплывший в ее подсознании, просил об одном — «не играть с огнем». Как это можно интерпретировать? Что ей не стоит изводить свое тело постоянными тренировками? Или прекратить попытки разузнать что-то о метках? Сны с его участием до этого были чем-то невинным. Пусть и пугающим, но не переходящим черту. То, что произошло сегодня — омерзительный нонсенс. Так собственное подсознание еще никогда над ней не издевалось. Стоит попросить Ури распылить над кроватью ее благовония. Раньше это дело казалось чем-то смешным и глупым, но сейчас Раф была готова на все. И все-таки она не до конца уверена во всем этом и не знает, можно ли однозначно праздновать свой факт «обреченности». Поэтому и решила ведь перестраховаться, держа нового профессора поближе, чтобы все-таки до конца разобраться. Залезть в его голову и понять, возможно ли вообще разорвать связь. Особенно в одностороннем порядке. Но, ища одно, нарвалась совсем на другое. Слова, которые крутились в голове перед потерей сознания, вновь пронзили мысли. Хоть когда-нибудь она будет вновь жить в спокойствии, не рыская в поисках ответов? Раздраженно выдохнув, Раф осмотрелась. Больничное крыло Золотой Школы узнала безукоризненно. Спасибо Джоэль, что не пришлось теряться хотя бы догадках своего местонахождения. Но как долго она здесь находится? Что с ней делали? Одно радовало наверняка — перебинтованное в последний раз запястье выглядело нетронутым. Кое-где даже проглядывались пятна грязи и крови. Значит, по крайней мере, треклятое имя на нем никто не видел. Вот и первый плюс с момента пробуждения. Второй, несомненно, находился в том, что если связь действительно разорвана, Сульфус никак не мог проникнуть в ее омерзительный сон и, тем более, о нем узнать. Уже целых два радостных события посреди покрытой мраком жизни. И пусть кто-нибудь только посмеет назвать ее пессимисткой. — Ты проснулась? — звонкий, полный облегчения голос послышался за спиной. — Слава Высшим, я уже начинал волноваться! — Профессор? — неловко улыбнулась, поворачиваясь лицом к нежданному гостю. — Доброе утро. — Скорее день, — хмыкнул, ставя на прикроватную тумбочку несколько бутыльков с розовой жидкостью, — выпей это. Надо убедиться, что ты абсолютно здорова. Раф недоверчиво изогнула бровь, передвигаясь на негнущихся ногах. Чувствовать себя калекой, которой необходимы сиделки и няньки — мука. — Как долго я спала? — спросила обреченно, крутя в руках зелье с не самым приятным запахом. — Два дня, — недовольно протянул, скрещивая руки на груди. — Профессор Аркан не был в восторге. Услышав это, она подавилась, проливая на одежду небольшое количество тошнотворного на вкус лекарства. Грусти от впустую потраченного зелья не испытала — уже после двух глотков была сыта по горло. А вот то, что теперь выглядит неряшливо и неженственно перед мужчиной — пусть он и был ее преподавателем — совсем не радовало. — Вы ему рассказали? Он теперь запретит нам заниматься? — с тревогой воскликнула, стыдливо вытирая подбородок. — Скрыть подобное от директора довольно затруднительно, — покачал головой, протягивая чистое полотенце, — но не беспокойся. Я убедил его позволить нам продолжить. Только будем, естественно, осторожны. В этом нет ничего предосудительного — просто дополнительные уроки, что справедливы, учитывая твои… сложности. Раф хмыкнула, горько усмехнувшись. — Спасибо. — Ты всегда злишься, когда окружающие напоминают об этом? — Да. Потому что все считают своим долгом напомнить мне, что я ничтожество, не достойное крыльев и бессмертия. Теренс тяжело вздохнул, ласково положив руки ей на плечи. — Эти слова имеют силу только до тех пор, пока ты сама в них веришь. Помнишь, что я говорил? — внимательно посмотрел ей в глаза. — Ты уникальна. И я в очередной раз в этом сегодня убедился. Она чувствовала себя неловко, ощущая его прикосновения и близость. Казалось чем-то неправильным стоять вот так. Без свидетелей, нарушая личные границы друг друга. Но разве есть в этом что-то неприличное? Его руки на плечах, а не на талии. Глаза смотрят на лицо, а не ниже. Теренс вел себя