Да, уже пятнадцатое число, хотя на часах где-то полпервого ночи. Сын Хён вжимал педаль в пол, только чтобы побыстрее добраться до больницы. Довольно обильное кровотечение не прекращалось так же, как и мои матюги, и мужчины всерьёз задумались о том, что у меня сломан нос.
Меня сразу закинули в кабинет врача. Он что-то прощупал, что-то сказал, и меня срочно повезли в операционную.
Я мало чего помню — кажется, будто меня накачали снотворным. По крайней мере, я вообще ничего не чувствовала.
Очнулась я уже тогда, когда всё закончилось. Было темно, скорее всего, часа три-четыре утра. В палате я была не одна — Сын Хён, вытянув длинные ноги, сложив руки на груди и опустив голову, дремал. Джиён лежал на соседней койке и храпел.
— Джиён, Сын Хён? — говорить, как и дышать, было немного трудно.
Дружный храп пронёсся по палате. Я улыбнулась.
— Хватит спать! — я начала хлопать в ладоши. — Ребята!
Брат проснулся мгновенно, бормоча что-то про Мигиль, а Сын Хён, не рассчитав с силами, упал на пол, немного заторможенно вскочил на ноги и поплёлся ко мне.
— Очнулась? — шепнул он.
— А ты думал, что она умерла? — Джиён потянулся. — Ой, блин, нога-а-а!
Потигуси нельзя устраивать почти в тридцать лет, а то появится такой зверь, который называется судорога.
— Мне плохо, — сказала я, — а ещё я носа не чувствую…
— Да тебя там не только анестезией накачали, твой нос ещё и в гипс укутали, — сказал Сын Хён.
Мы посидели молча. Джиён зевнул и сказал:
— Я Дэсока и его братца в цемент закатаю. Мне не нравится то, что они слишком часто околачиваются рядом с Джиюн.
— Оставь Дэсона в покое, — сказал Сын Хён, обнимая меня за плечи. — Он не виноват в том, что его брат стал такой мразью.
Джиён обнял меня с одной стороны, утыкаясь носом в плечо, а Сын Хён с другой стороны, уткнувшись носом в шею. Мне было хорошо и безопасно — меня окружают люди, которых я любила.
— Как я вас люблю, — выдохнула я.
— Кстати! — Джиён спешно отлип от меня и скатился с койки. — Пока ты была на операции, я успел сгонять домой и забрал еду, которую мы не успели доесть! Кушать хочешь?
— Конечно же, — я кивнула. — Оппа?
— Да? — откликнулись Джиён и Сын Хён.
Я улыбнулась.
— Сын Хён-оппа, ты хочешь кушать?
— Конечно!
Мы сели на одну койку и начали хрустеть печеньем и попкорном. Боюсь, если мы накрошим, то нам потом таких люлей отвесят…
— Я как увидел, что ты отлетела от Дэсока, так испугался, что думал, что ты умрёшь на месте. Ты всё же девушка, более хрупкая и худая, чем шестнадцатилетний парень, — сказал Джиён.
— Интересно, а что бы было, если бы ты пошёл открывать дверь? — спросила я. — Ты бы получил? Или он вежливо извинился?
— Он бы не извинился, — сказал Сын Хён.
И тут же неожиданно в палату влетел Дэсон, сметая всё на своём пути. Он упал на пол, но затем поднялся, отряхнулся и подошёл к нам.
— Прости, пожалуйста, Джиюн! — парень опустился на колени и очень глубоком поклоне. — Нет нашей семье прощения…
— Дэсон… ты…
— Дэсока забрали в участок, — Дэсон до сих пор был на полу. — Он изнасиловал какую-то девчонку.
— Вот мудак, — брат легкомысленно кинул себе в рот пястку чипсов. — Не выгораживай его. Он Джиюн нос сломал.
Дэсон вздохнул и опустился на соседнюю койку. Он опустил голову и вцепился руками в волосы.
— Что ещё не так? — спросил Сын Хён. — На тебе лица нет.
— Мин А забрали в больницу, — выдохнул мужчина. — Какие-то осложнения начались… она может потерять нашу девочку…
— Мы с этим справимся вместе с тобой, — сказал Джиён, — но…
Неожиданно у Джиёна зазвонил мобильник. Он посмотрел, кто звонит.
— Мигиль! — брат расплылся в улыбке. — Что-то случилось?
