Шансы

- Ты, должно быть, шутишь или же просто помешалась! Какого чёрта являться сюда и говорить мне весь этот бред! – раздражённо воскликнула Бонни, выслушав новости от матери. – Джереми не ягнёнок, чтоб добровольно идти на заклание! А что станет с Еленой, если его убьют, ты хоть представляешь?! У неё ведь никого нет – никого в целом мире! – Она вскочила с дивана, обошла комнату по периметру, измерила шагами коридор, вернулась и уселась на прежнее место, вопросительно глядя на мать и словно ожидая, что та предложит альтернативный вариант. Эбби, стараясь казаться невозмутимой, лишь нервно теребила уголок подушки. Ей неприятен был тон, которым Бонни позволяет себе разговаривать, девочку стоило бы поучить вежливости и уважению к старшим и более сведущим людям. Хотя, с другой стороны, такой реакции и следовало ожидать. Когда связь Бонни и Кола разорвалась, ведьмы сразу почувствовали это – в первую очередь по ухудшению состояния Амалии, старшей колдуньи, которая и так всю последнюю неделю едва могла передвигаться, столько силы потратила на заклинание. Однако, к счастью, существовал ещё один источник информации родом из Туманного Альбиона, который известил, что первородного вампира можно поменять местами с его убийцей-охотником – как раз в ближайшее полнолуние, в воскресенье. И даже способ любезно подсказал. Правда, никто из ведьм так и не понял, кому и зачем понадобилось им помогать, но разбрасываться советами не стали, а тут же разыскали Эбби, остановившуюся в одной из гостиниц Нового Орлеана, и отправили в Мистик-Фоллз, привести дочь, охотника, тело его жертвы и Элайджу. Чем обусловлен выбор именно этого первородного Эбби также не объяснили, хотя она вообще мало что понимала в происходящем. Со стороны казалось, что готовность слуг природы лишить жизни невинного в обмен на возвращение хищника – поступок аморальный и бесчеловечный, но не всё так просто. Сайлос не уничтожен и рано или поздно предпримет попытку взять реванш, и Майклсоны как союзники и защитники будут весьма кстати. Жаль, конечно, мальчишку-охотника, но он всё равно обречён – не от рук первородных погибнет, так сам себе укоротит век. И тогда Эбби нашла способ спасти хотя бы Елену, помня, как дорога девушка её дочери, – заставить Майклсонов поверить, что жертва Джереми должна быть добровольной, продиктована его сознательным выбором, а в обмен они оставят в покое его сестру. Предложение ни у кого из ведьминского братства возражений не встретило. Вид и поведение Бонни её мать несколько разочаровали – она надеялась, что влияние Кола окажется более существенным и благотворным. Хотя за три дня едва ли можно чего-то добиться, да и кто его знает этого первородного, может, его авторитет сильно преувеличен. - Из двух зол нужно выбрать меньшее, понимаешь, – веско начала Эбби. – Клаус убьёт и Елену, и Джереми, а после примется за остальных, либо им удастся отделаться малой кровью. Ты ведь в курсе, что парень сходит с ума от галлюцинаций? - Я-то в курсе, – испытывающее глядя на женщину, ответила Бонни, – а вот откуда ты так много знаешь, мне очень интересно. - Сейчас не время. Если захочешь, когда этот кошмар будет позади, я всё тебе расскажу. – Она отложила подушку и встала, направляясь на кухню. – Позвони Элайдже. Сара сказала, что вести дела лучше с ним. Не стоит терять времени, солнышко. Но «солнышко» продолжало сердито сопеть, застыв на месте и усиленно ища выход из лабиринта. «Почему именно Элайдже? Конечно, он ведь милейшее создание, надёжный, как скала, благородный рыцарь» И тут девушка прикусила язык – а ведь старший Майклсон всегда добр был к Елене, возможно и на этот раз с ним удастся договориться, постараться убедить, что с помощью новых убийств им Кола не вернуть! И умолчать, естественно, о необходимости Джереми приносить себя в жертву. Но в следующее мгновение она вспомнила вчерашнее, полное нехарактерного для него отчаяния, сообщение Деймона, в котором Сальваторе говорил, что с её помощью можно попытаться организовать Гилбертам побег – нужно лишь на время увести кого-то из первородных из особняка, одного возьмёт на себя Деймон, а оставшегося – сама Бонни. В ответ на справедливое опасение, что они могут погибнуть, едва переступив порог, Деймон заявил, что он не боится, а Бонни никто не тронет, ведь без ведьмы нельзя никакой ритуал провести. К тому же, на их стороне эффект внезапности. Удивительно, но первым порывом девушки было отказаться от столь безрассудной затеи. Какое-то новое существо поселилось внутри неё, и эта другая Бонни твердила, что хватит рисковать собой для других, что они сами виноваты, и обязаны поплатиться, а ей нужно убираться из города как можно дальше. Но прежняя Бонни, безотказная, беззаветно преданная мученица, велела ей заткнуться и одобрила план Сальваторе, устыдившись внезапно проснувшегося эгоизма и чёрствости. И вот теперь, когда выбор встал между Колом и Джереми, она, не без внутренней борьбы, определилась в пользу последнего. Ведь влюблённость в вампира счастья ведьме не принесёт. - Значит так, пошли со мной. – Бонни взяла мать за руку и потащила к двери. - Куда? - К Мэтту, в его доме сейчас безопаснее всего. И не спорь, – остановила она собравшуюся возражать женщину, – не заставляй меня применять силу. Внимательно посмотрев на дочь и удостоверившись в её непоколебимой решимости, Эбби покорно отправилась следом, задумав перехитрить девушку и оставить в доме товарища, а самой найти Элайджу. Только она не знала, что на дом Донована наложено заклинание, и вампир не сможет покинуть его без помощи магии. - Бонни, я вам не девочка на побегушках, вечная приманка для Клауса! И не стану помогать в абсурдной затее Деймона, да и тебе не позволю участвовать! – возмущалась Кэролайн. Поскольку Тайлер по-прежнему не хотел с ней разговаривать и находился в плохом расположении духа, Кэролайн всё свободное время проводила с Мэттом, желая защитить его в случае необходимости. Правда, сегодня этот хам почему-то упорно не впускал её в дом, туманно намекнув, что для её же блага. В общем, с ума все посходили, заключила Кэролайн. Девушка до сих пор злилась, что её не взяли на остров – пусть по-детски глупо и упрямо, но она обиделась, что друзья вновь оставили в неведении, к тому же, каждый раз, как блондинка представляла, что все они могли там погибнуть, по спине пробегал противный холодок. Поэтому Бонни пришлось признаться, что решение оставить Кэролайн за бортом исходило от Клауса. Для проформы, с неприязнью обозвав его жестоким подонком, мисс Форбс сильно покривила душой – на самом деле её весьма умилила и взволновала такая забота, и она подумала вдруг, что будь Клаус рядом, он берёг бы её, как красный пэйнит и никогда волоску с головы не позволил бы упасть. - То есть, ты тоже предлагаешь умертвить шестнадцатилетнего парня, которого мы знаем с детства, и вернуть тысячелетнего жестокого и хладнокровного убийцу-психопата? – с осуждением спросила Бонни. «Лицемерка. Ты этого “хладнокровного убийцу” куда сильнее жаждешь видеть» - Для начала я предлагаю всё рассказать им и самому Джереми, поставить свои условия. К тому же, чем быстрее они узнают, тем быстрее прекратят издеваться над Еленой. Теперь у нас есть рычаги воздействия, нужно только правильно ими воспользоваться, – рассудительно ответила барышня, считающая, что в её случае словосочетание «светлая голова» характеризует не только цвет волос. – Кстати, а что со временем – обряд можно провести когда угодно или в какой-то конкретный день? Эбби, которая уже вошла в дом Мэтта, но всё это время в беседу не включалась, вдруг вспомнила, что времени-то у них и впрямь практически не осталось – послезавтра будет поздно. - Воскресенье – крайний срок, – возвестила она. – То, что на этой неделе. Бонни задумалась. - Получается, что если потянуть немного время – уверить, например, что до вторника я сто процентов найду способ, то оживить Кола они уже не смогут. А я тогда… - Бонни, серьёзно, не будь дурой! – заявила Кэролайн таким тоном, что ведьма начала подозревать её в тайных сношениях с младшим Майклсоном – из его уст эта фраза прозвучала с идентичным раздражением. – Они убьют Елену, Джереми и тебя в придачу. Неужели непонятно, что вспыльчивое семейство доведено до крайности, так зачем продолжать дёргать, – а точнее, уже просто таскать – тигров за усы?! Эбби согласно закивала и подалась вперёд, стать возле блондинки, но вдруг почувствовала, что не может выйти. - Что ты сделала с домом?? – вскричала она. – Выпусти меня немедленно! Но вместо этого её дочь, потихоньку отступая, тоскливым голосом сказала: - Для твоего же блага. Не хотите помогать – не надо, но хотя бы не мешайте. Кэролайн бросилась за ней следом, собираясь