Правила поведения, или возможно ли найти лучшее отношение к людям и инструкциям?

      Он гладил её по спине и пытался шептать всякие утешительные глупости и извинения. Хотел объяснить свои чувства, но она опять прервала его, опять закрыла ему рот.       — Нет, Андрей, не надо.       — Дай мне сказать, пожалуйста.       — Все хорошо, подожди минутку, я сейчас…       — Кать, не уходи, ты обещала, что не уйдешь.       — Я не уйду, любимый, я на секунду, сейчас вернусь.       — Кать--       Она слегка оттолкнула его, накрыла его губы пальчиками.       — Андрей, подожди совсем чуть-чуть, я сейчас. Сначала я, хорошо?       Жданов отступил, уступая её просьбе, он был сбит с толку, растерян, но откликнулся на её спокойствие и на то, как Катя его назвала… кивнул и стал ждать. Она выпуталась из его объятий и убежала в каморку, немного протаранив дверь, улыбаясь и что-то бормоча. За тонкой стенкой она стала громыхать ящиками. Надолго его терпения не хватило, уже через пару секунд он пошел за ней.       — Кать, нам надо поговорить.       Она выглядела уже немного лучше: лицо еще было в слезах, но, кажется, рыдания прекратились. Эта маленькая сильная девочка подняла на него свои огромные глаза и снова стала увещевать:       — Не надо мне ничего обещать, клясться, не говори сгоряча того, во что сам не веришь или не понимаешь. Мы потом поговорим, ладно?       Этим она окончательно выбила его из колеи. Не просто напугала, хотя… Он не мог понять, чего она хочет. Что теперь? Был в ступоре, не знал, что думать или делать.       — Не плачь, Кать, пожалуйста. Я…        Она ему улыбнулась.       — Андрей, я плачу от облегчения и от радости. Ты же знаешь, со мной бывает… Как когда ты меня повысил, помнишь?       — Я н-не понимаю.       Она тепло улыбнулась ему.       — Потому что теперь моя очередь объяснять. Я сейчас.       Катя достала из сумки бумажный платочек, вытерла глаза, а когда подняла голову натолкнулась на внимательный взгляд Жданова. Он смотрел то на неё, то на скомканные, сложенные пополам… Документы? Листы? …в её руках.       — Держи. Теперь ты можешь порвать и это, и мы можем забыть, если хочешь.       Андрей не понимал, что и почему Катя хочет порвать и почему радуется, вместо того, чтобы рвать и метать, падать в обмороки или продолжать плакать.       — Спасибо тебе, Андрей.       — За что спасибо-то Кать?! Я же так упал в твоих глазах?       — Нет, я понимаю почему… И… Самое страшное позади…       Неужели, она всегда будет ставить его в тупик? Он протянул руку, взял измятые бумаги, развернул их и прочитал: «Дорогой мой друг и президент…», выведенное до боли знакомым Ромкиным почерком, девчачьим, как того дразнили в школе, но сейчас это было совершенно неважно, потому что Катя видела инструкцию…       Это была инструкция! Ноги едва держали, Андрей сбросил документы с Катиного стола и уселся на его край. Ему показалось, что он сейчас поседеет!       — К-Кать! Это не так! Я клянусь тебе--       Все еще хуже, чем он мог себе представить!       А она его поцеловала. Вот так просто!       Он так давно хотел её целовать и изнывал от того, что не может… Все сомнения, казалось, были в прошлой жизни, века назад, поэтому, даже шокированный, Андрей ответил на поцелуй, очень горячо. Так хотелось забыться, но он не смог, оторвался и стал горячо шептать ей:       — Кать, Катенька, все совсем не так. Я--       — Андрей, остановись пожалуйста, не надо ничего говорить чего не думаешь! А у тебя не было времени подумать. Все потом. Пожалуйста!       — Но, Кать… я так никогда не относился к тебе, не могу об этом молчать.       — Я знаю, я видела. Ты возненавидел это письмо сразу, как только открыл. Еще даже до этого, я все видела. Поэтому и говорю, ты можешь порвать и копию тоже. Она больше не имеет значения. Я знаю, что это ложь, ошибка. Ты сейчас сказал мне правду, а это… Ты никому настолько не доверял. А сейчас доказал, что веришь мне безгранично. Это для меня важнее всего, что тут написано. А остальное… Андрей, давай ты скажешь мне потом. Просто, пусть это будет правдой. Не надо ничего приукрашивать, пытаясь извиниться, подбодрить меня, защитить. Своим доверием ты уже дал мне больше, чем кому либо. И мне ничего другого не нужно в эту минуту.       — И ты поедешь со мной? Правда? После всего, что я натворил?       — Мы натворили, вместе. И я обещала тебе, я поеду с тобой.       — Потому что обещала?       — По множеству причин.       — Но ты хочешь быть со мной? Сегодня?       — Да, если ты этого хочешь.       — А ты сомневаешься?       — Андрей, твое внимание всегда было для меня, как сказка, несбыточная, как сон, который вот-вот закончится. Но я… Мне дорого и я благодарна за все, что было.       — И будет! Я должен знать, что между нами все живо. Я больше ни о чем не в состоянии думать. Знаю, что веду себя некрасиво, но… я не могу без тебя. Ты мне нужна и не просто, как помощник. Во всех этих кошмарах, что я сотворил вокруг себя, только рядом с тобой я живу. Я тебе говорил об этом.       В его глазах было столько тепла и искренности. И сам он весь… был чем-то похож на маленького мальчика, которому очень нужна ласка…       Но с верой в себя у Кати по-прежнему было трудно. Она взлетела, а потом упала и сейчас хотела, но боялась, что не сможет дать ему то, что ему нужно… Андрей пытался поймать её взгляд, но она стыдилась себя, все еще…       — Я ведь не в твоем вкусе.       Он не мог не улыбнуться.       — Ну… Ты с первого дня здесь творишь невозможное, Катенька, — протянул руку и погладил свою дорогую девочку по щеке. — И со мной тоже. — положил руку ей на плечо. — Я сейчас очень хочу увезти вас отсюда и побыть с вами вдвоем… — её удивленный ошарашенный взгляд его только раззадорил. Не хочет разговаривать? Он убедит её иначе, давно пора выгнать всю эту дурь из её головы поганой метлой. Андрей озорно улыбнулся… — С тех пор, как ты не захотела меня целовать… Ну, когда я сказал о том, что твоя одежда пробуждает воспоминания… Ты снова старалась спрятаться… стала выбирать одежду свободную, даже… — тяжело вздохнул, — Мешковатую. Думала, если я не смогу тебя видеть, то больше не буду думать? Ты ошиблась! Вот эта твоя большая серая блузочка… — пробежался пальцами по ряду тугих пуговок от горла и ниже… слегка сжал плечи, скользнул ладонями вниз. — Я смотрел на тебя и думал о том, что хочу сделать вот так: — его руки пробрались под широкий «подол» спинки блузки и двинулись вверх, ласково касаясь Катиной шелковистой кожи… — И так… — прошептал Андрей уже совсем другим голосом, тем голосом, от которого уже у нее подгибались коленки. Кончики его пальцев прошлись по животу девушки, испуганно съежившемуся от прикосновения, и поднялись выше… Её бюстгальтер был из плотной ткани — поролоновые чашечки, так нелюбимые мужчинами. «С этим надо что-то делать», подумал Андрей, а пока прошелся по кромке чашечек, слегка подразнив свою жертву и себя, с легкой грустью вздохнул и обнял Катю, коснулся ее лопаток и прижал к себе маленькую… Строптивицу? Страдалицу? Потерся щекой о её висок, снова тягостно вздохнув, склонился еще ниже и прошептал ей в ухо:       — Кать, я очень соскучился, ты мне очень нужна. Поехали, а?       Андрей ждал ответа, все еще касаясь своей щекой Катиного виска, а Пушкарева едва стояла на ногах от его близости. Покалывание его легкой щетины, еще такое непривычное, казалось Кате разрядами тока, их притяжения, волшебства между ними…       — Да.       — Ты тоже хочешь этого?       — Да, ты же знаешь. — она перестала на миг стесняться и заглянула в любимые глаза.       Жданов нежно коснулся её щеки.       — Кать…       Остановила его слова приложив пальчики к его губам.       — Андрей, не говори мне неправды… ничего не говори сейчас. Пожалуйста. Мне настолько нужно и важно твое доверие, что если оно есть, прошлое наше, плохое в нем — я его забуду. Но, пожалуйста, не говори ничего просто потому, что тебе кажется, что ты должен. Или по другим причинам. Все остальное я вынесу, но неправду… недоверие, боюсь, что нет.       — А ты мне будешь верить?       — Я постараюсь.       Кивнул, она опустила руку и стояла перед ним, как маленький, хрупкий, но такой стойкий солдатик… скромная и какая-то смиренная… Он не хотел видеть Катю такой… потерянной… Но и её просьбу понимал и принимал. Да и не мог он сейчас ни о чем думать. Поэтому отступил на шаг, содрал с вешалки её пальто и, быстро набросив его на плечи Пушкаревой, сбегал за своим, с нетерпением вернулся в каморку, протянул руку в приглашающем жесте и сказал:       — Поехали.       Катя улыбнулась и с радостью взяла его руку, пошла рядом, чуть ли не вприпрыжку — счастливая… И вид её такой наполнял радостью его… Они уходят вместе и пусть весь мир подождет…