мило, обходительно и галантно. Искал способ утешить, а не растоптать. И почему только судьба не послала ей кого-то вроде него? — О чем вы? — спросила недоверчиво. Он загадочно улыбнулся, отходя на уважительное расстояние. — Я еще не видел ни одного бессмертного, что довел себя до полного изнурения, впав в кому и выйдя из нее за два дня. Кома? Неужели все действительно было так серьезно? Раф слышала, что это — пограничное состояние, из которого можно не вернуться обратно. Доходя до этой грани, многие ангелы засыпали вечным сном. Сорок восемь часов — невероятный рекорд, о котором родственники несчастных могли лишь мечтать и молиться. — Но… как? Теренс в задумчивом жесте прикоснулся к подбородку, с минуту молчаливо обдумывая. — Я слышал о подобных случаях, но они крайне редки, потому что никто, как ты понимаешь, в мирное время не доводит себя до такого состояния. Но все же… так быстро восстановиться возможно, если соулмейт будет рядом и добровольно поделится своей магией. — Звучит неубедительно, — прищурилась, невольно бросая взгляд на свое запястье. — Ведь у каждого свой энергетический, магический отпечаток. Это было правдой. Делиться своими силами с другими было бы равнозначно тому, что люди начнут пытаться переливать свою кровь без разбору каждому встречному. Будет отторжение. Все бессмертные индивидуальны по своим «базовым характеристикам». Даже мать и ребенок не имеют равнозначного отпечатка. Поэтому делиться своей магией с другими — абсурдно. Иначе многие бы уже выстроились в очередь за ее телепатическими и целительскими способностями. — А вот и нашелся тот, кто невнимательно слушал мою лекцию, — ухмыльнулся, смотря на нее как на нашкодившего ребенка. — Я ведь рассказывал об этом. Ты правда изучила всю библиотеку и собиралась писать исследовательскую работу? Раф прикусила губу, бросая полный невинности взгляд. Сделала мученический вид и с жалобным стоном села на кровать. — Конечно, — елейным голосом произнесла, — спишите это, пожалуйста, на плохое самочувствие. Мне кажется, я еще не до конца поправилась. Внутри все распирало от желания влезть в дискуссию и убедиться, что профессор шутит. Новое открытие довольно болезненное для ее хрупкой в данный момент психики. Бросив еще один мимолетный, полный страха взгляд на свое запястье, почувствовала нарастающую тревогу. Но быстро себя остудила, приводя мысли в порядок. Нужно быть собранной и спокойной. Тем более, что для них с Сульфусом это явно невозможно. Во-первых, метка померкла. Во-вторых, их сущности категорически противоположны в своем начале. Свет и тьма. Добро и зло. Они никогда не смогут быть чем-то единым, дополняющим друг друга. Только отторгающим на инстинктивном, клеточном уровне. Так что беспокоиться не о чем. Да и Сульфус бы в жизни не потратил на нее и каплю своих сил. Если только чтобы убить. — Но ты, насколько мне известно, еще не знакома лично со своим соулмейтом, и метка не была закреплена? Раф сконфуженно кивнула. Не солгала, но и правду не сказала. Любимый вариант. — Тогда это действительно невозможно, — мягко улыбнулся. — Значит, как я и говорил, ты — удивительная девушка. Редчайший дар, посланный нам Высшими. Твои способности и их потенциал интригуют меня все больше с каждым днем. «Ну да, точно. Дочь своей матери, не так ли?» Эти слова вновь промелькнули в мыслях, заставляя одновременно поражаться и возмущаться его поведением. Теренс был хорошим игроком, умело расставляющим фигуры на своем шахматном поле. Льстил, обольщал, заботился, но при этом не забывал о своих собственных, тайных амбициях. Изучал ее, словно подопытное животное. Задабривал, относился почти любовно, искусно заглушая инстинкты самосохранения и любые сомнения. И это означало одно: ей нужно держать его даже ближе, чем прежде. Дело отныне не только в тренировках или треклятой метке, что померкла, потеряв тем самым любой интерес к себе. Теперь Раф нужно было докопаться до истины. Узнать, кто такая Анжели и что ему о ней известно. Причем здесь она сама и какое ему дело до ее сил. Неужто готовит из нее бомбу замедленного