схватить, однако Бонни, будучи не вполне уверенная в успехе, но, всё же решив рискнуть, выставила вперёд руку и стала произносить заклинание против вампиров. Скрючившись от боли, блондинка со сломанным позвоночником повалилась на землю, а ведьма со всех ног бросилась наутёк, достав телефон, чтоб написать Деймону, что пора действовать. Деймон смотрел на лежащего со свёрнутой шеей брата и думал, почему его не убили на острове. Тогда не пришлось бы вновь переживать застрявшую в печёнках ситуацию – отважный и великодушный Стефан жертвует собой, а он пожинает горькие плоды сих благих деяний. И так по кругу, раз за разом, только вот ось порядком износилась, и каждый последующий оборот вызывает всё большее головокружение, до тошноты. Ближайшие сто лет Стефан будет общаться с ошалелой девицей и ещё парой-тройкой сотен людей, которым братец в кровавом угаре отгрызал головы, а он, Деймон, предполагается, что легко отделался и должен быть благодарен – кажется, так сказал Клаус. Благодарен тому, кто убил отца, вынудил его стать вампиром и позволил Елене утонуть. Тому, у кого всегда была любовь, друзья и всеобщее обожание, но кто всё равно находил повод, чтоб страдать и осуждать. А он, Деймон, извечная кость в горле, заперт с братом в доме первородных, слушает душераздирающие вопли Елены, которую не сегодня-завтра убьют, и наблюдает, как Стефан раздирает себе кожу, пока кто-нибудь милосердно не сломает ему шею. И так на ближайшие сто лет – Элайджа, ещё один благородный вампир, заявил, что это и будет наказанием для братьев Сальваторе – оставить их заточёнными вместе, пока галлюцинации младшего не закончатся. Вероятно, по причине стресса – точно Деймон не знал – его горячая привязанность к Ребекке стремительно пошла на убыль, и теперь он ломал голову, как бы выбраться отсюда и помочь Елене сбежать. Нереально, конечно, но Сальваторе давно привык к безнадёжным ситуациям, только бы до Бонни добраться. Когда приехали в Мистик-Фоллз, Майклсоны, занятые лишением свободы Стефана и Гилбертов, выпустили Деймона из внимания – всего на час, – но за это время он успел сходить в свой особняк и сменить пропитавшуюся кровью, а потому омерзительную одежду. Подозрительный Элайджа не узрел в поступке ничего криминального, впрочем, внушил сидеть со Стефаном и не мешать. А секрет в том, что подкладка вновь надетой куртки нашпигована вербеной и потому внушение не подействовало. Правда, этого никто не понял. Майклсонов Деймон ничуть не боялся, даже когда они были сильны, а сейчас и подавно – сложно трепетать перед теми, кто, как и ты, совсем недавно являл собой кусок свежины в умелых руках мясника. Никакое это не легендарное семейство, просто кучка психов, умеющих думать лишь задним числом. Деймон второй день ждал от Бонни новостей и её упорное молчание порядком надоело, но без поддержки ведьмы выступать против первородных всё равно, что голыми руками горы двигать. И вот, наконец, его мольбы были вознаграждены – от Беннет пришло сообщение, что через несколько минут она будет в особняке. Безусловно, лучше было бы совершить нападение на первородных ночью, но дверь в подвал так жутко скрипела, что даже глухой бы услышал, если бы туда попытались войти. А у Бонни нет столько силы, чтоб повесить магические засовы на каждую их спальню. Сальваторе, который мог похвастаться богатым жизненным опытом и общением с разными личностями, разулся и достал из-под стелек отмычки – вскрывать замки он умел виртуозно. Тщательно прислушался – из подвала доносились крики Елены, очевидно, эта дрянь Ребекка снова внушила ей пить кровь Джереми. Значит, в гостиной Клаус и Элайджа. «Позвони Элайдже и назначь встречу у себя дома» – дал он команду сообщнице. Однако дерзкий план по освобождению клана Гилбертов с самого начала был обречён на провал и дело даже не в том, что, как пошутила Бекка, танк рогаткой не остановишь. Просто, не вполне доверяя, – а точнее, совсем не доверяя Бонни, первородные внушили бедняжке Эйприл, имевшей глупость когда-то выбрать Ребекку в подруги, целыми днями прятаться у дома ведьмы, а поздно вечером докладывать обо всех нанесённых ей визитах. И когда Клаус узнал, что приехала Эбби, но звонка от Бонни так и не последовало, он сразу понял, что заклинание есть, а их теперь просто пытаются обвести вокруг пальца и выиграть время. Спустя полчаса догадка подтвердилась – Элайдже предложили прийти к Беннетам для конфиденциальной беседы. - Из дома выманивает, совсем рассудка лишилась, – раздражённо промолвил старший Майклсон. – Или нас глупцами считает. - Да, я тоже разочарован, – ответил Ник, – думал, она достаточно умна, чтоб понять, что попала в цугцванг. Ну да ладно, вскоре я отучу девчонку от таких фокусов. Спустись пока лучше за Ребеккой, пусть и она посмотрит шоу, а после выйди из дома и сделай вид, что уходишь. Уверен, через пару минут с криком «Банзай!» сюда вломится отважная спасительница. – И рассмеялся. Элайджа веселье брата не разделял, ему не приносило удовольствия то, чем они занимались последние три дня. Однако и жалости к Гилбертам он не испытывал, вдобавок считал, что хорошо бы и Бонни посадить в подвал. Ребекка реагировала на пытки так же, как и Ник, она заявляла, что таким образом снимает стресс. Джереми держали связанным, и на его глазах сестра познакомилась и с кровавым орлом, и с кошачьим когтем, и с иными неординарными способами воздействия, коих Ник и Бекка знали великое множество. А потом пришёл Элайджа и, не сказав ни слова, схватил Джереми за шкирку и подвёл к сестре, внушив ей пить его кровь. Мучение физическое сменилось психологическим, и когда Ребекка наблюдала, какое лицо было у старшего брата в этот момент, она поняла, что Элайджа, несмотря на внешнюю сдержанность, враг гораздо страшнее и беспощаднее, чем Николаус или Кол. Всё получилось так, как предсказывал Николаус с одним лишь исключением – практически одновременно с Бонни в гостиную ворвалась взбешённая Кэролайн, схватила подругу и вцепилась ей в горло, лишив ошеломлённых увиденным Майклсонов радости самим учинить расправу. - Ну что уставился, твой способ взяла на вооружение! – с неприязнью окликнула гибрида блондинка. – Принесите верёвку, а потом я поделюсь интересными новостями. - Почему ты это сделала? – никак не могла прийти в себя Ребекка. - Потому что эта стерва мне хребет сломала! Ты верёвку несёшь или нет? Командирский тон Бекке не понравился, но всё же она, злобно цыкнув в сторону Ника, – разберись, мол, – отправилась выполнять поручение. Сразу за этим вернулся Элайджа и тоже непонимающе уставился на окровавленную шею Бонни и губы Кэролайн. Сальваторе, разгуливающий по дому, услышал беседу Майклсонов, но было уже поздно останавливать Бонни. Тогда Деймон решил вернуться в комнату к брату и выбрать более удачное время, однако наткнулся на Ребекку. - Похоже, твоё внушение на него не подействовало, – заявила блондинка, подтолкнув Деймона к Элайдже и протягивая Кэролайн верёвку. У старшего Майклсона не дрогнул на лице ни один мускул, когда он подскочил к Сальваторе и вонзил руку в его грудную клетку и, если бы не резкий оклик Кэролайн и вмешавшийся из-за этого Клаус, отчаянный вампир был бы мёртв. - Мне уже не в первый раз хочется это сделать, – очень спокойно и тихо сказал Элайджа, выпуская сердце Деймона. – Следующий станет для тебя последним. – И, сломав ему шею, отнёс в подвал к Гилбертам. Когда Элайджа вернулся, Кэролайн сидела на диване, положив голову Бонни к себе на колени. Девушка вылечила ведьму своей кровью, предварительно связав ей руки, а сейчас гладила по волосам. Она раскаивалась в содеянном, хоть и понимала, что, попади Бонни к Клаусу или Ребекке, так легко бы не отделалась, но всё равно – не каждый день приходится перегрызать горло лучшей подруге. Клаус и Ребекка заняли кресла напротив, Ник жестом предложил брату присоединиться, и компания вопросительно уставилась на мисс Форбс. - Так что ты хотела нам поведать, Кэролайн, – привлёк внимание девушки Элайджа. - Эбби нашла способ оживить Кола, – торжественно начала блондинка. Лица присутствующих первородных просветлели. – Но сразу предупреждаю: у меня будет несколько условий, которые вы не только выслушаете, но и пообещаете выполнить. Особенно это тебя касается, Элайджа, ты слово держишь. Зачастую, – с оттенком сарказма присовокупила она, вспомнив, как Эл обманул их и спас брата. - Я весь внимание, – ответил старший Майклсон, краем глаза наблюдая за Николаусом, который замер от восхищения, глядя на свою музу. Николаус и впрямь вид имел довольно потешный, даром, что рот не открыл. Просто эту сторону Кэролайн он ещё не знал – она, оказывается, не только добрая и нежная, но и способна на решительные, жёсткие действия, когда это