Я не слышала, что говорила Мигиль, но неожиданно улыбка Джиёна померкла. Он сжал зубы, затем вздохнул, сказал:
— Всё будет хорошо, — и отключил телефон. — Я скоро.
Секунд тридцать все сидели тихо. Ноздри Джиёна зло раздувались, и неожиданно он заорал:
— Кан Дэсон, какого хуя твой брат изнасиловал мою невесту?!
Сын Хён удерживал моего брата, а тот рвал и метал, говорил, что больше никогда не будет поддерживать Дэсона в трудных жизненных ситуациях, что у него брат редкостный мудила, который даже не может быть спокойным и достаёт всех девушек, которых встречает на своём пути.
— Я принял решение, — Джиён успокоился и, уперев локти в колени, прикрыл лицо руками. — Джиюн, ты переводишься в другую школу.
— Что?! Нет! — я закачала головой. — Брат, оду…
— Замолчи! — и Джиён выбежал из палаты.
Дэсон сидел ни жив ни мёртв. Ему было плохо — это я видела по его лицу. Брат, его беременная жена, вспышка лучшего друга — всё это не прибавляло позитива, а наоборот, очень сильно угнетало.
— Джиён успокоится, придёт и сам попросит прощения, — сказал Сын Хён. — Ему сейчас тяжело из-за Мигиль и Джиюн, тяжело и тебе.
— Спасибо, хён, но я лучше пойду, — Дэсон встал с койки. — Я сам попрошу прощения у Джиёна. Если надо будет, я выплачу ему компенсацию. Ещё раз прошу прощения.
С этими словами он ушёл. Джиён вернулся через четверть часа. Он был бледен, посмотрел на нас и сказал:
— Хён, посиди до утра с моей сестрой, затем отвези её в свою квартиру. Я напишу Гин Ки, чтобы она оповестила учителей о случившемся.
— А почему именно в мою квартиру? — спросил Сын Хён.
— Я тебе доверяю, — сказал Джиён и снова выскочил из палаты.
Я обняла Сын Хёна. Я понимаю, всё слишком неожиданно свалилось на моего брата, но это не повод переводить меня в другую школу или делать мне временный переезд.
— Ты плачешь? — мужчина погладил меня по мокрой щеке.
— Н… нет! — я быстро вытерла глаза, но слёзы предательски скатывались по щекам. — Да… я плачу…
— Иди сюда, я успокою тебя, — мужчина притянул меня к себе и начал гладить по волосам.
Обнявшись, мы вскоре заснули. Спали примерно до того момента, как нас пришли выселять. Было довольно забавно наблюдать за людьми, которые смотрели на нашу странную парочку.
Сын Хён был одет в домашние тренники, растянутую белую футболку и кеды. Я же представляла собой более нелепое зрелище — домашние лосины с пузырями на коленях, братский свитер, запачканный кровью, и осенние сапоги, готовые вот-вот развалиться.
Мы сели в машину, без приключений добрались до дома. Джиён открыл квартирную дверь и сказал:
— Джиюн, собери вещи, ты поживёшь немного у хёна.
Мне пришлось согласиться.
— Есть не хочешь? — спросил Сын Хён, когда мы вошли в его квартиру.
Я покачала головой.
— Где я буду спать? — спросила я.
— Диваны в гостиной чисто декоративные, а гостевой у меня нет, — Сын Хён посмотрел на меня. — Тебе придётся спать со мной в одной кровати.
— Ничего против не имею, — я улыбнулась и обняла его.
Несмотря на мои отказы, Сын Хён прошёл на кухню и что-то начал готовить. За это время я успела переодеться в другую одежду и расчесаться. Смотря на себя в зеркало, я заметила, что выгляжу довольно странно… точнее, выгляжу как боец с ринга, который хорошенько получил по носу.
— Сказали, что тампоны в ноздрях надо снимать через два дня, а через неделю с носа снимут гипс, — Сын Хён поставил передо мной тарелку. — Береги нос, он у тебя один.
— Ага, и не береги глаза — их у тебя два, — я улыбнулась.
— Господи, да ты мастерица говорить глупости, — мужчина покачал головой и улыбнулся. — Совсем не нервничаешь, что тебе придётся жить со мной? Вроде бы ты меня боялась…
— Брату надо прийти в себя, — сказала я. — Если бы я была Джиёном, я бы вообще отвезла сестру в другую страну, заперла бы её в башне и никого к ней не впускала.
