Из записок Сын Хёна.
Джиён, скрестив руки на груди, выжидающе смотрел на меня. Я уже не мог сидеть спокойно. Меня напрягало, почему мой друг смотрит на меня так, будто я только что вырезал всю его семью? — Хён, — Джи вздохнул, — я случайно нашёл твой ежедневник. Мои кулаки непроизвольно сжались. Я доверяю Джиёну, но не настолько, чтобы он читал то, что творится в мой душе и голове. — Я не буду говорить, что ты педофил, — продолжил он. — Я в последнее время замечаю, что вы с ней стали чаще общаться, да ещё я слышал, как она тебе в любви призналась. Ответь на вопрос — почему ты её отверг, хотя любишь её? — Я боюсь своих чувств, — сказал Сын Хён. — Я же стар… — Не прикрывайся возрастом, хён, любви все возрасты покорны, — буркнул Джиён. — Если ты её любишь, то так ей и скажи. Джиюн — нежная и добрая девушка. И… — он сглотнул, — я даю добро на ваши отношения. Кроме Джиюн, у меня никого из родственников нет. И я для Джиюн — единственный живой родственник. Она сейчас такая не только из-за своих одноклассников. Она такая ещё из-за ранних похорон матери и отца. Я молчал, не зная, что сказать. Признаться, что я сказал девушке вчера всего лишь «извини» на её признание? Я полный придурок… — Я люблю её, — я отвёл взгляд.* * *
Когда я уже начала нервничать, вернулся Джиён. Его волосы были слегка встрёпаны. — Брат… — Джиюн, — он усадил меня на диван, — скажи, что ты чувствуешь к Сын Хёну? Я покраснела. — Я… я очень сильно… — Любишь его? Я закивала головой, а потом поняла, что по щекам катятся слёзы. Я плакала и рассказывала, что было в походе. Я плакала и говорила, что мне очень хочется постоянно обнимать Сын Хёна, зарываться пальцами в его мягкие волосы, глупо с ним спорить и смотреть, как он выигрывает или проигрывает… Брат сидел напротив меня, глядя прямо в мои глаза. Я давно перестала плакать, хоть всхлипы до сих пор были. Молчание Джиёна не предвещало ничего хорошего. Это как затишье перед бурей. — Дура, — привычно выдохнул брат. — Но скажи мне: какого хрена? Почему ты не испытываешь чувства к сверстникам? Всё-таки, ты и хёна заставила понервничать. — Я знаю, — мой голос дрожал. — У него давно уже должна быть семья, а я… а я своей ревностью заставляю всех женщин отскакивать от него! Голос сорвался. Я снова плакала. — Не плачь, Джи, — Джиён сел рядом со мной и заключил в тёплые объятия, — хён… он… — Что? — пробурчала я, шмыгая носом. — Чхве Сын Хён влюблён в тебя, Джиюн, — скороговоркой выпалил брат. — Я случайно нашёл его ежедневник… — Что там было написано? — Он писал о тебе. Много раз. Он иногда даже стихами писал. Про твой запах, глаза, про то, как он любит, когда ты в юбке, как красива твоя шея… Хён — романтик, а если такие люди влюбляются, то вечные признания и коробки конфет тебе обеспечены… Джиён запросто выдал любовь своего друга. Значит, тогда, в машине, он не шутил? И тогда, когда он нёс меня на руках в лагерь… это любовь? — Я… я его очень сильно люблю, — прошептала я. — Не ходите на свидания, не целуйтесь в общественных местах, — сказал Джиён. — Я против ничего не имею, но ты ведь знаешь законы… Я закивала головой. — Я разрешил хёну быть с тобой, — вздохнул Джиён, — и я хочу тебя посвятить в ещё одни условия… — Давай, — сказала я. Брат ненадолго замолчал, поглаживая меня по голове. Вздохнув, брат выдал: — При мне — ничего не делать! Наедине — пожалуйста. И я хочу, чтобы