необходимо; быстро соображает и отлично умеет вести переговоры, безошибочно находя правильный подход к людям. А ещё удивительным образом на него влияет и это поистине пугающе – если бы не она, никто б с Бонни и Сальваторе церемониться не стал, они оба заслуживают наказания, однако благодаря одному лишь взгляду Кэролайн, ярость Ника испарилась. Прилетела голубка, опустилась на ветку терновника, и его шипы сразу перестали быть острыми, закруглились, чтоб ей хорошо сиделось и никогда не захотелось его покинуть. Кэролайн изложила обстоятельства ритуала и заявила, что они обязаны будут отпустить Елену и Деймона и гарантировать их безопасность, также как и безопасность Бонни и её матери, а кроме того Стефана следует перевести в особняк Сальваторе, чтоб она, Кэролайн, имела возможность его навещать. И, конечно же, нужно ещё удостовериться в согласии Джереми. Правда, в последнем Кэролайн не сомневалась, но благоразумно умолчала о своей уверенности. - И самое главное – завтра крайний срок проведения ритуала, – завершила речь мисс Форбс. Очнувшаяся Бонни укоризненно смотрела на подругу, но блондинка её игнорировала – к подобному взгляду, как и к упрёкам в болтливости и вмешательству не в свои дела, она уже привыкла. - Хорошо. Даю слово, что все твои требования мы выполним. Однако вынужден добавить – Елена и Деймон хоть и останутся целы и невредимы, покинуть город никогда не смогут, – озвучил решение Элайджа. Деймон слишком хитёр и отчаян, не хватало ещё кому-то пострадать из-за его желания отомстить. Да и от Елены едва ли можно ожидать, что она безропотно примет смерть брата. Кэролайн задумалась, вопросительно глядя на Бонни. Ведьма упорно хранила молчание. Впрочем, думать было поздно – карты выложены на стол и теперь Майклсоны поступят так, как сочтут нужным. - Ладно, пусть будет так, – ответила девушка. – А теперь я хочу увидеть, как вы освободите Джереми и Елену и напоите её кровью. Элайджа удивлённо приподнял бровь. Вот наглая девица! Во время беседы она почему-то напомнила ему Катерину. Или просто соскучился… Николаус поднялся и галантно предложил Кэролайн руку. Девушка, для приличия поморщившись, вложила ладонь в его, а затем Ник кликнул горничную и они втроём отправились в подвал. Бонни осталась лежать на диване в связанном виде. - Надеюсь, ты не станешь делать глупости? – спросил Элайджа, подойдя к ней. - Бесполезно уже что-то делать, – печально констатировала ведьма. – Развяжи и я пойду домой. Во сколько завтра поедем? Условившись о встрече, Бонни не стала дожидаться Кэролайн, и пошла к Доновану. А ещё мысленно посочувствовала Тайлеру – непреодолимая симпатия её подруги к Клаусу была очевидна. Как и его влюблённость. «И почему такая несправедливость – одним всё, а другим ничего. У Кэролайн прекрасный парень, который любит её больше жизни и даже тысячелетний гибрид не сумел устоять перед её чарами; Елену обожают и готовы погибнуть за неё оба Сальваторе, а у меня в личной жизни вечная засуха» – с тоской задалась вопросом девушка. «Потому что ты неправильно себя ведёшь. Или не тех мужчин выбираешь – точнее, не мужчин, а с мальчишками возишься, как курица-наседка. Это же касается и друзей, с вечной готовностью упасть грудью на амбразуру ради них. Пора уже и о себе подумать, иначе только и останется, что завидовать и роптать на судьбу-злодейку, глотая горькие слёзы» – наставляла её новая Бонни. «А может мне просто не везёт. Или я не обладаю достоинствами, способными привлечь нормальных мужчин. Да и где они, нормальные, одни упыри вокруг. А вампиров ведьмам положено ненавидеть, а не влюбляться, какими бы привлекательными некоторые из них не были» – возразила прежняя. И, придя к заключению, что разговор с самой собой – признак начинающейся шизофрении, девушка тряхнула головой, отгоняя мысли, и ускорила шаг. Выслушав высказанное в императивной форме предложение Клауса, Джереми и рта не успел раскрыть, как за него ответила Елена – естественно, отказом. Майклсон осклабился и, уходя, дал им время подумать до утра, оставив в качестве позднего ужина истекающую кровью горничную. В последние дни произошло столько кошмарных событий, что теперь вся предыдущая жизнь казалась Елене раем. - Этот ублюдок и его семейка и так убили Джену, Аларика, меня, а теперь хотят ещё и тебя отобрать, Джереми! – обливаясь слезами и заламывая руки, говорила девушка. – Нет, я этого не допущу. Это я всё придумала, уговорила тебя, мне и отвечать. Если Клаус хочет кого-то наказать, пусть наказывает меня! - Перестань, это не выход. Не соглашусь на их условия – погибнем оба, – попытался успокоить её брат. – Ты пойми: мне с этими галлюцинациями прямая дорога в психбольницу, я уже обречён. А у тебя ещё есть шанс. - О чём ты говоришь?? Какой шанс? Как я буду жить! Как буду жить, зная, что из-за меня погибло столько людей?! Господи! – Девушка опустилась на пол, её плечи сотрясались от рыданий. – Господи! Это ведь из-за меня умерли все Гилберты! Зачем меня только приняли! Петровы как отрава, одно зло приносят… Джереми понимал, что, по сути, она права, однако человека нельзя винить в том, чья кровь течёт у него в жилах. У Елены никто не спрашивал, хочет ли она быть двойником, извечной заложницей Майклсонов, хочет ли, чтоб все близкие, как первобытные люди богам, приносили себя в жертву ради неё. И в то же время он почему-то был спокоен за сестру, знал: у неё столько силы духа и мужества, что хватит на десятерых, она может согнуться под ударами судьбы, но не сломается, ведь остались ещё люди, которые не бросят в беде, помогут и поддержат. Кроме того, странные вещи творились с самим Джереми – его охватила полнейшая апатия и безучастность к собственной жизни, равнодушное пренебрежение к палачам и их замыслам. - В какой-то степени мне даже окажут услугу, – подытожил парень, – гораздо гуманнее прикончить одним ударом, чем резать по кускам. Такая себе эвтаназия для охотника. Елена ошеломлённо уставилась на него, не понимая, шутка это или всерьёз. И предприняла ещё одну попытку: - Помнишь, – она подошла к брату, опустилась перед ним на колени и, обняв, зашептала: – на похоронах Джона и Джены ты говорил, что у тебя есть я? – Он кивнул. – Так вот, у меня есть ты, и только ты, Джереми! Понимаешь, только ты меня сейчас держишь на этом свете, а потом прямая дорога на солнце без кольца… Парень отстранился, взял её за плечи и несильно, но ощутимо сжал. У него было такое лицо, как когда он впервые отрубил голову гибриду на пороге дома – заставляющее трепетать, преисполненное отваги и решимости. - Ты забываешь о ещё двоих, кто у тебя остался и кто любит тебя больше жизни – о Стефане и Деймоне. Стефан убил охотника, спасая брата, но и Деймону… представь, каково ему! Он ведь только с виду такой кремень и пофигист, с лёгкостью выключающий чувства, а на самом деле – ты ведь знаешь – страдает больше всех. Ты подумала о нём? Подумай, Елена. За короткое время он стал мне настоящим другом, и теперь я прошу тебя позаботиться о нём, быть рядом в это тяжёлое время. Вы трое связаны неразрывными узами, и ты не можешь просто бросить их. Елена немного успокоилась, задумавшись над сказанным и перестав плакать. Может и прав Джереми, но от этого легче не становится. И почему-то сейчас она вспомнила Кэтрин и полный невыразимой боли голос: «Он убил их, всю мою семью» Тогда Елена верила, что, если добровольно согласится на условия Клауса, её минует злой рок… Очнувшийся Деймон слушал их разговор, а потом резко вскочил и с такой яростью принялся колотить в дверь, что стены буквально сотрясались. - Угомонись, – раздался голос Ребекки, – иначе подвешу вверх ногами и пущу кровь. - Так подвесь! – ответил Сальваторе, не прекращая действий. Ребекка промолчала и ушла. Пусть стучит, если хочется, такой толщины и крепости дверь ему всё равно не выломать. Или отправится прямиком в руки Элайджи, повезло ещё, что спустилась она. Джереми легонько подтолкнул Елену, и девушка подошла к Деймону, разворачивая его к себе и обнимая. Они не виделись целую неделю, но она о нём почти не вспоминала, не до того было. И вот теперь девушка отметила, что он как-то изменился. Глаза. Изменились глаза. В них появилось столько затаённой муки и тоски, что сердце её непроизвольно сжалось от сочувствия и желания помочь и утешить. Ведь и вправду – когда плохо Стефану, Деймону хуже вдвойне. - Хватит, у тебя и так все руки в крови, – прошептала она. Сальваторе сжал челюсти до такой степени, что выступили желваки, а зубы едва не начали крошиться, но всё же послушался и уселся с девушкой на пол, с некоторым удивлением глядя на совершенно спокойного Джереми. Да что там – на лице у парня было странное одухотворённо-торжественное выражение. - Посидите тихо