действия, которая должна взорваться в нужный момент и устроить настоящий катаклизм? В этом они были похожи. Лицемерие. Амбиции. Приторные речи. Всегда приятно находить достойного соперника. — Я тоже заинтригована, — пролепетала смущенно, с кокетливой улыбкой. — И буду рада, если раскрою этот потенциал под вашим чутким присмотром. В глазах Теренса промелькнуло что-то пугающее, игривое, но она не успела это считать. Профессор быстро вернул себе непринужденный вид, протягивая ладонь. — Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше, потому что времени до бала осталось совсем немного. Нужно успеть подготовиться. — Бал? — непонимающе переспросила, а потом, вспомнив, со стоном закатила глаза. — Вот черт, я совсем про него забыла! Раф ведь совершенно была не готова к празднику, которого с таким трепетом и воодушевлением ждала вся школа. Платья, каблуки, прическа — последнее, о чем она думала в эти дни. На повестке маячили дела поважнее. Думала, что успеет все потом, за несколько дней до праздника. И столь «удачно» провела это время в коме, фантазируя о самом отвратительном существе во вселенной. Фееричное фиаско. — Кажется, мне не стоит туда идти. Бессмысленно, учитывая отсутствие партнера и наряда. Только дам новый повод для насмешек. — Не волнуйся, я обо всем позаботился заранее, — спокойно протянул Теренс, склонив голову, — и твое отсутствие скорее даст повод для беспокойств. Ведь ты не посещаешь занятия уже несколько дней. Пойдем. Раф вздохнула, вкладывая свою ладонь в его. Чертов джентльмен. Чертовые его манеры. Слишком приторно и приятно. Это заставляет нервничать. — Дайте мне пять минут, чтобы переодеться, — отрешенно проговорила, вспомнив, что до сих пор находится в больничной одежде. — Я подожду за дверью, — кивнул, направляясь к выходу. — Кстати, когда мы наедине, можешь отбросить формальности и обращаться ко мне по имени. Мы ведь друзья? К тому же, я не настолько стар. Раф кивнула, расплываясь в сдержанной улыбке. Прищурилась, гадая, в чем именно заключается его план. Проследила за его стремительно удаляющейся фигурой и подошла к умывальнику, ополаскивая лицо холодной водой. Надеясь протрезветь и переключиться, выводя на первое место ум, а не эмоции. Сбросила грязную одежду, рассматривая свое тело в отражении зеркала. Все ссадины и синяки, полученные на тренировке уже, естественно, зажили. Ее кожа вновь приобрела здоровый оттенок, сияя изнутри. Единственное, что Раф в себе временами нравилось — это фигура. Подтянутая, стройная, высокая — хороший набор генов. Да, не могла похвастаться широкими бедрами или большой грудью, как у Джоэль, но и последней уродиной себя не считала. Конечно, когда не слушала назойливых недоброжелателей и доверяла только своим глазам. Она, кажется, все-таки была красива. Могла ли заинтересовать мужчину просто так, без всяких двойных игр и хитросплетений? Вполне. Ведь не было ни единого реального изъяна. За исключением родимого пятна у шеи. Игриво спускался ниже, скользя языком по надключичной ямке и обратно — к чувствительному местечку у уха. Раф передернуло от нахлынувших воспоминаний. В горле неистово пересохло, а руки задрожали. Все тело покрылось мурашками, вспоминая эти прикосновения. Его губы на ее груди. Ладони на бедрах. Пальцы, настойчиво скользящие между ног. Его хватка была обжигающей, сводящей с ума. Собственнической. Отвратительно-пугающей. Не такой, как у всех парней, с кем она была знакома до сей поры. Не такой, как у Теренса. С последним все вообще было намного проще. С ним ощущалось спокойствие, забота, нежность. Даже если все это — чисто дружеское, как и положено. Одно знала наверняка: это именно то, что ей нужно. Покой и умиротворение — единственное, чего так рьяно желала. Не ураганы страсти. Не эмоциональные качели с тем, кого ненавидишь всеми фибрами души. Она торопливо потянулась к сложенной на стуле одежде, стараясь успокоить бешеное сердцебиение. Оглядевшись, словно проверяя в последний раз обстановку, быстро полетела в сторону двери. Старательно отгоняя любые неправильные мысли и чувства.