Я без промедления спросила у Сын Хёна, где находится ванная, и поспешила туда.
— Не хочешь принять душ вместе? — Сын Хён заискивающе улыбнулся.
— Как-нибудь в другой раз, — я улыбнулась и закрыла дверь перед его носом.
Блин, ну почему он так настойчиво предлагает принять душ вместе? Я же со стыда сгорю! Я и так иногда в некоторых моментах боюсь Сын Хёна, а он делает всё, чтобы ещё больше меня смутить!
Я разделась, сложила одежду и шмыгнула в кабинку, на ходу включая воду. Сначала она была холодная, из-за чего я отскочила в дальний угол кабинки, а затем обжигающая, из-за чего я опять отскочила туда же.
— Да блин, включайся нормально, долбанутая хрень! — и о чудо, полилась хорошая, тёплая вода.
Я бы и дальше мылась, намыливалась гелем, который явно использует Сын Хён, но неожиданно услышала скрип двери, а затем чьи-то тихие шаги. Я обернулась. На меня смотрел Сын Хён.
— О мой бог! — я прикрылась руками и отпрыгнула от него, но поскользнулась и упала, больно ушибив пятую точку. — Оппа, да ты извращенец!
— Я всего лишь всегда добиваюсь того, чего хочу, — он снял футболку. — Забыла, что я чеболь? Могу напомнить.
Он без промедления разделся и вошёл ко мне в кабинку. Как и тогда, я старалась не смотреть ниже пояса. Было немного страшно, я вся покраснела.
Сын Хён прижал меня к своему сильному телу и поцеловал в макушку. Я прижалась к нему, но чувствовала, что меня что-то напрягает. Почему взгляд Сын Хёна так изучает моё тело?
Его губы требовательно впились в мои губы, а руки накрыли мою грудь. Волна тока прошлась по моей спине — я выгнулась мужчине навстречу и обняла его за шею, максимально притягивая к себе.
— Ты же послушная девочка и ничего не скажешь Джиёну? — он прислонил палец к своим губам, намекая на то, что надо молчать.
— Да, — выдохнула я.
Томные вздохи и стоны были заперты в этом маленьком душном помещении. Я не сдерживала себя — просто не могла, так как была неопытна, возможно, даже неуклюжа.
Когда мы вышли из душа, Сын Хён вытирал мои волосы, повторяя, что я прекрасно пахну. Я улыбалась, так как пахла им. Я целиком пропахла Сын Хёном.
Возможно, от меня не будет пахнуть совсем так же, как и от него, так как он вмещает в себя столько ароматов — аромат полусладкого красного вина и сигарет, смешанный с запахом старых книг и мужского одеколона. Я всегда упивалась этим запахом.
— Я люблю тебя, — я прикрыла глаза и улыбнулась.
— И я тебя, — и, как послушная девочка, получила нежный поцелуй.
Приятно любить и быть любимой.
Я помню, как плакала на похоронах родителей, а рядом с Джиёном и мной стоял Сын Хён. Он тогда уже по полной курил, а увидев маленькую плачущую девочку, просто отвёл её в сторону, опустился перед ней на колени и обнял без лишних слов.
Я помню, что в тот момент я почувствовала его запах. Запах сигарет, мятных леденцов и чего-то мягкого, тёплого и домашнего. Я обняла его своими маленькими ручками и начала тихо всхлипывать.
—
Ну, тихо, тихо, Джиюн-а, — Сын Хён посмотрел мне в глаза. —
Знай, отныне ты будешь заботиться о своём оппе.
—
Дяденька, я не хочу, чтобы оппа страдал, — я шмыгнула носом.
—
Тогда не расстраивай Джиёна, — парень потрепал меня по голове, растрепав причёску, которую терпеливо заплетала мне ворчливая тётя. —
Когда ты подрастёшь, ты всё поймёшь. А пока расти, Джиюн-а, набирайся сил и опыта.
—
Я не расстрою оппу! — я подняла кулачок вверх.
—
Файтин, чтобы у нас всё получилось! — и мы с ним легонько ударились кулаками.
Затем Сын Хён уехал заграницу на несколько лет учиться. Я тосковала без того парня с карманами, которые вечно были полны горькими мятными леденцами, но прилежно училась, впитывала все знания, словно губка, помогала Джиёну по дому и ни на что не жаловалась.