какое-то время, пожалуйста, – сказал Гилберт, – я хочу поговорить с Анной. «Меньше б с ней беседы вёл, больше б толку было» – подумал Деймон, вспомнив рассказ брата о нежданно свалившейся на Джера напасти. И какая-то ещё мысль промелькнула у него в голове, опаляя сознание, но вновь начавшая всхлипывать Елена не дала ей полностью сформироваться… Клаус был не единственным, кто бессильно наблюдал, как горит Кол. Заключённая в клетку из белого тумана, это видела и Анна. И сердце её наполнилось таким чувством к Джереми Гилберту, что, придя потом на зов, девушка избегала смотреть ему в глаза. Что за страшная штука – ненависть. Любой разумный вампир старается угрозами, подкупом или демонстрируя уважение заручиться поддержкой ведьмы, которая в случае необходимости может колечко от солнца сделать или полезными знаниями поделиться. Не была исключением и Перл, а с ней и Анна. И когда она услышала, что Кол привязан к Бонни, то поняла: для него ещё не всё потеряно – если сумели задержать на земле, то смогут и оживить. Анна в общих чертах знала, что для этого нужно и надеялась, что Бонни или кто-то ещё найдёт подходящее заклинание, а пока исподволь принялась внушать Джереми мысли о самоубийстве – точнее, о тщетности дальнейшего пребывания в мире живых, обречённости и грядущем безумии. Она даже воспользовалась запрещённым приёмом: пылкими признаниями в любви со слезами на глазах – слезами, вызываемыми воспоминаниями о другом. Сейчас Джереми поведал свои сомнения: ввиду отсутствия любых желаний, он боялся, что стремление принести себя в жертву будет недостаточно искренним и ритуал завершится неудачей. От Анны требовалось лишь найти подходящие слова, дожать, исполнить заключительный аккорд, но когда парень в очередной раз ревниво спросил, виделась ли она с Колом, она вдруг почувствовала себя последней сукой. Мальчишка за три месяца познал все стадии отношения к Майклсону – от неподдельного восхищения до жгучей ненависти, – чтоб теперь занять его место в мире теней. И поэтому на его продолжительную речь ответила коротко и весьма уклончиво. Впрочем, многого от Бель и не требовалось. Глядя на Елену и Деймона, сидящих в обнимку, Джереми понял, что тоже хочет так же – прижать к себе Анну, ощущать её, быть с ней всё время, а не только когда удаётся наладить связь. Забытое чувство беспричинной радости и покоя охватило его, словно тёплую ладонь положили на зудящий болью затылок. Грядущая жертва уже не казалась наказанием, он трепетал от предвкушения долгожданного свидания, воображая себя Орфеем, который отправится за Эвридикой. С большим трудом Анне удалось, наконец, найти Кола, чтоб попрощаться. Майклсон сидел, с безучастным видом застёгивая и расстёгивая рубашку – чтоб хоть что-то делать. Он потратил кучу времени на поиски отца и Сейдж, но они не увенчались успехом, и теперь мужчина с тоской думал, что придётся в одиночестве коротать ещё одну вечность. - Забыла сказать: я однажды встретила здесь Сейдж и твоего брата. Они казались счастливыми. Наверное, потому, что вместе, – словно прочитав его мысли, сказала девушка. - Задабриваешь? – усмехнулся Кол. – Тебе что-то нужно? – Но он был очень благодарен за такую новость. Должен же хоть кто-то в их семье быть счастливым, пусть даже для этого потребовалось умереть. - Вовсе нет. Просто пытаюсь загладить вину за злые слова, не хочу, чтоб ты меня ненавидел. - А я и не ненавижу. Это глупо. Я при жизни бесполезными делами не занимался и сейчас не стану. Но спасибо, Бель. – Он сделал приглашающий жест. – Если скучно, можешь остаться, поболтаем. Когда девушка опустилась рядом, Кол, плотоядно разглядывая её и хитро улыбаясь, спросил: - Кстати, ты не знаешь здесь сексом заниматься можно? Я просто подумал: если уж ты всерьёз вознамерилась загладить вину… Невзирая на всю трагичность обстоятельств, Анна от души рассмеялась. - Наверное, нет. - Наверное? Тогда не стану терять надежды. Времени у нас предостаточно. - То есть ты не будешь возражать, если я захочу остаться и провести с тобой… неделю, месяц…? - Не буду. Только пообещай, что поможешь найти отца, ладно? Я бы очень хотел поговорить с ним. – Учитывая то, как хорошо она ориентируется на этой стороне, Кол решил быть выше бесполезных обид. В конце концов, бывшие любовники вполне могут стать друзьями. Анна кивнула, отвернувшись, чтоб он не заметил смятение, отразившееся на её лице. Майклсон изменился, стал спокойнее, теперь с ним проще общаться, удивительно даже. И вдруг девушку посетила мысль: а не совершает ли она ошибку? Может лучше оставить всё как есть, тогда они будут вместе… Но брюнетка сразу же отринула это соблазнительное и эгоистичное желание. Слишком многое уже сделано, и поздно отступать. - Раз уж мы откровенно беседуем, – сменила она тему, чтоб подавить сомнения, – может скажешь, почему ты не убил Елену? Я просто не всё видела. Если, конечно, ты не против об этом поговорить. - Так ты видела, как я облажался? – смутился Кол. – Да, такой позор смывается только кровью. Это ж надо – два котёнка загрызли льва. - Видела, и пыталась докричаться до Джереми, но он… – принялась пояснять Анна, чтоб он не подумал, что она оставалась безучастной. - … но он был чересчур занят пестованием своего эго, – закончил за неё Майклсон. – Я верю, что ты хотела помочь. По сути, я сам виноват, проявил неуместное милосердие. Просто накануне мы с Ребеккой поссорились. – Он кратко изложил обстоятельства конфликта. – И когда я ходил по их дому и смотрел все эти фотографии… чёрт знает, почему проникся их любовью друг к другу и не захотел оставлять мальчишку инвалидом, да ещё и совсем одного. - Ты с ним почти подружился в Денвере… ну, пока не узнал обо мне, – резюмировала девушка. А про себя добавила: «Ты лучше их. Потому и заслуживаешь жить» - «Подружился» – слишком громко сказано, – поморщился собеседник, – но этот гадёныш отлично умеет притворяться нормальным парнем… Это было последнее, что Кол успел сказать – в следующее мгновение он начал стремительно растворяться в тумане. Денвер, несколько месяцев назад Для Джереми не составило труда догадаться, что желание уехать из Мистик-Фоллз ему внушили – по уже знакомому ощущению вакуума в памяти, – и эта очередная манипуляция его жутко взбесила. В то же время, парень был рад покинуть проклятый городок, за пределами которого даже воздух казался свежее, а солнце лучше грело. Он решил, что нужно использовать шанс начать всё сначала, построить жизнь так, как хочет он и главное – без всякой сверхъестественной дряни. В Денвере он остановился у папиного университетского приятеля Рона Макбрайда и его жены Линды. Это были на редкость приятные, доброжелательные люди и Джереми они приняли замечательно. В большом, уютном доме с баскетбольной площадкой, бассейном и бильярдом ему выделили комнату в отдельном крыле – чтоб мог, если захочет, привезти девушку и не смущаться по этому поводу. Макбрайды сразу сказали, что в их семье отношения строятся на взаимоуважении, то есть его ни в чём не будут ограничивать – не станут контролировать успеваемость в школе или указывать в какое время и в каком состоянии возвращаться и с кем общаться. От него требовалось лишь оправдать оказанное доверие. На следующий после заселения день Рон привёз подарок – приставку, новую модель, такой Джереми ни у кого в Мистик-Фоллз не видел. А ещё через неделю, убедившись, что их воспитанник и впрямь хороший парень, Макбрайды уладили вопрос с его ученическими правами и выделили Гилберту машину для личного пользования. И когда он захотел завести собаку, они также не возражали, и это было просто чудесно, ведь сбылась его давняя мечта, которую нельзя было осуществить дома из-за Елениной аллергии. Но всё и во всех сферах благополучно не бывает – в школе Джера приняли не столь радушно. Он попал в коллектив, довольно сплоченный, в котором новичков не слишком жаждали видеть, и в то же время негласно делящийся на три касты – забитых ботанов, прописавшихся в библиотеке, спортсменов, говоривших только о тренировках и своих мышцах, и отвязных хулиганов и мажоров, приходивших в школу, чтоб потусоваться. А Джереми, как нечто усреднённое, с первыми и вторыми скучал, а с третьими не нашёл общий язык по причине недостатка финансов и нежелания попасть в неприятную историю и испортить отношения с Макбрайдами. Так и получилось, что у него не оказалось друга, который мог бы составить компанию – ведь одному парню знакомиться с девушками сложно, они-то в основном стайками ходят. Да и, если уж совсем начистоту, Джереми с нормальными, живыми девушками и не знал, о чём разговаривать, учитывая предыдущий опыт: наркоманка, вампирша и ведьма. Впрочем, он не отчаивался, предпочитая проводить время с Роном и его друзьями – в эту компанию парня приняли охотно – по вечерам, если была хорошая погода, играли в баскетбол, Джер потихоньку осваивал бейсбол, а если плохая – устраивали соревнования по покеру или в бильярд; на выходных ездили на рыбалку или в лес на пикник, поднимались в горы. А когда не было настроения, Джер просто сидел в своей комнате, читал или усердно готовил уроки – он решил подтянуть отметки в новой школе. Елена звонками брата не баловала, с Мэттом особо не о чем было разговаривать, впрочем, по дому Гилберт и не скучал. Так прошёл месяц. И вроде прекрасно жилось, грех жаловаться, но благостная обстановка всеобщей любви и взаимопонимания привыкшего к приключениям и опасности парня потихоньку начинала тяготить. И Клаус, словно услышав его молитвы, прислал друга Гилберту по нраву. Кол в Денвер ехать категорически отказывался – по вине Николауса он столько всего пропустил, столько нового, необычного и интересного появилось в мире, а его отсылают нянькой работать. Кроме того, в Париже, куда Кол первым делом отправился из Мистик-Фоллз, он случайно познакомился с хозяевами ресторана «Le Gavroche» и, вдохновлённый общением с этими неординарными, искренне любящими своё дело людьми, решил попробовать себя в подобном бизнесе, уже даже представлял, как будет выглядеть его заведение. Но Ник принялся сетовать, что он один не в состоянии справиться с матерью, которая не успокоится, пока их всех не прикончит, ещё и милые, приветливые жители Мистик-Фоллз козни строят (хотя Кол прекрасно знал, что молодых вампиров Ник мог бы в два счёта успокоить, просто не хочет применять жестокость, чтоб окончательно не лишить себя шанса на благосклонность одной симпатичной блондиночки), а ни на кого, кроме Кола, положиться нельзя – Ребекка слишком доверчива, если не сказать просто дурочка, а Элайджу поразил страшный недуг – пробудилась совесть – и теперь он, вероятно, где-то возводит детские дома и богадельни, чтоб оправдать своё существование. В общем, чтоб прекратить поток бесконечных жалоб и упрёков, младшему Майклсону пришлось согласиться. Разузнать, где остановился Джереми Гилберт и в какую ходит школу, не составило труда – Кол отправил в Денвер пятерых вампиров-слуг, которые в кратчайшие сроки предоставили ему полное досье на парня. Первая встреча будущих смертельных врагов состоялась в коридоре школы. Как раз проходил конкурс рисунков и Джереми вознамерился поучаствовать. Кол остановился возле его работы, рассматривал с искренним интересом, про себя отметив, что у паренька и впрямь неплохая техника. Подошёл Джереми и Кол спросил, не знает ли он автора этого пейзажа – лучшего из всех представленных – потому что он, Кол, всю жизнь мечтал научиться так рисовать и хотел бы узнать, где это возможно сделать. После обмена цветистой похвалой и смущённой благодарностью выяснили, что Майклсон, оказывается, тоже новенький и никого не знает ни в школе, ни в городе и Гилберт, добрая душа, предложил обращаться к нему за советом или помощью, если потребуется – ведь он здесь уже месяц. В конце парни обменялись телефонами и расстались: Кол - довольный своими актёрскими способностями, а Джереми - окрылённый высокой оценкой и искренним желанием кого-то с ним подружиться. Правда, глядя на лощёного красавчика с ехидной улыбкой, Кола Майклсона (а точнее Доусона, пришлось взять псевдоним), совершенно не верилось, что он скромный тихоня со средним достатком и не любит находиться в центре внимания. Потому Джереми решил инициативу не проявлять, а пока присмотреться. Кол замысел разгадал и сам – вроде случайно – то приходил в библиотеку, когда Джереми писал там реферат, то играл в бейсбол на одной с ним площадке, то оказался на рыбалке и даже с Роном Макбрайдом умудрился познакомиться, чтоб впоследствии иметь доступ в дом и отучить хозяина от вербены, если тот её принимает. Однако встречу, после которой вампир и охотник начали тесно общаться, Майклсон не организовывал. Джереми уже давно присматривался к одному парню из школы, тоже недавно приехавшему, который демонстрировал поистине впечатляющие результаты на физкультуре и старался не показываться на улице в солнечный день. Чтоб проверить догадку, Гилберт поранился и стал возле него, руку перевязать. Чутьё не обмануло Джереми, но посреди урока закалывать вампира было не лучшей идеей, пришлось отложить. И вот, возвращаясь поздно вечером домой, Джереми увидел этого парня, что-то возбуждённо говорившего Колу – он не знал, что сам был предметом их беседы, а счёл, что Доусону грозит опасность. Недолго думая, Гилберт достал из рюкзака заточенный кол, который всегда носил с собой, и проткнул им кровососа. А великолепно изобразившему испуг Майклсону сбивчиво и довольно туманно, боясь, как бы тот не счёл его психом, принялся объяснять, кто такие вампиры и почему с ними лучше не водиться. Следующий вечер Кол провёл дома у Макбрайдов – сначала в покер играли, а потом состоялось знакомство с любимой игрушкой подростков – приставкой, – и настолько затянулось, что «милый юноша», как отзывалась о нём Линда, остался ночевать. Отныне Доусон и Гилберт стали неразлучны и что удивительно – вампира это напрягало гораздо меньше, чем он говорил брату. Кол Майклсон, обращённый в неполные восемнадцать лет, в чём-то так и остался мальчишкой и сейчас с радостью предавался забавам современных тинэйджеров. Кроме того, он плохо сходился с людьми – точнее, с людьми вообще не сходился, только чтоб покушать, – но и с другими вампирами не особо ладил. Не мизантроп, конечно, но законченный одиночка. Забавный паренёк Джери, похожий на «милую домашнюю зверушку» поначалу раздражал его своим идолопоклонническим отношением и тем, что всюду следует по пятам. Однажды Кол даже вышел из себя, с трудом сдержав клыки, накричал на Гилберта и велел оставить его в покое, а сам уехал на три дня и погрузился в кровавую эйфорию. А вернувшись, заметил, что приятель стал гораздо более сдержанным в проявлении эмоций, самостоятельным и смелым, и сам теперь придумывает рискованные развлечения – как, например, участие в нелегальных боях, что для Майклсона, как вампира, было опасно, но всё же добавляло адреналина в кровь. Но одно осталось неизменным – Джереми прекрасно умел слушать и был настолько искренним и настоящим, что Колу даже не верилось, что такие ещё не перевелись. Да и на почве родственных драм они сошлись – Джереми как-то в порыве откровения пожаловался на стерву-сестру, которая заставляет своих друзей-вампиров внушать ему что делать и что помнить. А для Кола тема семьи по-прежнему оставалась болезненной, он отлично понимал, как сложно с авторитарным родственником и был весьма невысокого мнения о ком-либо из рода Петровых. Сам Джереми от Доусона был в восторге. Его вообще влекло к бедовым парням вроде Тайлера или Деймона, а этот лишь поначалу притворялся пай-мальчиком, со временем нутро всё равно проявилось, но, в отличие от себе подобных, над Джером не глумился и, по крайней мере, внешне, относился как к равному. С Колом никогда нельзя было знать, чего ожидать, но жил Доусон ярко и интересно, каждый день с ним сулил какое-то приключение или новое открытие. Казалось, нет того, что ему не под силу: привезти домой девушек, с которыми Гилберт даже заговорить боялся – пожалуйста, побить самого здорового чувака в школе – легко, несколькими фразами поднять приятелю настроение – вообще без проблем. И с подругой познакомил, которая приезжала в Денвер на уик-энд, с Сейдж – очень весёлая девица, студентка последнего курса университета, – она угнала Maybach прямо из гаража местного миллионера, и троица сначала совершила рейд по ночным клубам, а потом со скоростью 150 миль/час отправилась в Лас-Вегас, испытать удачу в казино. Эти выходные стали самой приятной авантюрой в жизни Джереми. Но после жаркого беззаботного лета всегда наступает дождливая унылая осень. Однажды Джереми завёл разговор о девушках и поведал Колу элегию своих отношений с Анной. Странную реакцию Доусона он истолковал по-своему – подумал, что и у того в прошлом была романтическая история с печальным концом. А Кол, хоть и старался не давать ненависти выхода, сказал Нику, что хочет собственноручно убить Джереми, когда он станет не нужен им. В воскресенье, в четыре вечера две машины отправились из Мистик-Фоллз в Вирджиния-Бич – за рулём первой сидел Николаус, там же находились Элайджа, Бонни и Джереми, а в другой Эбби и Ребекка везли тело Кола. А потом пилот самолёта в небольшом аэропорту вдруг воспылал желанием полететь в Новый Орлеан. Бонни всю дорогу проплакала, несмотря на то, что Гилберт пытался утешить её и объяснить свои мотивы. Но потеря, которую она уже ощущала инстинктивно, была столь велика и необратима, что