losing what I don't deserve

- господин Ким! Хёджон закатывает глаза и, закурив, усаживается на подоконнике семейного имения, свесив ноги на улицу поудобнее. Его комната находилась на втором этаже; можно было даже травмироваться, выпав, но у Хёджона такого опыта пока не было. Выпускной из Хогвартса, случившийся совсем недавно, покрывался дымной сизовато-серой пеленой в памяти. Форма с серо-зелёным галстуком и гербом таких же расцветок на мантии всё ещё весела в шкафу как напоминание о том что о том, о чём не стоит вспоминать. Хёджона ждёт служба в министерстве, хорошенькая (и невыразимо скучная) жена из какой-нибудь чистокровной слизеринской семьи. Хёджона ждёт до унылого правильная жизнь и от этого он уже заранее устал. - Эй, Ким Хёджон! Спускайся! Такие же выжженые светлые волосы и громкий голос только улыбка искренняя Хвитэк, в силу не полной чистоты его крови должен был стать лишь одним из свиты Шин Хёджона, но стал близким (единственным) другом. - Спускайся, страдалец! Хёджон усмехается и залезает обратно в комнату, чтоб быстро переодеться и выйти из комнаты. Домашний эльф врезается в него стоит парню лишь распахнуть дверь и тут же начинает рассыпаться в извинениях и самопроклятиях; Хёджон не удостаивает эту сцену вниманием. Он просто надеется, что ему не доведётся встретить никого из родственников. Но - Хёджон! Замирает. Повернувшись в мгновение на носках, как механический, смотрит достаточно почтительно, достаточно правильно и по-сыновьи. Как учили с глубокого детства. - Отец. Кивает, уверенно и спокойно. - Я договорился о собеседовании в отдел международного магического сотрудничества. В понедельник, в 10:25. - Хорошо, отец. - Надеюсь на твою благоразумность. - Конечно, отец. Мужчина уходит. Хёджон выдыхает. Расслабляет плечи, кривит губы. Потрескавшиеся, сухие, они расползаются в бездушной ухмылке болезненно (как и хочется, чтоб чувствовать, чувствовать хоть что-то, что-нибудь, что-либо что-то кроме пустоты под ребрами и вкуса табака на языке) Хвитэк треплет неуложенные волосы и улыбается. Улыбается, улыбается, улыбается. Тащит за собой по мокрым лондонским улицам, делает фото на фоне тауэра в тысячный раз, теряет Хёджона и теряется сам в магазине волшебных штук, находится и оттаскивает от конфет забвения, стирающих рэндомное воспоминание из жизни. (у хёджона целый список воспоминаний, которые хочется стереть, прекратить крутить на репите, отрезать от нити воспоминаний как нужные куски но он не может всё что может хёджон - вновь и вновь пытаться разъесть их никотином.) - Чувак, что ты думаешь на счёт перекусить и отправится в ближайший клуб? - Если за выпивку платишь ты - то всеми руками за. Хвитэк пытается смотреть на него недовольно, но бесконтрольно расплывающиеся в улыбке губы выдают его с потрохами. Хвитэк - крепкая рука, за которую он схватился и не отпускает, рука, которая даёт уверенность, силу сопротивляться и верить в лучшее. Рука, которая не тащит за собой, а вытаскивает. ("Ты всё равно трус. Всегда был им и будешь," - как напоминание звучит в голове слишком знакомым голосом. Тем голосом, который хочется забыть. Голосом, который не вытравишь) Они перекусывают в дешевой забегаловке на окраине магического квартала. - Итак, какие планы на будущее, Хвитэк? - Всё ещё никакие. Может устроится в этот клоповник официантом, как думаешь? - Горчичный , как основной цвет формы - не твоё, ищи клоповник холодных тонов. - Ага. Спасибо. А ты как? - Всё так же, только отец устроил собеседование в министерство магии. - Круто. - Да. (Нет, ни капли, но я никогда не знал, чем хочу заниматься. Только то, что должен. Семье, чистой крови, всем-всем-всем) Смартфон мигает непрочитанными сообщениями. От матери, однокурсников, спутницы на выпускной. Хёджон не был заинтересован в ней, но позвал, чтоб поддержать статус. Вся жизнь Хёджона похожа на одно сплошное поддержание статуса и попытку соответствовать навязанным стандартам. Высокомерие по отношению к окружающим, впитанное с молоком матери. Самоуверенность, навязанная с неосознанного и укреплённая после молниеносного ответа распределяющей шляпы. Верность семье, подпитываемая страхом и любовью одновременно. Образцовый слизеринский мальчик с образцовой родословной и образцовой нетерпимостью к грязнокровкам и полукровкам. Который напивается в хлам в клубе, обнимая лучшего друга и признаваясь тому в любви, целуя спонтанно в щеки и рассыпаясь в комплиментах, пока не засыпает на заднем сидении такси. Дождливый Лондон засыпает вместе с ним. Влажными красно-желтыми огнями расплываются в окне такси горящие окна неспящих, фонари, вывески. Хёджон спит. Хвитэк, глядя на спящего друга, надеется, что когда-нибудь тот оставит все свои ошибки в прошлом и сможет вдохнуть без боли. Хёджон этого заслуживает.