Когда Сын Хён вернулся, я поняла, что запах мяты совсем исчез из его вещей, зато запах табака усилился. Он был мрачнее тучи, когда завалился к нам, в то время как мы с Джиёном учились готовить суп.
—
Хён, что-то случилось? — спросил Джи, не отрываясь от нарезания овощей.
—
Меня заставляют жениться, — он зажёг сигарету. —
Надеюсь, ты не против?
—
Сам балуюсь, — брат вздохнул. —
Кто она? Красавица хоть?
—
Японка, — сказал Сын Хён. —
Страшная, как чёрт, не следит за собой, готовить не умеет, но одета по последней моде и улыбается всем.
—
Так откажись от помолвки, в чём проблема? — Джиён махнул ножом, а я ловко уклонилась. —
Ой, я ребёнка зашиб!
—
Оппа, я уже не ребёнок! — я, маленький поварёнок в белом фартучке с двумя косичками и поварёшкой в руках, упёрла руки в бока.
—
Забавно наблюдать за перепалками младшей сестры и старшего брата, — Сын Хён улыбнулся и выпустил дым. —
Так вот, Джиён, я вообще разругался с родителями. В пух и прах. Я больше не наследник, да и похрен. Сам буду на жизнь зарабатывать. Не маленький уже.
—
Стоп, подожди, ты…
—
Я уже отказался от помолвки, хотя моя старшая сестра была на стороне японки. Ты же знаешь, как я доверяю Сольхён-нуне.
Спустя несколько месяцев я взахлёб рассказывала Джиёну о том, что мне очень понравился мальчик по имени Кан Дэсок. При этом разговоре присутствовал Сын Хён.
—
Младший брат Кан Дэсона? — Сын Хён улыбнулся.
—
Да, это как раз брат Дэсона, — улыбнулся Джиён.
Ещё спустя несколько дней Сын Хён переехал в наш дом, и мы стали жить квартира в квартиру. Двери тогда почти не закрывались — мне нравилось перебегать из моей квартиры в квартиру Сын Хёна.
Один раз они не могли меня найти. Нашлась я тогда, когда Сын Хён зашёл в свою спальню, чтобы взять бельё для принятия душа. Я спала на его подушке, несколько раз обернувшись одеялом. Ну, меня там и оставили, а сам хозяин комнаты ушёл спать в гостиную на те диваны, которые были дьявольски неудобными.
— Ты задумалась о чём-то? Или ты играешь ледяную статую? — спросил Сын Хён, сев рядом и обняв меня за плечи.
— Задумалась о детстве, — я вздохнула. — Я же своих родителей вообще не помню. Каждый год стирается из памяти что-то такое, что было связано с ними.
— Пожалуй, я покажу тебе снимки, которые были сделаны тогда, когда твои родители были ещё живы, — Сын Хён встал и подошёл к шкафу.
Я затаила дыхание. В руках Сын Хён держал два альбома с фотографиями. Один был большой, а второй был поменьше. Мужчина опустился рядом со мной и открыл первый, большой альбом.
С первой же фотографии на мои глаза навернулись слёзы. Там были я, Джиён и Сын Хён. Джиён улыбался, держа меня на руках, а я тянула ручки к Сын Хёну, который улыбался, глядя на меня. За снимком была подпись, сделанная рукой брата: «
Великий Я, мой Хён и моя сестрёнка Джи».
— Самая твоя первая фотография, тебе здесь от силы полгода, — сказал Сын Хён. — Ты потом так здорово вцепилась в мои волосы, что я долго ещё орал от боли.
— Прости, — я улыбнулась, — я же маленькая была.
Следующей была фотография моей семьи. Я сидела на коленях отца — мужчины, который был необычайно красив. Рядом сидела мама, улыбаясь во все тридцать два зуба. Красотой я как раз пошла в неё — даже причёска-каре, которую я сейчас ношу, очень похожа на её. Джиён сидел на полу, скрестив ноги по-турецки, и явно чем-то был недоволен.
— Джи говорил, что не хотел фотографироваться, но его заставили, — сказал Сын Хён.
Было ещё много фотографий — я поражалась, что все фотографии были предельно чёткими, профессиональными. Когда мы досмотрели альбомы, я задала вопрос, который уже долгое время терзал меня:
— Оппа, а откуда у тебя альбомы с фотографиями?
— После пожара… — он прочистил горло. — После пожара Джиён попросил, чтобы я сохранил все спасённые вещи у себя.