сознание отказывалось её принимать. - Я только хочу, чтоб ты не бросала Елену, хорошо? – сказал напоследок Джереми. – Сделай всё, что сможешь для неё. Бонни кивнула. Конечно же, она сделает. Главное, чтоб и первородные сдержали обещание. Хотя, быстро смерив глазами Элайджу, девушка поняла, что сдержат. Спустя три часа они подъехали к бару Сары и, войдя внутрь, увидели дюжину пожилых женщин: самой молодой на вид было около пятидесяти, а самая старшая, Амалия, являла собой, по мнению тех, кто впервые её лицезрел, живую мумию – вся высохшая, сморщенная, миниатюрная, как птичка, она сидела в инвалидном кресле, с интересом разглядывая прибывших. Вот только, когда Клаус посмотрел ей в глаза, он понял, почему Амалия считается самой сильной ведьмой, бренная плоть – лишь темница для неукротимого духа и невиданной мощи, коими она была наделена. Сара на пару минут вышла, а когда вернулась, протянула Бонни и Джереми по бокалу с какой-то тёмной жидкостью и велела выпить. - Что это? – спросила Бонни. - Смесь трав – здесь кора дуба, шалфей, ромашка, вербена и ещё много чего. Пей, не бойся. Это поможет Джереми уснуть, а тебе – сконцентрироваться и забыть обо всём потом. Поймав на себе тяжёлый взгляд Клауса, который и так был на взводе последние часы, девушка послушно проглотила горький напиток. Впрочем, не один Ник находился во взвинченном состоянии, Ребекка и Элайджа вполне разделяли его чувства. Все они волновались, насколько успешно завершится ритуал: кем вернётся Кол, каким он вернётся и главное – куда, ведь его тело полностью сгорело, да ещё и пролежало в земле почти девять дней. Потом их провели в соседнюю комнату. Она была большая, но без мебели, лишь полукружьем вокруг множества зажжённых свечей стояли стулья. Занавески на окне были раздвинуты, и в помещение проникал лунный свет. В комнате находилась девушка – совсем юная, темноволосая и кареглазая. - Это моя внучка Софи, – сказала Амалия. – Она больше десяти лет изучала различные виды магии, знает, как нужно провести ритуал и станет проводником наших сил для Бонни. Девушка не обратила никакого внимания на вошедших, продолжая что-то внимательно читать в книге. Тело Кола и Джереми, на редкость спокойного, словно под действием гипноза, положили в центр комнаты и Софи, прекратив чтение, стала расставлять по периметру от них большие чаши: в одном углу – с водой, в другом – с травами, в третьем – с чем-то горящим. Четвёртую она протянула первородным и велела плеснуть туда понемногу своей крови. Закончив с чашами, брюнетка начала рисовать над головами лежащих магические символы – над Джереми символ смерти, над Колом – жизни и ещё какие-то, известные лишь ведьмам. Потом взяла нож и, даже не поморщившись, разрезала себе руку и помазала кровью то место на теле Кола, где находится сердце. Кивнула, и Сара передала ей баночку с пеплом белого дуба, которую привезла Ребекка. Этот пепел девушка высыпала на грудь Джереми. Последним штрихом стала плетёная красная верёвка, которой ведьма связала руки мёртвого и живого. - Вампиры не должны присутствовать при ритуале, – объявила Софи. – Вам придётся уйти. Клаус собрался было протестовать, но вспомнил выражение глаз Амалии и почему-то покорился, увлекая за собой брата и сестру. Он сам не знал, чем вызвано доверие к ведьме, но чувствовал, что она выполнит то, за что взялась. Ведьмы уселись на стулья, Софи указала Бонни на её место – над головой Кола, сама устроилась напротив, возле Джереми. И слуги природы приступили к чтению заклинания. Софи взяла Бонни за руки и в голове у Беннет стали возникать слова, которые она принялась произносить в унисон с остальными. Поскольку глаза у неё были закрыты, да и вообще всё происходящее воспринималось словно через слой ваты, Бонни не заметила, как девушка выпустила её руку, взяла нож, перерезала Джереми горло и промокнула его кровь тканью, которую после уложила на шею Колу, а затем продолжила чтение. Постепенно черты лица Гилберта заострились, стали восковыми, а позже – серыми, и в итоге он превратился в прах, в то время как с Колом происходило прямо противоположное. Никто не знал, сколько времени прошло, когда до слуха присутствующих донёсся шумный выдох и какое-то движение. Свечи ярко вспыхнули и погасли. Софи встала и зажгла свет. Все молчали, глядя на Кола, резко вскочившего на ноги. Выглядел он в точности, как перед смертью. - С того света достали, – растерянно резюмировал Майклсон, обведя ведьм взглядом. – А моя Линия, они тоже…? - Нет, Кол, только ты, – ответила Амалия. Парень сразу сник, он явно уповал на чудо. И хоть вампиры приносят зло и разрушение, женщине всё же жаль было давнего друга. Хотя, может, поняв, в качестве кого он вернулся, повеселеет. Ведь никому ещё не предоставляли второй шанс. - Твои братья и сестра в соседней комнате. И не трудись, благодарности не нужно, – довольно враждебно сказала Софи. - Я отблагодарю. Но не словами, – пообещал Майклсон и, почтительно кивнув Амалии, но никак не отреагировав на Бонни, вышел. Утром следующего дня Ребекка стояла в своей комнате, обводя растерянным взглядом одежду в шкафах. Настроение было ниже плинтуса. Ник объявил, что после обеда они уезжают и принялся паковать вещи, стараясь не показывать, что совсем не такого ожидал от возвращения Кола. Когда оживший брат появился на пороге, они все как по команде бросились ему навстречу, Ник явно хотел обнять, но Кол его проигнорировал, как и Ребекку, обнял только Элайджу и заявил, что ему срочно нужно выпить. Такое складывалось впечатление, что он вовсе и не рад, что они вырвали его из лап смерти, что по-прежнему будет считать её предательницей, а Ника – врагом. Неблагодарный мудак. Хотя, услышав, каким голосом он сообщил Элайдже, что его Линия, вопреки надеждам, не вернулась следом, Ребекка в какой-то степени поняла причину отсутствия бурной радости. Кол всех обращённых считал кем-то вроде своих детей, воспринимал делёж кровью как священное таинство. Да ещё и узнал, что Елену трогать нельзя, она останется жить и здравствовать, так и не ответив за содеянное, – смерть Джереми в качестве наказания показалась ему мерой недостаточно суровой. Но уговор есть уговор. Впрочем, не только из-за поведения брата расстраивалась блондинка. В последние дни она старалась отвлекаться, чтоб не думать и не чувствовать гнетущей тоски от того, что хрустальный шар её иллюзий разбился на мелкие осколки – когда выяснилось, что лекарства не существует. Осознав, что по-прежнему больше всего на свете хочет быть человеком, Ребекка старалась сосредоточиться на том, как этого достичь, прогоняя от себя радужные образы того, как это будет, потому что боялась снова разочароваться, если ничего не выйдет. Однако они преследовали её постоянно – и во сне, и наяву. И вот теперь то, что она, казалось, почти держала в руках, безвозвратно потеряно, а ей придётся продолжать опостылевшее вечное существование. Придя к выводу, что эти тряпки ей уже не нравятся, девушка направилась к окну. Оно было открыто, но портьеры задвинуты, однако погода стояла безветренная и они уныло висели, без всякого движения. Впрочем, сейчас Бекке всё вокруг казалось унылым. Вдобавок, вид занавесей вызвал в памяти образ парусов в штиль, и девушка с горькой иронией подумала, что и её корабль никуда не плывёт, на месте болтается... Вампирша обернулась на звук шагов, прервав философствование. На пороге появился Кол. - Здравствуй, сестра. – Сейчас тон его стал теплее, видимо, за прошедшую ночь испытал муки совести за давешнюю суровость и отчуждённость. - Доброе утро. Я ещё не собрала вещи. Помочь пришёл? - Нет, показать тебе кое-что. С этими словами мужчина тоже подошёл к окну и раздвинул портьеры, впустив в комнату яркое солнце. - Ну и что? – не поняла Ребекка. – Кольцо защищает тебя… – она осеклась. Кол протянул руку – кольца на нём не было. - Услышав вчера сердцебиение, я подумал, что померещилось. А утром проверил догадку, уже с помощью солнца. – Он вздохнул, и добавил растерянно и смущённо: - Я теперь человек, Ребекка. Сказать, что девушка была обескуражена – значило ничего не сказать. Она смотрела на брата широко распахнутыми глазами, борясь с внезапно возникшими чувствами – завистью и обидой. Почему он? За что ему этот подарок, ведь он его не оценит! Кол единственный из них, кто искренне наслаждался своей сущностью, находил в ней только плюсы, никогда не хотел что-то изменить, да что там – он и обратился добровольно. - Как бы я хотела оказаться на твоём месте! – не сдержалась блондинка. – Что ты собираешься делать? Остальные в курсе? - Нет, ты первая узнала. Ещё не решил. Ведьмы сказали, что не знают, смогу ли я снова обратиться, есть большая вероятность, что вампирская кровь не вернёт