***

— Это можно считать за особое отношение? — с сарказмом спросила, рассматривая множество самых модных вещей, за которые одна ее подруга, несомненно, продала бы свою душу. — Или сюда можно заходить всем? — Это кабинет для подготовки к персонификации, так что да, войти может любой желающий, — в ответ послышался привычный ласковый, спокойный баритон. — Эта дисциплина начнется у тебя чуть позже, но я приоткрою завесу тайны. — Урок, на котором мы можем наряжаться? Дольче умрет от восторга, — хмыкнула, рассматривая ярко-розовую блузку с манжетами. — К тому же, я думала, что вы… ты, — с улыбкой себя поправила, — преподаешь только основы благодетели и правила поведения с родственной душой. — Это не учебная дисциплина, а лишь мой внутренний порыв поделиться полученным опытом. Тебя, как видишь, я смог заинтересовать. Раф едва сдержала себя, чтобы не фыркнуть в ответ. С напускным интересом продолжая перебирать вещи так, словно была заядлой модницей. — Да, верно. Природный преподавательский талант, который затянет в процесс любого студента, — мечтательно произнесла. Теренс бросил в ее сторону полный гордости взгляд, безапелляционно ведясь на грубую лесть. А после скрылся в маленьком помещении, чтобы через пару мгновений вернуться с чехлом для одежды, что скрывал под собой вечернее платье. — Все остальные студентки начали разбирать себе наряды еще неделю назад, но, пока ты была в больничном крыле, я решил припрятать одно для тебя. Сгорая от интриги, подошла ближе, осторожно забирая из его рук прекрасную ношу. На чехле была прикреплена записка с ее именем. Как мило. — Мне кажется, что оттенок будет идеально гармонировать с тоном твоей кожи. Надеюсь, что понравится. Раф расплылась в благодарной улыбке, радуясь тому простому факту, что хоть кто-то о ней подумал. Потянулась к молнии, расстегивая и позволяя себе, наконец, увидеть платье. И тут же застыла, не веря собственным глазам. Белое. Точь-в-точь как в ее сне. Длина, вырез на груди, даже ткань — все идентично. Шелк приятно скользил в руке, но ей на секунду показалось, что прикоснулась к жерлу вулкана. Обожгло до болезненных конвульсий. — Нет! — жестко выкрикнула, отпрянув, как от огня. — Оно мне не подойдет. Теренс выглядел обескураженным и, кажется, даже немного смущенно-расстроенным. Ей было плевать. Она в жизни не наденет это платье. Даже под угрозой смерти. И совершенно все равно, что это лишь ее мерзостные видения. Не поведется. Не опустится до такого. Выдохнув и быстро проморгавшись, взяла себя в руки, поднимая виноватый взгляд. — Прости, но мне не нравится белый цвет. Это… неприятные ассоциации из прошлого, — смущенно объяснилась, пряча руки за спиной. — Может быть, есть что-нибудь другое? Он задумался, пожав плечами. — Наверняка. Просто это было одним из самых красивых. Все остальное — остатки, которые не захотели брать другие. — Не вижу в этом ничего плохого. Поищем? Раф направилась к ближайшим вешалкам, перебирая одно платье за другим. Большинство из них действительно были ширпотребом, обклеенные стразами, блестками и наклейками. Сферы…кто только будет такое носить? Некоторые, казавшиеся на первый взгляд чем-то приличным, по итогу были самым развратным и гнусным, что она видела в своей жизни. Выставлять интимные части тела напоказ — последнее, чего ей хотелось. Видимо, в суматохе девчонки все разбросали и перемешали одежду с дьявольской. Спустя полчаса поисков Раф, уставшая и потерявшая надежду, все же нашла то, что с натяжкой можно было назвать приличным. Не веря в успех, скрылась в примерочной, чтобы переодеться. Изо всех сил стараясь не обращать внимание на удивленного ее порывом профессора. Оставшись наедине, первым делом прощупала карманы шортов в поисках предмета, с которым никогда больше не расставалась. Оберег в форме камня — подарок Теренса — стал неизменным гарантом собственной безопасности. И за это она была готова благодарить его ежедневно. Как мало, оказывается, нужно девушке для счастья и чувства признательности. Всего-то дай почувствовать себя защищенной. Запустила превращение, неловко путаясь в подоле нового наряда. Странное ощущение тревоги поглощало ее всякий раз, когда оставалась без нимба и крыльев. Словно возвращалась к тому, с чего начинала; для чего была изначально рождена. К человеческой жизни без всяких преимуществ. Раф скривилась от этих мыслей, крепко сжимая камушек в руке. Оставить его где-то и уйти, лишившись внутреннего покоя? Нет, никогда. Вдруг неугомонная Джоэль не извлекла свой урок и сейчас вынашивает план мести? Надо быть готовой ко всему. Но как протащить с собой? Ее образ не подразумевает наличие сумочки или тайных карманов. Мозг стремительно подкидывал различные идеи, но столь же быстро их отвергал. Не придумав ничего лучше, спрятала в декольте, радуясь тому, что камень был очень маленьким и никак не выделялся. И чувствуя себя при