— П…почему? — мой голос дрогнул.
— Давай я тебе расскажу всю историю, — сказал Сын Хён, испытующе глядя мне в глаза.
— Давай, я с удовольствием послушаю, — сказала я.
— После похорон твоих родителей вы с Джиёном жили какое-то время у бабушки, если ты помнишь, — начал Сын Хён. На самом деле, я не помнила никакого пожара, но я чувствовала, что, скорее всего, данное событие имело место в моей жизни. — В один прекрасный день в доме случился пожар на первом этаже. Бабушка и дедушка умерли сразу, вы с Джиёном были на втором этаже. Он вспомнил всё, что читал в своё время, и начал подзывать тебя к окну, чтобы вы спустились вместе…
Он прикрыл глаза, будто надеясь на то, что всё исчезнет из его памяти.
— Ты была маленькая, вцепилась в свою любимую игрушку и два альбома с фотографиями, — продолжил Сын Хён. — Джи отобрал у тебя альбомы и кинул их в окно. Ты полезла вместе с братом вниз по дереву.
— И всё? — спросила я после двух минут молчания. — Просто был пожар, просто…?
— Пожарные прибыли поздно, — сказал Сын Хён. — Дом горел до утра, ничего вынести, кроме тебя и двух фотоальбомов, Джиёну не удалось.
— Вот как…
— А! Точно! — Сын Хён снова подошёл к шкафу. — Это… я пообещал всё это хранить, но, похоже, пришло время всё тебе отдать.
Мужчина протянул мне игрушку. Это был изрядно побитый жизнью мишка. У него не было одного уха, а на животе уже вылезал внутренний материал. Но я помню этого медвежонка…
— Ди-кун, — я улыбнулась. — Мне его подарил…
— Я, — сказал Сын Хён, — когда тебе было три года. Ты была такой милой малышкой.
Надо же… я что, настолько сильно нравилась Сын Хёну?
— Джиён иногда даже ревновал, потому что ты часто тянулась ко мне, а не к нему. Если честно, это было забавно, — улыбнулся он. — А если смотреть сейчас… я тебя знаю почти что с твоего младенчества, но не вижу в тебе ребёнка.
Я улыбнулась, почувствовав, как покраснели мои щёки.
— Спасибо, что хотя бы ты не так сильно опекаешь меня…
Гин Ки позвонила мне под вечер, да и то, она была очень уставшей. Узнав, что Дэсок сломал мне нос, она что-то злобно забормотала, а затем сказала:
— Я слышала, его родители переводят его на другое обучение. Он больше не будет присутствовать у нас в школе.
— Да ладно?! — я вскочила с дивана. — Значит, я могу сказать брату, чтобы он не переводил меня в другую школу!
— Ты не переведёшься, а то я совсем плесенью покроюсь, — пробормотала подруга. — Ты сейчас где?
— У Сын Хёна… буду жить несколько дней, — я вздохнула. — Тебе можно доверить тайну?
— Я во все уши тебя слушаю! — подруга аж что-то уронила.
— Мы принимали с Сын Хёном душ вместе, — шепнула я.
— О мой бог, какие события! — я услышала в её словах улыбку. — И как?
— Ну, блин, мы же не только друг друга намыливали, — я улыбнулась.
— Да ладно?! Опять?! Ну он быстрый…
— Мой любимый Чхве Сын Хён, — я вздохнула.
Из записок Сын Хёна.
У неё очень мягкое и податливое тело. Так бы ласкал и держал в объятиях вечно. От неё не веет похотью, как от тех, с которыми я спал до неё. Нет, с Джиюн я не сплю. С Джиюн я занимаюсь любовью.
Никогда так сильно не любил, и думаю, не полюблю. И такое ощущение, что сама Джиюн никого так сильно не любила, ведь стоит просто посмотреть, как она смотрит на меня…
Сегодня я показывал фотографии её умерших родителей. Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Я не хотел делать ей больно, но время уже давно пришло.
* * *
Мы легли спать довольно поздно. До этого мы сидели в гостиной, обнимались и целовались. Сын Хён не делал попыток сделать что-то большее — его удовлетворяло и то, чем мы занимались в душе.
— Спокойной ночи, — он поцеловал меня в щёку и обнял.
— Спокойной, — я зевнула и прижалась к нему.
— С носом осторожнее, — сказал Сын Хён.
— Ага, — сказала я перед тем, как отключиться.