к жизни. По крайней мере, в их гримуарах ничего конкретного по этому поводу нет. Он взъерошил волосы и принялся мерить шагами комнату. - А от меня что требуется? – неожиданно резко спросила Ребекка. – Моя позиция насчёт вампиризма тебе известна. Или пришёл похвастаться? - Вообще-то пришёл поделиться с сестрой своей проблемой. Думал, что могу рассчитывать на твоё участие, но, видимо, ошибся. Извини за беспокойство, – сузив глаза и посмотрев так, что девушке стало стыдно, ответил Кол и направился прочь. Ребекка перехватила его на выходе, обняла за талию, потёрлась щекой о плечо и кающимся голоском пролепетала: - Подожди. Не злись. Просто ты вчера так холодно отреагировал на нас с Ником, что я решила, будто по-прежнему ненавидишь меня. - Можешь считать это остаточными явлениями, следствием шока, – прижимая сестру к себе, прошептал Майклсон. Они простояли так немного, а потом он предложил: – Давай прогуляемся на водопад? Всё равно время до отъезда ещё есть, пока Элайджа ждёт вампиров. А я хотел бы испытать свои человеческие ноги на прочность. Девушка с улыбкой согласилась. Её неприязнь испарилась так же быстро, как и возникла – Кол ведь не виноват, что получил то, чего жаждала она. Кроме того, Ребекке хотелось поверить свои переживания младшему брату – в отличие от Ника, воспринимавшего её, как неразумное дитя, и Элайджи, с которым никогда не было близких, душевных отношений, Кол всегда отлично понимал и говорил только правду, пусть порой и неприятную. Ирония судьбы: в последний раз около огромного дуба Кол стоял человеком, и вот теперь словно время повернулось вспять. Всё вокруг было наполнено воспоминаниями, похожими на фантомы – такими смутными, что казались лишь плодом воображения. Однако Майклсон по-прежнему любил это место. Ему вообще нравилось наблюдать явления природы – звёздный дождь, полярное сияние, цветущую сакуру: благодаря усиленным вампиризмом чувствам, в том числе и чувству прекрасного, их положительное воздействие сказывалось сильнее, яркие впечатления от увиденного вытесняли его тревоги, приводя думы в порядок. Он не хотел, чтоб Ребекка расписывала прелести человеческой жизни, как не собирался делиться своей рефлексией. Высказаться нужно ей, иначе неосуществлённые желания будут преследовать, как тень. А Нику и Элайдже явно не до того, чтоб разбираться с внутренним миром сестры. Кол выбрал толстую ветку, удобную для длительного сидения, подтянулся и ловко взобрался, гордо улыбаясь сестре и демонстрируя, что прекрасно справляется без посторонней помощи – Ребекка допустила ошибку, обеспокоенным взглядом выразив сомнение. Блондинка последовала его примеру. - Всё-таки здорово здесь, – щурясь от солнечных лучей, нарушила молчание вампирша. Разговор предстоял трудный, реакцию Кола она интуитивно могла спрогнозировать, а потому, чтоб снять напряжение, начала с нейтральной темы. - Да, прекрасно. Как будто мы снова счастливые и беззаботные детишки, – вторил Майклсон. – Но это ведь не то, что ты на самом деле хочешь сказать, Бекка. – Он усмехнулся. Всегда умел читать её, как открытую книгу. – Давай, не стесняйся. - Ладно. – Она сглотнула. – Со мной ты объяснился, а как планируешь вести себя с Ником? Путешествие на тот свет твоих планов не изменило? Кол вздохнул. Да, Ребекка – вечный адвокат их гибридного братца, кто б сомневался. В действительности, он и сам не знал, чего хочет больше – забыть прежние обиды и снова зажить семьёй или не видеть Николауса ближайшие лет пятьдесят, а если так и останется человеком, то до смертного одра. Сразу после того, как Элайджа вытащил из него клинок, Кол намеревался запереть Клауса в каком-нибудь подвале и месяц-другой подвергать жестоким пыткам – чтоб неповадно было бить в спину. Но появление Эстер внесло свои коррективы. И тогда посетила мысль: «Вот бы найти отца и – чем чёрт не шутит! – попробовать зажить, как нормальная семья» Кол принялся расспрашивать братьев и сестру о местонахождении Майкла, однако постоянно получалось так, что кто-то или что-то мешало им ответить. А потом заботы о безопасности, путешествие в Париж, проживание в Денвере, смерть Финна, которая, как ни стыдно это признавать, огорчила Кола куда меньше, чем смерть Сейдж… И только встретившись с Элайджей в Лондоне он узнал, что Николаус убил их отца. Первой реакцией было отрицание. Потом ярость, боль, рвущая душу, и чувство вины, настолько громадное, что, казалось, раздавило, расплющило, размазало всё его существо. Не уберёг. Знал, что один из них точно не жилец, что тесно двоим в этом мире, но так и не смог убедить отца прекратить то, что отравляло его жизнь, уродовало всё хорошее, что было в ней. Кол и сам не осознавал, сколь велико влияние на него Элайджи. Конечно же, старший брат подобрал правильные слова и, как после смерти Фрейи, убедил, что ничего уже не исправишь. Но и видеть ублюдка младший Майклсон больше не желал никогда. Даже после того, как Аларик проткнул Клауса колом, не приехал в Мистик-Фоллз… Когда они в прошлый раз обсуждали случившееся с Ребеккой, она, с присущей проницательностью, спросила: содействие в поисках лекарства обусловлено стремлением помочь ей или поквитаться с Николаусом? Кол ничего не ответил, но оба знали, что второй вариант верный. А сейчас… Когда ты мёртв, беды прожитой жизни теряют значительность. Ненависть к брату перегорела, однако не факт, что на месте пепелища что-то может вырасти. В любом случае, нужно время. Много времени. - Расскажу тебе одну историю, – решив, что его неясные планы и терзания проще пояснить на примере, прервал затянувшееся безмолвие Кол. – Это было, когда я состоял в рядах инквизиции. К нам попал человек, бедный подмастерье ремесленника, он обвинялся в том, что, движимый алчностью и завистью, продал душу дьяволу, в результате чего его состоятельный хозяин заболел и умер. Я не склонен к жалости, но захотел его спасти, знал, что пыток он не вынесет, и не только потому, что их применяли без всякой меры. Просто он был совсем юный – тринадцать лет – и так искренне говорил, что если бы произошло чудо, и какая-то неведомая сила выручила его, то он бы каждый день ценил, ни секунды напрасно бы не потратил и жить начал совсем по-другому. И я выступил в роли этого чуда, сделал так, что все обвинения были сняты, более того – ещё и денег дал. А через три года приехал посмотреть, как он воспользовался вторым шансом. И знаешь что? – Ребекка отрицательно покачала головой. Всё время повествования она слушала, боясь пошевелиться, ей казалось, что нечто очень важное Кол пытается донести – что касалось и её самой. – Всё осталось по-прежнему. Он бездарно распорядился своей жизнью, деньгами, ещё и умудрился снова в историю влипнуть. - Но может человеку просто не везло, – предположила девушка. – Бывает, что обстоятельства сильнее нас. - Соглашусь. Но я не совсем к тому вёл. Я имею в виду, что в переломный момент, когда нам что-то позарез нужно, или находясь на краю погибели, или – как в моём случае – переступив его, мы даём опрометчивые обещания. Потому что не верим в спасение. Потому что выполнять их не придётся. И ещё потому, что вся шелуха убирается и остаётся главное. А главное в нашем с Ником случае – что бы он ни сделал, он всё равно остаётся моим братом, и я люблю его. И готов своими руками разорвать всякого, кто захочет навредить ему. Это и раньше было понятно, только я не признавал. Но не требуй невозможного. Не так скоро. – Продолжительная речь и несвойственная откровенность, казалось, совершенно вымотали Кола, он устало вздохнул и откинулся на ствол дерева, устремив взор на водопад. Ребекка понимала его мотивы разумом, но сердцем не могла. Да, с одной стороны, Майкл для Кола – такой же центр вселенной, как для неё Клаус и, окажись она в тождественной ситуации, не смогла бы делить кров с виновником. Но, с другой, если вспомнить, сколько боли и зла все они причинили друг другу за тысячу лет, сколько возможностей для перемирия упустили… Может настала пора проявить великодушие и отпустить прошлое? - Ладно, я дам тебе время, – подытожила она. – Но долго не проси. Кол улыбнулся. Всё-таки Бекка как была когда-то Эйреной для семьи, так и осталась. И обладает бесценным даром – забывать плохое. - Если бы ты был тогда с нами на острове, Кол… - вдруг вспомнила девушка. – Ещё никогда смерть не подбиралась настолько близко. Я после того дала себе клятву, что ни за что не позволю семье снова распасться. Майклсон удивлённо приподнял бровь. А когда выяснили, что Анна ему солгала, внезапно задался вопросом: а если и другие её заявления были обманом? Но насущные проблемы не позволили ему проанализировать случившееся. - Ладно, всё закончилось благополучно, и это главное. Мы ведь пришли не только