ты отучила его от двух вредных привычек. — Каких? — спросила я. — Он сливает деньги на алкоголь и сигареты. Если он бросит всё это ради тебя — я даже племянников готов качать на руках… Мы снова замолчали. — Спасибо, оппа, — я уткнулась в грудь брата. — Эх… да не за что. Рад работать свахой. Мы ещё немного так посидели. — Я пригласил хёна на чай. Через десять минут после начала я свалю на свидание с Мигиль. Вы останетесь одни. Буквально через час зашёл Сын Хён, одетый в костюм-тройку и несущий торт и букет цветов. Как оказалось, для меня… Мужчины общались непринуждённо, будто не Джиён некоторое время чуть ли не показывал всю свою ненависть по отношению к другу… когда ушёл брат, сославшись на свидание, Сын Хён просто не знал, что делать. — Эм… ты уже разобрала вещи? — Да… Разговор не вязался. У меня в голове было пусто, как в чашке напротив. — Тогда давай погуляем? — спросил Сын Хён. Я кивнула и ушла в свою комнату одеваться. Я долго выбирала, что надеть, а потом вспомнила, что мне говорил Джиён… Сын Хён любит, когда на мне надета юбка. Хорошо, значит, порадуем его. Да и сама порадуюсь — ноги у меня прямые, красивые. Я натянула белые чулки, которые на Рождество подарила мне Гин Ки. Светло-бежевая юбка, лёгкая оранжевая кофточка, расчёсанные, заплетённые в два хвоста волосы и блеск для губ — я готова. Как только я вышла из комнаты, то поймала на себе восторженный взгляд Сын Хёна. Я улыбнулась ему, а потом пошла в прихожую — надеть балетки. — Выглядишь обворожительно, — выдавил мужчина. — Мне надо следить, чтобы за тобой другие парни не смотрели. Я только хихикнула. Мы гуляли долго. За это время я столько улыбалась, что за всю жизнь столько моих улыбок не соберёшь. Мы играли с маленькими детьми, а затем Сын Хён спросил: — Не хочешь мороженое? Там ларёк неподалёку. — Хочу! — мы подошли к ларьку. — Какое? — Хм… я хочу фисташковое. Сын Хён взял мне фисташковое, а себе взял банановое. Женщина, продающая мороженое, улыбнулась и сказала: — А вы очень хороший старший брат! — Да… старший брат… — Сын Хён впал в задумчивость. — Пойдём, оппа, — я улыбнулась и подхватила его под руку. Мы ещё долго бродили по городу, но сумерки начали опускаться на Сеул. Я разочарованно вздохнула — завтра в школу, уроки не сделаны, так ещё, возможно, и брат злой. — Пошли обратно? — спросила я. — Да, пошли. Мы шли обратно. Магазины потихоньку закрывались, всё больше включалось фонарей. — Оппа… — Что такое? — Я темноты боюсь, — сказала я. — Ох… потерпи немного, выйдем к реке — там светлее будет. Мы через десять минут вышли на набережную, где действительно было вполне светло. Но я не успокоилась — странное чувство опасности до сих пор не покидало меня, заставляло крепче вцепиться в Сын Хёна. — Парочка на нашей территории, ребята. Я обернулась. Мы были под фонарём, но тех, кто был за нами, видно не было. Сын Хён толкнул меня к себе за спину, а затем грозно посмотрел в темень. — Выходите, или мне придётся вызвать полицию. Кто-то засмеялся. Голосов пять-шесть, не меньше… — Оппа, мне страшно, — я вцепилась в локоть мужчины. — Ты… — Выходите на свет, иначе я за себя не отвечаю! Они вышли на свет. Их было восемь человек — все одеты в тёмное, лица скрыты, а в руках — ножи. Я затряслась от страха и вжалась в Сын Хёна. — Я вызову полицию, — спокойно сказал Сын Хён, но я почувствовала, как напряглись его спинные мышцы, — и