to the stars

'Cause I can make it on my own And I don't need you, I found a strength I've never known

      Глупая маленькая девочка с глупыми мечтами, которая никогда не учится.       У Сансы так и стучит в голове, что она вновь доверилась своим грёзам и дала им собой управлять; к горлу подступает ком каждый раз, как она бросает взгляд на Джона. Глупая, глупая Санса.       Она видит, как он смотрит на неё и на Драконью Королеву: и разница во взгляде заметна с первых секунд. Раньше так Джон смотрел на меня, думает Санса, стуча подушечками пальцев по столу в своих покоях. Санса уже не стыдится того, что чувствует к Джону; она стыдится того, что доверилась этим чувствам и позволила обвести себя вокруг пальца. Он никогда ко мне ничего не чувствовал, проносится в голове, и Сансе кажется, что весь мир кружится вокруг неё. Дейенерис Таргариен вежлива и учтива в своих стараниях завоевать доверие Севера, и Сансу эту выводит из себя. Она прекрасно понимает, что её раздражает не предложение помощи и требование преклонить колено, а сама Дейенерис. То, как она смотрит на Джона, как невзначай касается его руки, как бросает на него быстрые взгляды. Санса хочет, чтобы они оба исчезли. Она хочет стереть лицо Джона из своей памяти, но у неё совершенно ничего не получается. Джона, кажется, не заботит, что Дейенерис — его тётя, и Санса этого не понимает. «А чего я ожидаю? Что он, узнав о родственной связи с Дейенерис, придёт ко мне? Глупо. Глупо, как и всегда, Санса».       Санса кусает губы до крови; она со всей силы сжимает ладонями подушку, в которую плачет ночью, и перед рассветом находит себя всё ещё бодрствующей. Она не выходит к завтраку, совершенно не чувствуя голода. Конечно, дело совсем не в этом: Санса не хочет видеть Джона, не хочет смотреть в его карие глаза и фальшиво улыбаться. Время напускной вежливости и неискренней радости осталось в Королевской Гавани, думает она, смотря на потолок. И это правда: при лордах Севера и свите Драконьей Королевы она не улыбается и почти не разговаривает. Иногда Санса ловит на себе обеспокоенный взгляд Бриенны и только тогда выдавливает из себя улыбку, значащую, что: «со мной всё в порядке». Бриенна печётся о ней, как о собственном ребёнке, но Сансу это не раздражает: она рада иметь кого-то вроде матери, способной защитить её не только словесно, но и в бою. Санса любит Бриенну и думает, что даже, может быть, отдаст за неё жизнь, если потребуется.       Из мыслей Сансу вырывает тихий стук в дверь; через минуту в её комнату входит Арья с подносом в руках. «Я подумала, ты захочешь позавтракать в своих покоях», — говорит она, ставя поднос на стол. Санса поднимается на кровати и, сглотнув, кивает сестре. Арья мягко улыбается, и Сансе кажется, что они будто никогда и не покидали Винтерфелл. «Останешься со мной? — спрашивает Санса, садясь за стол, — я поделюсь с тобой». Арья кивает и садится напротив; они так и сидят в тишине, но сёстрам Старк нравится проводить время друг с другом, даже не разговаривая. Они рады, что живы и могут завтракать в родном Винтерфелле, зная, что, пока, им ничего не угрожает.       Днём Санса заставляет себя выйти из комнаты и направляется к Чардреву; она помнит, как они с Роббом втайне от родителей ходили туда по ночам. Сансе тогда казалось, что она совершала что-то совершенно из ряда вон выходящее, а Робб лишь подшучивал над ней, когда она хваталась за рукав его кофты, слыша любой незначительный шорох. Сансе не хватает Робба больше, чем кого-либо. Он раньше молился вместе с ней, и Санса всегда находила это их общим секретом, о котором больше никто не знал. Робб и Санса делились друг с другом самым сокровенным, и старший брат был, наверное, единственным, кто не смеялся над непоколебимой верой Сансы в прекрасных принцев и счастливый конец. И из-за этой веры ты, милый Робб, и погиб, думает Санса, медленно ступая по коридору мимо комнат. В голове проносится, что Робб сказал бы сестре что-нибудь, что бы утешило её и уменьшило душевные страдания. Но Робба здесь нет. И поэтому Сансе приходится сражаться со своей болью самостоятельно. Её сердце сжимается, когда она видит Джона и Дейенерис; они смотрят друг на друга с такой нежностью и любовью, что у Сансы, кажется, не остаётся воздуха в лёгких. Он никогда так не посмотрит на меня, стучит в голове у Сансы, пока она бесшумно покидает тот коридор. Сансе стоит только протянуть руку, и вот он, милый её сердцу Джон, но, чем ближе она к нему, тем он дальше. И Сансе думается, что она упадёт прямо на холодный пол тёмного коридора и будет плакать, пока глаза не начнёт щипать от бесконечных слёз, и она сама не устанет от всхлипов. «Молитва спасёт тебя от любых бед», — вспоминает Санса слова Септы. Санса говорила, что больше не молится, но сейчас, кажется, что лучше выхода нет. И она идёт в Богорощу, мысленно повторяя, что молитва не спасёт её от разбитого сердца.       