Часть 1
14 сентября 2017 г. в 20:15
Десятое июля. Сегодня жарче, чем вчера, но это мелочи, главное, что я жив и цел.
Сегодня запись в личном дневнике не слишком многословна, но я веду его не столько для себя, сколько для истории или просто тех, кто найдет эту чертову тетрадь, если я умру в руках врага или наступлю на мину.
Юбилейный тридцать пятый день рождения я отметил позавчера последними двумя каплями виски и запасом рыбных консервов. Берег их специально для этого случая. На самом деле сейчас каждый новый день как день рождения. По последним подсчетам людей осталось не так много, около миллиарда, остальные просто перебили друг друга, а половина погибла при первых атаках. Люди — вершина эволюции! Тут бы я поспорил, да не с кем. Начать убивать за ресурсы — это даже хуже, чем стремление животного убивать. Звери хотя бы делают это ради выживания, а не ради наживы и стремления показать сородичам на сколько они круты. А главное все ради чего? Нефть? Лес? Уголь? Нет! Ради золота. Два года назад нашли какое-то, по словам ученых, волшебное место с огромными запасами золота, которым в будущем страна-обладатель не захотела ни с кем делиться. При первом ударе ядерной бомбы погибло полтора миллиона человек. Целый город был стерт с лица Земли, словно его никогда и не было. Я даже представить этого не мог, но увидел своими глазами оставшийся кратер после взрыва.
Меня вызвали чуть ли не первым, выдернули из семьи не сказав ни слова. Просто пришли люди в форме, вышибли в моем доме дверь и, скрутив руки за спиной, усадили в военный внедорожник. Последние воспоминания о доме — это крик жены. А дальше сборы, восстановление в звании. Теперь я командир поискового отряда. Вообще я думал, что путь в армию мне закрыт после случая, когда во время службы по контракту в моем полку из-за тяжелых физических нагрузок на подготовке повесились двое молодых парней. Даже разбираться не стали: срок в два года тюрьмы общего режима для меня избавил старших по званию от лишних проверок. Меня просто лишили всех документов, спасибо, что не похоронили рядом с самоубийцами. Будь это обычная армия ничего бы страшного не произошло, но в том лагере готовили элитных бойцов. Только какие это элитные профессионалы, если даже не способны вытерпеть пару сотен отжиманий в день? А я знаю какие: дети чиновников, попавшие в отряд по фальшивым справкам и за взятку. Кажется, одним из слабаков оказался сын посла нашей страны.
— Сэр, пора выходить, ровно пять после полудня, — докладывает мне Люк, наш разведчик.
— Докладывай нормально, — не поворачиваясь к нему бурчу на него.
— Простите, сэр, — тише ответил парень. — В радиусе пяти километров чисто, вражеских отрядов, разведчиков или снайперов не обнаружено. По моим подсчетам примерно в семи километрах на юго-запад есть полуразрушенный городок. Я не осмелился туда сунуться один. Среди руин я заметил движение.
— В следующий раз сразу выдавай всю информацию, без прелюдий, — говорю я ему и пытаюсь сделать добрый вид.
Сейчас у этого мальца и так жизнь не сахар. Если мне не изменяет память, Люку не больше восемнадцати. Я в его возрасте собирал фигурки солдатиков на своей полке в родительском доме, а он бегает с автоматом наперевес и неизвестно вернется или нет. Но, кажется, его мне послал сам Бог — юнец словно лис, крадется среди руин и деревьев, а от его острого зрения не ускользает ни одна деталь. Такой боец на вес золота, незаменимый разведчик.
Я закуриваю сигарету, они сейчас дороже любых драгоценных металлов, за которые мы начали войну. Люк облизывается и старается не смотреть на клубящийся дым. Курил, это очевидно. Я должен поддерживать свой отряд.
— На вот, заслужил, — делаю последнюю сильную затяжку и протягиваю сигарету юнцу.
Наблюдать за ним даже забавно: сначала он робко зажимал ее губами, легко затягивался, растягивал удовольствие, а сейчас уже и глазом не успел моргнуть, как дотянул сигарету до самого фильтра. Хлопаю его по плечу и возвращаюсь в лагерь, где еще двадцать бойцов ждут нового приказа.
Смотрю на свои руки и обручальное кольцо до сих пор не потеряно. Золотое… Да какая, к черту, война ради золота? Сейчас ценный ресурс — жизнь. Люди, что возомнили себя властелинами мира, убили экосистему нашей планеты и теперь война за золото превратилась в войну за воду, воздух и еду. Идиоты, но кто бы знал, как бы повел себя я будь на их месте. Может, и я бы стал алчной сволочью?