вы будете иметь дело не только со мной. Неожиданно за моей спиной раздался чей-то гаденький смешок, и меня сгребли с моими криками вместе в чьи-то холодные медвежьи объятия. — Сын Хён! — Джиюн! И тут раздался оглушительный выстрел. Мужчина еле успел увернуться. — Эй, вы в меня чуть не попали, придурки, — хриплым голосом сказал парень, держащий меня. — Бабёнку не трогаем. Я попыталась вырваться, но парень злобно тряхнул меня. Сын Хён никого не провоцировал, но неожиданно парень развернул меня к себе и схватил за ягодицы, вынуждая меня выгнуться к нему навстречу. — Не лапай её своими грязными ручищами! — зарычал Чхве. — Тоже мне, кавалер нашёлся, — фыркнул парень. — Сын Хён, а ты не думал о том, что твою шлюшку могут легко отобрать, а? Я сорвала с парня сначала капюшон, а затем и маску. Передо мной стоял Дэсок. — А вот за домогательства можно и в тюрьму попасть, Кан Дэсок, — сказала я. — Я до тебя не домогаюсь, а вот твой старый хрыч как раз до тебя домогается! — заорал одноклассник. — Ребят, бейте подонка! И все парни разом напали на Сын Хёна. Я кричала, вырывалась, но Дэсок держал меня крепко, не позволяя вырваться. Когда я уже заплакала от бессилия, парень вздохнул и зарычал: — Ещё хоть шаг, хоть стон с твоей стороны — ты будешь изнасилована и сброшена в реку Хан, поняла?! Сын Хён еле отбивался, я тихо плакала. Я же знала про чувство опасности, почему я ничего не сказала ему?! Тупая женская логика, тупая я! Тишину ночи взорвали сирены полиции. — Валим, валим! — заорали хулиганы и, побросав всё, оставили Сын Хёна, прислонённого к перилам, которые отгородили его от падения в реку. Даже Дэсок злобно бросил меня на дорогу и убежал, а я, не видя больше преград, подбежала к мужчине и осторожно опустила его на землю, чтобы он не дай бог не упал в реку. — Оппа… оппа… — из его носа, рта и рассечённой брови текла кровь. Его лицо украшали многочисленные синяки, левая рука была вывернута. Сын Хён стонал, пытался отбиться от моих рук, но у него не получалось, так как заботу проявляю я всегда очень настойчиво. — Ни с места! Увидев всего лишь девчушку с синяками на запястьях и мужчину, который был изрядно побитый, полицейские опустили пистолеты и подошли к нам. Я не могла даже и пошевелиться — прижимая к себе Сын Хёна, я плакала. — Агасси… с вами всё хорошо? — Кан Дэсок… — прохрипел Сын Хён. — Я найду этого парня и сделаю всё, чтобы он тебя не трогал, Джи… — Оппа, всё хорошо, — я поглаживала его мягкие волосы. Полицейские стояли и в ступоре наблюдали за нами. Я умоляюще посмотрела на них и сказала: — Пожалуйста… отвезите нас в больницу! Вызвали неотложку. За то время, что скорая приехала, Сын Хён успел отключиться, затем очнуться, а затем снова отключиться. Ехала я вместе с ним. Я держала его руку, рыдала, но знала, что у него, возможно, не только рука вывихнута. В больнице дальше холла меня не пустили, и из-за этого я позвонила Джиёну. — Джи? Твою мать, ты где?! Только не говори, что вы вместе с Сын Хёном делаете детей в какой-то подворотне! — Джи… — я шмыгнула носом. — Ты плачешь? Милая моя, что случилось? Он позволил себе что-то не то? Ты где?! — Я в больнице, — слёзы покатились по щекам. — На нас с дяденькой напали… — Я выезжаю! Брат прибыл спустя тридцать минут. Увидев меня, всю такую красивую, но зарёванную, он спокойно обнял меня и сказал утешающим тоном: — Не плачь, всё