о нас с Ником дискутировать, история и тебя касалась. Того, что ты упорно не делаешь выводов из прежних романов и предательств и из собственных просчётов, а за человечность вознамерилась спрятаться, как за ширму. Нет, дослушай, – поднял он руку, заставляя замолчать собравшуюся спорить Ребекку. – Это всё равно, что убегать от проблемы, а не решать её. Даже став человеком ты останешься прежней, будешь совершать те же ошибки – слепо доверять, торопить события, стараться слишком сильно, – а оттого и поступать с тобой продолжат, как всегда. У тебя проблемы не потому, что ты вампир, а потому, что, как только на горизонте замаячит новый «объект», тут же бросаешься в «любовь», как в омут, забывая все прежние обещания и игнорируя голос интуиции. Подумай об этом. «Ты резиновая кукла для братьев Сальваторе и ладно бы это просто был секс ради секса, но ведь ты эмоционально вовлекаешься в такую связь! А как унижалась перед официантом из бара – Клаус рассказал, – мне и вспоминать противно – это вообще за гранью добра и зла. Та же участь постигла и попытки подружиться – ты не завоевала их расположение, а, показав уязвимость, ещё и потеряла уважение. Пойми: ничего хорошего в Мистик-Фоллз тебя не ждёт, потому что здесь живут слабаки, лицемеры и подлецы!» – вспомнила Ребекка разбор полётов двухнедельной давности. Во всём прав оказался. - Договорились, – неожиданно легко согласилась девушка. – Просто возьму тайм-аут в амурных делах. - Если хочешь, я сам подберу тебе несколько интересных вариантов – не таких, как Франкетти, – предложил Кол. - С кристально чистой вампирской биографией и впечатляющими способностями в постели? – насмешливо поинтересовалась Ребекка. – Хорошо, покажешь. А теперь моя очередь, потому что, судя по всему сказанному, я убеждаюсь, что ты по-прежнему считаешь человечность лишённой какой-либо ценности. Но подумай: у тебя ведь могут быть дети, сын, о котором когда-то мечтал, и ты, наконец, начнёшь дорожить жизнью, наслаждаться каждым неповторимым мигом, сможешь начать всё заново, потому что жажда крови и инстинкты хищника перестанут управлять тобой. В отличие от того слабохарактерного болвана, ты докажешь, что слов на ветер не бросаешь. Подумай об этом. Хоть Эбби и оставила когда-то дочь, Кэролайн считала, что Бонни слишком строга к матери. Она помнила, как ещё недавно сама не позволяла Лиз проявить любовь и заботу и не хотела, чтоб Бонни совершила ту же ошибку. Но ведьме сейчас было не до укрепления семейных уз, она никого не хотела видеть, запершись в комнате и предаваясь самоедству. И тогда Кэролайн, опасаясь, как бы Эбби снова не уехала, предложила той пожить у них, заверив, что её мама не будет против. Впрочем, постоянно пропадающей на работе и появляющейся только для сна Лиз и впрямь не мешали гости. К тому же, желая отблагодарить за теплоту и участие, Эбби постаралась создать в доме уют – навела идеальный порядок и приготовила вкусный обед. Она как раз ждала, когда допечётся последний корж для «Наполеона» – Кэролайн сказала, что это любимый торт Лиз, – когда в дверь постучали. - Оу, добрый день, – удивлённо поприветствовала женщина Клауса. - Здравствуй. Кэролайн дома? – Эбби Беннет в фартуке, перепачканном мукой, представляла для гибрида не больше интереса, чем дверная ручка. Кроме того, он был чем-то сильно взволнован, вампирша буквально ощущала это. - Нет, но скоро придёт. Только я не могу пригласить тебя. – В перипетии взаимоотношений подруги дочери и собеседника Эбби посвящена не была. - Это ни к чему, – ответил Ник. И протянул ей бордовую кожаную коробку, размером с книгу, перевязанную белым бантом. – Передай, пожалуйста, это Кэролайн. Женщина кивнула и гибрид ушёл. Но не успел отойти и на десять метров, как увидел Кэролайн, она бодро шагала домой, эмоционально разговаривая с кем-то по телефону. Ник мысленно выругался. Его разрывали противоположные порывы – хотелось попрощаться, но тогда придётся поговорить с ней о том, о чём он говорить боялся. Да-да, именно боялся – тысячелетний гибрид робел перед юной девой. Блондинка сердито крикнула: «Ну и отвали тогда!» и бросила трубку. Она серьёзно поссорилась с Мэттом, который обвинил их с Бонни во всех смертных грехах – включая и сговор с Майклсонами. Ну, конечно, господин Объективность и Принципиальность имел на это право, он ведь не предавал память Викки, общаясь со Стефаном и Деймоном. - Ты ко мне приходил? – спросила девушка, подойдя к Клаусу. - Да, оставил тебе кое-что. Но не волнуйся, это не очередной подарок. Точнее, не совсем. – Он улыбнулся, заметив, как она изо всех сил старается делать вид, что знаки внимания лишь раздражают. - Ладно, посмотрю. Когда вы уезжаете? – Кэролайн, волнуясь, вертела в пальцах телефон, не замечая этого. - Сегодня, часа через полтора, так что я пришёл попрощаться. - До свидания, Клаус. Не закалывай больше родственников, – назидательно напутствовала блондинка. - Это невозможно – Ребекка избавилась от всех кинжалов, – печально сообщил Ник. Пора было расходиться, но оба застыли на месте: Клаус – разглядывая её французскую косу, Кэролайн – уставившись на свои ботинки. - А поедете куда? – полюбопытствовала девушка. - Пока не знаю. Элайджа зовёт в Лондон, он там работает, Кол – в Прагу, у него там рестораны, а я бы с удовольствием провёл недельку-другую на Санторини – в прошлый раз так чудесно съездил на остров, что ещё хочется, – с иронией в свой адрес ответил мужчина. - Да, насчёт этого… Спасибо, но я не привыкла отсиживаться дома, когда дорогие мне люди в опасности. – Злосчастный телефон, наконец, выпал из рук, но гибрид успел его поймать. Девушка спрятала мобильник в сумку. - Я понимаю. Но, в отличие от Ребекки, тебя можно убить и я не мог рисковать. – Ник вдруг взял её ладони в свои и поочерёдно поднёс к губам. Кэролайн удивлённо воззрилась на этот жест, совершенно нетипичный для собеседника – ведь он всегда держался с ней на редкость сдержанно. Но что-то настолько щемяще-тоскливое и одинокое промелькнуло в глазах гибрида, когда он выпустил её руки – так целуют перед уходом на войну, когда знают, что вряд ли вернутся, – что она раздумала возмущаться. - Проехали. А как Кол? – Судьба младшего Майклсона казалась необычайно важной в данный момент. - Пьёт, дерзит, скоро начнёт пакостить. В общем, постепенно приходит в норму. – В голосе Ника проскользнули невесёлые нотки. Девушка улыбнулась. Сейчас в её очах отражались блики лунного света, играющего на водной глади, и дурманящее счастье. А ещё гибрид вспомнил поговорку: «Город, желающий вступить в переговоры, на полпути к сдаче». Чутьё профессионального соблазнителя и опытного любовника подсказывало, что она задумывалась над предложением посмотреть с ним мир, хоть и отрицает это, – несмотря на всё, что он здесь натворил. Но в следующий миг в ушах прозвучала другая фраза, собственная: «Любовь – наибольшая слабость вампира. А мы не слабаки» И он погасил свет. - Кэролайн, я должен тебе кое в чём признаться. И знаю, что ты возненавидишь меня, но я всегда был честен с тобой и хочу, чтоб это осталось неизменным. – Он глубоко вдохнул и, пристально глядя девушке в глаза, произнёс: - После того, как вы с Тайлером ушли из дома Гилбертов, я воспользовался вампирскими способностями, чтобы ты захотела прийти ко мне снова. И сны у тебя тоже возникли под моим влиянием. У Кэролайн земля ушла из-под ног. Если бы сейчас рядом с ними взорвалась бомба, она бы этого не заметила. - Ты мне внушал?! - Пойми, я должен был выйти, помочь Ребекке, найти Элайджу, отомстить за Кола… - Ты мне внушал!! - Это было всего раз… – Проклиная своё невесть откуда взявшееся благородство, Ник подался к ней, но блондинка отпрянула, глядя на него со смесью боли и отвращения. - Откуда мне знать, что всего раз? Может я и хоронить Кола пришла не по своей воле! – в ярости кричала она. – Может, ты и на мисс Мистик-Фоллз испытывал на мне свои первородные способности! - Что за глупости! – обиделся гибрид. – Подумай, зачем бы я тогда признавался… - Не хочу я ни о чём думать! И видеть тебя больше не желаю! Никогда, слышишь, никогда не смей показываться мне на глаза! – Она резко развернулась и убежала в дом. Эбби достаточно было мимолётного взгляда, чтобы понять, что с Кэролайн что-то не так. Но она не стала вмешиваться не в своё дело. Блондинка поспешно вбежала в спальню, изо всех сил борясь с подступающими к горлу рыданиями. Когда она заметила коробку, первым порывом было сжечь её, не распаковывая. Но по какой-то причине девушка всё же сорвала бант, открыла и удивлённо уставилась на содержимое – внутри лежали четыре пузырька с кровью и записка: «Это лекарство от укуса оборотня. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить, любовь моя»