Метель прекращается, как только Санса подходит к Чардреву. Она касается ствола дерева и закрывает глаза; перед глазами проносится, как она и Робб стояли здесь на коленях и оба молились о том, чтобы их мама пережила роды, и у них появился маленький брат или сестра. Арья гонялась за Сансой с палкой в руках, смеясь над визгами старшей сестры. Рикон столкнул Брана в воду, а потом и сам поскользнулся и оказался рядом с братом. Джон и Робб тренировались на деревянных мечах под строгими взглядами Сансы и Арьи. Джон. У Сансы подступает ком к горлу, а на глазах наворачиваются слёзы. Она думает, что зима — не лучшее время для слёз: в детстве Робб уверил её, что слёзы на морозе сразу превращаются в льдинки; Санса закрывает глаза и впервые за последнее время вновь пытается молиться. У неё сначала выходит коряво, несвязно, но со временем молитва превращается в выплёвывание злости и гнева на Богов. «Я молилась каждый день, здесь с Роббом, в Королевской Гавани, но Вы меня не слышали. Мой отец молился за секунды до своей казни, но Вы его не слышали. Я знаю, что Робб и моя мать молились каждый день, чтобы выиграть эту войну и вернуться домой, но Вы их не услышали. Для чего мы молились? Для чего я молилась? Если бы Вы слышали хоть толику наших молитв, то моего отца бы не казнили. Боги, о, Великие Боги! Если бы Вы слушали, Вы бы не допустили нашего отъезда в Королевскую Гавань. Боги, если бы Вы существовали, Вы бы убили Рамси Болтона в тот самый момент, когда он впервые притронулся ко мне. Я молилась каждую секунду, Боги, молилась, чтобы Вы даровали мне смерть прямо на брачном ложе, но Вы не слышали. Вы слышите только то, что хотите. Я презираю Вас за это. Вы провели мою семью через пекло, оставив там моих родителей и братьев. Вы сделали так, чтобы моя сестра прошла через всю ту боль и мучения и стала Безликой убийцей. Вы убили Джона руками его собственных братьев. Вы убили меня вместе с моим отцом в Королевской Гавани. Вы заставили меня полюбить Джона, чтобы я чувствовала боль и несправедливость и спала на мокрых подушках из-за нескончаемых слёз. Мои глаза болят от этого, а голова, кажется, разрывается от мыслей, которые Вы поместили туда. Скажите, Боги, разве это справедливость? Вы приносите лишь страдания, Вы приносите их даже тем, кто безоговорочно верит Вам. Но Ваше равнодушие не разрушило ни одного из нас. Оно сделало нас сильнее. Септа говорила мне, что гордыня — худший грех, и Боги покарают меня за это, но я больше не верю ни Вам, ни в Вас. Я верю в свою семью, я верю в людей, как бы тяжело это ни было для меня. И я горжусь собой. Я пережила своего первого монстра, наблюдала за тем, как вершилась справедливость с его смертью на его же свадьбе, я видела, как задыхается в предсмертных криках второе чудовище, я отдала приказ убить своего третьего монстра. Я сражалась за свою семью и мстила за себя, и это чувствовалось как правосудие. И мне не нужно Ваше одобрение, потому что Вас не существует. Вы, Великие Боги, лишь сказка для детей, чтобы запугать их неведомой Высшей Силой, способной покарать их за грехи. Вы не караете. Люди убивают друг друга, но не Боги. Вы лишь иллюзия. В Вас столько же правды, сколько и в песнях о доблестных рыцарях и прекрасных принцессах. Вы не научили меня бороться. Людская жестокость была моим учителем. Она — мой главный страх, а не Вы. Но я благодарю Вас за проявленное невнимание. Благодаря ему я осознала, что человек сам борется за себя, и никакие Боги его не защищают. Это Вам нужно молиться, а не нам. И сейчас я в последний раз говорю с Вами. Больше Вы не услышите моих молитв. Я забуду их все».       — Прошу прощения, леди Санса, — она открывает глаза и смотрит на ветки дерева, — если отвлёк вас от молитвы.       — Я больше не молюсь, сир Джейме, — отвечает Санса, оборачиваясь.