этом последней идиоткой. Но так все же лучше, чем бояться собственной тени и быть застигнутой врасплох. Осознав, что тут нет зеркала, с тяжелым сердцем вышла на середину зала, разглядывая себя со всех сторон. Было действительно неплохо. Длинное небесно-голубое платье эффектно подчеркивало фигуру, струясь легкой волной по ногам. Сбоку был небольшой вырез, открывающий вид на длинные ноги. Достаточный, чтобы сделать недвусмысленный намек, но при этом сохраняющий чувство достоинства. Вырез на груди был символическим, не показывающим слишком много. Пристойным. Единственное, что немного напрягало — это открытая спина. Обнаженные, выставленные напоказ лопатки покрылись мурашками от холода и смущения. Это заставляло чувствовать себя нагой. Но ткань и цвет… Раф действительно влюбилась в них. Легкое, невесомое, воздушное — платье покоряло этим, сражая ее наповал. Небольшой шлейф расползался лужицей вокруг нее, создавая ощущение, что она парит, а не идет. — Великолепно, — раздался приглушенный голос сбоку, — ты очень красива. Она смущенно улыбнулась, не в силах оторвать взгляд от своего отражения. Цвет удачно сочетался с оттенком ее глаз, добавляя глубину и загадочность. И даже намеки на вульгарность не остановят ее от того, чтобы пойти на бал именно в этом. Обсуждать все равно будут. Так пусть хотя бы за дело. Образ портило только перебинтованное запястье. Терялась вся царственность и утонченность. Теренс, считавший ее мысли, на мгновение пропал, чтобы через минуту вернуться с парой длинных перчаток. Даже почти вписывающимися в цветовую гамму. Раф натянула их, понимая, что теперь выглядит менее вызывающе. Идеально. Осталась только обувь и прическа. — Чего-то не хватает, — задумчиво произнес, внимательно ее разглядывая. Потянулся к шкатулке с украшениями, перебирая одно за другим. И, остановив свой выбор на чем-то, вмиг оказался за ее спиной. Приподнял волосы, перекидывая их через плечо. — Позволишь? Она неуверенно кивнула. Одним быстрым, четким движением он протянул маленькую, изящную цепочку с кулоном. Немного повозился с замочком, пытаясь его защелкнуть. Изредка случайно прикасался к спине, заставляя нервно прикусывать губу. Когда закончил — положил руки на плечи и наклонился, останавливаясь в нескольких миллиметрах от уха. — Теперь однозначно потрясающе. Смертные писали бы с тебя картины, — низким голосом произнес, встречаясь взглядами в отражении зеркала. — Спасибо, — взволнованно пролепетала, разворачиваясь, чтобы не чувствовать себя так уязвимо. — Когда это нужно вернуть? Кивнула в сторону цепочки, поражаясь и восхищаясь утонченностью этого украшения. Изысканное золото с маленьким кулончиком идеально подходило ей. Словно было создано специально. — Считай это подарком. В знак нашей дружбы, — расплылся в улыбке, смотря на нее так, что ей на секунду стало крайне неловко. Если до этого Раф была убеждена, что его интерес — мнимая, нелепая попытка «подсадить на себя», затащить в ловушку беспечности, то сейчас начала сомневаться. Да, было множество фактов и аргументов в пользу его скомпрометированности, «двойной игры», но что-то упорно твердило, что все не так просто. Глаза — зеркало души. Они не врут. Невозможно заставить себя смотреть так на кого-то, кто является для тебя лишь расходным материалом или экспериментом. Теренс хороший актер, но не настолько. И это безумно интриговало и пугало одновременно. Он ангел от рождения. Фальшивить так искусно жители Небес не могут. Это противоречит их природе. Но что это тогда? Как объяснить? Быть может, Раф просто напоминает ему кого-то из прошлого, кого он любил? Например, потерянного по воле жестокого случая соулмейта? Или он просто так увлекся, пытаясь добиться расположения, что сам поверил в свою ложь? Ни на один из этих вопросов она не знала ответ. Верить в любом случае не собиралась — не после того, что случайно обнаружила в его мыслях. Сначала во всем разберется, чтобы потом решить. А для этого необходимо вести себя как ни в чем не бывало. — Второй подарок подряд — это очень мило, — елейным голосом протянула, нервно разглаживая подол платья. — Даже не знаю, как отблагодарить. Никто никогда так не заботился обо мне. — Привыкай. Я буду делать это часто, — подмигнул, раскладывая одежду по местам. — К тому же, рано или поздно ты познакомишься со своей родственной душой. Уверен, что он будет галантен и заботлив по отношению к тебе. «О да, конечно. Он прямо пищит от восторга и разрывается от желания за мной поухаживать», — саркастично хмыкнула про себя. Раф постепенно начинала осознавать, что является обреченной. Это было лишь вопросом времени, когда прознают остальные. Возможно, Сферы будут милостивы с ней так же, как с Теренсом, и позволят восхождение к верхам мира. Осталось лишь подтереть все улики и уничтожить доказательства. Как хорошо, что она знает того, кто, кажется, сможет в этом помочь.