Сейчас, как бы не звучало абсурдно, я предпочитаю быть один и думать. Да только не о чем кроме, как о том, как не сдохнуть на вражеских ловушках или от пули снайпера. На случай плена у меня всегда есть цианид, но думаю, что живым они меня точно не возьмут. Буду биться до последней капли крови. Жить хочется.
Плен. Даже этого слово потеряло свой истинный смысл. У нас нечего взять. Пленники для врага — это развлечение. «Черное войско», как их называют остальные, просто мучает схваченных, а затем их убивают. Их цель — убить выживших и позволить своим властелинам построить на руинах мира абсолютно новый. Я ведь был призван именно для этого — убивать простых людей и оставлять в живых лишь тех, кто по их мнению, заслуживает новой жизни: президенты и их семьи, генералы, адмиралы и прочий сброд. Я сбежал на следующий день, как был отлучен от семьи. Приходилось бежать неделю, ведь меня бы нашли в пределах города и убили. Я укрылся в каком-то заброшенном доме среди леса, в десяти километрах от дороги. Похоже, что там когда-то была деревня, но жители давно ее бросили. А через месяц на пороге показался отряд мятежников, которым я сейчас и командую. Как оказалось, в нашей стране их почти двести тысяч и у них свои планы на мир. По крайней мере план по избавлению людей от тирании и беспредела мне нравится куда больше, чем убивать детей, женщин и стариков без объективной причины.
Что стало с моей женой… Я убеждаю себя, что она жива, но это маловероятно. Пришлось смириться с этой мыслью, я лишь надеюсь, что она умерла без мучений. Получается, что я подставил ее своим побегом. Наверняка генерал-говнюк явился к ней после того, как я пропал.
— Двигаем на юго-запад, поэтому сворачивайте лагерь, — резко выпаливаю я, пытаясь тем самым отогнать угнетающие мысли о жене. — Люк говорит, что там город с признаками жизни. Зачистим, перекурим и нам еще нужно за ночь пересечь горный хребет.
— Карта говорит, что за хребтом огромный город… Должен быть, — кто-то из отряда подает голос. — Наверняка «черные» уже там побывали…
— Мои приказы не обсуждаются! — кричу на толпу и наугад кидаю попавшуюся под руку железную кружку.
Я не должен срываться, я и так на грани, но чувствую, что парни сдаются, что они отчаялись. Мы уже почти месяц бродим и никаких результатов, ни души. По крайней мере живой души. Одни гнилые трупы или просто пустующие руины.
Я уже не помню, когда в последний раз видел сны. Поначалу эту были кошмары с развороченными трупами, обезображенными лицами детей и замученными пытками людей. Несколько раз мы натыкались на пыточные камеры врага. Они знают, что мы где-то бродим и поэтому оставляют свои мерзкие угрозы и послания, вырезают их прямо на трупах пленных. Пытаются сломить мятежников, но наш генерал просто невозмутим. Кстати, нужно не забыть выйти с ним на связь послезавтра. Каждую среду по защищенному каналу мы докладываем об успехах наших поисков. Я пытался доказать ему, что рация — не лучший способ и лучше вообще не пытаться пользоваться гаджетами. Черт знает, что у «черных» за аппаратура. Защищенный канал — это не гарантия безопасности, нас могут вычислить в два счета и перебить ночью, как собак. Хотя за долгие месяцы такого еще не было. Меня в принципе радует, что в моем отряде никто не заболел и не умер.
— Мы готовы, сэр, — докладывает Денни.
— Быстро вы, — вздыхаю я в ответ и взваливаю на плечи походный рюкзак. — Не будем медлить. Вперед!
Отряд медленно выдвигается в нужном направлении. Они измучены, полуголодные, тоскующие по родным. Я не позволяю им переходить грань в отношениях со мной, у меня есть плохое качество — быстро привыкаю к людям, а потом мучаюсь, когда теряю их. Да, не лучшее качество для командира, но человечность во мне не убила даже война. Посторонних и малознакомых мне не жаль. Мечтаю, чтобы поскорее все это закончилось, чтобы снова можно было завести друзей и выпивать с ними вечерами.
Если бы я знал, что все так повернется, я бы относился к людям лучше, приезжал бы к родителям чаще, не ругался бы с женой и… Сыном. Я стараюсь о нем не думать, от этого куда больше мучений, чем от постоянно нависающего над нами запаха гари и гнилого мяса.