хорошо. Точно так же он говорил на похоронах матери и отца. Брат тогда был почти совершеннолетним, а я была маленькой девочкой, которая не знала, что такое смерть. Родители погибли в авиакатастрофе. В живых не осталось никого из пассажиров того рейса. Даже сейчас, спустя столько лет после их смерти, я такая же маленькая потерявшаяся девочка. Мне не полностью дали родительское тепло, в роли мамы-папы-няньки-друга всегда выступал Джиён. У него из-за этого иногда были затяжные депрессии, одна из них чуть ли не привела к разбирательству в суде, слава богу, всё разрулили. И мой брат, Квон Джиён, мой личный Дракон, был всегда самым близким человеком для меня. Ближе него у меня никого нет. Похоже, я впустила в этот же круг Чхве Сын Хёна — тоже близкого и важного для меня человека. — Всё будет хорошо, — Джиён поцеловал меня в макушку. Врач вышел из операционной. Он с сомнением посмотрел на нашу парочку и сказал: — Операция для Чхве Сын Хёна проведена без осложнений. Он сейчас отдыхает. Вы можете прийти к нему, но не сильно кричите — мужчина ещё в шоке. Мы дошли до VIP-палат — туда поместили Сын Хёна. Мы осторожно зашли в палату. Присвистнув, Джиён сказал: — Хён, а ты чеболем так и остался. — Не люблю это напоказ выставлять, — сказал Сын Хён с закрытыми глазами. — Оппа… — я подошла к мужчине и взяла его руку, — ты как? — Уже лучше, Джиюн, — он сжал мою ладонь. — Извини, что заставил понервничать. Я почти не умею драться. — Я убью Дэсока, пусть только попробует подойти ко мне в школе! — сказала я. — И… и… Слёзы снова полились по моим щекам, Сын Хён ободряюще погладил меня по голове. Джиён вздохнул и сел рядом со мной, заключая меня в объятия. — Хорошо, что тебя не тронули, — сказал брат. — Забавные чулочки. Откуда они у тебя? — Не важно, — сказала я. Мы ещё немного поговорили с Сын Хёном, а затем я и Джиён собрались и сели в машину. Джи зевнул и спросил: — Надеюсь, ты не пойдёшь завтра в школу? — В смысле? — я подняла на него глаза. — Надо что-нибудь выбрать хёну на выздоровление. Надо выбрать и… — Купишь винишка — и всё будет хорошо, — я заулыбалась. — Алкоголичка малолетняя, — брат весело хохотнул и завёл машину. — Ну что же, всё равно завтра ты не учишься. Напиши потом своей подруге, что ты плохо себя чувствуешь. — Окей, — я улыбнулась и кивнула. — Оппа, ты самый лучший! — Я знаю, Джи, — Джиён горделиво поднял голову. — И воспитал я тебя как дочь! Теперь мне жена не страшна — я уже знаю, как обращаться с маленькими девочками! Я весело рассмеялась и пристегнулась. Брат слегка склонился и поцеловал меня в щёку, давя на газ. Я чуть не ударилась о торпеду, но вовремя отдёрнула голову. — И… Джиюн, — Джиён не отнимал глаз от дороги, — будь всегда аккуратна с Сын Хёном. Я знаю, ты от него без ума и всё такое, но будь предусмотрительна, не пей много, а в особенности — с ним, пользуйся презервативами… Ай! Больно! Я самозабвенно трепала его за ухо. — Брат, я не собираюсь заводить детей! Доехали мы довольно быстро. Джиён галантно открыл передо мной дверцу машины, затем заблокировал свою блестящую красную красотку и открыл передо мной дверь сначала подъезда, а затем квартиры. С тоской посмотрев на квартиру Сын Хёна, которая сегодня ночью будет пустой, я зашла в тёмную прихожую и, скинув с ног балетки, поплелась в комнату, сразу же заваливаясь в кровать и проваливаясь в беспокойный и долгий сон.